Сергей Владимирович ПЕТРУШИН

Мастерская психологического консуль­тирования

От автора

Слово к серьезному читателю!

Вступление Краткая программа Психологической Мастерской Петрушина С.

Что такое психика?

Что такое проблема?

Что такое помощь?

Кто такой психолог?

Что такое психика?

Житейская и практическая психология

Не в деньгах счастье, а в отношении к ним

О сумасшедших и художниках

Тело психики

Психическая инфекция

Структура психики (почти по Фрейду)

Сознание и бессознательное. В чем разница?

Два уровня общения

Что делать со страхами?

Откуда берутся психологические проблемы?

Что такое невротизация, или Почему внешне успешный человек чувствует себя несчастным

Почему я все время опаздываю?

Двуслойность проблемы

Проблема как «слепое пятно»

Можно ли из двух зол выбрать что-то хорошее

Когда человек недоволен собой

Личность и сущность

Посредников просим не беспокоиться

Кто такой психолог?

Ты меня за кого принимаешь?

Роль психолога: как ее правильно сыграть?

Психолог — это не человек, а профессия

О денежном вопросе

Почему психолог не должен давать советы

Памятка о технике безопасности

Психолог как заместитель «Я» невротика

Наблюдать не за клиентом, а за собой

Ответственность психолога и клиента

Открытие «третьего» глаза

«Золотая» середина психологической работы

Как сделать в себе психолога

Кто для клиента самый лучший психотерапевт?

Невротик: потерпевший и преступник в одном лице

Психологическая помощь

На каком фоне должна происходить психологическая работа

Консультация как искусство гипноза

Реальность и виртуальный мир невротика

Не чините невротикам компьютер

«Кукольный» и «реальный» психолог

Экзотические клиенты, или При чем здесь я?

Невротик — специалист по избеганию встречи с собой

Тайная спецшкола клиентов

Зеркало психологической помощи: не сказать о проблеме, а показать ее

На что обращать внимание, когда слушаешь клиента

Внутренний стиль консультирования

Когда клиент сводит вас с ума

Клиент как микрогруппа

Линейная и объемная стратегии консультирования

Этапы построения часовой консультативной беседы

Репортажи о встречах в мастерской

Мастерская 1

Мастерская 2

Мастерская 3

Фрагменты консультационных бесед

Что мешает похудеть?

Алкоголизм как болезнь отношений

«Плохой» родитель и «хороший» ребенок

Почему мама не может развестись с папой

Кто быстрее выйдет замуж?

Депрессия

Кризис в браке

Единственный

Я ухожу от тебя

О наказаниях

Погранзастава, в ружье!

Вина - это мафия души

Трудно быть богом

Заикание

Приложение

Метод ассоциаций

Работа с внутренними образами

Техники пространственного общения

Методы интеграции субличностей

Послесловие

От автора

Сначала о названии книги — «Мастерская психологического консуль­тирования». Я работаю преподавателем на кафедре психологии Казан­ского государственного университета. В мои обязанности входит уча­стие в подготовке будущих психологов-профессионалов. Через не­сколько лет работы традиционный лекционно-семинарский жанр стал вызывать у меня нарастающее чувство неудовлетворенности. Теоре­тические знания студенты получают, а практические умения посред­ством лекции передать невозможно. Мне стало понятно, что нужны какие-то более эффективные формы подготовки психологов для их профессиональной практики. На чем же они могут основываться?

Я стал вспоминать, как сам стал психологом, где и каким образом этому учился. Обнаружилась поразительная вещь: оказывается, самые главные профессиональные секреты я узнал не в официальной учеб­ной обстановке, а в личном общении со специалистами. Это могло произойти совершенно неожиданно и где угодно — за обеденным сто­лом во время чаепития, на совместной прогулке, при проводах на вок­зале, в загородной вылазке и т.д. Значит, решил я, основой новой фор­мы обучения должно стать абсолютно неформальное общение.

Параллельно у меня стали возникать образы подготовки специали­стов творческой профессии. Как обучались, например, художники? Они шли в подмастерья, начинали просто жить рядом с учителем, ко­торого для себя выбрали, помогали ему по хозяйству, наблюдали за его работой, входили в его жизненный ритм. У актеров основное обуче­ние также строится через персональные мастер-классы. Кроме этого, у меня был личный опыт такой подготовки. В начале свой карьеры я работал архитектором в архитектурной мастерской.

Кроме этого, у меня был знакомства с некоторыми духовными тра­дициями. Меня привлекал заложенный в них огромный объем знаний о Человеке, который хотелось перевести и на язык психологии. Я об­наружил, что знания любой традиции возможно передать только уст­ным путем и при установлении между передающим и принимающим особого типа отношений: Мастер — Ученик.

Я решил соединить эти три компонента. В итоге получилась «Пси­хологическая Мастерская», где обучение происходит через совместное проживание с более квалифицированным специалистом (Мастером) в ограниченный период в условиях неформального общения.

Сегодня, после нескольких лет работы нашей Психологической Мастерской, я уже могу выделить сложившиеся за это время принци­пы ее работы.

Прежде всего это касается полной добровольности участия. Ни у кого из участников нет никаких обязательств по поводу прихода и ухо­да, если это не специально организуемая учебная ситуация, типа тре­нинга. Сценарий встречи заранее также не составляется. В Мастерс­кой может происходить и показательная консультация, и чаепитие, и обсуждение личных проблем, и учебные упражнения, и молчаливое общение, и празднование чьего-то дня рождения, и танцевальная ве­черинка и т.д. Главное — это атмосфера свободного общения и пси­хологического творчества.

Следующее условие касается критерия выбора учениками своего Мастера. Он только один и заключается в эмоциональном притяже­нии, то есть в безотчетной и необоснованной рационально симпатии к нему. На мой взгляд, обучаться в Мастерской — значит, войти в по­ложительно окрашенные отношения с Мастером.

Немаловажно, чтобы само помещение Мастерской было за преде­лами учебного заведения. Это связано с тем, что график работы Мас­терской должен оставаться свободным. Например, занятие затяну­лось, а уже время позднее. Или устраивается ночной марафон. В офи­циальном учреждении это невозможно, там всегда есть определенные временные и пространственные ограничения.

В результате наших совместных занятий стали возникать тексты, которые, после долгих колебаний (которые испытываю и сейчас), я решился опубликовать. Мои сомнения касались того, что наши встре­чи — это речевой жанр, который трудно передать через текст. При их прочтении вы сможете обратить внимание на повторы, незавершен­ность кое-каких положений, отсутствие жесткой структурированно­сти материала и, конечно, крайний субъективизм суждений. В конце концов я решил оставить эту некоторую «непричесанность» в изложе-ни для большей иллюстративности событий в нашей Мастерской.

Эти тексты можно рассматривать как некоторые этюды на ту или иную тему, связанную с моим представлением о работе практического психолога. Сама книга структурируется следующим образом. Сначала в сжатом виде я излагаю краткую программу своей Психологической Мастерской. Затем эта программа более подробно рассматривается в четырех разделах книги. В некоторых из них я даю описание упражне­ний по тренировке тех или иных описанных профессиональных уме­ний. В качестве следующих блоков я решил включить иллюстрации не­сколько репортажей со встреч в Мастерской и фрагменты своих кон­сультационных бесед. В заключение я рассматриваю некоторые базо­вые психотерапевтические методы, которые мы применяем.

Если материалы этой книги покажутся еще кому-то интересными и полезными, то я буду очень рад. И хотя в заглавии указан лишь один автор, я глубоко благодарен тем людям, чьи идеи представлены в моей книге. Каждый из этих специалистов внес вклад не только в развитие моего представления о психологическом консультировании, но и ока­зал серьезное влияние на мой жизненный путь. Особо я хочу выделить следующих Мастеров. Это Евгений Кунин, встреча с которым помог­ла мне войти в пространство практической психологии. Я использо­вал его разработки в области профессионального общения, особенно выделения реального и виртуального уровней в диалоге. Книги и лич­ное общение с Игорем Калинаускасом позволили мне познакомить­ся с идеями развития сущности, пространственного общения, важно­сти профессионального самосознания, инструментального подхода. Огромная признательность Виргинии Калинаускене, без которой многое важное в моей жизни могло не состояться. И, конечно, благо­дарность всем участникам наших встреч в Психологической Мастер­ской. Именно благодаря вам появилась эта книга. Спасибо вам.

Слово к серьезному читателю!

В наше время выходит большое количество психологической литерату­ры. Чтобы не разочаровать некоторых читателей и не заставлять их сожалеть о зря потраченном на чтение этой книги времени, я хочу сра­зу предупредить о следующем. В этой книге не предлагается никакого нового психологического знания. Все, что в ней будет описываться, дав­но открыто и сделано другими психологами. Кроме этого, данная книга несколько ненаучна. У научного психолога будет много нареканий в ад­рес автора, и это будет совершенно справедливо. И, наконец, прочитав ее, вы ничему не научитесь! К сожалению, это так.

Можете смело ставить эту книгу обратно на место. Не прочитав ее, вы ничего не потеряете.

Вступление
Краткая программа Психологической Мастерской Петрушина С.

Практический психолог — это специалист, оказывающий помощь в решении психологических проблем. Чтобы этому научиться, мы дол­жны знать ответы на, как минимум, четыре вопроса:

• Что такое психика?

• Что такое проблема?

• Что такое помощь?

• Кто такой психолог?

Что такое психика?

С одной стороны, это нечто очевидное и само собой разумеющееся. А с другой — очень туманное и расплывчатое. Самое простое опреде­ление психики можно изложить следующим образом.

Психика — это субъективное отражение объективной реальности. Из этого простого определения вытекают важные следствия:

• не существует «правильного» восприятия реальности;

• наше восприятие реальности и реальность сама по себе — это не одно и то же;

• человек не может объективно оценивать реальность, так как он по своей природе субъективен;

• любое описание реальности, пусть даже самое фантастическое, соответствует какой-то ее части;

• взятые все вместе различные описания реальности не могут ее ис­черпать;

• полное взаимопонимание невозможно, а одиночество всегда неиз­бежно;

• какой человек, такие ситуации на него и идут;

• ссылки на внешние обстоятельства являются отрицанием психики;

• то, каким человек видит мир, говорит не о мире, а о нем самом.

Что такое проблема?

Чаще всего то, что человек называет проблемой, ею не является. При­ход к психологу обозначает, что человек не понимает или не хочет по­нимать (а это одно и то же) сути своей проблемы.

Обычно «проблема» формулируется человеком в терминах внеш­него по отношению к нему мира: «У меня нет денег, здоровье пошат­нулось, муж изменил, ребенок отбился от рук и т.п.». Человек счита­ет, что страдания ему причиняет окружающий мир, не осознавая, что к происходящему в своей жизни он тоже имеет непосредственное от­ношение. Внешние события являются следствиями внутренних при­чин. Когда человек начинает путать следствия с причиной, он вооб­ще делает свою проблему неразрешимой.

Проблема — это не то, что происходит с человеком, а то, как он к это­му относится.

• объективных оснований для психологических проблем не существует;

• психологическая проблема заключается не в ситуации, а в способе ее восприятия человеком;

• внешние обстоятельства — это следствия, а не причины поведе­ния человека;

• проблема — это жесткое и фиксированное восприятие ситуации;

• проблема — это когда всего два варианта решения и оба плохие.

Что такое помощь?

Если согласиться, что человек сам источник своих проблем, то решить их можно, работая прежде всего с ним. Но представление клиента о том, что такое помощь, сильно отличается от действительно психоло­гической помощи. Чаще всего человек ожидает, что психолог будет занимать ту или иную роль:

• решит проблему за него («Избавитель»);

• даст умный совет («Авторитет»);

• пожалеет и посочувствует («Хороший человек»);

• видит клиента насквозь и знает, что тому надо для счастья («Волшебник»);

• поставит диагноз и выпишет лекарство («Доктор»);

• осудит и вынесет суровый приговор тем, кто его обижает («Су­дья»).

Помощь — это активизация внутренних ресурсов человека для того, чтобы он сам мог справиться со своей проблемой.

Кто такой психолог?

От психолога требуется лишь одно качество — уметь оказывать пси­хологическую помощь. Идеальный психолог — никакой, то есть раз­ный. Он такой, каким надо быть, чтобы помочь: грубым и спокойным, агрессивным и ласковым, скучным и эмоциональным и т.д. Все зави­сит оттого, насколько это поможет в работе.

Психолог — это не человек, а «инструмент» для решения психологи­ческих проблем.

Из этого следует:

• психолог вступает с клиентом в «инструментальные», а не в «че­ловеческие» отношения;

• психолог общается с клиентом за деньги;

• у психолога нет проблем, ему ничего не надо от клиента;

• психолог не «дружит» с клиентом;

• психолог не консультирует родных и близких;

• психолог может работать, не болея, не уставая, не «сгорая».

Что такое психика?

Житейская и практическая психология

Сегодня можно выделить два подхода к рассмотрению психологии. Одним из них, научным, занимаются специалисты-психологи. В него входят академическая, прикладная и практическая психология. Про­дукт академической и прикладной психологии — исследование про­блемы с последующими рекомендациями по их решению, практичес­кой — воздействие с целью решения психологической проблемы.

Другой подход — так называемая житейская психология. Представ­ления о ней формируются на основе повседневного общения с други­ми людьми. Обычно в глубине души почти каждый человек считает, что уж в психологии людей он разбирается. Кроме этого, многие уве­рены, что эта житейская психология по сравнению с научной более верная. Есть в области житейской психологии и свои специалисты. Они всегда могут выслушать вас, посочувствовать и дать ценный со­вет, основанный на своем богатом жизненном опыте. Такой человек знает ответы на все вопросы — разводиться вам или нет, увольняться с работы или продолжать конфликтовать, как избегать семейных ссор и вообще каким надо быть.

В чем же основное отличие житейской психологии от научной? Дело не только в том, что житейская психология основана на индиви­дуальном единичном опыте, а научно-практическая на «обобщенном знании по предмету». Житейская психология попросту отрицает на­личие психики, так как в своих выводах опирается только на видимый уровень. Главным фактором поведения людей в ней считаются так на­зываемые объективные обстоятельства. Например: «Я расстроена, по­тому что на меня накричали в троллейбусе», «Мне тоскливо оттого, что у меня почти не осталось денег», «Они разошлись из-за того, что она ему стала изменять» и т.д. Анализ любой жизненной ситуации и по­иск выхода из нее проводится на этом «объективном» уровне. И сами люди начинают воспринимать себя и других как объекты. Суть житей­ской психологии в том, чтобы объяснить проблему через внешние обстоятельства, а решить ее надо, соответственно, через изменение этих внешних факторов.

Научная психология считает наоборот: внешние обстоятельства жизни человека являются следствием внутренних психологических причин. Поэтому, если человек хочет разобраться в свой жизни, то ему надо сначала познакомиться с особенностями своей психики. Психо­лог работает в невидимом субъективном мире, который от этого не ме­нее реален, чем объективный. На этом уровне другая логика. Но с точки зрения житейской психологии психолог — это, в худшем случае какой-то шарлатан или, в лучшем, маг и волшебник. Он работает с тем, чего нет «на самом деле».

Как сделать перестановку на видимом уровне — это легко и понят­но (например, передвинуть стул). Чаще всего люди именно этим и за­нимаются. Иногда приходится удивляться, какое огромное количество энергии люди тратят на борьбу с внешними обстоятельствами! А вот как сделать изменения на невидимом уровне? Здесь уже может потре­боваться квалифицированная психологическая помощь. Но это будет тогда такое событие! Передвинув невидимый стул, мы получим массу следствий. Даже небольшая перестановка на невидимом уровне ведет к серьезным жизненным перестройкам.

Не в деньгах счастье, а в отношении к ним

Что человеку надо для полного счастья? Обычно дают следующие от­веты: деньги, дом, работа, здоровье, семья и т.д. Все эти ответы пра­вильные и в то же время неверные. Я знал людей, имеющих все вы­шеперечисленное, но счастливыми они себя от этого не чувствовали. Как был знаком и с людьми, не имеющими многого из этого списка, но чувствующими себя прекрасно.

На мой взгляд, это гигантское заблуждение, что счастье напрямую зависит от внешнего мира. Счастье возникает не оттого, что дает че­ловеку внешний мир, а как сам человек к этому относится. Например, для одного выигрыш в лотерею будет счастьем, а для другого тяжелой нагрузкой. Есть даже объективные исследования, проводившиеся за рубежом: отслеживали изменения в жизни людей, получивших боль­шой выигрыш. Оказалось, что уже через полгода три четверти (!) та­ких удачливых людей чувствовали себя даже более несчастными, чем они были до этого. Если они пытались поменять свое жилье на более дорогое, в престижном районе, то сталкивались с более чем прохлад­ным отношением со стороны соседей. На работе чаще возникали кон­фликты с сослуживцами, которые начинали более критично относить­ся к везунчикам. Но настоящие проблемы начинались в отношениях с родственниками и близкими приятелями. Кто-то откровенно завидовал, кто-то просил денег в долг, возникали давно забытые племян­ники, реальные и мифические родные с жалобами на судьбу, требо­ванием помощи и участия. Вместо ожидаемого безоблачного счастья человек начинал ненавидеть свой выигрыш и нередко избавлялся от него самым примитивным способом, проиграв в казино или вложив в провальные акции.

Прямой зеркальной зависимости между объективным и субъектив­ным миром нет. К счастью или несчастью, но это факт — события объективного мира не влияют на человека автоматически, как нажа­тие кнопки, а преломляются и получают его ту или иную субъектив­ную оценку. То, через что они преломляются, — это и есть психика че­ловека. Отсюда вытекает базовый закон психологической помощи: для человека важно не то, что с ним происходит, а то, как он к этому от­носится.

Образно говоря, можно представить психику, как некоторую про­слойку между человеком и окружающим его миром, контактную гра­ницу. Суть психики — в субъективном отражении объективной реаль­ности. Отсюда вытекает простая мысль, что каждый человек воспри­нимает мир по-своему. То есть человек по своей природе всегда субъективен и, в принципе, не может быть объективным. Он может видеть мир не иначе, чем только через себя. По тому, как человек опи­сывает мир, мы можем сделать вывод не о мире, а лишь о психике того, кто это делает!

Например: с улицы домой принесли бездомного, жалобно мяука­ющего котенка. Голодный человек сразу скажет, что пушистый гость хочет есть. Тот, кого мучает жажда, вероятнее всего предложит напо­ить пришельца. Имеющий проблемы со здоровьем предположит, что у малыша что-то болит.

На этом основывается самый простой способ самопознания. Как узнать, что есть во мне? Надо посмотреть на окружающих. Все, что я в них вижу, это все мое. Если я вокруг замечаю лишь жадность, или холодность, или агрессивность — значит, это есть и во мне. Если бы во мне этого не было, то мне нечем было это увидеть в других. «Ска­жи мне, кто твой друг (враг), и я скажу, кто ты». Основная идея про­ективных тестов построена именно на этом. Человеку показывают кляксу и спрашивают, что она напоминает. О чем он может расска­зать? Конечно, только о себе. Нарисуйте «несуществующее живот­ное», и вы увидите свой автопортрет. К сожалению или к счастью, но человеку невозможно увидеть объективную реальность как таковую. У каждого есть свое уникальное и неповторимое отражение мира.

Если каждый человек воспринимает реальность субъективно, то, как может существовать совместная деятельность? Предположитель­но, там, где люди встречаются, их картины мира «пересекаются». Это согласованное виденье реальности называется социальной частью психики. На этом социальном уровне люди «договорились» между собой, как «надо» воспринимать реальность. Одними эта договоренность выполняется легче, другими — тяжелее, третьи никак не могут этому научиться. То есть в психике можно выделить социальную (конвен­циональную) и уникальную (субъективную) части.

Соответственно, в изучении психики можно обозначить три на­правления: психология, психотерапия и психиатрия. Клиентами таких специалистов являются нормальный человек, невротик и сумасшедший. У сумасшедшего восприятие реальности никак не совпадает с обще­принятым. Невротик от нормального человека отличается тем, что хотя он согласен по поводу реальности, но никак не может быть сча­стливым, так как не принимает ее (свою внешность, свой характер, окружающих людей, окружающую действительность и т.д.). Он не может быть счастлив, так как реальность не соответствует его требо­ваниям. Далее, в тексте, под невротиком я буду понимать просто не­счастного человека.

Говоря о том, что психика является отражением реальности, уме­стно задать вопрос: а что же такое реальность «на самом деле»? Самая научно обоснованная на сегодня картина мира заключается в том, что мир — это пространство. Все состоит из одного и того же, и на самом деле твердых объектов не существует. Мы же, глядя на окружающее пространство, видим все совершенно по-другому. Как мне согласить­ся, что стол, на котором я сейчас пишу, — пространство?

Если уж в реальности не существует объектов, то тем более не су­ществует и объективных проблем! Так называемые объективные про­блемы заключаются лишь в нашем способе отражения реальности. Психолог в отличие от клиента может быть внутренне спокоен — на самом деле реальных проблем нет. Проблема заключается не в ситуа­ции, а в способе ее восприятия. Психологическая проблема является следствием жестко фиксированного взгляда на жизнь. Помочь чело­веку изменить способ отражения реальности, посмотреть на нее под другим углом — это и есть путь решения психологической проблемы.

О сумасшедших и художниках

Чем отличается сумасшедший от нормальных людей? Одно из отли­чий в том, что его взгляд на мир не согласован с мнением большин­ства. Соответственно, психиатр является специалистом по вхождению в другую реальность. Что вы сделаете, если к вам придет приятель и будет утверждать, что по нему постоянно бегают маленькие зеленые человечки, а он пытается их сбросить? Скорее всего, вы начнете его убеждать в их отсутствии. И это будет вашей ошибкой. То, что вы их не видите, не значит, что их нет. Это только ухудшит ваше общение и создаст психологический барьер между вами. Ваш знакомый решит, что раз не видите очевидного (для него), значит, вы сами сумасшед­ший. Грамотный же психиатр скажет: «А что вы их на меня сбрасыва­ете!» (ну как в известном анекдоте), чем сразу же вызовет доверие со стороны этого человека. «Вот, хоть один нормальный человек», — по­думает он.

Но не спешите отделять себя от сумасшедших людей. Помимо со­циальной части (то есть согласованной с другими) в нашей психике есть и уникальное. Поэтому можно сказать, что каждый человек по-своему сумасшедший. Не верите? Можно провести мысленный экс­перимент. Представьте, какой будет фильм, если вас снять скрытой камерой, когда вы один дома и вас никто не видит. А потом это пока­зать психиатру. Думаю, диагноз будет суров. Наше отличие от сумас­шедших лишь в том, что мы умеем в присутствии другого человека прятать эту свою уникальную часть и вести себя понятным образом. А сумасшедшие не могут различать социальное и уникальное и на этом «прокалываются». У них плохо получается быть понятными. То есть они постоянно нарушают принятые в обществе договоренности. По­этому общество старается изолировать таких людей. А «лечение» сво­дится к тому, чтобы научить их скрывать от других свой взгляд на мир. Огромное количество анекдотов этому и посвящено.

Есть некоторое сходство сумасшедших и художников. Оно заклю­чается в том, что и те, и другие открыто проявляют остальным свой уникальный психологический мир. Но их творения имеют одну лишь разницу — произведения гения мы как-то еще можем понять (пусть не сразу), а сумасшедшего нет (хотя оно тоже имеет для автора свой глу­бокий смысл). Впрочем, гениальные сумасшедшие тоже, кажется, встречаются.

Однажды мой знакомый принес мне толстую тетрадь, испещренную формулами и расчетами. Он сказал, что ему удалось сделать великое от­крытие, которое спасет мир. Я честно пытался хотя бы прочитать его ра­боту, без претензий на то, чтобы понять и осмыслить. У меня ничего не вышло. Через неделю моего знакомого забрали в «психушку» с диагно­зом «шизофрения». Иногда я думаю, может, там действительно было от­крытие? Увы, то, что он сотворил, никак нельзя было расшифровать и применить на практике. Но, может быть, это моя ограниченность?

Почему мы так пугаемся сумасшедших? Потому что они затрагива­ют самый сильный страх человека — это страх перед непонятным. Они непонятны! Поэтому все мы так стараемся быть понятными другим людям? Чтобы не подумали про нас, что мы ... «того». Художники — это те, кто может находиться на грани двух миров (непонятного и понят­ного, уникального и социального) и обогащать их. Настоящий худож­ник — это прежде всего смелый человек. Вывернуться наизнанку и вы­ставить для других свою неповторимость и непохожесть — это очень страшно. Вдруг не поймут и решат, что я сумасшедший? Но этой безум­ной открытостью и отличается подлинное искусство от подделок.

Кстати, «непонятность» может явиться сильнейшим психологичес­ким оружием. Если вы хотите, чтобы от вас «отстали» неприятные люди — сделайте что-нибудь непонятное. Можете проверить на прак­тике. Например, идя со своим знакомым, два раза присядьте и три раза повернитесь вокруг своей оси. А затем как нив чем ни бывало продол­жайте разговор. Скорее всего, у вашего знакомого будет легкий шок. Он не отстанет от вас, пока вы не объясните, зачем вы это сделали! А если вы это еще повторите, то он постарается от вас поскорей рети­роваться.

Знакомый следователь мне рассказывал, как этот прием — «Сделай непонятное» — здорово помог одной девушке. Однажды она шла до­мой. Было темно, и, проходя через школьный стадион, она подверг­лась нападению мужчины. Он был гораздо сильнее, но после того, как она крикнула ему одно слово, тут же убежал. На первый взгляд, неве­роятная история. Какое слово могло так напугать возбужденного муж­чину? А дело было в следующем. В момент нападения девушка собра­лась закричать о помощи, но от сильного волнения забыла слова. И она закричала единственное слово, которое вспомнила. Это слово было:... «Ура!». Она себя повела как сумасшедшая, и это ее спасло.

Если во время консультации у вас возникает подозрение на «ненор­мальность» клиента, то лучше всего отправить его к знакомому пси­хиатру. Психолог работает с людьми, у которых так называемая нор­мальная, то есть согласованная с другими людьми картина мира. А если человек живет в иной реальности, то ваши слова будут искажаться и результат может быть непредсказуем.

Одним из экспресс-методов для выявления «ненормальности» является «Тест пиктограмм». Надо попросить нарисовать 8-10 рисунков-символов на 4-5 конкретных и абстрактных тем. Например, конкретные: дерево, об­лако, дом, мост; абстрактные: дружба, борьба, смирение, любовь. При ин­терпретации особо обратить внимание на абстрактные темы. У «нормаль­ных» будут использоваться общепринятые символы. Если это любовь, то соединенные руки, два человечка, сердечко со стрелой и т.д. Если человек изображает любовь в виде квадрата или нескольких треугольников, то это может быть поводом провести более углубленное тестирование по специ­альным методикам.

Тело психики

По аналогии с физическим телом, можно говорить о наличии у чело­века психического тела. Физическое и психическое тело определенным образом взаимосвязаны между собой. Если что-то случается с одним из них, это немедленно отражается на другом. Врачи и психологи представляют собой две крайности по отношению к приоритету одно­го над другим. Если человек болеет, то, с точки зрения медиков, лечить надо тело. Психологи склонны считать, что болезни являются следствием проблем в психике

Так или иначе любой физический симптом несет информацию о психологической проблеме. Скрытое желание человека, не найдя вы­хода в объективную реальность, начинает использовать его тело как часть этой реальности и проявляться в нем. С другой стороны, даже незначительная пластическая операция может вызвать серьезные из­менения в психике человека Несколько лет назад юристы в одной стране работали с необычным иском, который подала клиентка одного из центров пластической хирургии. После операции по исправлению формы носа она перестала узнавать себя в зеркале. При этом, по мне­нию как специалистов, так и независимых наблюдателей, операция была успешной и женщина стала физически более привлекательной. Однако в течение нескольких месяцев после операции она чувствовала себя все хуже, настроение падало, началась депрессия. Ей казалось, что с изменением внешности что-то стало неуловимо меняться в ней самой, она стала чужим человеком сама себе. Хирургов она обвиняла в том, что они «не предупредили, что она станет другим человеком».

Так же, как и у физического тела есть определенные физические по­требности (в пище, в воде), существуют и психические потребности. К ним можно отнести потребность в признании, близости, любви и т д. Психи­чески здоровый человек — это тот, кто осознает свои потребности и реа­лизует их. С этой точки зрения счастье как переживание возникает в мо­мент удовлетворения потребности. Но счастье не бывает постоянным. Вслед за удовлетворенной потребностью возникает следующая и т д. Если же человек какое-то желание игнорирует, то оно «застревает» и препят­ствует исполнению следующих. Чем бы человек ни занимался, неудовлет­воренное желание не дает быть ему полностью счастливым.

Понятно, что когда у человека ущемляются физические желания, то он начинает страдать. Но то же самое происходит при блокирова­нии психического желания. Только в отличие от физических потреб­ностей эти вытесненные желания не всегда осознаются самим чело­веком, так как они могут противоречить существующим моральным нормам данного общества. Это все равно, что мучиться, например, жаждой, но думать, что пить неприлично. Чего только человек не ис­пробует, чтобы избавиться от этого страдания. Но, не зная причины, избавиться от него будет сложно Человек чувствует, что он что-то хо­чет, но не может понять что.

Возникает ситуация, когда человек, чтобы хоть как-то успокоить себя, придумывает, что бы он мог хотеть О настоящем желании он не догадывается, но думает, что знает. Достигает то одной, то другой цели, но чувство неудовлетворенности остается. Делает третье — опять не то. Состояние, когда старые, скрытые, но сильные желания (напри­мер, детские) мешают существующему взрослому поведению, называ­ется невротическим. Невротик — это человек, у которого психическая потребность ущемлена, но он не знает какая. В основе невроза лежит сильное скрытое желание и более сильный внутренний запрет на его осознание. Без специальных психологических процедур и в одиноч­ку до этих скрытых желаний добраться очень трудно

Эта задача в разных психологических школах по-разному решается. Психоаналитический подход больше ориентирован на последователь­ное расширение человеком границ осознания себя через воспоминания о своей прожитой жизни. Например, любовь мужчины к матери дик­тует выбор партнерши по браку, похожей на мать Фрейд считал, что человек, вспомнивший свое детство, выздоравливает. В гештальт-подходе акцент делается на выявление скрытого желания в поведении че­ловека «в настоящем». Например, во время разговора человек маши­нально покачивает ногой. Психолог может обратить на это внимание и попросить усилить это движение. Человек может обнаружить, что при усилении это движение становится похожим на пинок. Таким образом, он может осознать свое скрытое агрессивное желание в адрес психоло­га. Поняв и проявив его, клиент освобождается от своей раздвоеннос­ти, и разговор с психологом становится более эффективным.

Почему для помощи обязательно нужен психолог? Потому что в одиночку психическое тело, так же как и физическое, невозможно увидеть целиком. Если у меня на спине что-то выросло, то я могу очень долго гадать — что же там такое? Может, оно похоже на то, на се... Часто самоанализ, на практике являющийся «само-копанием», очень похож на такое думанье. Конечно, это может занимать много времени, но скорее человек окончательно запутается, чем решит свою проблему. Чтобы увидеть себя со спины — нужно зеркало. Глядя в от­ражение, я уже точно буду знать, что у меня там появилось. Чтобы уви­деть психическое тело — нужно психическое «зеркало». И этим зерка­лом может быть только другой человек. Профессию, в которую вхо­дит специальное для этой роли обучение, называют «психолог». Именно он дает возможность человеку увидеть себя «со спины».

Поэтому задача психолога при консультации не в том, чтобы по­нять проблему или узнать нечто о клиенте и потом ему эту новость сообщить. Психолог не телепат и не ясновидящий, и уж тем более не следователь. Роль психолога — это «говорящее зеркало» («Свет мой, зеркальце, скажи»).

Психическая инфекция

Если использовать метафору о психическом теле, то можно предпо­ложить наличие и «психической инфекции». Вот один из примеров. Как то раз на мое занятие пришел мужчина и сказал, что хочет научиться брать энергию из космоса. Когда я его спросил, а откуда он сейчас ее берет, он сказал: «От матери, но я этого не хочу». На вопрос: «А как вы об этом узнали?» — он ответил: «Мне жена сказала!». То есть, при­няв сообщение жены и не защитившись от него, он «заразился» иде­ей энергетического «вампиризма». Теперь он становится очень управ­ляем. В любой момент жена может сделать ему замечание: «Опять энергию от матери качаешь», и он совершенно беззащитен перед ней.

В виду полной безграмотности и запущенности в нашей стране (в психологическом смысле), человека сегодня может «заразить» любая идея типа порчи и сглаза, нашествия инопланетян, зомбирования лю­дей и т.п. В отношении ухода за своим психическим телом современ­ный человек больше похож на бомжа со свалки, чем на интеллигента. Многие даже не знают, как о нем можно было бы позаботиться. Огром­ное количество психологических проблем, осложняющих жизнь, воз­никает вследствие незнания элементарных правил психогигиены. Тра­тить деньги на психологическую помощь — все равно, что бомжу тра­титься на мыло и предметы обихода: «Обойдемся как-нибудь». Психика чем-то похожа на микробов — ее тоже не видно.

Как же можно повысить свой иммунитет перед «вредоносными мыслями»? Основная причина возникновения психических инфекций зак­лючается в принятии человеком информации без соответствующих ей ощущений, т.е. только на рациональном, умственном уровне. Если вам говорят, что вы берете энергию, а вы этого не ощущаете, не торопи­тесь верить. Принятие информации только после ощущений, подтвер­ждающих ее, может значительно повысить ваш иммунитет.

Что касается психологического консультирования, то здесь риск заражения огромен. Все, что ни скажет психолог о клиенте, после­дний стремится принять на веру. Например, психолог говорит, что у человека проблема заключается в подавленной ненависти к мате­ри. Клиент может не ощущать эту эмоцию, но, «заразившись» иде­ей психолога, скоро на самом деле возненавидит свою мать. Любая необоснованная или раньше времени данная психологическая ин­терпретация — это всегда инфекция, которая не облегчит, а только усложнит жизнь клиента.

Отягощенный личными проблемами психолог также может быть разносчиком инфекций. В этом случае он не может отражать, как чи­стое зеркало, и его психическое тело смешивается с телом клиента. Вместо обнаружения себя человек видит теперь искаженный образ, этакий гибрид из двух тел. Придя с одной проблемой, клиент в таком случае может заполучить еще и дополнительные проблемы, привне­сенные извне от психолога.

К сожалению, иногда сами психологи, помимо личных проблем, инфицированы и заражают других еще и так называемыми «психоло­гическими знаниями». Когда знания не являются умениями, то есть не прожиты и не пережиты человеком, эти знания — всего лишь инфекция. Навешивая на клиента психологические ярлыки типа экстраверта, доминантности, фрустрации и т.п., можно еще больше запутать его.

Структура психики (почти по Фрейду)

Вначале я сразу хочу открыть «страшную тайну»: как на самом деле устроена психика, не знает никто! Психика — это нечто невидимое, что нельзя ни потрогать, ни понюхать, ни увидеть. Может быть, со временем будет изобретен специальный аппарат типа рентгеновской установки, через который можно увидеть устройство психики. На се­годня речь может идти лишь о разнообразных моделях психики, со­зданных разными психологами: «Предположим, что психика устрое­на следующим образом...». Основное требование к модели не в том, чтобы она была истинной, а чтобы она в качестве инструмента помо­гала в работе. Если мы будем действовать, как будто она действитель­но реальна, то убедимся, что она работает. Кстати, вы тоже можете изобрести свою модель психики. Но смотря для чего!

Модели, которые использует академическая психология, называ­ются научными теориями. Для их развития (или опровержения) про­водятся специальные исследования. Нередко научные теории не все­гда применимы при решении конкретных психологических проблем. Поэтому практические психологи вынуждены создавать для этого свои модели психики. В нашей мастерской в качестве основной будет при­ниматься так называемая психоаналитическая модель психики.

Согласно этой модели, можно выделить три уровня психики: созна­ние, бессознательное и цензура как часть бессознательного. В сознании находится то, о чем человек может помыслить и сказать, бессознатель­ное — та часть психики, которую человек не осознает, цензура — часть, фильтрующая бессознательное от сознательного. Соответствен­но желания человека могут быть сознательными и бессознательными.

Назначение цензуры в том, чтобы «не пускать» в сознание желания, несовместимые с моральными требованиями общества. Если же что-то «просачивается» в сознание, то у человека возникают чувства вины, страха или стыда. Это связано с тем, каким образом у человека фор­мируется цензура.

В самом раннем периоде психику ребенка можно рассматривать как сплошное бессознательное. У маленького ребенка нет никаких ограничений, он ведет себя как первобытный человек. Чтобы он смог выжить в человеческой культуре, родители начинают «отфильтровы­вать» его желания: «Нельзя ходить голеньким», «Кушать надо ложкой, а не руками», «Мой руки перед едой» и т.д. Это и есть воспитание — адаптация малыша к тем законам, которые приняты в обществе, так называемая социализация. Чем старше дитя, тем более сложным со­циальным правилам должны обучить его родители.

Чаще всего обучение идет через «нельзя». Нельзя перебивать стар­ших, топать ногами по ночам, нельзя подходить к чужим мужчинам, брать подарки от незнакомых людей. Больше всего запретов лежит в области взаимоотношения полов и полоролевом поведении. Если ребенок пытается нарушить требования, то родители наказывают, кричат, стыдят, пугают или даже бьют его. Таким образом, желания начинают подразделяться на нормальные и запрещенные. Эти «неприличные» желания постепенно подавляются и уходят в бессознательное.

Когда человек вырастает, внешние родители (учителя, старшие то­варищи, соседи и т.п.) интериоризируются (то есть, как бы входят в пространство его психики) и становятся его внутренними цензорами. При возникновении бессознательное желание, прежде чем выйти в сознание, сталкивается с этой цензурой. Если это «плохое» желание (с точки зрения внутренних родителей), то оно грозит самонаказани­ем и понижением самоуважения. Чтобы человек избежал страха боли и стыда, цензура как защитный механизм от этих эмоций подавляет эти «неприличные» желания. Так возникает психологическая проблема: человек чувствует, что его что-то не устраивает, а осознать это не мо­жет. Поэтому он начинает искать причину вовне, в так называемых «объективных обстоятельствах»: «Мне плохо, так как родители меня ругают», «Я несчастен, так как у меня мало денег», «У нас с женой ссо­ры, как ее изменить?»

Чаще всего запрос на психологическую помощь начинается с об­винения в адрес какого-либо внешнего фактора. Но при таком под­ходе проблема выглядит абсолютно нерешаемой. Внешний мир не из­менить, человеку остается лишь роль жертвы. А чем жертве помочь? Можно лишь посочувствовать и дать совет. Именно так, кстати, обыч­но и представляется большинству людей роль психолога На самом деле профессиональный психолог не сочувствует и никогда не дает советов. Сочувствие скрывает в себе высокомерие, а советы освобож­дают от ответственности за поступки. Какая уж тут поддержка?

«Помочь увидеть причины в себе» — вот основное направление пси­хологической помощи. В таком случае человек из жертвы превращает­ся в деятеля. Взяв ответственность на себя, я могу уже что-то изменить в своей жизни. Психолог, ослабляя действие цензуры, дает возможность человеку осознать и принять скрытое от самого себя желание.

Сознание и бессознательное. В чем разница?

В предлагаемой модели психики мы выделяем в качестве основных два уровня — сознательное и бессознательное. На каждом уровне психи­ческие процессы протекают совершенно различно Рассмотрим более подробно, в чем их разница.

1) Основная и единственная задача сознания — это обслуживание по­требностей человека. Отсюда сознание всегда структурирует вос­приятие реальности на главное и второстепенное («фигура и фон») с точки зрения актуальной потребности. Если я голоден, то мне будут просто «бросаться в глаза» вывески кафе и столовых, а из запахов нос будет чувствовать преимущественно те, что идут из харчевен. Верно и наоборот, что мне «бросается в глаза», то намекает на мою актуальную потребность. (В последнее время чуть не в каждой газете я натыкаюсь на описания драк, аварий и катастроф. Может, у меня скопился запас скрытой агрессии?). В бессознательном «главное», как таковое, отсутствует. Там нет иерархии в восприятии, нет ничего второстепенного, нет мелочей. Бессознательное отражает мир объемно, и для него все одинаково важ­но. Например, во время этой беседы на ваше сознание влияет текст, а все остальное неважно. На бессознательное же влияет моя одежда, время года, рисунок занавесок на окнах, окраска пола, количество людей в нашей комнате и так далее

2) Осознать что-то — значит, выразить это в словах. Бессозна­тельное говорит «образами». Сознание может воспринимать только то, чему у нас есть название. В сознании помимо слов присутствуют схемы, цифры, концепции, модели. Бессозна­тельное же не рассказывает о чем-либо, а демонстрирует это. Например, во время разговора человек часто бессознательно двигает руками. Это параллельно с сознательной частью с нами общается и бессознательная часть психики этого человека. Сознание оценивает вещи, сравнивает, взвешивает, устанавлива­ет приоритеты. Бессознательное оценивает вещи буквально. Если ска­зать человеку, что здесь в комнате есть многоцветный воздушный шар, на котором можно полетать, то сознание скажет: «Здесь нет никакого шара». А бессознательное уже открыло окно и собирается отправить­ся в путешествие.

Сновидения являются прекрасной иллюстрацией способа сообще­ния бессознательного. Во сне события нам кажутся связанными в оп­ределенную логику Но когда человек пытается рассказать свой сон, то получается просто набор картинок, в котором нет никакой законо­мерности. «Я стою на горе, вдруг я уже еду на лыжах, кругом стоят мои друзья, почему-то деревня вокруг, и так далее». Для расшифровки это­го сообщения его надо рассматривать как ребус или письмо с иерог­лифами. Лишь разгадав смысл каждого образа (то есть переведя его в слова) можно прояснить содержание сна. В этом смысле детские трав­мы (от рождения до двух-трех лет) сложны для осознавания, так как в это время у человека не было слов. Человек бессознательно помнит этот период, но сказать о нем ничего не может.

3) Сознание по отношению ко времени делится на настоящее, прошлое и будущее, в бессознательном психические процессы безвременны. Все, что когда-то переживалось или виделось человеком, присут­ствует в нем с той же силой и яркостью. И по-прежнему влияет на его поведение. Детские желания забываются, но бессознатель­ное все помнит. Комфорт внутриутробного состояния, ужас про­хождения по родовым путям, травма рождения, первое общение с матерью, детский нарциссизм, эгоцентризм, контакт с велика­нами — родителями, сложности приобщения к человеческой культуре и тому подобное — все это так же живо и реально до ме­лочей, как, например, то, что мы осознаем в данный момент. С точки зрения психоанализа, выздороветь от невроза можно путем осознания несбыточности своих детских инфантильных желаний и освободиться от их влияния во взрослой жизни. 4) Если сознание у человека может «отключаться» (сон, алкоголь, травма, наркоз), то бессознательное всегда бодрствует. Поэтому желательно при отключении сознания у человека, не говорить негативных вещей о нем, так как это будет прямым внушением. Например, описан случай, когда после успешной хирургической операции пациент долго не выздоравливал. Для выяснения причин его загипнотизировали. Выяснилось, что, когда он был в наркотическом сне, один из хирургов назвал его положение безнадежным. И хотя че­ловек находился в состоянии амнезии и его сознание полностью от­сутствовало, подсознание это запомнило.

Как это ни покажется странным, но про бессознательное можно говорить достаточно много, в отличие от сознания. Что такое созна­ние? На сегодня это является одной из сложнейших вопросов не толь­ко психологии, но всех других наук о человеке. И исчерпывающего ответа на него пока нет.

Вот одно упражнение, наглядно показывающее, что бессознательное шире, чем сознание. Суть его в следующем. В группе один человек выходит за дверь, а остальные рассаживаются на две подгруппы по какому-либо ви­димому признаку. Например, у одних есть в одежде белый цвет, а у дру­гих — нет. Тому, кто выходил, надо по возвращению угадать признак, за­думанный участниками группы.

Бывают случаи, когда человек долго не может определить, что являет­ся основанием для разделения группы. Это очень поразительная ситуа­ция — человек видит этот признак, но одновременно не видит его! Если ему назвать этот признак, то он не то что увидит его, а произойдет осознавание того, что он видел неосознанно. То есть бессознательно мы видим, слышим, чувствуем гораздо больше, чем нам кажется. У нас «под самым носом» будет лежать то, что нам необходимо для решения проблем, но мы это можем упорно игнорировать. Поэтому психолог не сообщает что-то не­известное клиенту по поводу его ситуации, а просто помогает увидеть то, что человек видит сам, но неосознанно.

Два уровня общения

Любое общение всегда происходит одновременно на двух уровнях — на сознательном и на бессознательном. Есть даже такие данные, что при встрече с незнакомым человеком мы через первые 20-30 минут уже полностью узнаем всю информацию друг о друге. То есть бессознательно в первые полчаса нашей встречи мы уже знаем, как будут развиваться наши отношения, какие у нас будут проблемы и чем все это кончится. Поэтому идея о том, что человека можно обхитрить или предать глубоко ложная. Человека нельзя обмануть, бессознательно он все знает. Он может только захотеть обмануться или быть преданным.

Сознательная часть выражает себя словами, бессознательное не­мое. Отсутствие слов бессознательное заменяет, например, жестами: оно не рассказывает, оно всегда показывает. Чем больше неосознан­ных движений делает человек во время речи, тем сильнее его внутрен­ний конфликт. Но бессознательное сообщает о себе не только жеста­ми. Для того чтобы проявиться в общении, бессознательная часть параллельно с сознательной особым образом сопровождает текст слов, вплетаясь в него и создавая свой орнамент-подтекст. Выбирая опре­деленные слова и делая их «ключевыми», бессознательное через них сообщает совсем другой, иногда скрытый от самого говорящего текст. Этот принцип двойного текста активно используется в рекламе. В ней ключевые слова выделяются либо цветом, либо размером. Например: «Спеши КУПИТЬ то, что тебе НЕОБХОДИМО». На сознательном уровне это предложение воспринимается как совет, на бессознатель­ном - как приказ: «КУПИТЬ НЕОБХОДИМО».

Таким образом, бессознательное общается под видом сознательной части. Используя слова как материал, бессознательное шьет из него свой костюм. Меняя только интонацию, можно одним и тем же тек­стом: «Ты сегодня красивый» выразить целую гамму отношений, от восхищения до пренебрежения. В основе психологической манипуля­ции, то есть скрытого «укола» лежит невинный текст в сочетании с определенным подтекстом. Кстати, один из признаков невроза заклю­чается в том, что человек в общении больше значения придает подтек­сту, а не тексту, то есть больше настроен на манипулятивный уровень общения. Зрелый человек будет больше придерживаться текста обще­ния, демонстрируя устойчивость к скрытым «уколам».

Таким образом, при слушании клиента следует помнить, что его со­общение по меньшей мере двухслойное. Воспринять эту полифонию может лишь с помощью расширенного, расфокусированного внимание. Тогда только успевай отмечать дополнительные к тексту несловесные сообщения! Поэтому основная задача психолога заключается в разви­тии его способности читать бессознательные сообщения клиента. Пси­холог должен видеть эти два уровня общения, их разные способы пе­редачи информации. За внешним антуражем слов и действий клиента различать, что он говорит и что на самом деле сейчас делает.

У бессознательного есть своя удивительная и оригинальная логика, которую можно уловить. Тогда под видом общения с сознательной частью другого человека можно войти в сокровенный контакт с его бессознательным. При этом можно осуществлять непосредственные изменения на глубинном уровне, хотя на уровне сознания человек будет занят совсем другим. В какой-то степени искусство уже давно осуществ­ляет эту работу. В отличие от науки воздействие музыки и живописи, литературы и театра осуществляется в основном на бессознательном уровне. В этом одно из отличий консультирования и обычной беседы — общение во многом происходит на символическом уровне.

Что делать со страхами?

К страхам нельзя подходить как к чему-то случайному. У каждого че­ловека имеются свои конкретные, присущие только ему страхи. То есть страхи имеют какое-то отношение не только к внешней реально­сти, но и к самому человеку. Что же о человеке могут рассказать его страхи?

Страх можно рассматривать как проявление скрытого желания. «Страх соотносится с желанием как негатив с позитивом» (З. Фрейд). В выбранной нами модели психика была разделена на три уровня — сознательная и бессознательная часть, а также цензура. Те желания, которые не противоречат цензуре, человек может осознавать как свои собственные. Желания, которые цензура не пропускает в сознание, вынуждены видоизмениться. В результате этой трансформации через цензуру в сознание «запрещенное» желание попадает в виде страха.

Страх — это своего рода компромисс, при котором человек получа­ет информацию о желании, но не признает своего авторства, а припи­сывает его другим. Например, старой деве, т.е. женщине с подавленны­ми сексуальными импульсами, страшно гулять по темным улицам. Она боится нападения со стороны мужчин. То есть свое «неприличное» же­лание она приписывает другим и начинает их бояться.

Или, например, в троллейбус входит человек с хулиганским видом. У меня может возникнуть страх, что он меня побьет. Но на самом деле в глубине души внешность данного субъекта мне не нравится, и я бы с удовольствием выгнал его из троллейбуса. Это желание не согласу­ется с моим представлением о себе, как о воспитанном человеке, и подавляется мною. В результате свое агрессивное желание я приписы­ваю вошедшему и начинаю от него защищаться. Мое поведение как жертвы в свою очередь может действительно спровоцировать конф­ликт и драку. В результате я получил то, что хотел, то есть драку. Прав­да, не я его побил, а он меня.

Вы видите человека, переходящего по бревну на высоте пять метров. Если вы боитесь за него и крикните: «Не падай!», то, скорее всего, эта мысль заставит его потерять равновесие. Значит, под видом заботы о нем у нас могло быть совсем другое желание. Запугивание является скрытым программированием. Скорее всего, это является результатом все того же образного мышления. Мы думаем, представляя не слова, а картины, описываемые этими словами. Слыша пожелание «не болей», сознание вынуждено сначала нарисовать картину болезни, а затем не­удобно переделать ее под «не «болезнь». Первая реакция идет на пер­вую же картину, которая всегда получается ярче, чем ее отрицание. Пожелание «будь здоров» в данном случае более грамотно.

Осознать страх и принять его как собственное желание является од­ним из способов избавления от страха. Например, будущая певица боя­лась выступать со сцены. Прежде всего ее пугали зрители, их возмож­ная критика и неодобрение. На консультации удалось выяснить, что ей самой трудно проявлять агрессию. Перенеся свою скрытую агрессив­ность на публику, она теперь сама стала ее бояться. Чтобы избавиться от этого страха, ей надо было, во-первых, осознать, что у нее есть злость на зрителей, а во-вторых, открыто выразить ее (конечно, не на реаль­ную публику, а в кабинете психолога на воображаемых зрителей).

Откуда берутся психологические проблемы?

Что такое невротизация, или Почему внешне успешный человек чувствует себя несчастным

Бывают ситуации, в которых человек испытывает тревогу и беспокой­ство, например экзамен. После его сдачи душевное состояние выравни­вается и человек снова чувствует себя нормально. Но если тревожная ситуация давно изменилась, а человек все так же чувствует себя плохо, то речь уже о невротическом состоянии. На этом фоне могут возникнуть так называемые невротические симптомы — головные и сердечные боли, тики, головокружения, сердцебиения, паралич. Они называются невротическими, так как врач никакой физиологической причины не находит. С физической точки зрения человек здоров. Раньше, в стари­ну, таких больных вообще считали просто симулянтами. Но при невро­зе человек действительно испытывает боль и страдания. Он нуждается в помощи, только лечить его надо не лекарствами, а словами.

В чем же причина невроза? Она заключается в сочетании сильного желания и сильного запрета не только на его исполнения, но и на его осознавание. Возникнув первоначально в сознании, это желание вступило в противоречие с цензурой и было изгнано в бессознательную сферу. Но это не значит, что оно исчезло. При этом проблема лишь усугубляется. Вытесненное желание не исчезает, а еще больше начинает усиливать­ся (соответственно, если желание проявлено, то оно ослабевает).

Невротическая ситуация — это когда человек чувствует, что его что-то не устраивает (из бессознательного идут сообщения о неблаго­получии), но никак не может понять, что именно ему надо. Как если бы человек хотел кушать, но не осознавал этого. Понятно, что, не осознавая подлинную причину своего состояния, чтобы человек ни предпринимал, он все равно останется неудовлетворенным. «Может, я хочу спать? А может, книгу почитать или погулять?» — будет он ис­кать способы выхода из этого дискомфорта. Может, даже он стал бы работать поваром и готовил бы еду для других. Но по-прежнему оста­вался бы голодным! При этом после приготовления и отправки оче­редного блюда у него наблюдался бы очередной невротический при­ступ, например спазмы в животе. Если человек не кормит свое жела­ние, то иногда желание начинает кормиться человеком.

К счастью, на поедание пищи запретов нет. Но есть другие запре­ты, например, на агрессивные и сексуальные желания. Кроме этого есть явно несбыточные, фантастические желания, такие как потреб­ность во всеобщей любви, всемирной славе, идеальной внешности, одобрении авторитетов и так далее!

В чем разница здорового человека и невротика? Здоровый человек знает, что он хочет, и добивается этого. Невротик думает, что знает, добивается этого и остается неудовлетворенным. Чтобы он ни делал, все это будут способы временного снятия дискомфорта, так как реаль­ное желание он от себя надежно замаскировал.

Могу привести пример из своей жизни. Помимо консультаций я провожу психологические тренинги. Для меня раньше было загадкой, почему в последний день тренинга у меня возникала злость на участ­ников. Никаких рациональных причин я не мог найти, реакция была чисто невротической. А причина была в неудовлетворенной жажде признания. Я успешно начинал и вел тренинг, все были довольны, по окончании по группам и по парам расходились домой. «А где аплодис­менты? Где восторги моему таланту?» — так спрашивало меня скры­тое желание. Оно столько предыдущих занятий честно терпело и пред­вкушало признания, а в итоге оставалось голодным и злым. Но, мо­жет быть, в следующем тренинге это будет? И я начинал новый тренинг, и все повторялось.

Как вырастить невротика? Очень просто. Нужно «запрещенные» в нашей культуре желания усиливать у ребенка как можно больше и как можно дольше. Например, ребенок любит бегать голеньким. Хорошо, пусть бегает до 6—7 лет, пока в школу не пойдет. В лучшем случае из него вырастет артист, в среднем — сверхскромный и застенчивый человек, в худшем — эксгибиционист. Еще пример, уже реальный. Женщина кор­мила ребенка грудью до 6 лет. Девочка выросла с сильнейшей негатив­ной реакцией на пищу, напоминающую кожу (куриную кожицу, молоч­ные пенки), то есть символически похожую на материнский сосок.

В чем опасность развращения детей? Пока ребенок не понимает, что такое «хорошо» и «плохо», он может двигаться в любом направле­нии. Столкнувшись с сильным запретом, он будет вынужден его по­давлять. В итоге останется сильнейшая неудовлетворенность, да к тому же неосознанная.

Если я неосознанно выбираю жену по образу матери, то уже зак­ладываю невротизацию в наши отношения. Мои скрытые ожидания на ее материнское поведение не будут оправдываться. В итоге я буду испытывать к ней негативные чувства. Но при этом она не знает, что я от нее хочу, и сам я тоже не осознаю своих желаний относительноее. «Честный» вариант такой мог быть, как в мультфильме про Карл­сона: «Ты должен стать мне родной матерью». То есть заранее дого­вориться, что она мне нужна как замена матери. При этом я ей рас­скажу, как и что ей надо делать, чтобы быть на нее похожей. А если она хочет видеть во мне отца? А какой секс может быть с матерью?

На фоне постоянной неудовлетворенности, если человек продол­жает игнорировать свое желание, возникает физический симптом, болезненный или мешающий. Логика скрытого желания такова: если цензура не дает реализоваться в реальности, то можно использовать для этого ближайшую реальность — самого человека. Так тело стано­вится частью реальности, где разыгрывается невротический конф­ликт. Таким образом, симптом служит символическим исполнением желания. Образуется замкнутый невротический круг: возникает жела­ние, через симптом оно разряжается. С точки зрения внутренней цен­зуры все в порядке, окружающим не в чем упрекнуть. Правда, чело­век при этом страдает.

Однажды я услышал притчу, которая меня очень озадачила. В ней говорилось, что в аду на самом страшном огне будут гореть... врачи. Чем же они провинились? Я стал разбираться в этом вопросе, и выяс­нилась следующая картина. Болезнь можно рассматривать как резуль­тат несоответствия человека и среды, как сигнал на отклонение чело­века от своего нормального развития. Чем больше отклонение, тем сильнее болезнь. «Угол падения равен углу отражения». Чтобы избежать болезни, человек вынужден изменить траекторию своей жизни. Вы­нужден был бы... Но здесь появляются врачи, которые снимают сим­птом. В итоге человек продолжает двигаться в неверном направлении и сталкиваться с еще более страшными болезнями.

Когда человек обращается к психологу, то чаще всего он говорит о симптомах, а не о самой проблеме, порождающей их: «Ребенок меня не слушает, с женой постоянные конфликты, не могу общаться с людьми, не в состоянии заработать денег и т. д.». Это похоже на визит к врачу, где в качестве таблетки клиент ожидает совета. Ему проще говорить о симптоме, чем о своих скрытых «неприличных» желаниях.

В этом смысле практическую психологию можно разделить на два вида — снимающую симптом и снимающую проблему. Суть первой заключается в обучении человека манипулировать окружением — за­ставить сына слушаться, улаживать конфликты, научить коммуника­тивным навыкам. В данных ситуациях проблема перестает проявлять­ся. В основе второй — помочь человеку выяснить причину, почему ему надо, чтобы сын его не слушался, и так далее. Потому что проблема заключается не в окружающих, и не их надо исправлять. Неблагопо­лучие с ними сигнализирует, что у самого человека что-то не в поряд­ке, и необходимо измениться ему. В первой стратегии идет работа по исправлению последствий, во второй — «из мира следствий в мир при­чин». Когда причина устранена, следствия сами отпадут.

Был случай, когда мама привела дочку к психологу, чтобы тот отучил ее грызть ногти на руках. Психолог «помог», она перестала их грызть. Мама успокоилась и перестала водить ребенка на консультации. Но вместо этого девочка стала грызть... на ногах! И не только ногти, но и кожу! В этом случае психолог просто снял симптом и не успел отработать проблему. Другой случай. Пьющий человек «закодировался» и бросил пить. В итоге у него возникла сильнейшая депрессия. Кончилось тем, что он опять запил. Простое снятие симптома без глубинной проработки причины лишь усиливает напряжение и приводит к еще более уродливому симптому. Очень часто наблюдается картина, когда после терапевтического лечения какого-то больного органа внезапно начина­ет болеть что-то другое. При этом мы говорим, кивая на лекарства: одно лечим, а другое калечим. Предполагается, что это фармакологический препарат оказал какое-то побочное действие. Возможно. Однако мож­но предположить и то, что произошла миграция симптома.

Симптом является лишь ориентиром для поиска глубинной причи­ны. К симптому надо подходить с точки зрения символического ис­полнения желания. Это и создает проблему при консультировании. Человек искренне (сознательно) хочет избавиться от симптома, и так же искренне (но бессознательно) заинтересован в его сохранении.

Почему я все время опаздываю?

На вопрос клиента о причинах своего постоянного опаздывания мы можем дать два варианта ответа — искать их во внешнем мире или ис­кать в себе. Чаще всего, если человек опаздывает, он объясняет это внешними причинами. Они важно называются «объективными обсто­ятельствами», например, будильник сломался, троллейбуса долго не было, лифт застрял и т.п. То есть человек является жертвой будильни­ков и троллейбусов. В таком случае нам надо искать причины пове­дения человека в изучении устройства часов или расписании транс­порта. А при чем же здесь сам человек, который опаздывает? В прин­ципе, такой подход отрицает наличие психики. Его можно назвать «реактивным», т.к. человек при этом рассматривается как реагирую­щий на внешние воздействия.

Может, обратиться в поиске причин к психике человека? Обще­известно, что одни и те же обстоятельства на разных людей действу­ют по-разному. То есть причины поведения человека можно обнару­жить в нем самом. Если мы будем придерживаться этого подхода, то из позиции пассивной жертвы человек переходит в активную пози­цию. Если причина во мне, то я могу ее устранить. Только при актив­ном подходе появляется смысл в изучении психологии.

Для решения проблемы психологическими средствами прежде все­го следует ее переформулировать: поменять причину и следствие местами. Получится, что причины неурядиц в жизни клиента обуслов­лены прежде всего его психическим складом. Как говорили древние:

«Какой человек, такие ситуации на него и идут». Правильная поста­новка проблемы будет звучать для клиента теперь так: «Как я должен измениться, чтобы у меня были деньги, жена, работа и так далее».

Если мы согласимся с человеком, что его проблемы лежат в объек­тивной реальности, то мы лишь укрепим его в позиции жертвы этого «плохого» объективного мира. Если же человек встанет в позицию при­чины, тогда появляется шанс на изменение им самим своей жизни. И вместо того чтобы сетовать, какая у него ужасная жизнь, человек мо­жет осознать, что он сам к своей жизни все-таки какое-то отношение имеет. На начальном этапе задача психолога заключается в том, чтобы помочь человеку увидеть, осознать и по возможности расширить этот объем личной ответственности за успешность своего проживания. Из­менение во внешнем мире начинается с изменений в себе. Если я меня­юсь, то и мир начинает поворачиваться ко мне другими гранями.

В нашей работе мы будем опираться на психоаналитический прин­цип. Он гласит, что в поведении человека нет ничего случайного, на все есть причины, и лежат они в желаниях человека. Внешние обсто­ятельства — следствие реализации его желаний. Отсюда можно сделать два вывода:

1) «Если я чего-то хочу, то я это делаю». Если я хочу есть, то я ку­шаю, спать — ложусь в кровать.

2) «Если я что-то сделал, значит, я этого хотел». В таком случае от­правной точкой поиска причин является не то, что человек ду­мает о своих желаниях, а то, что он сделал. Отсюда базовый подход, при котором можно понимать человека и помогать ему: каждый человек делает только то, что хочет.

Следствием этого является, что

• в поведении человека нет случайного;

• если вы что-то сделали, значит, вы этого хотели;

• если вы сделали то, что не хотели, значит, проявилось неосознан­ное (скрытое от вас) желание;

• каждый человек свободен, но не каждый хочет себе в этом при­знаться;

• не объясняйте свои действия действиями других людей или обсто­ятельств;

• человека нельзя обмануть, унизить или оскорбить. Он сам обма­нывается, унижается и оскорбляется. Если есть такие желания, повод найдется. Слова типа «надо», «должен», «боюсь», «необхо­димо» — тонкие способы снятия с себя ответственности за испол­нение своих желаний.

Психологическая проблема возникает тогда, когда человек что-то де­лает, но не хочет признать в этом исполнение своего желания: «Я не хотел, но опоздал», «Я не хотел, но простудился», «Я не хотел, но мы расстались» и т.п. Решением психологической проблемы будет не объяснение этого события внешними причинами (при этом еще боль­ше усиливается роль жертвы и внутренний конфликт между действием и осознаванием ответственности за него), а осознавание своего дей­ствия как своего действия (в таком случае человек обретает внутренний мир и гармонию). Более точно — видеть в «невольных» «ошибочных действиях человека отражение конфликта его внутренних желаний: «Я хотел прийти вовремя и не хотел приходить», «Я хотел быть здоровым и хотел отлежаться», «Я хотел с ним дружить и хотел жить один».

Когда человек приходит на консультацию, то чаще всего его зани­мает вопрос: «Как мне справиться с миром (сыном, мужем, начальни­ком)?». С житейской точки зрения помощь в трудной ситуации рас­сматривается через утешение («Не расстраивайся, все будет хорошо»), либо как попытка сделать что-то за другого (дать денег, помирить с женой, устроить на работу). Психологическая помощь исключает и то, и другое. Говоря человеку: «Не страдай!», мы попросту отворачиваемся от его состояния, утверждая: «Не чувствуй того, что сейчас чувству­ешь». Встав же в позицию благодетеля, мы ослабляем человека и де­лаем его зависимым от нас. Если он снова поругается с женой, то опять придет к нам за «помощью».

Реальная помощь заключается в том, чтобы человек смог жить с этим (а не переделанным) сыном, мужем или начальником. Это невоз­можно представить, но более психологически грамотно было, если бы клиент говорил: «У меня проблема с женой. Сделайте что-нибудь со мной, чтобы я мог с ней нормально общаться». 99% людей по-прежне­му пытаются решать свои проблемы за счет переделки ближнего.

Если человек будет игнорировать свои желания, то его внутренний конфликт будет усиливаться. Как следствие, будут усиливаться «неволь­ные» действия и поступки, которые человек будет оттеснять через «надо» и «должен». Все скрытые желания будут «отторгаться» и возвра­щаться к нему как желания чужих людей, направленные на него. Ана­лиз своих поступков превратился в поиск виноватых, и в итоге будет ви­новат весь мир. Психолог может помочь остановить этот сужающийся замкнутый круг и запустить его в обратную сторону, в сторону соеди­нения с миром, через соединение с собой как частью мира.

Двуслойность проблемы

Обычно проблема клиентом формулируется как «Хочу, но не могу». То есть в проблеме можно выделить как минимум два желания. Пер­вое желание — «хочу» — осознается человеком. Но раз человек не мо­жет его осуществить, значит, есть другое желание — «Чтобы ничего не менялось». То есть в работе над проблемой клиента психологу придется столкнуться со сплавом нескольких желаний, «конструктивной» ча­сти (той, которая привела клиента к психологу, которая страдает и хо­чет перемен) и «деструктивной» части (той, которую устраивает суще­ствующее положение вещей). Результирующая этих сил показывает, что пока побеждает деструктивная часть.

Психологическая помощь в данном случае заключается в том, что­бы помочь «проигрывающей» рациональной части справиться с дес­труктивной. Образно говоря, клиент приходит к психологу в футбол­ке, на лицевой части которой написано «Я хочу решить проблему», а на спине — «Я не хочу решать проблему». Поэтому человек сам себя целиком увидеть не может. Он видит лишь «переднюю половину» сво­его психического тела, а проблема — «на спине». Человек может (в форме самокопания, фантазирования и предположения) думать о сво­ей проблеме все что угодно, но так и не видеть ее. Чтобы увидеть себя со спины, нужно зеркало, которым может быть другой человек. Рабо­чие отношения — это отношения чистого зеркала. «Человеческие» от­ношения искривляют восприятие. Например, влюбленность как зер­кало идеализации, дружба — зеркало взаимозависимости, приятельс­кие отношения — зеркало тактичности.

При психологической работе усиливается конфликт между конст­руктивными и деструктивными желаниями, человек начинает «вер­теться». Все, что мешает конструктивной работе, обозначается терми­ном «сопротивление». Усиление сопротивления говорит о том, что пси­холог движется в правильном направлении. Сопротивление может выражаться через опаздывание, долгое молчание, разговор на посто­ронние темы, забывчивость, сонливость во время консультации и т.п.

Сопротивление возникает всякий раз, когда клиент не чувствует себя в безопасности. При наличии сопротивления конструктивная работа малоэффективна. Правильная тактика для снятия сопротивле­ния заключается не в борьбе с ним, а в изучении его. Например, кли­ент молчит, т.е. идет сопротивление. Если ждать или уговаривать, что­бы он начал говорить, то это приведет лишь к усилению сопротивле­ния. Более разумно выяснить, что мешает клиенту говорить и почему.

Таким образом, решение проблемы заключается не в избавлении человека от чего-либо. Проблема возникает в результате смешения нескольких различных желаний. Для ее разрешения необходимо эти желания разъединить, выяснить суть каждого из желаний, явные и сокрытые выигрыши и перестроить взаимосвязь этих желаний из кон­курирующих (и обедняющих человека) в сотрудничающие (обогаща­ющие). Психолог не вылечивает от чего-либо, а помогает человеку научиться жить с этим, примирить его фантазии с реальностью.

Проблема как «слепое пятно»

Если в человеке есть место, на которое он не хочет смотреть, у него возникают проблемы. Чтобы их постоянно обходить, начинает тра­титься излишняя энергия. Из-за страха, что он туда взглянет (или кто-то другой этот ужас увидит), человек строит вокруг этого места защит­ные приспособления. Но при этом защиты начинают закрепощать его движения. По мере жизни объем защитных приспособлений увеличи­вается: сначала человек закрывает ими неприятное место, потом зак­рывает защиты, чтобы они не напоминали про это место, затем защи­ты защит и так далее. Все меньше и меньше остается свободного про­странства в психике, легкости, спонтанности, живости в поведении. Остается только, как на поле боя, жесткая извилистая траектория окопных сооружений, по которым можно безопасно двигаться.

Если психолог прямо укажет клиенту на место, которое тот избе­гает замечать, то случится ситуация, аналогичная встрече с медузой Горгоной: шок и боль. Это приведет к большой психотравме и реак­ции избегания психолога. Фрейд такой подход назвал «дикий психо­анализ». Моя задача как психолога совсем не в том, чтобы понять, в чем проблема человека, а помочь увидеть ее самому. Поэтому более правильным будет постепенно подводить его к этой запретной зоне. Естественно, чем ближе, тем сильнее человек начинает сопротивлять­ся. Бессознательно он знает, «чем дело пахнет». То есть, если сопро­тивление усиливается, значит, вы идете в верном направлении. При этом, чем сильнее невроз, тем больше защит, и, как следствие, ниже чувствительность. Тем легче человека можно привести в непосред­ственную близость к неприятному месту.

Можно ли из двух зол выбрать что-то хорошее

Ситуацию, которую человек ощущает проблемной или невротичес­кой, можно еще охарактеризовать как выбор из двух зол: «Хочу и бо­юсь», «Надо и не хочу», «Знаю и не могу». Но это ситуация «ложного выбора». Человек поэтому и «застревает» в ситуации, что любой из этих выборов имеет негативные последствия. Например, на консуль­тации замужняя женщина призналась, что у нее появился любовник. Эта связь ее тяготит, но она не может бросить ни мужа, ни любовни­ка. Мужа — потому что она принципиально против разводов, любов­ника — потому что с мужем давно уже нет эмоционально-близких от­ношений.

Ситуация еще усугубляется тем, что этот незавершенный выбор создает постоянную раздвоенность, внутреннюю борьбу и неудовлет­воренность. Когда она с мужем, ей не хватает любимого, с любовни­ком — считает, что должна быть с мужем. Чтобы прочувствовать невротическое состояние, представьте, что вам дают две команды: «Си­деть» и «Встать». Но фокус в том, что их дают одновременно. И сидеть нельзя и вставать тоже. Остается только задыхаться и мучиться. Это и есть «нормальное» невротическое состояние. Проще говоря, при не­врозе человек как бы сидит на двух стульях, и оба плохие.

Психологическая помощь должна осуществляться не в том, чтобы все же подтолкнуть к осуществлению выбора. Можно ли выбрать что-то хорошее из «двух зол»? Конечно, нет. Надо помочь человеку найти третий вариант решения. Например, в вышеописанном случае этим третьим вариантом может быть перестройка отношений с любовни­ком. В разговоре женщина подчеркивала, что ей как раз дороги эмо­циональные отношения, а основной укор своей совести она получала за внебрачные сексуальные отношения. На вопрос: «А если бы вы про­должали встречаться, но без интимных отношений, то это восприни­малось бы вами как отход от мужа?» — она категорически ответила от­рицательно.

С точки зрения количества выборов можно даже сделать неболь­шую классификацию уровней психического здоровья. Отсутствие вы­бора — это ситуация сумасшедшего, психопата; выбор из двух вари­антов — это невротизация. Только когда появляется три и более вари­антов решения, можно говорить о психическом здоровье.

Когда человек недоволен собой

Нередко приходится сталкиваться с тем, что человек сам себя крити­кует: «Я — слабый, неумелый, мелочный, злой, глупый и т.п.» В пси­хологии это называется занижением самооценки. Попытки посторон­них помочь ему изменить свое мнение о себе, типа советов, что он на самом деле не такой, будут бесполезны. Это связано с тем, что любое самопредставление всегда окружено целым комплексом психологи­ческих защит: «Вы меня просто не знаете», «Это я сейчас такой, а во­обще-то я другой», «Вы льстите», «Вы меня жалеете» и т.п. Самоопи­сание ценно для человека, так как свое поведение мы строим на осно­вании того, что о себе думаем, а не какие мы на самом деле. Со стороны не всегда понятно, почему человек иногда делает явно глу­пые поступки. Логику его действий можно увидеть через призму того, как человек себя видит изнутри.

Этот наш комплекс представлений о себе получил название «Я — концепция». Она формируется в раннем детстве следующим образом. Сначала у новорожденного нет никакого описания себя. Он лежит в кроватке, но психологически «растворен» во всем мире, ощущая себя его частью. Затем родители начинают вычленять его из мира: «Это у тебя ручки, ты — умница, из тебя вырастет красавица» и т.д. Ребенок открыт всем внушениям и принимает их безоценочно. В первый период становления разговорной речи у ребенка даже нет слова «Я». Он просто цитирует взрослых. «Вася — хороший» — говорит он о себе. Затем ребенок начинает присваивать эти цитаты и говорить как бы от себя: «Я такой и такой».

«Я-концепцию» было бы точнее называть «Ты-концепцией», так как это то, что про нас кто-то сказал, а мы в это поверили. Сами мы к ней имеем мало отношения. По нашей «Я-концепции» можно толь­ко точно сказать, как к нам кто из близких людей относился. Если мы считаем себя глупым, значит, кто-то был невысокого мнения о наших умственных способностях или занижал их. Если мы себя часто руга­ем, значит, некто нас не принимал такими, как мы есть. Если бы дру­гих людей не было, то мы вообще ничего про себя не могли бы ска­зать. Основной вклад в формирование самооценки, составляющей части «Я-концепции», вносят, конечно, родители. Любое мимоходом данное определение вроде: «Какая же ты копуша, вон Таня как быст­ро все делает, а ты возишься», а тем более повторенное многократно, может оказаться «удачно» вписанным в личную историю.

Затем их место занимают учителя начальной школы. Пример из практики школьного психолога. Ребенка на консультацию привели родители. Жалоба — медленно пишет, наверное, плохо соображает. Психолог делает первичную диагностику и выясняется, что ребенок соображает вполне хорошо, да и пишет достаточно быстро, мышцы мелкой моторики руки развиты нормально. Причем, рассказывая о себе, ребенок сам подчеркивает, что «пишется ему медленно». На удивленный вопрос психолога, откуда он взял, что пишет действитель­но медленно, откровенно ответил: «Елена Васильевна сказала».

Начиная с 5-6-го класса самооценка начинает формироваться со слов сверстников. Критичное замечание авторитетной подружки по поводу мифической скромности или несовременности перевесит все аргументы любящих родителей. Примерно к возрасту 15—16 лет это самопредставление в основном уже создано. Для взрослого человека добиться даже малых изменений в «Я-концепции» достаточно слож­но, и это требует специальной психологической работы,

Так или иначе, сформировавшись, «Я-концепция» в дальнейшем начинает сама себя подкреплять. При этом неважно, какая концепция себя у человека. Главное, чтобы она была и была при этом неизмен­на. Отсюда вся работа психологических защит направлена на поддер­жание сложившейся «Я — концепции». В результате этого человек неосознанно выбирает те ситуации, которые будут подтверждать его «Я-концепцию», и будет избегать тех, которые могут поколебать его представление о себе. При этом субъективно у человека крепнет убеж­дение, что он «на самом» деле такой. Возникает замкнутый порочный круг. Например, у человека представление о себе как о неудачнике. Неосознанно периодически он будет создавать для себя неприятные случайности, которые будут приводить его к очередной неудачи. Все это будет делаться им для того, чтобы в очередной раз заявить: «Я — неудачник».

Поэтому любое психологическое воздействие всегда затрагивает «Я-концепции». Важно делать акцент в психологической работе не на самом поведении человека, а на элементе «Я-концепции», ответствен­ном за это поведение.

Это несоответствие постоянно развивающейся внешней и внутренней реальности человека явится серьезной психологической проблемой. Меняются устои в обществе, социальное положение человека, характе­ристики его тела, умственных способностей, эмоционально-волевой сферы, а «Я-концепция» все так же находится в неизменном состоянии. Чем сильнее несоответствие представлений человека о себе и тем, каков он в реальности, тем больше человек обречен на внутренние и, как след­ствие, внешние конфликты. Обида, унижение, холодность, враждебность и тому подобные неприятные эмоции возникают у нас не из-за поведе­ния других людей. Они являются следствием несоответствия наших ожи­даний (исходя из его «Я — концепции») и реакций окружающих (исходя из взгляда со стороны на этого человека). Как сказала одна девушка: «В этой группе меня не любят. Я такая добрая, а никто этого не замечает».

В практике социально-психологического тренинга существует немало уп­ражнений, направленных на коррекцию «Я — концепции». Например, упражнение «Ассоциации». Оно выполняется в группе. Сначала выбира­ется тема для ассоциирования. Это может быть «Животный мир», «Явле­ния природы», «Киногерои» и т.д. Затем все участники на одного дают свои ассоциации по выбранной теме с последующим объяснением: «Ты у меня ассоциируешься с кенгуру, потому что…». В заключение участник, на ко­торого давали ассоциации, говорит самоассоциацию. В этом упражнении можно обнаружить расхождение между «Я-концепцией» и концепцией меня в глазах окружающих.

Бывает интересно и упражнение, когда одному члену группы предла­гают выйти, и за дверью написать список 5 своих сильных качеств и 5 — слабых. Пока он там работает, группа тоже совместно выбирает, записы­вая его слабые и сильные особенности. Затем анализируют, насколько со­впадают или не совпадают взгляд человека на себя и то, каким его ви­дит со стороны конкретно эта группа

Личность и сущность

Однажды на консультацию пришел мужчина с такой проблемой: «Я достиг всего, чего хотел. У меня прекрасная жена, две замечательные дочери, свой дом. Деньгами я себя обеспечил на всю жизнь. Все, вро­де, замечательно, но есть один момент, который мне мешает. У меня нет радости». В чем же здесь проблема? Человек добился своего, а не­доволен. Речь идет о внутреннем конфликте, но только вот между чем и чем?

Чтобы в этом разобраться, я предлагаю различать в человеке вне­шнюю и внутреннюю части. К внешней части я отношу все, что че­ловек получил от других людей, к внутренней — то, что является его сущностью.

Внешняя часть — это как бы упаковка, форма для внутренней, ко­торая необходима при контакте с другими людьми. В психологии вне­шняя часть традиционно обозначается понятием «личность». При этом надо помнить, что само слово личность происходит от слова «ли­чина», то есть маска.

Когда человек рождается, он имеет «нулевую» личность и «голую» сущность. Затем через родителей начинается построение личности — ребенку дают имя, обучают словам, развивают сознание, формируют систему ценностей, самооценку, направленность, жизненные прин­ципы и тому подобное. На этом этапе личность никогда не соответ­ствует сущности. Она создается другими людьми, в основном родите­лями, такой, какую они считают правильной. После определенного этапа жизни, когда у человека возникает самосознание, появляется шанс «второго рождения». То есть мы можем перестроить данную нам личность уже изнутри, на ту, которая подходила бы нашей сущности.

Когда человек говорит, что жизнь не удалась, так как его «непра­вильно воспитали» — это неконструктивная позиция. На мой взгляд, родители обречены воспитывать неправильно, так как в качестве точ­ки отсчета «хорошо —плохо» они берут сами себя в смысле того, что для них хорошо (а не для ребенка). Правильного воспитания не бы­вает, правильное возможно лишь самовоспитание. Нам надо просто сказать «спасибо» своим родителям за ту личность, которую они со­здали. Лучше какая-то личность, чем совсем ничего. Из этого матери­ала затем можно сделать ту личность, которую вам хочется.

Личность необходима для выживания. Это как бы инструмент че­ловека для достижения целей. В зависимости от размера цели можно говорить и о размере личности (крупная, мелкая, противоречивая и тому подобное).

Сущностью, то есть внутренней частью человека, является его це­лостность. Если высший комплимент для личности касается умствен­ных способностей, то сущность определяет степень мудрости челове­ка. Сущность необходима для постижения и построения смыслов су­ществования. Можно отдельно, кроме возраста тела, выделить возраст личности и возраст сущности в человеке.

Проблемы возникают, когда образуется значительный разрыв меж­ду личностью и сущностью. Если у человека зрелая сущность и нераз­витая личность, то ему сложно в социальном плане (зарабатывать деньги, строить карьеру, добиваться престижа и т. п.). Но гораздо чаще бывает наоборот. Огромное количество сил человек тратит лишь на внешнюю оболочку, оставляя свою сущность неразвитой. Банкир мо­жет иметь сущность подростка, учительница — сущность маленькой девочки. Если говорить о неврозе, то в его основе лежит это несоот­ветствие: личность уже взрослая, а сущность все еще детская. По мере взросления социальная нагрузка увеличивается, и слабая сущность не выдерживает.

Когда-то я смотрел фильм, где один мальчик очень хотел стать взрослым. В результате волшебства он превратился в мужчину. Но взрослым он стал только внешне, а внутри остался таким же ребенком. Это иллюстрация того громадного стресса, когда ребенок должен изображать взрослого человека. Как защита от этого начинается не­вроз, то есть уход в болезнь. Психоанализ Фрейда наиболее близко подошел к тому, что называется «развитием сущности». В процессе психоаналитического лечения происходит постепенное возвращение в детство, то есть в то место, где сущность «застряла». Фрейд на своем метафорическом языке выделял становление сущности как «этапы психосексуального развития». В аналитической терапии после нахож­дения места остановки сущности осуществлялся процесс взросления клиента.

Таким образом, в описанном выше примере консультации мужчи­ны мы имеем конфликт между зрелой личностью и неудовлетворен­ной детской сущностью. Это похоже на ситуацию, когда родители по­стоянно отказывают ребенку в исполнении его желаний, ссылаясь на «потом». Внутренний ребенок этого мужчины прождал столько лет, но так ничего и не дождался. По-прежнему человек занимается только своей личностью (деньги, статус, карьера). Психологическая помощь в данном случае должна ориентироваться на обнаружение для чело­века этого скрытого «ребенка» и помощь ему во взрослении.

Посредников просим не беспокоиться

У Ф. Перлза есть очень интересная идея о трех зонах. Рассматривая контакт организма и среды, он обозначил пространство внутри орга­низма «внутренней зоной», а окружающий мир — «внешней зоной». Для удовлетворения своих потребностей организм должен быть постоян­но в контакте с внешней средой. Но у человека между этими двумя пространствами существует и третья — «средняя» зона. В нее входит все то, чего не существует в реальности: оценки, фантазии, абстракции, жизненные принципы, моральные нормы, мысли о прошлом и буду­щем и тому подобное.

Застревание в средней зоне приводит к тому, что человек начина­ет хуже слышать потребности своего организма и слабее ориентиро­ваться во внешней зоне. Возникает состояние, когда я не знаю, что я хочу, или я думаю, что я хочу что-то. Это и есть невротическое состо­яние. Самый трудный вопрос для невротика: «Что вы сейчас чувству­ете?» — «Я думаю, что я выгляжу нелепо». — «Это вы так думаете, а что вы чувствуете?» — «...Я ничего не чувствую». — «Мне кажется, я не­много устал». — «А что же вы чувствуете?» — «Ну, не знаю».

Откуда же берется средняя зона? Когда ребенок рождается, то ее нет: он не думает, не оценивает, он постоянно пребывает в настоящем. Но для того, чтобы выжить, ребенку необходим посредник между ним и миром. В качестве такого посредника выступают прежде всего родители. Они начинают ребенку формировать картину мира (объясняя названия окру­жающих объектов), его «Я — концепцию» (сообщая, кто он такой), оце­ночную структуру (что такое хорошо и что такое плохо). Родители опре­деляют, что надо ребенку, как он себя чувствует, что он хочет. По мере того как человек вырастает, растет и его посредник. В итоге взрослый человек продолжает общаться с миром через эту среднюю зону.

Но вот в чем проблема — большинство людей совершенно не осоз­нает и не контролирует своего посредника. При этом они по-детски полностью доверяют ему свою жизнь. Застревая в средней зоне, мы попадаем под власть посредника (или нескольких). Парадокс — если я хочу продать свое имущество через посредника, то буду искать на­дежного и проверенного. Иначе он продаст подешевле или вообще не сможет распорядиться моими вещами. А что касается своей жизни — доверяем ее незнакомому посреднику. Взросление нашей сущности приостанавливается. Посредник за нас живет нашу жизнь. Большин­ство конфликтов между людьми является лишь противоборством их посредников.

Когда клиент приходит на консультацию, он фактически приходит с жалобами на своего посредника. Человек хочет от психолога, чтобы тот теперь стал его посредником. Сущность, затемненная от души кро­ной посредника остается детской и'неразвитой. Поэтому психолог не дает советов, не рассказывает о психологии, не оценивает клиента — это все пошло бы на корм «средней зоне». Он прилагает усилия для того, чтобы войти в прямой непосредственный контакт с человеком. Только так возможна встреча.

Для взросления сущности клиента необходимо помочь ему войти в прямой контакт со средой, то есть из мира «думанья» вернуться к ре­альным переживаниям и ощущениям, из «головы» переселиться в тело.

Кто такой психолог?

Ты меня за кого принимаешь?

Вы решили попробовать себя в роли Психолога. Прекрасно! У вас для этого есть помещение, и есть клиент. Он пришел к вам, и начался спектакль под названием «Психологическая консультация».

Но что мы знаем о правилах выполнения роли Психолога? Скорее всего, очень мало. Мы можем сыграть, если потребуется, роль Продав­ца (в магазинах все бывали), роль Милиционера (тоже известна), даже роль Капитана дальнего плавания (могли видеть в кино). Хорошо ли, плохо ли получится — это уже другой вопрос. Но что касается Психо­лога, то у нас нет даже образца, от которого можно оттолкнуться.

Распространенная ошибка — под видом этой роли человек начи­нает играть то, что ему хорошо знакомо. Он становится Другом, Пе­дагогом, Врачом, Следователем, Авторитетом. Соответственно другой выпадает из своей роли «клиента» и подыгрывает вам ролью Товари­ща, Ученика, Больного, Ребенка и т.п. В результате вместо решения психологической проблемы, с которой он изначально обратился, вы начинаете решать иные, в том числе и свои личные проблемы.

Для иллюстрации такого непродуктивного поведения можно пока­зать способы общения, в которых психолог выпадает из своей роли и начинает играть:

• «Друга», то есть может выслушать, посочувствовать, помочь ма­териально, предложить чаю, сходить и решить проблему клиен­та за него. Слушает участливо, ободряюще, может похлопать по плечу, приобнять;

• «Педагога», то есть знает, что такое «хорошо» и что такое «пло­хо», дает оценки, навязывает свой взгляд на жизнь, как един­ственно правильный. Использует выражения типа: «В обществе так не принято», «Это аморально», «Каждый порядочный чело­век должен знать...», «Как говорил известный писатель». Гово­рит назидательным тоном, учит жить, цитирует авторитетов;

• «Врача», то есть старается поставить диагноз: «У вас повышен­ная тревожность» и т. п. Задает вопросы, но сам в диалог не всту­пает, дает советы и рекомендации: «Надо меньше волноваться и чаще гулять на свежем воздухе». Делает записи в тетрадь. Реп­лики типа: «На что жалуетесь?», «Как давно это у вас?», «А ког­да вы в последний раз так волновались?». «Посторонние» раз­говоры клиента пресекаются;

• «Следователя», то есть имеет одну или несколько версий случив­шегося и задает вопросы, чтобы их проверить. Считает, что ис­тина одна и надо за нее ухватиться. Пытается уличить во лжи или поймать на противоречии. Задавая вопросы, свою версию не объясняет. Просит говорить только правду. Нередко обвиняет.

• «Авторитета», то есть использует жалобы клиента, чтобы расска­зать что-нибудь поучительное из своей богатой биографии: «Вот у меня был похожий случай, и я сделал так-то». Сложность проведения консультации сегодня в том, что практи­ческому психологу часто сложно себя правильно идентифицировать. Отсутствие образцов может привести к тому, что и клиент тоже часто не знает как «играть» свою роль. До вашей встречи он был клиентом других специалистов, и ему тоже сложно увидеть разницу. «Как раз­говаривать с психологом?» — с таким вопросом нередко приходится сталкиваться. Поэтому в общении с психологом клиент будет «пере­носить» на него образы других людей, к которым он когда-то сам об­ращался или видел, как это делается. Как же диагностировать, с кем сейчас вместо меня общается мой клиент.

• если клиент ожидает от вас радостной улыбки при встрече, рас­спрашивает о ваших успехах и здоровье, на некоторые темы от­казывается говорить, продолжает с вами общаться даже после окончания времени консультации — то в вас он видит, скорее всего, Друга;

• если клиент отвечает только на все ваши вопросы, сообщает вам свои жалобы без их самостоятельного осмысления, ждет, когда вы ему «выпишете» ценный совет — то вас путают с Врачом;

• если клиент спрашивает о том, правильно ли он поступает, при­носит записанные дома списки своих вопросов, спрашивает про домашнее задание, дает вам хорошие оценки, ведет себя при­мерно, не ругается и не говорит на темы секса — то в этом слу­чает вы воспринимаетесь как Педагог;

• если клиент внимательно слушает и даже записывает все ваши «мудрые» мысли и пытается до них «дорасти», не спорит, бла­годарит за ценные советы, уважительно относится и называет по имени-отчеству — поздравляю, вы в роли Авторитета;

• если клиент на все вопросы пытается дать правдоподобные отве­ты, часто делает паузы для обдумывания, все, что выделаете, вос­принимает как возможную провокацию, его очень трудно застать врасплох — то, вероятнее всего, вы для него Следователь.

Для того чтобы действительно увидеть, в чем отличие отношений «Психо­лог—Клиент» от других, я хотел бы предложить вам следующее упражнение:

«У меня пять карточек с кратким описанием различных социальных ролей: «Друг», «Педагог», «Врач», «Следователь», «Авторитет». Вам надо разбиться на пять подгрупп и выбрать из предложенных карточек по од­ной. После ознакомления с содержанием карточки вы, сначала потрени­ровавшись в своей подгруппе, разыграете этюд «На приеме у психолога» Внешне вы будете в роли психолога, а ваша внутренняя роль будет соот­ветствовать содержанию предложенной в карточке роли. Клиентом может быть участник любой из остальных подгрупп. После того как сценка бу­дет сыграна, все должны отгадать, какая была внутренняя роль, исполня­емая под видом «Психолога».

Данное упражнение позволяет наглядно увидеть, что смешение ролей начинает искажать содержание консультации.

Роль психолога: как ее правильно сыграть?

Сложность выполнения роли Психолога прежде всего в том, что это самостоятельный и несводимый к другим вид деятельности. Это отно­шения совершенно непохожие на то, с чем обычно сталкивается че­ловек в своей жизни. Они не родственные, не дружеские, не учебные, не деловые, не любовные, а особые, суть которых, на мой взгляд, — помочь человеку встретиться с собой.

Психологическая помощь возможна только в том случае, если пси­холог находится в своей профессиональной роли, то есть когда пове­дение психолога и клиента соответствует их позициям в контакте. У клиента, в свою очередь, есть немало способов, чтобы «выбить» пси­холога из его роли. В таком случае психологическая работа прекраща­ется. Поэтому для психолога важным является умение «держать удар» и не терять своего преимущества.

Вот некоторые «заходы» клиента, которые могут усложнить сеанс:

• Клиент начинает расспрашивать психолога о его личной жизни, мировоззрении, проблемах. Здесь надо руководствоваться прави­лом юристов — «Все, что вы скажете, может быть использова­но против вас». Рекомендуется: «А что вы сами думаете обо мне? Почему?». Крайний вариант: «Если клиент анализирует психо­лога, то психолог становится клиентом. Давайте решим, кто из нас психолог, a кто клиент».

• Клиент хочет выяснить степень вашей квалификации. Особен­ную сложность это может создать у начинающих психологов. Рекомендуется: «У вас возникло сомнение в моей квалифика­ции? Почему?» Крайний вариант: «Если вы мне не доверяете — обратитесь к другому психологу».

• Клиент хочет узнать о вашем жизненном опыте, семейном по­ложении, количестве детей. Рекомендуется: «Почему для вас это важно?». Крайний вариант: «Вам нужен психолог или се­мьянин?».

• Клиент просит совета. Объяснить, что советы всегда безответ­ственны. «Я могу посоветовать, а делать придется вам. А если ре­зультат вас не устроит, кто за это будет отвечать?» Просьба о совете — это попытка перенести ответственность за результат на психолога.

• Клиент рассказывает о других, а не о себе. Слушая клиента, сле­дует понимать, что это информация не о других людях, а о том, как клиент воспринимает других людей. Отталкиваясь от этого, надо постепенно переводить его внимание на себя, т.е. на само­го клиента как источник проблемы.

• Клиент обвиняет или оскорбляет психолога. Например: «Плохой вы психолог». Рекомендации: не защищаться, не оправдывать­ся, а использовать этот текст для психологического анализа: «А «плохой» с чем у вас ассоциируется?»

• Клиент опаздывает (приходит раньше) и просит извинения. Ре­комендации: если опаздывание в рамках оговоренного заранее времени, то психолог не извиняет, а рассматривает случившее­ся как материал для анализа.

Для того чтобы освоить навык удержания своей профессиональной роли, можно в группе использовать следующие упражнение:

1. Сейчас ваша группа будет как бы одним «большим» психологом, а я буду клиентом. Я буду пробовать вывести вас из роли психолога различ­ными способами (вопросами о личной жизни или о степени вашей квали­фикации, начну рассказывать о других людях, попрошу совета, приглашу в ресторан и т.д.), а вы, соответственно, постарайтесь удержаться в ней...

2. Теперь сделаем наоборот. Я буду психологом, а вы будете клиентом. Задавайте мне провокационные и каверзные вопросы, а я покажу вам так­тики удержания роли психолога.

Психолог — это не человек, а профессия

Одна моя знакомая так и заявила: «Зачем учиться на психолога? Это просто хороший человек. Вот я, например, настоящий психолог! Что от него требуется? Главное, чтобы он выслушал, посочувствовал и дал ценный совет. Многим своим подругам я так помогаю». В ее словах проявилось распространенное заблуждение, связанное с неясностью сути роли психолога. На самом деле, психолог не дает советов, не со­чувствует, да и слушает больше себя, чем клиента. Отличие профес­сионального общения от обычного, «человеческого» в том, что оно носит рабочий характер. Смешение рабочих отношений с другими ви­дами взаимоотношений не только усложняет, но и делает невозможным решение психологической проблемы. С клиентом не дружат, дру­зей не консультируют. Рабочие отношения — это отношения чистого зеркала. «Человеческие» отношения искривляют восприятие. Напри­мер, влюбленность как зеркало идеализации, дружба — зеркало взаи­мозависимости, приятельские отношения — зеркало тактичности.

Для уменьшения опасности «загрязнения» рабочих отношений вами могут быть приняты следующие меры, которые следует обгово­рить с клиентом до начала консультирования:

• психолог принимает клиента на своей территории. В этом зало­жено то, что клиент к вам приходит, а не вы к нему. То есть, ему что-то от вас надо, а не вам от него. Это дает дополнительную инициативу психологу;

• прием ведется строго по времени, которое заранее оговаривает­ся с клиентом (45 мин. — 1 час). Консультация должна заканчи­ваться не в результате решения проблемы, а по истечении об­говоренного времени. Эта мера может препятствовать тому, что клиент будет «тянуть» время, а в последние пять минут вдруг вспомнит «ужасно важный» материал. Когда он заранее знает об этом ограничении, он вынужден будет полноценно работать в отведенное для консультации время;

• оплата берется до начала сеанса. Если планируется несколько встреч, то лучше брать деньги вперед на 3-5 сеансов. Если че­ловек заплатил заранее, то вероятность того, что он придет, зна­чительно возрастает;

• договорится с клиентом о времени ожидания при его возможном опоздании (5-7 мин.). Если клиент приходит позже хотя бы на минуту, сеанс консультации не проводится, деньги не возвра­щаются. Опоздание можно рассматривать как проявление скры­того сопротивления. Сильное опоздание говорит о таком же сильном сопротивлении, которое все равно сделает консульта­цию неэффективной;

• если клиент приходит раньше, попросить его подождать. Сеанс надо начинать в назначенное время. Приход клиента раньше времени — это опоздание наоборот, то есть тоже сопротивле­ние, только более замаскированное;

• психолог отказывается давать гарантии. Принятие психологом ответственности за результат может усилить пассивность клиента;

• запрет на любые, выходящие за рамки рабочих, отношения (сек­суальные, деловые, товарищеские и т.д.) с клиентом. Желания клиента таких отношений необходимо рассматривать как со­противление и использовать как материал для психологического анализа;

• отказ от подарков или оплаты свыше ранее оговоренной. Это мо­жет быть скрытой формой подкупа психолога, которая создает ответную зависимость от клиента;

• при работе психолог не должен отвлекаться (пить чай или раз­говаривать по телефону). Отвлечения во время работы на пси­хологическом уровне могут рассматриваться клиентом как про­явление неуважения к нему и его проблемам;

• желательно избегать консультировать тех, с кем уже были «не­рабочие отношения» (друзей, супруга, родителей, деловых партне­ров и т.д.). Как только вы будете добираться до важного мате­риала, в качестве неосознанной защиты человек может «пере­прыгнуть» на предыдущий нерабочий уровень отношений. Лучше постараться найти для своих знакомых другого психоло­га;

• предложить клиенту на время работы не обсуждать полученный при консультировании материал с другими людьми (друзьями, род­ственниками, специалистами). Обсуждение клиентом «на сторо­не» может привести к утечке создаваемого вами на консульта­ции напряжения, необходимого для психологической работы. Умение строить и поддерживать рабочие отношения является не­обходимым условием возможности психологической работы. Можно даже сказать, что сами по себе эти отношения уже являются целебны­ми и помогающими.

О денежном вопросе

Одно из главных отличий психолога от «хорошего человека» прежде всего в том, что он разговаривает за деньги. То есть психологическая помощь является платной. Сумму оплаты предлагает сам психолог. Чем же определяется эта сумма?

Прежде всего надо учитывать, что деньги за сеанс являются не толь­ко возмещением энергии психолога, но и частью процесса консульти­рования. Бесплатная помощь таит опасность зависимости клиента от психолога. «Если он не берет деньги, чем же я смогу ему отплатить?» — естественный вопрос, который может возникнуть у клиента.

Кроме этого, обычно человек не ценит то, что ему достается бесплат­но. Поэтому психологу чрезвычайно важно правильно определить раз­мер оплаты. Иногда можно поинтересоваться у клиента, на сколько он сам оценил бы вашу работу. Если он даст заниженную оценку — это кос­венно может говорить о том, что данная проблема его не очень волнует.

Общее правило со времен Фрейда гласит: «Чем больше человек пла­тит, тем быстрее он выздоравливает». Но здесь нужен разумный подход. Оптимально подобранная сумма оплаты — это все равно, что правиль­но настроенная струна: если она натянута слабо, то она дребезжит, если сильно — рвется. Сумма не должна быть малой, но и не чрезмерной. Необходимо, чтобы она вызывала некоторое напряжение у клиента, но в то же время не была бы слишком велика для его бюджета.

Отношение к деньгам является сильной психологической «кноп­кой». Важно, чтобы психолог прежде всего сам разобрался с этой за­висимостью и был от нее свободен. Как-то раз один знакомый психо­лог проводил консультацию за крупную сумму. Именно это и мешало ему сосредоточиться. Когда прошел положенный час, он, промучив­шись, отдал обратно эти деньги и... успешно завершил консультацию

Все хотят получать большие деньги, но некоторым психологам лег­че работать бесплатно или за небольшую сумму. Почему? Потому что это безответственно. Психологу важно осознать, что в желании помо­гать за «малые деньги» лежит не альтруизм, а банальный страх ответ­ственности и неуверенность в своей квалификации.

Почему психолог не должен давать советы

Одна из распространенных иллюзий о работе психолога заключается в том, что его задача — дать точный и правильный совет по поводу ре­шения проблемы. Самый распространенный вопрос в начале консуль­тации: «Скажите, так что же мне делать?». На самом деле психолог советов не дает. Любой совет— это прежде всего еще большее ухудше­ние ситуации человека и ослабление его психологического состояния. Даже если этот совет правильный. Почему?

Клиент приходит к психологу, как слепой к зрячему. То, что назы­вается психологической проблемой, является следствием своеобраз­ного «дефекта зрения» человека. Человек делает глупые поступки не потому, что он глупый, а потому, что он не видит некоторых важных моментов своей ситуации. Это осложняется еще и тем, что в нем есть определенные внутренние силы, которые в этом заинтересованы. Как только возникает опасность, что человек увидит то, что видеть нельзя, эти силы вступают в действие. Они начинают отвлекать человека, пу­гать его, маскировать ситуацию. Не справляясь с этим, человек пери­одически падает в разные ямы.

Обращаясь за советом, человек на самом деле спрашивает: «По ка­кому маршруту мне, слепому, дальше идти, чтобы больше не падать?» Можно, конечно, посоветовать, но в этом случае человек будет посто­янно к нам обращаться. Настоящая помощь заключается в том, чтобы он стал видеть. Чтобы в дальнейшем он бы себе не проводника-пово­дыря постоянно искал, а мог бы идти сам. «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» — эта народная мудрость вполне может быть деви­зом психологической помощи. Важнее помочь человеку один раз уви­деть, чем сто часов рассказывать ему о том, что его окружает.

Здесь есть одна сложность, которая заключается в том, что у сле­пого свое представление о реальности, свои иллюзии, свой сон. Не­вротик хочет невозможного — решать свои проблемы, но при этом не просыпаться. Чем серьезнее у человека проблемы, тем более нормаль­на эта реакция при резком просыпании — шок. И желание зажмурить­ся и убежать обратно в свой сон. Поэтому со стороны психолога необходима техника безопасности, которая заключается в том, чтобы хоть как-то подготовить человека к тому, что он увидит. Для этого надо создать ему необходимый эмоциональный настрой, убедить, что это в его силах, дать почувствовать ему свою поддержку и тому подобное.

Маленькая деталь — психолог может помочь, если у него будет более, чем у клиента, острое зрение. Иначе слепой поведет слепого...

Памятка о технике безопасности

Психолог! Прежде чем приступить к работе, необходимо не смеши­вать, а различать:

а) себя и свою профессиональную роль. Растождествляйся (дистанцируйся, де-идентифицируйся и т.д.) с ролью психолога. Психо­лог — не человек. Ты исполняешь роль психолога, но ты — не психолог. (А кто? Ты — это ты.);

б) «человеческие» и «рабочие» отношения с клиентом. Клиент — тоже не человек. С ним надо не дружить, не сопереживать, не сочув­ствовать, а помогать ему решать его проблемы. За деньги. Если хочешь с кем-нибудь подружиться, делай это в нерабочее вре­мя;

в) свои личные проблемы и проблемы клиента. Если у меня болит зуб, мне не до жалоб другого. Я могу с ним только о зубной боли раз­говаривать. Нерешенные личные проблемы будут переносить­ся на клиента. Нельзя решать свои проблемы за счет клиента. Кроме этого, необходимо сдавать свой рабочий инструмент (свою личность) в чистку и настройку более опытному психологу. И зани­маться физкультурой, а то работа сидячая.

Психолог как заместитель «Я» невротика

С точки зрения психосинтеза все психологические проблемы челове­ка есть результат его отождествления своего «Я» с чем-либо: с внешно­стью («Я — красавица»), с телом («Я — здоров»), с социальной ролью («Я — начальник») и т.д. Одновременно у человека существует не одно, а несколько отождествлений. Каждое из них является как бы частью личности, субличностью. Когда эти субличности начинают конфликтовать, то проблема усугубляется. Например, одна сублич­ность ругает другую, или ситуация, когда одна субличность чего-то хо­чет, а другая этого желания боится.

Самостоятельно человеку не всегда удается разрешить этот конф­ликт, так как он попеременно только лишь отождествляется с каждой субличностью, перескакиваете одной позиции на другую. Из теории решения конфликтов известно, что для их конструктивного разреше­ния необходим кто-то третий, посредник-медиатор между конфлик­тующими. Если мы говорим о внутреннем конфликте, то это нейт­ральное место может быть только у не-отождествленного «Я». Осталь­ное все равно будет субличностью. Но без специальной подготовки человеку трудно долгое время находиться в месте не-отождествленно­го «Я», всегда есть опасность впасть в какую-нибудь часть личности. Поэтому помощь психолога будет осуществляться в том случае, если он займет эту позицию нейтральности в отношении конфликтующих сторон клиента.

Какими же признаками обладает не-отождествленное, чистое «Я», как правильно быть его заместителем? Прежде всего «Я» не имеет ни­каких атрибутов, оно никакое. Про «Я» вообще ничего нельзя сказать, кроме того, что оно есть. Второй важный признак, что оно не оценивает, не критикует, не жалеет (это все субличности), «Я» просто при­сутствует.

Наблюдать не за клиентом, а за собой

В работе психолога есть один тонкий момент: он должен говорить не о клиенте, а о себе. Если точнее, о себе по поводу клиента — о своих ощу­щениях, своих мыслях, своих ассоциациях. В этом реализация идеи о том, что психолог является зеркалом психики другого человека. Хотя, с другой стороны, это правило распространяется не только на роль пси­холога. Строго говоря, все, что человек говорит, он всегда пропускает через себя, через свою психику. Поэтому объективного взгляда на мир у человека в принципе быть не может. Когда мы произносим: «Этот че­ловек слабый», на самом деле мы говорим: «Я воспринимаю этого че­ловека слабым», или вместо: «Ты устал», точнее будет: «Я думаю, что ты устал». Но в жизни этот факт приоритета субъективного в нашем вос­приятии часто игнорируется. Поэтому обратная связь, поданная в «объективной» форме, воспринимается нами как гипноз или как пси­хологическая атака. Говоря о себе по поводу клиента, психолог снима­ем опасность психической инфекции и возникновения излишнего со­противления. Иначе может возникнуть такая трагикомическая ситуа­ция: «Я узнал, что я такой-то», — говорит человек после консультации. «А как ты это понял?» — «А мне психолог сказал!».

Здесь можно привести другую метафору — во время консультации клиент играет на психологе, как на музыкальном инструменте, и при этом психолог издает разные звуки. Требование к психологу одно — чтобы он, как инструмент, был хорошо настроен. Сделать из себя ин­струмент — это направление к профессиональному росту. И, конеч­но, этот инструмент должен быть хорошо настроенным. Улавливать в своем теле тончайшие вибрации, распознавать едва зарождающие эмоции, позволять проявляться первым ассоциациям, следить за те­лесными ощущениями — все это и называется настройкой.

Работа с клиентом в такой инструментальной позиции требует без­граничного доверия к себе, к своим мыслям и чувствам. Есть такой страх, что, может, это только мое и к клиенту не относящееся. Для это­го психологу надо заранее создать установку: все, что будет возникать во мне во время консультации, ко мне не имеет никакого отношения. Я к своим чувствам и мыслям буду относиться по-рабочему, то есть рассматривать не как случайные, а как-то связанные с проблемой кли­ента. На самом деле, это же возникает в процессе нашего общения. И если б клиента не было, то у меня бы не было таких состояний!

При таком подходе часто возникает удивление и интерес не толь­ко к клиенту, но и к себе, к тому, что в тебе звучит. Потому что музы­ка звучит для всех. На консультации мы через уникальную проблему конкретного человека изучаем общечеловеческое друг в друге.

Ответственность психолога и клиента

Нередко на консультации клиент ведет себя по отношению к психо­логу, как больной к врачу. Он как специалист должен знать лучше, чем я. Но различий между психологом и врачом гораздо больше, чем сход­ства. Медик работает с физическим телом, то есть на уровне «видимо­го». Он обследует пациента, проводит анализы, ставит диагноз и вы­писывает лекарства для лечения. Отношения врача — это отношения «верхней позиции», так как предполагается, что он про тело знает го­раздо больше, чем больной. Поэтому для успешного лечения пациент должен прежде всего доверять врачу больше, чем себе. Основную от­ветственность за результат лечения несет врач, «он лечит».

Психолог же имеет дело с психическим телом, которое по своей природе невидимо. Он не лечит, не ставит диагноз и не прописывает таблеток для избавления от страданий. Вместо этого он помогает че­ловеку разобраться в себе. Поэтому отношения с клиентом у психо­лога строятся по другому принципу: только сам человек точно знает, что происходит «внутри» его субъективной реальности. Психолог мо­жет лишь догадываться. Работа психолога заключается как раз в том, чтобы человек научился доверять себе по поводу себя.

С процессом консультации можно привести следующую аналогию. Например, происходит спасение человека, заваленного в шахте. Спа­сатель находится наверху и, конечно, может лишь предполагать, что творится там, под землей. При этом есть радиосвязь и он может пере­говариваться с потерпевшим. «Что ты видишь?» — спрашивает спаса­тель. «Я вижу две кнопки разного цвета», — отвечает человек. «Како­го цвета?» — «Красную и черную». — «Нажми на красную кнопку», — говорит спасатель. «Нажал. Заработал какой-то мотор». — «Теперь на­жми на черную». — «Дверь открылась». — «Выходи. Что видишь те­перь?» и т.д. Воссоздавая на основе описания человеком заваленного пространства, спасатель может подсказать правильное решение.

На этом примере можно увидеть, в чем разница ответственности психолога и клиента. Ответственность психолога заключается в созда­нии терапевтических конструкций с учетом всей, пусть даже проти­воречивой информации от клиента. Ответственность клиента в том, чтобы снабдить психолога точной информацией. Если клиент будет что-то утаивать, то психолог может создать ошибочную интерпрета­цию, которая может быть не только бесполезной, но и вредной.

Но ситуация обычно усложняется тем, что до психолога были еще другие, которые пробовали себя в роли спасателя, не имея на то ква­лификации. От их «помощи» человека еще глубже завалило. Поэтому человек перестал доверять, боится, чтобы не было хуже. Прежде чем довериться, он начинает устраивать разные проверки на предмет вы­яснения надежности спасателя. Он не видит, какой из себя спасатель, и путает его с прежними. И если случайно или необдуманно психо­лог—спасатель повторит их ошибки, то доверие может исчезнуть окончательно.

Открытие «третьего» глаза

Сегодня психолог — это уже не экзотическая профессия типа космо­навта. Теперь только в одном нашем городе психологических факуль­тетов больше, чем раньше по всей стране. Но понятно, что успешная сдача зачетов и экзаменов не гарантирует успеха в сфере практичес­кой психологии.

Наверное, у каждого специалиста существует свои критерии «насто­ящего психолога». На мой взгляд, дело не в углубленной информиро­ванности, не в знании изощренных техник воздействия, и даже не в многолетнем опыте. Если человек способен видеть, слышать и ощущать психику как один из уровней реальности, то это — психолог. Для него психическое не какое-то абстрактное понятие, а вполне конкретный предмет изучения. Наличие этой способности можно быстро опреде­лить. Достаточно небольшого разговора и сразу ясно, профессионал он или нет. Виденье этой особой, отличной от физической реальности дает возможность осмысленной помощи в ее изменении. Иначе специалист, несмотря на прекрасные знания, вынужден действовать вслепую.

Соответственно, у психолога должен быть развит особый орган зре­ния, с помощью которого он сможет различать невидимое для физичес­кого зрения. В шутку я его называю «третьим глазом», и мистика здесь совершенно не при чем. Хотя психика невидима, но это не значит, что ее нет или что она — нечто идеальное. Она, несомненно, реальна.

Основной загвоздкой в обучении психологов для меня долгое вре­мя оставался вопрос, как научить их «видеть» психику? Как развивать это «второе» зрение? Нужен какой-то метод, формирующий эту осо­бую установку на восприятие клиента. После долгих поисков у меня возникло ключевое слово — «метафора»! Буквально под метафорой понимается некоторое сравнение, как, например, басня, анекдот, сказка, притча и т.д.

То есть надо слушать то, что рассказывает клиент, не как рассказ о его объективной ситуации, а как метафору о его психической реаль­ности. Да и само воздействие на психику возможно также не напря­мую, а через метафору. То есть общение психолога и клиента всегда метафорическое. На консультации у психолога должна быть четкая установка: «Все, что клиент говорит о себе, это не есть описание его объективной реальности (хотя сам клиент в этом уверен). Его текст надо рассматривать как метафору».

При этом важно помнить, что, по мнению ученых, первоисточник метафоры отчасти укоренен в «табу». Слово было для первобытного человека то же самое, что и вещь, только наименованная. Невротик не может — не только для других, но и для себя — прямо назвать то, что его тревожит. В этом-то и состоит его проблема. В этом смысле все его ошибочные действия и симптомы есть метафорические сообще­ния о скрытом «неприличном» желании.

Метафоры бывают конструктивные и деструктивные, соответ­ственно проблема возникает при описании жизни через деструктив­ную метафору. Найти выход из положения — это поменять эту мета­фору клиента на более конструктивную. У современных практических психологов на сегодня много разнообразных подходов, которые явля­ются не чем иным, как разного рода метафорами, например идея о «бессознательном» или о наличии внутрипсихических «Родителя-Взрослого-Дитя».

Таким образом, специалист-психолог должен уметь, во-первых, расшифровывать метафоры клиента, во-вторых, способен сам исполь­зовать предложенные клиентом метафоры или сочинять новые.

Вот, например, некоторые фразы, которые, если их рассматривать метафорически, приобретают несколько иной смысл:

• «Он подходит мне идеально». Здесь речь может идти о соответ­ствии другого своему идеалу «другого», а не о реальных отноше­ниях;

• «У моего мужа появилась любовница, а я хочу быть одна». Здесь фразу можно понять и буквально, «хочу быть одна», то есть стремление к одиночеству;

• «Ничего из меня не выходит». Очень похоже на анальную пробле­му. Из этой же серии «Сам приготовил, сам и ешь».

• «Я вам всем покажу», «Я хочу заниматься собой», «У меня все еще впереди». Здесь затрагивается генитальная эротика.

Правомерность применения способа обучения работе с психичес­ким через метафорическое виденье следующая. Психическое — это тоже реальность (хотя и незримая), накладываемая на физическую ре­альность. Восприятие человеком объективной реальности опосредова­но состоянием его психики. Именно эта «нереальная» реальность и оп­ределяет наше поведение и чувства. Метафора же всегда ино-сказание, дву-смысленность, скрытое сравнение, то есть некоторый второй текст (под-текст). Говорить о психике можно только метафорически.

Этот навык можно потренировать с помощью следующего упражнения:

1) Разделитесь по парам. Пусть один из вас расскажет какое-либо ре­альное событие из жизни, а другой сочинит на это метафору.

2) Поделимся сначала на подгруппы. Каждая группа сочиняет метафо­ру на русскую народную сказку. Затем эта метафора рассказывается осталь­ным, которые должны угадать название этой сказки.

3) Вы рассказываете притчу, историю или сказку, где сами являетесь одним из персонажей. Задача участников вашей группы — определить, под чьей ролью скрывается рассказчик, и обосновать, почему они так решили.

«Золотая» середина психологической работы

Когда мы говорим о реальности, то ее можно условно разделить на две: «объективную реальность» (то, что вне нашего тела) и «субъективную реальность» (ту, которая внутри нас). Людей, внимание которых чаще обращено к объективной реальности, принято называть «экстравер­тами», а тех, кто больше погружен в себя, — «интровертами». Полное восприятие реальности возможно лишь тогда, когда место нашего вос­приятия находится посередине, между этими двумя реальностями. Об этом есть красивая метафора: быть подобно летящей птице, одно кры­ло которой находится в объективной, а другое — в субъективной ре­альности.

Применительно к работе психолога такое распределенное внима­ние является чрезвычайно важным качеством. Буквально в каждом элементе его работы именно такое биполярное восприятие ситуации консультирования является залогом успешной работы, а акцент лишь на чем-то одном является ошибкой. Вот хотя бы некоторые элемен­ты, присутствующие в психологической консультации, в которых важ­ность целостного восприятия очевидна.

ПСИХИКА. Начнем с азов, с модели психики. В ней выделяется два основных компонента — сознание и бессознательная часть. Если зани­маться только сознательной частью (что является сущностью житейско­го консультирования), то мы проигрываем в глубине. Такой же ошибкой будет игнорирование сознательной части и концентрация на бессозна­тельном. В таком случае мы не сможем закрепить полученные переживания. Наркотики или алкоголь могут вызывать удивительные состояния но слабость состояния сознания человека в это время делает их попрос­ту бесполезными. Только одновременное удерживание в работе обоих компонентов психики — «осознать бессознательное» — позволяет состо­яться глубокой и продуктивной психологической работе.

ТЕЛО-УМ. Психологическое отделение головы от остального тела достаточно распространено в нашей культуре. Во время консультации у психолога должна работать не только голова, важно контактировать с клиентом всем своим телом. Сюда входит, параллельно с думаньем расширение своего внимание до объема тела. Желательно наблюдать не только за тем, какая ассоциация на слова клиента пришла мне в голову, но и фиксировать, что я почувствовал в своей груди во время этого, как у меня изменилось дыхание, как мне захотелось пересесть и т.д. Это тоже своего рода свободные ассоциации, которые могут слу­жить дополнительными источниками информации о проблеме клиен­та. Одновременное слушанье «головы» и «тела» дает возможность уви­деть их взаимосвязь.

ОБЩЕНИЕ. В самом общении традиционно выделяют вербаль­ный, словесный уровень и невербальный, сопровождающий текст (жесты, интонации, прикосновения и т.д.). Чему же верить, если человек говорит одно, а жестами показывает совсем другое? При распределен­ном внимании такого вопроса нет, все — правда. Несовпадение вер­бальных («Что рассказывает») и невербальных посланий («Как расска­зывает) является косвенным индикатором проблемы. Расхождение «слова и дела» можно рассматривать иллюстрацией внутриличностного конфликта, который можно увидеть, только находясь «посередине».

КОНСУЛЬТАЦИЯ. Даже саму ситуацию консультирования следу­ет рассматривать не как «последовательную смену коммуникацион­ных ролей» психолога и консультанта, а,одновременное наблюдение за собой и за клиентом. Попеременное внимание (сначала я подумал, что спросить клиента, а потом стал смотреть, что он говорит) являет­ся ошибочной стратегией. Ситуация консультирования — это всегда два человека, и надо наблюдать за ними с какого-то третьего места. Только так можно увидеть, что клиент делает с психологом, как он инфицирует в него свою проблему.

ПСИХОЛОГ. Если говорить о персоне психолога, то ее тоже мож­но рассматривать как двойственную фигуру: с одной стороны, психо­лог — это не человек, а с другой — психолог «сделан» из человека. Ча­сто мою идею о том, что «психолог — это не человек», понимают од­носторонне: «Значит, он как робот и должен ничего не чувствовать». Такой подход чреват формализацией общения. Как сказала один на­чинающий психолог своему клиенту, который решал проблему выбо­ра: «Нам, психологам, советы давать запрещается». Или, наоборот, на­чинают горячо отстаивать, что только будучи человеком возможно осуществить истинно гуманную помощь. Этот взгляд на деятельностьпсихолога уже более опасен для него самого. Отсутствие ролевой оп­ределенности — прямая дорога к синдрому «психологического выго­рания».

ПРОБЛЕМА. Если проблему рассматривать как внутренний кон­фликт двух субличностей, то без «третьей», не отождествленной ни с какой частью, позиции его вообще невозможно решить. Поперемен­но отождествляясь то с одной, то с другой субличностью, человек по­падает в неразрешимую ситуацию — находясь в одной, он теряет кон­троль над другой. Он как маятник начинает качаться из стороны в сто­рону — «грешить и каяться», «пить и ругать себя за это» и т.д. Причем совершенно не важно, какую сторону человек принимает. Чем боль­ше он отклонит маятник в одну сторону, тем сильнее его забросит в другую. Возникает замкнутый невротический круг, скручивающийся в тугую спираль. Для того чтобы разрешить этот конфликт, необходи­мо присутствие обеих конфликтующих сторон и посредника, который будет помогать им договариваться. Клиенту для этого надо помочь выйти в свой центр, сделать его стабильным и оттуда взглянуть на обе свои конфронтирующие субличности.

ПЕРЕНОС. Под «переносом» традиционно рассматривают неосоз­нанное наложение клиентом на психолога образов значимых лиц из прошлого. В результате этого клиент начинает эмоционально реагиро­вать на психолога как на своего Отца, Мать, Учителя, Друга, Любимо­го и т.д. Такие неадекватные эмоции часто озадачивают, может захо­теться разубедить клиента в его ошибке, что «я не такой». Это будет ошибкой, так как именно в переносе начинает оживать и воспроизво­диться проблема клиента. Но может быть и другая крайность — контр­перенос: психолог неосознанно поверит в роль, которую ему спровоци­ровал клиент. Он может отождествиться с родительской заботой, с сек­суальным желанием, со строгостью и морализмом учителя. В этом случае начнутся невротические отношения," которые лишь усугубят проблему клиента. Истина посередине: надо наблюдать за тем, что из меня «делает» клиент. Тогда я могу восстановить и проанализировать его прошлые незавершенные взаимоотношения, в результате которых у него сегодня существует эта проблема.

Приведенные примеры, надеюсь, наглядно показывают важность некого специфического умения, которое точным словом (биполярность, целостное восприятие, расфокусированное внимание?) я пока определить затрудняюсь. Суть его заключается в одновременном удер­жании во внимании двух и более аспектов процесса консультирования на самых разных уровнях.

Как сделать в себе психолога

Что является самым важным для того, чтобы написать художественную картину? Ни холст, ни краски, ни пейзаж. Нужен художник. Как им стать? Можно бесконечно рисовать, но так и не научиться этому. Уме­ние рисовать— это часть личности человека. Надо каким-то образом найти и вырастить художника в самом себе, тогда мы сможем проявить свои способности. То есть основной метод рисования — это сам чело­век. Если это художник, то он сможет нарисовать даже обгорелой спич­кой на салфетке. Если его нет, то, имея самые роскошные кисти, крас­ки, холсты и пейзажи, мы вряд ли напишем хорошую картину.

Практическая психология, как и изобразительное творчество тоже относиться к области искусства. Знание психологом методик и техник еще ни о чем не говорит. Я стану психологом лишь тогда, когда найду или создам его, то есть этого самого психолога в себе. На этом уровне подлинные знания — это всегда умения, а умения — это часть самого человека. Если психолога в вас нет, то все ваши знания о психологии имеют такую же ценность, как шкаф с книгами.

Как сделать себя психологом? В одиночку и по книгам это почти невозможно. Если продолжить аналогию с изобразительным творче­ством, так же, как учатся рисовать, то есть идут в подмастерья к худож­нику. Поэтому первый шаг на пути к психологу — это поиск Учителя. После того, как вы его нашли (или он вас, есть же выражение: «Когда ученик готов — появляется учитель»), советую прицепиться к нему «мертвой хваткой» и вытащить из него все, что он знает. Для этого, естественно, надо создать ему благоприятные условия.

Учителем является не тот человек, который себя так обозначает. Это тот, у кого учатся. Им самим об этом сообщать необязательно. Мой пер­вый учитель психологии даже не подозревал, что он таковым является. Я просто старался максимально больше времени быть рядом с ним. Ве­дет ли он тренинг, читает ли лекции, сидит ли в компании, гуляет ли по улице — мне всегда хотелось оказаться поблизости. Не то чтобы я его преследовал, но случая лишний раз его повидать не упускал. Чтобы чаще с ним встречаться, я стал включаться в то, чем он занимался, ста­рался по возможности быть ему полезным. Для того чтобы говорить с ним на одном языке, читал книги, которые он упоминал, прослушивал его лекции, записанные на магнитофоне, по 10-15 раз.

Обстоятельства сложились так, что я оказался на другом конце страны, но примерно 2-3 раза в год приезжал к нему. Обычно разго­вор занимал 30-40 минут, но этого хватало на последующие месяцы самостоятельного обдумывания. Как человек он не был для меня иде­алом, но как учитель! Здесь я признавал его безоговорочно. Все пси­хологические знания преломлялись через его школу. Он, конечно, не претендовал на создание учения. Школой она была лишь для меня. Затем, через много лет, наступил следующий этап. Я увидел в нем человека. Учитель исчез, мы стали хорошими друзьями. Возможно, ког­да в учителе увидишь человека, то на этом обучение у этого Учителя заканчивается.

Насколько я сейчас понимаю, обучение искусству идет через по­строение отношений ученика и учителя. Учиться — значит, войти с учителем в определенные отношения. Эти отношения строятся ис­ключительно на любви. Учитель — это не начальник. По отношению ко всему объему знания о человеке он и ученик равны. Когда учитель что-то просит, это счастье, что ты ему для чего-то понадобился.

Другой важный момент — для обучения нужен непосредственный контакт с учителем. Передача знаний — это великая тайна, словами можно выразить лишь небольшую их часть. Однажды я услышал фра­зу, с которой полностью согласен: «Знание передается через живое общение посредством молчания». Чтобы научиться, надо какое-то время просто жить рядом с учителем.

Кто для клиента самый лучший психотерапевт?

Каких только психологов не существует! Как выбрать для себя само­го лучшего? Как не ошибиться?

Наиболее близкой мне является идея, что лучший психотерапевт для человека — это он сам. В каждом из нас есть такая внутренняя часть, которая знает ответы на все наши вопросы. Этот принцип ис­пользуют «лозоходы». С помощью прутика — «лозы» они определяют, где рыть колодцы. Экстрасенсы, диагностирующие болезни, тоже опираются на эту часть. Искусные гадальщики также обращаются к ней. В психологии эту всезнающую часть обозначают как бессозна­тельное, которое все про себя знает.

В начале своей психологической работы я эту идею пробовал осуще­ствить на тренинге. На самом первом занятии сообщил, что на послед­ний день тренинга к нам придет психолог экстракласса и решит все про­блемы. От них требуется лишь сформулировать главный вопрос. В те­чение всего тренинга участники тщетно терялись в догадках, кто бы это мог быть. Было предположено несколько очень любопытных и правдо­подобных гипотез. И вот на последнем занятии я предлагаю всем выб­рать, какой вопрос они зададут выдающемуся специалисту. После это­го я сказал, что психолог экстракласса — это они сами, и пусть этот воп­рос они зададут самому себе. Был шок, было возмущение, были обиды, но... у одной трети участников что-то получилось. Им удалось задать себе вопрос и услышать от себя нужный ответ.

Суть работы практического психолога не в том, чтобы сообщить клиенту что-то новое, чего тот до этого не знал. Это скорее относится к сфере научной психологии. По-настоящему человек познаваем толь­ко изнутри. Когда мы смотрим на него снаружи, мы можем лишь строить версии и предположения о нем. Но какой человек на самом деле, знает лишь он сам. Задача психолога состоит в том, чтобы человек смог вступить в контакт с этой своей частью. Собственно говоря, самому психологу делать ничего не надо, он всего лишь посредник между че­ловеком и его «внутренним психологом». Его квалификация заключа­ется в том, насколько эффективно произойдет этот контакт.

Невротик: потерпевший и преступник в одном лице

Метафорически сложность консультационной ситуации можно опи­сать следующим образом. К детективу приходит потерпевший с жало­бой, что у него некий вор периодически крадет ценные вещи. Но это очень хитрый вор, и сам он вот уже несколько лет поймать его никак не может. Ему нужна помощь профессионала. Детектив берется за дело и вместе с этим человеком начинает следствие. Но по мере поиска по­терпевший начинает вести себя несколько странно. При малейших ус­пешных продвижениях детектива обнаружить вора он делает различные попытки... чтобы помешать следствию. Потерпевший то начинает ме­нять свои показания, то сообщает неверные сведения, то ограничива­ет перемещение детектива, то прячет важные улики. Постепенно у сы­щика начинает крепнуть подозрение, что этот «потерпевший» либо по­собник вора, либо, что еще вернее, сам и есть этот жулик.

То же самое происходит и при консультации. Клиент одновремен­но хочет и не хочет решить свою проблему. Он уже достаточно настра­дался, но он сам и есть главный мучитель. Ему хочет поймать вора, но в то же время стыдно, страшно и обидно, так как поймают его само­го. Он не хочет знать полной правды о самом себе. Он живет полу­правдой. Но и преступник устал жить втайне. Он хочет покаяться и повиниться, но тоже боится наказания. В качестве иллюстрации такой ситуации может служить фильм «Сердце ангела».

Задача психолога — помочь человеку перестать бегать за собой и от себя. Снимая с себя роль судьи, психолог обеспечивает безопасную встречу этим двум половинам личности и перестройку их взаимоотно­шений.

Как ни странно это может показаться, но наибольшее доверие вы­зывает позиция незаинтересованности. В данном примере «потерпев­шему» гораздо проще рассказать всю правду совершенно посторонне­му лицу, никак не замешанному в эту историю. А максимальное до­верие у нас будет вообще с неживым, например, личному диктофону мы можем без страха рассказать о всех своих тайнах. Об этом я в са­мом начале говорил: «психолог — это не человек».

Психологическая помощь

На каком фоне должна происходить психологическая работа

Известно, что для роста и развития живых организмов (растений и животных) требуется определенная благоприятная атмосфера — нуж­ное количество кислорода, оптимальная температура, наличие или отсутствие солнечных лучей. Если атмосфера ухудшается, то их раз­витие замедляется вплоть до гибели. Это также справедливо и для че­ловека. Психологическое взросление, которое является целью кон­сультации, также можно рассматривать как развитие. Поэтому, для его успешного проведения в кабинете психолога необходима благоприят­ная атмосфера. Ее суть можно обозначить одним словом — безопас­ность. Что бы психолог ни делал, как бы ни воздействовал — созда­ние и сохранение атмосферы безопасности для клиента является его основной заботой. Только в этой оптимальной среде психологические методики начинают давать максимальный эффект.

Использовать техники консультирования даже по всем правилам, но без учета элементарных правил безопасности — это все равно, что поливать цветы зимой. Они еще больше замерзнут и окончательно погибнут. От такой «консультации» проблемы человека еще больше усилятся.

Почему необходимо создавать у клиента именно чувство безопас­ности? Источник проблемы — это результат конфликта между дву­мя желаниями. При этом обычно одно желание социально одобряе­мое (то есть на его стороне внутренняя цензура человека), а другое — «плохое», неодобряемое. В задачу психолога входит примирить эти два его стремления, для того чтобы человек обрел свою целостность. Чтобы эти два желания, как два партнера, смогли встретиться на ней­тральной территории и при помощи «посредника»-психолога смог­ли договорить друг с другом, и нужна определенная атмосфера.

Из чего же складывается атмосфера безопасности? Возможно, это покажется кому-то банальным, но самая главная ее составляющая — это любовь. Есть даже такое выражение: «Знание без любви — это смерть». К сожалению, вопрос о том, как развить в себе способность к любви, выходит за рамки данной книги. На есть и другие факторы для созда­ния безопасной атмосферы, на которые можно обратить внимание:

а) правильная с точки зрения безопасности организация простран­ства психологической работы. Сюда входит, например, располо­жение стульев психолога и клиента. Их надо расставлять не на­против, а под некоторым углом по отношению друг к другу. Рас­положение «глаза в глаза» создает излишне напряженную атмосферу. Желательно, чтобы психолог и клиент сидели на одном уровне. Нельзя усаживать клиента спиной к двери, на­против яркого света и т.д. Кабинет должен иметь достаточную звуконепроницаемость, чтобы клиент мог выражать свои эмо­ции с любым уровнем громкости;

б) клиента следует принимать в одном и том же помещении. У него уходит гораздо меньше времени на освоение обстановки в на­чале консультации;

в) точное соблюдение психологом всех договоренностей с клиентом. Это дает ему ощущение надежности в психологе. Опаздывание психолога или перенос консультации по его инициативе ослаб­ляет это чувство;

г) избегание неконгруэнтности в общении. Неконгруэнтность, то есть несоответствие каких-либо элементов поведения, напри­мер вербальных и невербальных (психолог говорит, что рад встрече, но его интонация при этом равнодушная, или психо­лог говорит о том, что готов слушать, а сам начинает стряхивать крошки со стола), разрушает доверие к психологу. У клиента это может неосознанно ассоциироваться с ложью и обманом;

д) очень разрушительной для атмосферы безопасности является аг­рессия со стороны психолога. К ней можно отнести оценочный подход и критичность. Более всего опасна не открытая агрессия (это все же искреннее выражение своих чувств), а скрытая. Скрытая агрессия проявляется в невербальных проявлениях (например, жестикулирование указательным пальцем, скрещи­вание рук «клином» в сторону клиента и т.д.), в интонации и даже в молчании. Одним из проявлений скрытой агрессии яв­ляется ирония. Ироничность психолога сразу начинает психо­логически «закрывать» клиента. Насколько ваша внешность как психолога вызывает безопасность, можно проверить очень простым способом. Вспомните, как часто к вам подходят незнакомые люди с просьбой сказать, сколько времени, или указать дорогу? Когда мы сами ищем помощь, мы обычно обра­щаемся не к первому встречному, а выбираем наиболее безопасного.

Если к вам обращаются — значит, вас не боятся. Если такое происхо­дит редко, может, надо обратить на это внимание и поразмышлять, чем я «отпугиваю» других людей от себя?

Консультация как искусство гипноза

Представьте, что клиент на приеме рассказывает следующую историю своей жизни: «У меня с женой постоянные ссоры. Она обвиняет меня в маленькой зарплате. Я с ней согласен, но больше не получается. Ссо­ры у нас часто, а жилье наше маленькое, ребенок все слышит. Я счи­таю, что это травмирует детскую психику. Сам я уже устал от этого. Может, мне развестись? Я понятно все рассказал?». «Куда уж понят­нее», — можете подумать вы.

А теперь не торопитесь читать дальше и ответьте на следующие вопросы: Какая зарплата у этого клиента? Сколько комнат в его квар­тире? Сколько лет ребенку? Обычно ответы бывают следующие: зар­плата 20-30 долларов, одно-двухкомнатная квартира, ребенку 3-7 лет. Вы согласны? А почему вы так думаете?

А вот реальный ответ: зарплата 1000 долларов, двухэтажный кот­тедж, «ребенку» 25 лет. Эта ошибка произошла в результате того, что вы попали под гипноз клиента.

В основе гипнотического наведения лежит использование гипно­тизером максимально неконкретных слов. Слушающий сам заполня­ет их своим содержанием. Любая конкретизация сразу разрушает гип­нотический транс. Как любой профессиональный гипнотизер, клиент употреблял слова, которые создают лишь видимость понимания. Впе­чатление, что текст абсолютно ясен, обманчиво. Поторопившись со­гласиться, вы перенесли свое восприятие жизни на описание ее кли­ентом. Это ловушка для психолога, так как он будет в эти слова — фор­мы вкладывать свое содержание: свое представление о зарплате, доме, возрасте ребенка. В результате такого смешивания процесс консуль­тирования очень скоро зайдет в тупик. Психолог начнет решать про­блемы не клиента, а свои.

Основное отличие консультации от житейского разговора в том, что при обычном общении нас заботит не понимание, а сопережива­ние прежде всего. Дружеское понимание — это не понимание как та­ковое, в смысле рациональном, а сочувствие. Отсюда друг — тот, кто легко впадает в мой гипноз: «Да, ты прав. Жена несправедливо посту­пает. Нельзя так травмировать ребенка». Теперь понятно, почему пси­холог не должен жалеть и сочувствовать. Если с вами это происходит, значит, вы в гипнозе.

Мы уже выясняли, что проблемы человека находятся не в объек­тивной реальности, а в субъективной, то есть его психике. Если пси­холог считает, что человек сообщает о том, что на самом деле с ним происходило, то он впадает в гипноз клиента. Рассказывая психологу якобы об объективной реальности, человек демонстрирует свой гип­ноз, который и «создает» проблему. Поэтому, с одной стороны, пси­холог не должен верить ни одному слову клиента в смысле описания объективной ситуации, но в то же время полностью доверять ему, в смысле субъективной истины. Важно не то, что с человеком происхо­дило, а то, как это запечатлелось в его субъективной реальности.

При консультировании психолог должен быть более сильным гип­нотизером, чем клиент. Чтобы помочь, психологу необходимо «вой­ти» в гипноз клиента и перевести его из деструктивного в конструк­тивный, то есть такой гипноз, который бы делал человека счастливее. Для этого у психологов уже есть немало заготовок. Например, внушить человеку, что у него есть бессознательное. Если человек в это поверит, то к нему можно применять элементы психоанализа. А если нет? Мож­но «объяснить», что его «Я» может занимать родительскую, детскую или взрослую позицию. До консультации человек не знал, а теперь «узнал», что у него есть внутренний Родитель или Дитя. Дальше уже можно разобраться, что причины его неудовлетворенности в том, что его Родитель не дает проявляться его Дитю. А можно внушить клиен­ту, что в нем целая толпа субличностей, которым необходимо интег­рироваться друг с другом. И так далее, и тому подобное.

Каждый психологический подход — это всегда вариант конструк­тивного гипноза. На сегодня практикующие психологи уже не держат­ся за какую-то одну методику, как «единственно правильную», а пы­таются их эклектически совмещать. Речь идет не о том, реально ли есть, например субличности, бессознательное, родительско-детская инстанции, а о том, чтобы это «сработало».

Для того чтобы не разрушить лечебный гипноз, психолог должен соблюдать определенные правила. Прежде всего не сообщать о себе биографических фактов. Все, что психолог может сказать клиенту, должно касаться лишь актуального — переживаний, чувств, ассоциа­ций, возникающих во время происходящей консультации. Если кли­ент переносит на психолога образ одного из участников своего внут­реннего конфликта, то прежде всего этот образ надо понять и подыг­рать, а не опровергать клиента, что «я — не такой». Клиент думает, что он в реальности, но психолог должен понимать, что это иллюзия. Они с психологом находятся в определенных ролях согласно его психоло­гическому сценарию. Психолог, как хороший артист, должен быть ни­каким, то есть всяким, готовым к тому, чтобы сыграть любую предла­гаемую ему роль. Поэтому реакции клиента (любовные или враждеб­ные) следует принимать не на себя, а как информацию о его «роли» в этом гипнотическом трансе.

Как происходит излечение? Сутью проблемы являются прежде все­го незаконченные ситуации. В течение жизни человек неосознанно ищет, где бы он мог хоть в какой-то мере разрешить их и таким образом закончить. Когда в процессе консультирования мы касаемся про­блем, то автоматически всплывает «незаконченная ситуация» из про­шлого. Это и есть гипнотическое состояние, то есть на реальную си­туацию консультации человек накладывает свой прошлый опыт. Незаконченные ситуации являются преградой между человеком и ре­альными ситуациями. На этом, например, основан механизм влюб­ленности.

Но отличие попыток завершения конфликтной ситуации в повсед­невной жизни от психологической консультации в том, что человек обычно просто повторяет свою бывшую историю, а во время работы с психологом он ее может осознать и закончить. «Входя» в транс кли­ента, психолог изнутри помогает ему проснуться, то есть отделить про­шлую ситуацию от реальной.

Реальность и виртуальный мир невротика

С появлением компьютера в наш лексикон вошло понятие «виртуаль­ная реальность». Любая компьютерная игра позволяет погрузиться в эту искусственную реальность. Когда я играю в такую игру, то отож­дествляюсь с главным героем и испытываю массу разнообразных ощу­щений, от страха до радости, преодолевая различные препятствия. У меня начинает сильнее биться сердце, потеют от волнения руки, уча­щается дыхание, выбрасывается в кровь адреналин — хотя реально я просто сижу за столом и смотрю на экран. В этот момент я погружен в искусственную реальность.

Основная проблема невротика — это психологическое застревание в виртуальной реальности. Оно сразу определяется по тому, как и что человек говорит. Признаком того, что человек находится в виртуаль­ной реальности, может быть следующее поведение:

• клиент заостряется на описании прошлого опыта, либо перспек­тив своей жизни;

• использование слов «кажется», «вроде бы», «как бы», «не знаю», «я постараюсь» и т. п.;

• частое цитирование (анекдоты, «мудрые мысли» из литературы, высказывания знакомых и близких);

• клиент намного больше говорит о других, чем о себе.

Находясь в виртуальности, невротик не только сам не может всту­пить в отношения с другими людьми, но и делает это невозможным для других людей (так как встреча может произойти только в реальности). Потребность в безопасности побеждает потребность в изменении.

В то же время невротик, конечно же, живет и действует в реальности. Но, находясь в виртуальности, он действует, как лунатик, который не осоз­нает, что делает на самом деле. Например, человек говорит, что у него с женой очень хорошие отношения, а сам в это время сжимает кулаки.

Поэтому при консультации вовсе необязательно досконально слы­шать то, что говорит человек. Важно видеть, что он сейчас на самом деле делает. Например — вызывает у психолога чувство беспомощно­сти или заставляет его почувствовать свою значимость. Психологичес­кую помощь необходимо рассматривать прежде всего как реальное действие, то есть то, что приведет к изменениям. Отсюда важнейшее требование к психологу заключается в том, чтобы он мог видеть эти две реальности и, соответственно, осуществлять реальное действие по отношению к клиенту.

К сожалению, современная профессиональная подготовка психо­логов, особенно в вузе, строится в основном на виртуальной основе. Психологические знания, получаемые при обучении, остаются на уровне «как бы». Поэтому нередко в консультации вместо реального взаимодействия происходит перекачка материала из одного компью­тера («психолог») в другой («клиент»). Это позволяет преобразовать и улучшить виртуальный мир клиента, но его реальное положение дел останется незатронутым.

Не чините невротикам компьютер

В психологической литературе существует много определений невро­тического состояния. Это и неспособность выбрать из двух желаний что-то одно, это большой разрыв между личностью и сущностью (то есть его психологическая незрелость), отсутствие навыков сублима­ции, результат конфликта между бессознательным желанием и цензу­рой и т.д. Соответственно имеются различные подходы в помощи по избавлению от невроза. Но все авторы сходятся в одном: основная причина невроза заключается в неприятии человеком реальности.

Не переваривая существующую реальность, невротик поселяется в своем более красивом, более удобном и более безопасном мире — в придуманной виртуальной реальности. Но иногда психологические защиты, окружающие его «хороший» мир, дают сбой. В оранжерее разбивается стекло, и через эту пробоину врывается холодный ветер реальности. Становится неудобно, неприятно и небезопасно. Это на­зывается проблемой (хотя это всего лишь следствие первоначальной проблемы — ухода от реальности), и невротик обращается к психоло­гу с просьбой о помощи.

Здесь возможны два варианта, которые можно рассматривать как два разных направления психологической работы. Чтобы прояснить их, я буду использовать следующую метафору. Представим человека, который увлекается компьютерными играми. Он играет в них день и ночь, ушел в эти игры «с головой». При этом окружающий мир с его проблемами становится более иллюзорным по сравнению с проблемой прохождения «седьмого уровня» в игре «Завоевание космоса». Человек полностью погрузился в свой компьютерный мир и вдруг... его компьютер ломается. У человека проблема: «Как теперь жить?». И он берет свой компьютер и начинает искать помощи, так как чувствует себя ужасно.

Чаще всего, придя на консультацию, человек считает своей пробле­мой поломку компьютера. «Верните меня в мою виртуальную реальность, заделайте мне разбитые окна, почините компьютер» — таков подтекст его жалоб. То есть сам факт обращения к психологу говорит прежде всего о том, что человек не знает своих реальных проблем. Почти всегда прихо­дится сталкиваться с мнимыми проблемами. От того что он пройдет или не пройдет «седьмой уровень», его отношения, например, с близкими людьми, никоим образом не изменятся. Можно починить компьютер (избавим человека от неприятных симптомов), но тогда мы его еще боль­ше отдалим от реальности. Жизненные проблемы от такой «помощи» только усугубятся. А можно использовать эту поломку как шанс для того, чтобы человек «проснулся» и начал жить в реальности.

С точки зрения этого подхода можно выделить два вида психоло­гов. Одни занимаются починкой компьютеров невротикам, подправ­ляя и делая более совершенным их виртуальный мир, другие — выво­дят человека из этого искусственного мира «на свет Божий». В после­днем случае человек благодаря психологу обнаруживает подлинные причины своих проблем.

Для того чтобы отличать реальный язык от «виртуального», на­учиться задавать вопросы, выводящие клиента из виртуальности в ре­альность, различать два вида помощи, можно сделать следующие упражнения.

Сначала я из роли клиента приведу пример виртуального текста: «Недавно у меня с очень хорошим знакомым испортились отношения. Я пробовал и так и эдак, ничего не помогает. Что мне делать?». В этом тексте все слова виртуальные, то есть под ними может скрываться какое угодно содержание. «Знакомый» — это может быть друг, подруга, старший товарищ и т.д.

После того как суть виртуального языка освоена, можно поделиться по парам и сознательно пообщаться таким образом. Затем можно попробовать общение в различных ролях — один говорит на виртуальном языке, а дру­гой с помощью уточняющих вопросов «возвращает» его в реальность.

«Кукольный» и «реальный» психолог

В ситуации консультации можно выделить два уровня общения. Пер­вый — это то, о чем говорит клиент, это текст его слов. Второй уро­вень — то, чтó в данный момент делает клиент, чем он занимается в то время, когда говорит эти слова. Первый уровень я обозначаю как «виртуальный», а второй — как «реальный». Вопрос: на каком уровне у человека находится проблема? Ответ: конечно, на реальном.

Одна из аксиом психологической работы заключается в том, что когда человек приходит к психологу, то он обращается всегда с мни­мой проблемой. Сам факт обращения за психологической помощью говорит о том, что человек не знает своих реальных трудностей. Про­блема человека проявляется совсем не в том, о чем он говорит. Она заключается в самом человеке. Сам клиент является ходячей пробле­мой, а вовсе не то, о чем он думает или рассказывает.

Но если ему сразу об этом сказать, то человек, скорее всего, не по­верит, обидится и уйдет от вас. Поэтому психолог должен сначала со­гласиться с клиентом в том, что то, о чем он рассказывает, — это чрез­вычайно важная информация для решения его проблемы. Затем надо постепенно выводить клиента из этой «виртуальности» в реальность, в ней его проблему обнаружить и помочь решить. Поэтому, слушая сло­ва, гораздо важнее обращать внимание на то, что этот текст сопровож­дает: паузы, смену интонации, язык тела, эмоциональные реакции и т.д.

Чтобы клиент ни говорил, реальность ситуации такова: два чело­века общаются друг с другом, и между ними начинают возникать осо­бые отношения. Все существующие психологические техники в ко­нечном итоге направлены на это. С одной стороны, это методы пси­хологической помощи (так они выглядят на виртуальном уровне), в реальности же они являются способами создания (как результат их применения) особых, уникальных отношений между клиентом и пси­хологом. Это не дружба, не влюбленность, не обучение, а нечто, ни на что в «обычной» жизни непохожее. Клиент под видом рассказа о про­блеме и психолог под прикрытием своих методов таким образом, на таком языке, в такой форме общаются друг с другом.

Здесь можно привести аналогию с кукольным театром. Виртуаль­ный уровень — это кукольное представление, кукольные проблемы и кукольные взаимоотношения. Но кроме этого есть еще и сами кукло­воды, и у них реальные отношения друг с другом и реальные пробле­мы. Если психолог избегает реальных отношений — то это кукольный психолог. Он лишь изображает психолога, но сам является «обычным» человеком, то есть не специалистом. Это тоже аксиома психологичес­кой работы — личность психолога является частью его метода. Как писал Ф. Перлс, во время консультации психологом является тот, кто более зрелый человек. Если клиент психологически взрослее, то он автоматически становится психологом, а психолог — его клиентом.

Поэтому для успешной работы, психологу надо одновременно удерживать и работать на двух уровнях общения — виртуальном и ре­альном — и постепенно увеличивать «удельный вес» реального. На что здесь следует обратить внимание?

Слушая текст, нужно его одновременно соотносить с контекстом: в какой ситуации, в какое время и кому говорится этот текст. Произ­водится анализ того, что клиент хочет сообщить психологу через свое описание жизненного события, которое лежит за пределами консультирования. Например, клиент говорит: «Иногда жизнь мне кажется невыносимой, и я тогда не хочу никого видеть». Хотя клиент сообща­ет о жизни «вообще», он говорит это психологу на консультации. Этот факт нельзя игнорировать. Спроецировав его слова на реальный уро­вень, можно услышать: «Мне тяжело с вами общаться, и я бы хотел уйти от вас». Отсюда может быть две реакции психолога — на текст («А кого вы не хотите видеть?», « В каких ситуациях вам тяжело?») и на подтекст («А что в данный момент вам особенно невыносимо?», «А я у вас какие вызываю ощущения?»). Второй способ реагирования по­зволяет акцентировать внимание клиента на реальных жизненных проблемах, которые неминуемо воспроизводятся во взаимоотношени­ях с психологом.

Экзотические клиенты, или При чем здесь я?

Хотя каждый человек уникален, но обычно на консультации проис­ходит общение на более или менее предсказуемом уровне. Но все же попадаются клиенты, которые настолько необычны, что даже не впи­сываются в широкие каноны консультативного общения.

...Миловидная женщина начинает рассказывать о своих страхах:

«Во время беременности я боялась, когда муж неожиданно подходил ко мне со спины». Прошу встать спиной и начинаю подходить к ней. спрашивая ее при этом о ее ощущениях. Вдруг она поворачивается, выражение лица потрясенное: «Я поняла! Я все поняла! Спасибо ог­ромное, вы настоящий психолог. Как вы мне помогли, теперь мне все стало ясно». Восклицая это, она отдает деньги и уходит. С начала кон­сультации прошло ровно! 5 минут. Я сижу в легком трансе и полном недоумении. Неужели я — гений?

...Молодой парень с жалобой на сложные отношения с родителя­ми. Начинаю спрашивать. Он отвечает, затем сам себе задает вопрос, отвечает и снова спрашивает. Я делаю попытку «вклиниться», но он меня вежливо останавливает. Ладно, буду сидеть и просто наблюдать. Час прошел, парень сияет: «Огромное спасибо за помощь. Я столько мучался, а тут за час все разрешилось». Прощаюсь, а сам думаю: «При­чем здесь я? Он сам все сделал».

...Девушка рассказывает о своем парне, который не хочет на ней жениться. Неостановимый поток слов. Жду паузы пять минут, десять минут, двадцать минут. Перерыва нет. Ее речь не останавливалась весь сеанс. И три последующие встречи тоже. Потом вдруг исчезает. Зво­нит через месяц: «Как вы здорово помогли мне во всем разобраться. Спасибо. Кстати, мы вот-вот поженимся». Ее проблема решилась, но я то здесь при чем?

Невротик — специалист по избеганию встречи с собой

Обычно когда говорят «невротик», то имеют в виду жалкое, измучен­ное и несчастное существо, нуждающееся в поддержке окружающих. Глубоко ошибочное заявление. Попробуйте ему помочь, и вы увиди­те, как это будет непросто. Я считаю, что каждый невротик — это очень талантливый человек. Только свой талант он использует для того, чтобы не встретиться с самим собой. Он защищает от посяга­тельств самое ценное, что у него есть, — идеализированный образ себя. Это его икона, его любовь, его святыня. И он никому не позво­лит просто так его изменить. Ввиду того, что этот внутренний образ очень хрупок, невротик оберегает его от малейшего столкновения с реальностью. Проделывает это невротик бессознательно и поэтому очень эффективно.

Во время консультирования я постоянно сталкиваюсь с этими на­копленными человеком за много лет невротическими уловками. Я об­щаюсь с человеком-победителем. С тем, кто до меня переиграл боль­шое количество людей, убедил их в том, что у него дела не в порядке.

Поражений у меня было мало, но одно очень запомнилось. Однаж­ды хрупкая, небольшого роста девушка поставила мне «мат в два хода». Это произошло следующим образом. После того как она пришла ко мне в кабинет, и я ее спросил, о чем она хочет поговорить, эта девуш­ка стала плакать. Проходят 5,10 минут. Я забеспокоился. У меня была часовая консультация, время там расписано по минутам. А тут столько времени прошло, а я еще не начал работать! Я стал ее расспрашивать, почему она плачет. Тщетно. Наконец она спросила сквозь слезы: «А по поводу невзаимной любви к вам обращались? Вы такие случаи рас­сматриваете?» Я ответил: «Да-да. Ну и что?» После моих слов она еще больше заплакала.

Я был в растерянности, снова пытался ее разговорить. Еще через десять минут она вдруг говорит: «Вот вам за сеанс деньги. Я, пожалуй, пойду». Затем встала и хотела уйти. Этого я вынести не смог и стал настаивать на объяснении, что же я сделал не так. Она смилостиви­лась: «Когда я вам стала рассказывать о своем горе, вы мне ответили:

«Ну и что?» Я поняла, что для вас это пустяки». Я был просто шоки­рован, если не сказать большего. Говоря «Ну и что?», я имел в виду — «Продолжайте, я слушаю». Одно неосторожное слово, брошенное мной автоматически, это хрупкое создание смогло так виртуозно ис­пользовать против меня! Если бы я был начинающий психолог, то моя самооценка упала бы ниже нуля. Человеку было так плохо, а я ничем не смог помочь! Но через некоторое время, когда я все переосмыслил, мне пришлось склонить голову перед этой девушкой и принять свое поражение. Как я ее недооценил!

В психологической практике достаточно детально исследованы способы ухода невротика от реальности по поводу себя. Они получи­ли название «психологические защиты». Это прежде всего работы Зиг­мунда и Анны Фрейд (рационализация, отрицание, проекция и т.д.), Фрица Перлза (интроекция, ретрорефлексия и др.), Эрика Берна с его описанием игр, в которые играют невротики («Да, но...», « Попался, негодяй» и т. д.). Если процесс консультирования рассматривать как помощь человеку во встрече с собой, то психолог в таком случае дол­жен знать эти уловки невротика и уметь его переигрывать.

Тайная спецшкола клиентов

В который раз на своих занятиях устраиваю ролевую игру, и опять клиент начинает и выигрывает. Пятнадцать минут «психологической работы», и вот уже инициатива в общении полностью на стороне кли­ента. Незаметно для самого психолога происходит смена ролей. Кли­ент в процессе разговора как-то освоился, даже расслабился, а психо­лог, наоборот, все сильнее напрягся. Если сейчас посмотреть со сто­роны на эту пару, то больше похожим на клиента будет психолог.

Меня всегда занимала эта таинственное ролевое перевоплощение. Ну почему так происходит? По теории изначально клиент приходит к психологу, значит, у него проблема, он и должен напрягаться. А про­исходит наоборот. Даже обидно. Психолог годами учится, тренирует­ся, а приходит клиент и за несколько минут кладет его на лопатки. Наверное, клиенты тоже где-то тренируются, уж как-то профессио­нально они все это делают. Такое впечатление, что у клиентов есть своя спецшкола, в которой их обучают техникам победы над психо­логами. И я стал собирать информацию об этой школе и на сегодня уж есть, чем похвастаться. Вот некоторые техники, которые удалось выявить:

• выбивание психолога из профессиональной роли путем задавания вопросов по поводу его личной жизни, выяснения его взгляда на мир, критики или восхваления его способностей, обращение за советом и т.д. Если психолог вовремя не спохватится, то дос­таточно быстро он обретет в лице клиента благодарного слуша­теля;

• гипнотическое наведение транса. Для этого клиент виртуозно ис­пользует почти все описанные в НЛП техники наведения транса: использование максимально неконкретных понятий. забалтывание, частую смену проблемы и темы беседы, паузы и изменение тембра голоса. Через некоторое время под видом ре­шения проблемы можно наблюдать совместное галлюционирование психолога и клиента. При этом обоим кажется, что они говорят об одном и том же;

• смена психологической позиции. Психологическая помощь воз­можна лишь при доминировании в общении Взрослой позиции. Наш клиент способен умело как вытолкнуть психолога в Роди­тельскую позицию («Я очень несчастен, только вы мне можете помочь»), так и опустить его в Детскую позицию через оцени­вание и критику («Вы как психолог должны мне помочь»). Но все это частные способы. Почему же психолог поддается на эти уловки? Должен же быть какой-то стратегический ход! После долгих поисков мне все же удалось его раскрыть. Вот этот секрет: «В каждом психологе тоже есть клиент». Под «внутренним клиентом» я понимаю нашу проблемную часть, которая есть у каждого человека. Поэтому главное оружие клиента — это войти в контакт с «клиентом» психоло­га. А на это у клиентов прямо безошибочное чутье. Из практики из­вестно, и это одна из особенностей консультативной работы: если у психолога есть актуальные проблемы, то к нему начинают обращать­ся именно с этой проблемой. Как только психолог разрешил свой внутренний конфликт, запросы клиентов также меняются на новую проблему психолога. Но, похоже, верно и другое. Клиент, как-то улав­ливая проблему консультанта, излагает свою в терминах, затрагиваю­щих «больное место» психолога. Однажды на ролевой игре я трижды менял психологов для одного и того же клиента. И тот, говоря, вроде, об одном и том же, как-то перестраивал свой текст, и все равно заде­вал психологов за их проблемные места. А наиболее сложные клиен­ты — это профессиональные психологи, т.е. когда в клиенте есть пси­холог.

Теперь, зная секрет, можно с этим справляться. Главное для меня как психолога — не допустить встречи наших клиентов, внешнего, который пришел с проблемой, и моего, внутреннего. Необходимо пре­секать все попытки подружиться с нашим «клиентом», не давать им вступить в сговор о взаимном ненападении. Помнить, что наши про­блемы похожи, но они разные. Даже если все клиент рассказывает од­ними и теми же словами: у вас ссора с супругой — и у него ссора с суп­ругой; у вас конфликт с детьми — и у него точно такое же описание конфликта. В конце концов, если психолог не человек, то у него нет никаких проблем.

Поэтому, когда говорится, что психолог должен присоединяться и вступать в резонансные отношения, это надо понимать предельно точ­но. У присоединения должны быть определенные границы. Мы резо­нируем «психологом», но ни в коем случае не внутренним «клиентом»! Иначе мы выпадем из своей профессиональной роли и под видом ре­шения проблемы клиента начнем решать свои личные проблемы.

Зеркало психологической помощи: не сказать о проблеме, а показать ее

Консультация — это не лечение, это не избавление, это не обретение. Это помощь человеку во встрече с собой. Это встреча с тем, что у чело­века есть, но он бы предпочел этого не иметь. Речь идет о той внутрен­ней части, которую человек по каким-либо причинам не хочет прини­мать как свою. Это приводит к внутреннему расколу на «Я-хороший» и «Я-плохой». В итоге у него возникают проблемы, которые являются следствием отрицания наличия в себе «Плохого Я». Уход от контакта с собой порождает проблемы в отношениях с окружающими людьми либо проблемы с собственным здоровьем. Но отвергнутая и изгнанная из сознания наша часть продолжает жить и хочет снова вернуться к нам. Сложности с людьми и со здоровьем можно рассматривать как опосре­дованный контакт нашей отвергнутой части с нами. Конфликт либо симптом является отражением вытесненного нами ранее «неприятно­го» желания. Только раньше мы боролись против «Плохого Я», а теперь боремся с окружающими или со своими болезнями.

На сегодня эта идея неожиданно воплотилась в конкретную пси­хологическую технику консультирования. Чем она мне нравиться, так это тем, что самому делать ничего не надо. Все делает клиент. Основ­ной принцип такого метода древними был сформулирован в следую­щем виде: «Как внутри, так и снаружи». Общеизвестно, что нас заде­вают люди, которые похожи на нас тем, с чем мы в себе «боремся». Встретив такого человека, мы начинаем пытаться и его подавлять. Внешние сложности человека с людьми — это суть его внутренних противоречий. То, что человек не приемлет внутри себя, он никогда не примет в другом. Люди конфликтуют с другими, чтобы избежать конфликта с собой. И конфликтуют с собой, когда не хотят конфликта с другими. Задача психолога — взять на себя одну из сторон конфликта и через эту психодраму вступить в контакт с человеком.

Психологическая проблема возникает тогда, когда человек что-то отделяет от себя, то есть, не считает это своей частью. Больной зуб может быть проблемой, когда я его рассматриваю как противопостав­ленный мне объект. «Зуб мне мешает» — говорю я и начинаю его ру­гать, ненавидеть, бороться с ним, лечить его. Но если я буду относить­ся к зубу как к части себя, то зуб уже не является моим противником, я объединяюсь с ним. «Это мой зуб и как же я его довел до этого со­стояния? Что мне говорит зуб через эту боль? Что-то я делал не так». В этом и заключается цель любой терапии — сделать человека по воз­можности более целостным.

Когда человек говорит о своей проблеме, он чаще всего говорит о проблеме с кем-то другим (ребенок не слушается, начальник обижа­ет, с женой ссоримся и так далее). Но на самом деле он в такой форме описывает свои проблемы с кем-то внутри него. Окружающие же яв­ляются отражением субличностей его внутреннего мира. Человек пе­реносит свои внутренние сложности на других людей. В психологии этот вынос изнутри наружу называется экстериоризацией. Соответ­ственно, для того чтобы разрешить проблему, необходим обратный процесс — интериоризация. При этом внешний конфликт переносит­ся вглубь самого человека.

В качестве иллюстрации работы метода можно рассмотреть следую­щую консультацию. Игорь, студент, изложил свою проблему следующим образом: «Я хочу за год окончить два курса, но боюсь, что мне будут за­видовать и мешать. Тех, кто взлетает над остальными, не любят».

Итак, внешнюю проблему мы можем рассмотреть, как проекцию его внутреннего конфликта. Но при этом он осознает только одну из кон­фликтующих сторон («та, которая хочет взлететь»), а другую («будут мешать») экстреоризирует, т.е. выносит из себя и приписывает другим.

Начинаем процесс интериоризации путем привлечения его внима­ния к вытесненной части: «А как ты реагируешь, когда кто-то «взле­тает»?». «Я хочу его срезать». То есть, Игорь признал наличие в себе второй части.

Теперь переходим к поиску решения его проблемы им же самим. Я как психолог беру на себя одну его часть и сталкиваю Игоря с ней:

«А если бы я начал сейчас при тебе «взлетать», то что мне надо сделать, чтобы ты принял это и не стал бы меня срезать?» Теперь уже сам Игорь себе же начинает помогать. Он ответил: «Если бы ты при этом подчер­кивал мою значимость и важность».

Остался заключительный этап, собственно решение проблемы. «А как мне надо подчеркивать, чтобы ты свою значимость осознавал?» Длинная пауза. У Игоря затруднение с ответом. «Вот в этом-то и есть решение проблемы. Тебе надо научиться поднимать значимость дру­гим. А ты этого не делаешь. Почему это так трудно?» Теперь уже мож­но переходить к решению его затруднения.

Другой пример использования «зеркального» метода. Одна женщи­на обратилась с проблемой, что сотрудник по работе относится к ней несправедливо. Я поинтересовался, в чем это заключается. Попросил ее описать какой-нибудь конкретный случай. «Однажды мы должны были вместе ехать на машине из туристического лагеря. У меня была большая сумка, и я ее заранее поднесла и поставила недалеко от ма­шины с тем расчетом, чтобы он ее забрал! Затем, когда мы поехали, я спросила, забрал ли он мою сумку. А он сказал, что не забрал! Это ли не наплевательское отношение ко мне». — «А вы ему сказали, где по­ставили свою сумку?» — «Нет, но это же и так было видно». После этих слов я смог увидеть ее проблему. Теперь осталось ее отзеркалить. Не сказать о ней, а показать ее.

Я немного отодвинулся от этой женщины, отвернулся и сделал вид, что обиделся. Через пару минут нашего молчания она озаботилась и спросила, что со мной. «Я на вас обиделся. Мы сидели рядом, и я ду­мал, что вы мне доверяете. Я надеялся, что вы возьмете меня за руку, но вы этого не сделали». Женщина стала волноваться, оправдывать­ся, что она не знала этого, затем расплакалась. Но я был непреклонен:

«Есть вещи, о которых не говорят, которые каждый нормальный че­ловек должен знать сам». Тут она совсем разревелась. В этом месте я остановился и изменил свое состояние на спокойное: «Теперь ты уви­дела, что ты делаешь? Я просто повторил ваше обычное поведение» В дальнейшем разговоре она вспомнила, что эту манипуляцию регу­лярно проделывала ее мать. В данном случае обида являлась нераци­ональной реакцией и любые доводы были обречены на отрицание. Мать продолжала обижаться до тех пор, пока она не впадала в вино­ватое состояние, такое же иррациональное. Лишь после этого гнев сменялся на милость и начиналось материнское утешение.

При методе «как внутри, так и снаружи» психолог берет на себя именно ту часть внутреннего конфликта, которая находится в тени. Он выводит ее «на свет» и через нее вступает в открытую конфронтацию с другой частью. После того как человек увидел себя в этом психоте­рапевтическом зеркале, он больше не спрашивает совета. Он сам ре­шает, что ему делать.

Улучшение отношений между частями личности внутри себя по­рождает улучшение отношений с окружающими людьми. Объясняя внешний конфликт через внутренний, мы выводим человека из безыс­ходной позиции жертвы «объективных обстоятельств». Такой переход дает возможность человеку самому решить свою проблему наиболее приемлемым для него способом.

Этот метод привлекателен для меня еще и своей экологичностью. Я как психолог ничего своего не привношу во внутренний мир дру­гого. Я лишь делаю сцену его жизни более освещенной.

Есть вспомогательные упражнения, которые могут помочь в отработке навыка «зеркального» метода консультирования.

В актерском тренинге есть упражнение, которое так и называется — «Зеркало». Оно выполняется в парах. Поочередно каждый из участников зеркальным способом копирует другого.

Другое упражнение связано со способностью к точному, почти зер­кальному воспроизведению. Оно также делается в паре. Один из участни­ков сообщает (или читает) какой-либо текст, а другой с максимальной точ­ностью воспроизводит его. Постепенно количество предложений может увеличиваться.

Еще одно упражнение, называется «Эхо». В вашей паре один из вас будет говорящим, а второй — живым эхом. Говорящий шаг за шагом из­лагает свое понимание какой-либо проблемы. «Живое эхо» перефразиру­ет высказывания говорящего, то есть повторяет его утверждения своими словами. Если говорящий доволен своим живым эхом, он продолжает го­ворить, если нет — поправляет эхо.

Следующее упражнение развивает навык диагностики того образа, ко­торый проецируется клиентом на психолога. В центр группы ставится пу­стой стул. Один из участников говорит ему речь, мысленно усаживая на стул какого-либо человека и обращаясь именно к нему. Остальные участ­ники слушают и стараются угадать, кто «сидит» на этом пустом стуле.

На что обращать внимание, когда слушаешь клиента

Во время консультации человек говорит о себе разные слова. Иногда этих слов бывает очень много. Как же разобраться в его тексте? На что реагировать, что следует уточнять, в каких словах проявляется пробле­ма? Наиболее эффективным бывает такое слушание, где психолог не концентрируется на чем-то специально. Здесь важно довериться сво­им ощущениям, поэтому необходимо воспринимать речь клиента как бы расфокусированно. Вдруг какое-то слово неизбежно выбивается из общего текста, внося дисгармонию в «музыку» клиента. Это и есть то самое «ключевое» слово, которое следует отложить в памяти. Ключе­вое слово — это такое слово, которое отличается от остальных. То ли оно прозвучало громче остальных, то ли по стилю оно «выпадает» из текста, то ли при его звучании была какая-то особая интонация.

Когда человек что-то сообщает, то одновременно с нами общает­ся его сознательная и бессознательная части. Сознательная часть го­ворит словами, у бессознательной части слов нет. Бессознательная часть параллельно с сознательной особым образом сопровождает текст слов, вплетаясь в него и создавая свой орнамент — подтекст. Выбирая определенные слова и делая их «ключевыми», бессознательное через них сообщает совсем другой, скрытый от самого человека текст.

Другой важный момент заключается в том, что у психолога тоже есть бессознательное. Контакт с клиентом — это не только встреча двух сознании, но и двух бессознательных миров. Конечно, управлять бессознательным невозможно, но можно хотя бы помнить об этом и не переоценивать значение словесного текста клиента.

Существенную диагностическую информацию можно получить путем анализа характера ответов клиента на вопросы психолога. Для распознавания реакций, указывающих на то, что мы затронули про­блему клиента, обращайте внимание на следующее:

1) пауза, превышающая 5-10 секунд. Чем больше по времени такая «задержка в коммуникации», тем более важное место эта тема имеет для человека. Наибольшее доверие вызывает ответ без паузы после вопроса, когда человек говорит первое, что при­ходит в голову. Отсутствие длительных пауз свидетельствует прежде всего о доверии к психологу. В этом случае можно по­просить сказать о том, что приходило ему в голову тогда, ког­да он молчал;

2) многословные реакции, словесный поток, в котором скрывают­ся ключевые слова. Человек хочет, чтоб вы его услышали, но неосознанно пытается скрыть важное в общем словесном пото­ке. Здесь можно попросить самого человека еще раз сформули­ровать наиболее существенную, на его взгляд, информацию;

3) повторение предыдущего ответа при новом вопросе, как будто че­ловек его не воспринял как новый. Это говорит прежде всего о сопротивлении этому «новому» вопросу, скрытом нежелании на него отвечать. Можно спросить, чем клиенту не понравился последний вопрос;

4) клиент отвечает вопросом. Это более явная, чем предыдущие, защитная реакция. Пока вы отвечаете, клиент успевает приду­мать правдоподобный ответ на ваш вопрос;

5) ответ клиента на предыдущий вопрос. Таким способом клиент уходит от неприятного вопроса, выбирая из двух вопросов бо­лее безопасный для себя;

6) ответы типа «не знаю» или отказ от собственного ответа. В этом случае клиент ведет себя, как на экзамене, будто существу­ют правильные объективные ответы по поводу его субъективной реальности;

7) отношение ответа с вопросом имеют весьма далекую взаимосвязь. Можно попросить человека самого рассказать о том, как связан ваш вопрос с его ответом;

8) значение вопроса недооценивается, легкомысленная реакция;

9) наличие неологизмов в ответе, то есть слов, являющихся ново­образованием;

10) непонимание вопроса или то, что его не расслышали. В этом слу­чае не стоит повторять вопрос, надо спросить клиента, что он сам услышал;

11) ответ содержит аффективный заряд, эмоциональную окраску;

12) несоответствие ответа и сопутствующей при этом невербальной реакции (жеста, движения телом, мимики). Это может быть призна­ком внутреннего несоответствия, конфликта двух частей личности. Можно на этом зафиксировать внимание: «Когда вы говорили, вы при этом убрали руки под стол. О чем ваши руки вам сообщают?»;

13) вместо своего ответа клиент цитирует кого-то другого. Можно спросить: «А как вы сами об этом думаете?»

14) избегание определенных тем для совместного обсуждения. Это мо­жет быть связано с болезненными областями жизни человека.

Самое важное для психолога при слушании клиента — не стреми­тесь его разгадать. Клиент — это не ребус. Главное в консультации — это не то, чтобы вы поняли клиента, а чтобы он понял себя. Вы же со­здаете условия для его самопонимания. Включая расширенное слушанье, вы лишь отмечаете проблемные места клиента, позволяя ему са­мому увидеть и понять их.

Внутренний стиль консультирования

Перед вами сидит клиент и рассказывает, рассказывает, рассказыва­ет. Его слова идут в хаотическом порядке, смысл речи ускользает от вас. Совершенно непонятно, в чем его проблема. Это раздражает и иногда возникает желание просто прогнать такого клиента. Но этого делать не полагается, и вы продолжаете его слушать. Через некоторое время ваше раздражение сменяется подавленностью и усталостью. Вся энергия ушла куда-то, и вам остается только механически кивать го­ловой в знак согласия с отдельными фразами клиента. Вы чувствуете беспомощность, усталость и потерю уважения к себе как к професси­оналу. Что делать? Итог: «Клиент свел вас с ума».

Как говорится, не надо паники. Все эти состояния надо принимать не как неудачу, а как следствие вашей умелой работы. Надо лишь пра­вильно интерпретировать причину этого подавленного самочувствия. А она следующая: клиент с психологом делает то, что он делает с со­бой внутри себя самого. То, что вы испытываете от общения с клиен­том, относится не к вам, а к нему. Это он внутри переживает беспо­мощность, усталость и потерю самоуважения. Вы же, как инструмент. регистрируете его состояния собой. Здесь не надо забывать о своей инструментальной позиции, не отождествляться с этими чужими состояниями, а относиться к ним как к важному источнику информа­ции. Такая ваша реакция говорит о том, что стоит за словами клиен­та. Отсюда важное правило внутреннего стиля психолога — при обще­нии с клиентом не надо слушать, что он говорить. Слушай себя, и ты узнаешь о нем все, что необходимо.

Клиент познает себя через психолога, он использует психолога как инструмент для решения своих проблем. Квалификация психолога определяется степенью чувствительности его как инструмента. Один может быть увеличительной лупой, второй — электронным микроско­пом, а третий — просто обычным стеклом с замутненной поверхнос­тью. Поэтому для любого психолога первоочередной задачей по по­вышению мастерства является увеличение диапазона своей чувстви­тельности, содержание своего инструмента чистым и чутким.

Когда клиент сводит вас с ума

Одно странное повторяющееся переживание во время консультаций долго не давало мне покоя. Через некоторое время после начала раз­говора с клиентом я начинал ощущать свою полную беспомощность. Слушаю человека, говорящего о своей проблеме, и абсолютно не по­нимаю, в чем ее суть. И это повторяется на каждой консультации. Че­рез 15-20 минут после начала консультации у меня возникают одни и те же мысли: «На этот раз я с этим не справлюсь. Ничем не смогу ему помочь. Будет честно с моей стороны, если я перестану делать умное лицо, извинюсь перед человеком и верну обратно его деньги». Но по­том что-то происходило, наступало озарение и консультация заканчи­валась успешно.

Сейчас я понимаю, что это совершенно нормально — испытывать на начальном этапе консультирования полную беспомощность, или, говоря психологическим языком, состояние фрустрации. Это даже необходимо для работы. Дело в том, что чувство фрустрации, пережи­ваемое психологом во время консультации, является зеркальным от­ражением внутренней беспомощности клиента. То есть клиент «ин­фицирует» мне проблему, которая находится внутри него. Проще го­воря, в начале консультации клиент неосознанно старается свести с ума психолога, передавая ему свое состояние тупика.

При консультации внешний конфликт психолога и клиента явля­ется отражением внутриличностного конфликта клиента. При психо­логической работе не надо смотреть на клиента, более важно смотреть на себя. Поэтому, наблюдая за собой, я начинаю лучше понимать то, что происходит с другим человеком. Когда начинает возникать фрустрация, главное — не испугаться ее. Ошибкой будет паниковать и су­етиться от мысли, что я не понимаю, а должен срочно понять. К этой ситуации надо подходить так, как будто вы попали в абсолютно тем­ную комнату. Если вы начнете метаться, то можете что-нибудь уро­нить, испортить или пораниться. Начинайте вместе с клиентом схо­дить с ума, позвольте увлечь себя в пучину его безумия, погружаясь на самое ее дно. Другими словами, начинайте привыкать к темноте в этой комнате. Постепенно ваши глаза адаптируются, и вы сможете разли­чать свое окружение. Что-то начнет сначала смутно вырисовываться, затем еще больше проясняться и так далее. А через некоторое время наступит для вас полная ясность.

Кстати, когда я познакомился с литературой по творчеству, то там тоже отмечается похожий феномен. Любому творческому открытию всегда предшествует стадия беспомощности. Чем сильнее фрустрация, тем глубже озарение. Это подтверждает то, что консультация — это всегда творческий процесс, и, как следствие, психолог на консульта­ции проходит все необходимые во время творчества психологические состояния.

Однажды я услышал высказывание одного очень известного амери­канского психотерапевта К.Витгакера: «Чтобы помочь сумасшедшему, надо стать более сумасшедшим, чем он». Так вот, когда вы сходите с ума (ничего не понимаете, чувствуете угнетенность, беспомощность и тому подобное) от клиента, значит, вы движетесь в правильном направлении. Иногда чтобы всплыть, надо сначала полностью погрузиться и потом оттолкнуться от дна.

Клиент как микрогруппа

Почти все психологические теории сходятся на том. что человек-существо множественное. Отсюда можно сделать вывод, что когда клиент говорит — это не монолог, это всегда хор.

Вот человек рассказывает о своей семейной ситуации. Каждая часть его личности хочет заявить о себе и своих потребностях. Те части, ко­торые первыми успели занять сознание, используют речь: «Она меня не любит». Другим достались элементы сопровождения: жесты, дыхание, взгляд, действия и т.д. Но это тоже своего рода слова! Например, агрес­сивную часть цензура в сознание не впустила, но она не сдается и во весь голос кричит через жесты: человек сжимает или разжимает кула­ки, качает ногой, «точит» ногти. Часть, которая хочет немедленного развода, время от времени порывается снять обручальное кольцо с паль­ца, но под суровым взглядом цензуры снова одевает. Часть, которая хо­чет, чтобы все оставалось без изменений, порывается уйти, используя для этого голову, время от времени поворачивая ее к двери.

Тут же присутствует и «сумасшедшая» часть. Несмотря на трагичес­кий текст, она периодически вклинивается смехом: «Представьте, я вчера с женой подрался, ха-ха-ха!». Эта часть пытается вызвать у пси­холога несерьезное отношение к случившемуся.

Вот еще какая-то часть тоже решила «вклиниться» в разговор. Че­ловек «машинально» берет карандаш и начинает рисовать на бумаге зигзаги, похожие на наскальные иероглифы. Это тоже какое-то сооб­щение для меня.

Теперь, рассказывая о своем конфликте, человек начинает для убе­дительности иллюстрировать его руками. Когда речь идет о жене, кли­ент жестикулирует правой рукой. Начинает рассказывать о себе — двигает другой. Затронул тему взаимоотношений — руки сплелись между собой. Прямо настоящий фильм по «невербалике»!

Человек при разговоре все про себя показывает, надо это только видеть. Огромное море информации, которое только успевай обраба­тывать. Если говорить о помощи, то психолог помогает этому хору зву­чать гармонично и согласованно. Поэтому он, как дирижер, время от времени отмечает тех, кто фальшивит и выбивается из общего ритма.

Линейная и объемная стратегии консультирования

Известно, что у человека в зависимости от длительности сохранения информации различают кратковременную и долговременную память. Кратковременная, согласно названию, сохраняет информацию на ко­роткое время после однократного повторения. Долговременное сохра­нение в памяти возможно лишь после многократного повторения. Если говорить о консультанте, то желательно, чтобы у него была способносгь долговременного сохранения материала после однократно­го повторения. Активное использование всего излагаемого клиентом проблемного материала является важным умением, которое отличает профессионала от дилетанта.

Образно можно представить себе речь клиента как последователь­ное раскладывание неких картинок. Вот, например, он начинает с описания своего состояния, потом переходит на знакомых, затем вспоминает события из прошлого, потом переходит обратно к знако­мым и т.д. Начинающий консультант чаще всего просто идет вслед за клиентом. При этом внимание психолога сосредоточено именно на последней картинке. А предыдущие уходят из зоны рассмотрения. Происходит такое одномерное линейно-последовательное движение, которое осуществляется преимущественно в зоне сознания. Но если принять, что проблема заключается в том, что человек чего-то в себе не видит и не осознает, то для ее решения необходимо рассмотрение материала с включением бессознательной части психики. Для этого и может помочь объемная стратегия. В чем же ее суть?

Предполагается, что в бессознательной части психики отсутствует такие важные характеристики сознания, как понятие прошлого и бу­дущего времени и выделения фигуры из фона (главного и второсте­пенного). Все элементы бессознательной душевной жизни живут в одном пространстве не только одновременно, но и в настоящем вре­мени! Используя этот принцип, мы можем в процессе общения зна­чительно активизировать бессознательное клиента и сам процесс по­мощи. Для этого психологу во время консультации и надо научиться держать весь объем материала. Консультация — это не движение по дороге, прошли и забыли. Это помощь в перестройке уже имеющего­ся объема здания психики. При этом очень важно ничего изнутри не выбрасывать (под видом «избавления от недостатков») и ничего извне (под видом советов) не приделывать. Мой любимый девиз: «Пальто шьется из материала заказчика».

Кстати, в НЛП есть прием активизации бессознательного, который также использует это свойство бессознательного. Он называется «перекрывание реальностей». Суть его в том, что сначала говорится об одной ситуации («Я хотел бы рассказать вам о семинаре»), потом вводится дру­гая ситуация («И на этом семинаре нам рассказали о случае с Н.»), затем третья («А я, сидя на этом семинаре, в это время вспомнил своего друга М.») и т.д. И если это перекрывание продолжается, то через какое-то вре­мя уже непонятно, о чем говорится, то ли о семинаре, то ли о И., то ли о М.? Сознание будет перегружаться, пытаясь во всем этом разобраться.

Объемный подход, то есть использование полного объема информа­ции, заключается в том, что психолог включает в разговор с клиентом факты, цитаты, детали их общения в любой нужной ему последователь­ности. Он может воспроизвести первую фразу клиента, его оговорки на десятой минуте общения, показать, как изменялась формулировка проблемы в течение получаса консультации, повторить сделанное клиентом описание жизненной ситуации и т.д. Это часто неожиданное для клиен­та возвращение к предыдущим элементам и их включение в новый кон­текст и создает атмосферу активизации бессознательного. Во время кон­сультации в речи и поведении клиента нет прошлого и нет второстепен­ного, все в настоящем, и даже «мелочи» через какое-то время общения приобретают другие, часто неожиданные оттенки. Психолог остается в роли «зеркала», но это уже не обычная зеркальная плоскость. Если срав­нивать, то он становится видеокамерой. Обратная связь от психолога, который использует объемный способ консультирования, больше похо­жа на аудиовидеомонтаж. В нем можно воспроизводить любой кусок съемки с любыми эффектами и любой скоростью, соединять несоедини­мые до этого элементы, накладывать их друг на друга, делать музыкаль­ный фон и многое другое. Воистину, консультирование помимо техник и знаний требует от психолога и творческих способностей.

Этапы построения часовой консультативной беседы

Коротко эти этапы можно описать следующим образом:

0. Клиенту заранее назначается определенное время и обговари­ваются условия оплаты.

1. В самом начале консультации психолог стремится создать ат­мосферу доверия и безопасности для клиента (5-10 минут).

2. Необходимо, чтобы клиент не просто рассказывал о себе, а сформулировал бы свою проблему и желаемый результат от кон­сультации (5 минут).

3. Затем начинается совместная работа по переформулировке обо­значенной клиентом проблемы в психологическую проблему (обнаружение причины проблемы в субъективной реальности клиента)(15 минут).

4. Осуществление психологического воздействия, то есть помощи клиенту в изменении своей субъективной реальности таким об­разом, чтобы проблема была решена (20-30 минут).

5. Выяснение степени удовлетворенности клиента результатами консультации и обсуждение возможности дальнейшей психоло­гической работы (5 минут). Теперь рассмотрим эти этапы более подробно. Нулевым этапом является подготовка клиента к консультации. Для того чтобы консультация была эффективна, у клиента должна быть сформирована установка не на дружеские, а на рабочие отношения с психологом. Поэтому важно создать и усилить разницу между этими уровнями общения, потому что помощь друга и психологическая по­мощь — не одно и то же. Смешение двух видов отношений (дружес­ких и психологических) разрушает дружбу и делает невозможным и психологическую помощь. Поэтому для того чтобы эти отношения разграничить более отчетливо, на консультации вводятся следующие условия:

• если дружеские разговоры возникают спонтанно, например при встрече на улице, и зависят от определенного эмоционального на­строя, то при консультации время беседы назначается;

• если при дружеских беседах время обычно не ограничивается, то при психологической работе это ограничение вводится с самого начала;

• консультация заканчивается не оттого, что проблема решена, а в связи с окончанием положенного времени. Работа сверх оговоренно­го времени может свидетельствовать о контрпереносе психолога;

• дружеские беседы строятся прежде всего на безвозмездной осно­ве, консультация же проводится за деньги;

• желательно, чтобы консультация проводилась на территории психолога.

Первый этап консультирования посвящается тому, чтобы вызвать доверие клиента к психологу. Существуют два вида доверия — рацио­нальное (обоснованное) и эмоциональное (необоснованное). Психо­лог должен владеть способами создания именно эмоционального до­верия. В психологической Практике существует немало способов ус­коренного создания такого вида доверия. Общее правило здесь следующее: «Чем больше человек похож на меня, тем больше я ему до­веряю». «Похожесть» другого позволяет отнести его к категории «свои», в противовес «чужим». При этом исчезает разделение между «Я — клиент» и «Он — психолог» и возникает общее «Мы».

В основе доверия лежат резонансные отношения, когда два челове­ка становятся некоторой целостной общностью. Если один из них ме­няет свои параметры, то другой тоже это делает. Инициатором созда­ния резонансных отношений выступает психолог путем подстройки своих «параметров» под клиента. Как только такая подстройка про­изойдет, у психолога появляется возможность влиять на клиента.

Если же воздействие осуществляется без подстройки, то оно лишь усиливает защитные механизмы человека — начинается борьба меж­ду психологом и клиентом. Последний начинает считать, что психо­лог ему навязывает свое мнение. Это задевает самолюбие клиента. Он начинает защищаться. Если психолог считает себя правым, то такая реакция клиента, в свою очередь, задевает его. И пошло-поехало — «нашла коса на камень». Когда во время консультации начинается борьба самолюбии, это означает, что доверие пропало. Психологу надо прервать свое воздействие и снова вернуться к построению резонан­сных отношений. Если же психолог начинает усиливать давление, иг­норируя сопротивление клиента, то такое силовое воздействие может привести к травматизму. Чем глубже и сложнее проблема, тем более основательными должны быть резонансные отношения.

Какие тактики создания доверия можно использовать при консуль­тации?

Общеизвестен факт, что, общаясь с уважаемым или любимым нами человеком, мы неосознанно начинаем копировать его поведение. Ко­пирование поведения клиента психологом — это прежде всего демонстрация уважения и любви к клиенту.

Для создания резонанса можно выделить два пути: «от внешнего к внут­реннему» и «от внутреннего к внешнему». В первом случае психолог зеркаль­но копирует поведение клиента, то есть сидит в той же позе, что и клиент, дышит с той же частотой, повторяет жесты клиента (вплоть до моргания), и использует сходную интонацию в голосе, подстраивается под темп речи, употребляет слова из жаргона клиента и так далее.

Во втором подходе — от «внутреннего к внешнему» подстройка осу­ществляется через эмоциональный резонанс. Каждый человек имеет свой особенности в излучении психоэмоциональной сферы. Интуитив­но мы эти звучания человеческой музыки можем подразделять: этот человек «тихий», тот «жесткий», этот «шустрый», а тот — «мягкий». Ус­ловно можно выделить три центра эмоциональной активности — «фи­зический», «душевный» и «интеллектуальный». Чтобы достичь под­стройки, психологу надо уметь быстро перестраиваться на разную эмо­циональную волну. После вхождения в эмоциональный резонанс внешняя подстройка в поведении будет возникать автоматически.

Поэтому, для того чтобы эффективно осуществлять создание дове­рительной атмосферы, психологу необходимо быть в какой-то мере актером. Идеальный психолог — он очень разный. Он такой, каким ему надо быть для оказания психологической помощи. В подходе «от внутреннему к внешнему» от психолога требуется чувствительность в определении характера «звучания» клиента и способность к внутрен­ней перестройке своего «звучания».

После того как сформирована доверительная атмосфера, можно пе­реходить ко второму этапу: получение заказа от клиента. Это лишь ка­жется очевидным, что человек обращается к психологу с просьбой о ре­шении своих трудностей. Чаще всего человек лишь констатирует то, что с ним что-то происходит. Он считает, что психолог сам должен понять, в чем здесь проблема, поэтому суть трудности обозначается подтекстом. В этом таится большая ловушка, особенно для начинающего психолога. Общение подтекстом — это всегда скрытая манипуляция. Реагировать на подтекст — значит, поддаваться на манипуляцию клиента. Для того что­бы начать психологическую работу, рассказ клиента должен быть сфор­мулирован как проблема. Проблема — это потребность в чем-то и невоз­можность (или незнание средств) удовлетворения этой потребности. То есть в своем заказе клиент должен дать ответ натри вопроса:

а) что его не устраивает;

б) чего бы он хотел достичь;

в) в чем он видит помощь психолога.

Например, такой текст как: «Мой муж меня часто оскорбляет. Как сделать так, чтобы наши отношения изменились?» — совершенно недо­статочен для работы. Это не проблема, это описание факта. Начинающий психолог часто попадает в эту ловушку: он принимает факты за пробле­му, а затем сам начинает додумывать, в чем проблема клиентки. Напри­мер, по этой фразе психолог может решить, как «самособойразумеющееся», что клиентка хочет слышать поменьше оскорблений от мужа. И начнет работать в этом направлении. Но это же не есть единственно воз­можный вариант понимания. Может, клиентка хочет, чтобы муж ее еще больше оскорблял? А может ей самой хочется научиться оскорблять его в ответ? Или она хочет, чтобы муж при этом извинялся? Неизвестно. Ва­риантов, как видим, очень много. Поэтому не надо додумывать, чего же хочет клиент, и тем более считать, что это и так ясно. Желательно доби­ваться того, чтобы он сам позитивно (то есть то, что он хочет, а не то, чего он не хочет) сформулировал желаемый результат.

Третьим этапом является переформулирование предложенной клиен­том проблемы в психологическую, то есть пригодную для решения психологическими средствами.

Конечно, если человеку плохо, причин можно отыскать немало. Это может быть связано с возрастом, со здоровьем, социальной обстановкой, экономическим уровнем жизни, погодой, расположением звезд в конце концов! Представители каждой из «помогающих» профессий имеют свое мнение о причинах проблемы, но не потому что это истинно, а потому что их средства помощи ограничены. Например, врач считает, что все болез­ни проистекают прежде всего из-за физического состояния, потому что он может лечить только тело. Я как психолог могу с ним согласиться, но как мне можно использовать эти знания в психологической помощи? Экстра­сенсы считают, что неприятности человека обусловлены его энергетичес­ким состоянием — порчей, сглазом, «пробоем» ауры и так далее. Возмож­но, это и так, но что мне с этим знанием делать, если я не занимаюсь энер­гетикой? Раз я владею средствами работы с субъективной реальностью, значит, я должен убедить человека искать там «главную» причину. Не по­тому, что это истина, а потому что только там я могу ему помочь!

Чаще всего клиент излагает проблему в терминах внешней по от­ношению к нему, так называемой «объективной» реальности, то есть формулирует ее по-житейски. Например: «Мне плохо, так как мне муж изменяет». Разговаривая с клиенткой, мы не можем изменить его внешнюю реальность («мужа»). Но, если вдуматься, сам человек яв­ляется неотъемлемой частью реальности, в которой возникла пробле­ма. Кроме как с ним, мне, психологу, больше не с кем работать. Един­ственное, в чем мы можем помочь, так это в изменении самого чело­века как фрагмента этой реальности.

И даже не самого человека — люди не меняются, а его отношения к своей проблемной ситуации. Это и является полем психологической работы — субъективное отражение объективной реальности человека, то есть его субъективная реальность. Переформулировка заключается в переводе объяснения причин проблемы с объективной реальности на субъективную. Проще говоря, поиск причины переносится из «наруж­ного» во «внутреннее» пространство человека. Например, в случае жалобы на грубое обращение переформулировка может быть следую­щей: «Проблема, возможно, заключается не в том, что муж вас оскор­бляет, а в том, что его слова вы воспринимаете как оскорбление». Если человек с этим соглашается, то, соответственно, для решения этой проблемы потребуется психологическая работа. Она будет заключать­ся в изменении восприятия клиенткой слов мужа таким образом, что­бы они не вызывали у нее негативной реакции.

После переформулировки начинается четвертый этап — психоло­гическая работа по изменению субъективной реальности в желатель­ном для клиента направлении.

Проблема возникает не оттого, что человек не хочет что-то менять в своем внутреннем мире, а оттого, что в одиночку человек не может себе помочь. Для того чтобы вылечить зуб, я обращаюсь к врачу. А что говорить о психологических «зубах»? Тут без другого не обойтись. Начало этого этапа заключается в поиске конструктивной метафоры. О психике можно говорить только метафорически, и поиск метафо­ры — это поиск того языка, на котором психолог будет помогать кли­енту разрешить жизненную трудность.

То, что человек излагает под видом проблемы, можно рассматривать как особым образом созданную им деструктивную метафору на свою жизненную ситуацию. Деструктивную, потому что в самом ее построении отсутствует приемлемое для самого человека решение. Одно из отличий таких метафор в том, что человек себя видит в роли следствия внешних причин, их жертвой.

На сегодня в арсенале практических психологов существует боль­шое количество разнообразных конструктивных метафор: психоана­литических, трансакционных, гештальтистских и многих других. В этом смысле существующие модели описания психики являются сво­его рода глобальными конструктивными системами метафор. В реаль­ности, то есть «на самом деле», нет ни Бессознательного, ни Сублич­ностей, ни Родителя-Взрослого-Дитя. Психологи лишь предлагают описание своих метафор, которые служат костылями-подпорками для психологической помощи. Но если человек поверит, что есть бессоз­нательное, тогда он может участвовать в процедуре по избавлению от иллюзий, которая называется психоанализ. Если он допускает воз­можность существования субличностей, тогда возможна их интегра­ция в целостное образование. Принимая как реальность наличие в психике Родителя, Взрослого и Дитя, человек может по-новому проструктурировать самообщение и общение с окружающими людьми.

Психолог может остаться в рамках предложенной клиентом мета­форы, но дополнить или расширить ее. Главное, чтобы человек согласился с выбранным описанием ситуации. Если клиент будет отрицать их «реальность», то эта метафора будет бесполезной. У меня был кли­ент, который пробуждал очень интересные и изящные психоаналити­ческие интерпретации. Но, как ни странно, они «не работали», ника­ких изменений в состоянии клиента не возникало. Потом, через не­сколько встреч, он признался, что всегда относился с недоверием к этим «фрейдовским штучкам». Пришлось срочно менять психоанали­тическую метафору на экзистенциональную. От психолога на этом этапе требуется:

• быть «Зеркалом» субъективной реальности клиента. На сегод­няшний день только посредством другого человека мы можем увидеть себя со стороны. Профессионализм психолога заключа­ется в поддержании себя как чистого зеркала. Клиент при этом видит не психолога, а себя. Всякая «отсебятина» психолога, на­зываемая красивым словом «контрперенос», дезориентирует кли­ента и снижает результат работы. Даже просто говоря другому о себе, мы иногда в этот же самый момент начинаем кое-что по-новому понимать про себя. Прежде всего психолог может отра­жать ускользающие от клиента аспекты его же поведения — это те движения, которые человек делает механически, не задумыва­ясь. Например, говоря об отношениях с мужем, женщина непро­извольно сломала ручку. Здесь нужно обратить на это внимание как на источник дополнительной информации. Психолог может также отражать свое эмоциональное состояние, возникающее вследствие тех или иных действий клиента: «Когда вы резко на­клонились ко мне, я удивился». Психолог может поделиться сво­ими ассоциациями по поводу слов клиента, сообщить, какие об­разы у него возникают во время общения с клиентом. Возмож­но, даже продемонстрировать какое-либо ответное поведение, то есть не сказать клиенту, а показать ему что-то важное. Например, психолог уловил, что проблема в отношениях у девушки была связана с тем, что она помогала другим с «родительской» пози­ции (то есть насильно). Психолог стал усиленно угощать ее со­ком, надевать на нее пальто, так как она якобы замерзла, и так далее, до тех пор пока она не стала вырываться. Все зависит от степени изобретательности психолога как «говорящего» зеркала. Конечно, если у вас есть возможность аудио- или видеозаписи, то это еще больше может усилить возможности. Правда, слож­ность может возникнуть при введении этих средств в контекст консультации без нарушения атмосферы безопасности;

• быть «Будильником», то есть удерживать человека в настоящем времени. Если человек в одиночку начинает самоизучение, он через некоторое время начнет чувствовать скуку, усталость, вли­яние посторонних мыслей, отвлеченность другими делами — то есть все то, что называется уходом из реальности в «прошлое» или «будущее». Чем больше проблем, тем сложнее человеку пре­бывать в настоящем, тем больше он спит, то есть уходит в свой мир мыслей, грез и фантазий. Но решение проблемы возмож­но лишь в бодрствующем состоянии. Именно его и должен со­здавать психолог. Даже одно только поддержание человека в те­чение продолжительного времени в «настоящем времени», дает положительный эффект;

• быть «Посредником» между конфликтующими частями личности клиента. Психолог создает безопасную атмосферу, в которой каж­дая из противоборствующих внутри человека сторон может выс­казаться и быть услышанной. Внутри человека эти стороны борют­ся друг с другом на уничтожение, психолог же может помочь им жить вместе. Поэтому здесь важно безоценочное и безусловное принятие психологом любых черт, слов и поведения клиента;

• быть «Куклой», то есть подыгрывать, помогать выносить «наружу» внутренние конфликты, связанные со значимыми для клиента людьми (родители, учителя, друзья и так далее). Проблема чело­века — это всегда проблема в отношениях с кем-то. Когда она зат­рагивается, то включается диалог с этим значимым «кем-то» и этот образ переносится на психолога. Например, если человек говорит, что он чувствует себя скованно, то речь здесь идет о том, что кто-то его уже «сковывал» в прежних ситуациях. Надо толь­ко выяснить кто. Поэтому психолог может поинтересоваться, что в его поведении вызывает скованность у клиента. Отвечая на этот вопрос, клиент будет на самом деле описывать образ человека «из прошлой жизни», который в данной ситуации наложился на пси­холога. Когда возникает конфликт между клиентом и психоло­гом, это на самом деле конфликт между клиентом и тем его внут­ренним оппонентом, который был перенесен на психолога. Конечно, для того чтобы осуществлять такую помощь, необходи­ма предварительная подготовка самого психолога (выработать в себе позицию «зеркала», то есть избегать наложения на субъективную ре­альность клиента своей реальности и быть сосредоточенным только на его картине мира; «не спать» (уметь держать внимание и концентра­цию на разговоре независимо от темы и состояния клиента); быть разотождествленным со своей ролью (не относить слова клиента к себе лично, а работать с ними); иметь высокий уровень самоприятия.

Пятый этап необходим для проверки полученных результатов. При этом очень важно, чтобы они хоть в какой-то мере касались заявлен­ной в начале клиентом житейской проблемы. Самое простое — еще раз обсудить ту проблему, с которой обратился к вам человек, и вы­яснить, что для него изменилось. Решение проблемы всегда должно соотноситься с уровнем заказа клиента по глубине и степени проработанности. Если психолог ведет работу глубже, чем очертил клиент, то, значит, затронуты проблемы самого психолога.

Репортажи о встречах в мастерской

В этой части книги я предлагаю посетить Психологическую Мастерс­кую, побыть ее участником. Ниже предлагается описания трех встреч. На мой взгляд, они могут быть некоторыми иллюстрациями наших встреч. Это не самые лучшие занятия, но и не самые плохие. Их выбор был сделан на том основании, что они достаточно целостны в плане со­вместного с участниками исследования выбранной проблемы.

Заранее хочу отметить, что это ситуация не групповой психотера­пии, не учебный семинар, а Мастерская. Соответственно, я нахожусь не в роли Психолога или Учителя, а Мастера. Мастер отличается от Учителя тем, что его знания стали для него по большей мере бессоз­нательными. Мастер не думает о том, как надо делать. Когда он что-то делает, он не всегда может объяснить, почему он именно так дела­ет. Он просто знает. Как сказал один знакомый: «Учитель учит, а Ма­стер показывает. А это интереснее».

Может, кому-то покажется, что я слишком нагло присвоил себе звание Мастера. Но Мастер — это не человек. Я себя Мастером не счи­таю. Мастер может появиться (а может и нет) в зависимости от отно­шения участников к происходящему. Поэтому в ситуации Мастерской на учеников ложится большая нагрузка, чем на обычных лекциях или семинарах. Не их учат, а они учатся. Поэтому начальный этап обуче­ния в Мастерской заключается в пересмотре традиционного понятия «учиться». Чтобы был результат от посещения Мастерской, надо сна­чала научиться учиться. «Когда ученик готов...».

Кое-какие идеи, возникающие в обсуждении, вы уже встречали в тексте, но, здесь вы увидите их зарождение и развитие.

Итак, представьте комнату в старом дореволюционном трехэтаж­ном доме (на манер зданий Петербурга, описанных Ф.М. Достоев­ским), в которой за общим столом сидят двенадцать человек. Кто-то уходит, кто-то только что появляется, но это совсем не мешает разго­вору. Ведь главное в Мастерской — это «совместное проживание с бо­лее квалифицированным специалистом в ограниченный период в ус­ловиях неформального общения».

Мастерская 1

Прошло уже полчаса, как мы собрались в Мастерской, но тема для разговора так и не возникает. Стоит общий шум, каждый говорит друг с другом о самых разных вещах.

Внезапно я увидел, что в этом есть что-то неслучайное. И решил поде­литься своими ассоциативными размышлениями по поводу «группового потенциала»: «Вот мы сейчас собрались вместе. В это время, в этот день именно вы сюда пришли, хотя каждому кажется, что просто так получи­лось («мог бы и не пойти»). То есть, условно говоря, в самой нашей ситуа­ции есть некоторый потенциал, как зерно, которое может раскрыться, а может и не раскрыться. И если говорить о психологической работе — тренингах, консультациях, да и вообще о любом общении людей, то, на мой взгляд, очень важно понаблюдать за тем, что в данный момент происхо­дит. Либо потенциал группы раскрывается, либо в ней идет нечто по ста­рому сценарию или отработка каких-то предыдущих ожиданий».

Гул разговоров затих. Похоже, идея раскрыть свой потенциал за­интересовала участников.

— У Фрица Перлза есть такая метафора, — продолжил я. — «Зада­ча кролика стать СОВЕРШЕННЫМ КРОЛИКОМ! Задача слона стать СОВЕРШЕННЫМ СЛОНОМ!». Если кролик хочет быть слоном -это будет просто несчастный по жизни кролик, вечно страдающий. Так и в человеке есть некоторый потенциал, а задача человека увидеть, ощутить и раскрыть его.

На этом базируется целое направление в психологии — «гуманисти­ческая психология». Основная идея заключается в том, что у каждого че­ловека есть свое предназначение, с которым он рождается. Образный пример: сосна подходит для того, чтобы делать яхту, липа — для того что­бы делать детские игрушки или посуду, из дуба получается хорошая ме­бель. Если делать корабль из липы, то это будет не очень хороший ко­рабль, он будет набухать и тонуть. Мебель из липы будет недолговечной.

Суть в том, чтобы помочь человеку найти свой потенциал, понять и раскрыть его. А то, что мешает — это какие-то определенные задан­ные извне жизненные программы («ты должен»), которые «надевают­ся» на человека. То есть человек думает, что ему для счастья надо быть кем-то. Тогда его потенциал гасится. Конечно, у него что-то реализу­ется, что-то получается. Но! Это не имеет никакой ценности, потому что сам человек при этом несчастен. Все остальное, чем он занимает­ся, можно назвать неистинным, ненастоящим.

Так же и группа. Люди всегда ради чего-то встречаются, но это не­известно. Они могут думать, что встречались ради этого или этого — думать можно все, что угодно.

— Значит, когда люди встречаются, никто из них не знает, что из этого получится? Вернее, сами люди не знают? — спросила Ольга, высокая светловолосая девушка.

— Да, если они настроены таким образом, есть шанс, что их потен­циал раскроется. А если они «знают», зачем пришли — и он знает, и ты знаешь, — мы будем делать только то, что знаем. Тогда мы прой­дем мимо нашего потенциала. В его раскрытии есть элемент непред­сказуемости. Но когда это происходит, то человеком оно переживает­ся как событие. А если мы «знаем», зачем мы здесь, то все будет очень просто: сели, поговорили, разошлись. Для нас никакого события не произойдет, эта встреча будет рядовым фактом. Можете сейчас вспом­нить, много ли было событий в вашей жизни за последнюю неделю?

— Получается, что события непредсказуемы? — удивилась Лия.

— Да, событие по определению непредсказуемо. Оно меняет тра­екторию твоей жизни. Когда происходит событие, у тебя что-то меня­ется, начинаются какие-то сдвиги.

— Это может быть только во взаимодействии с человеком? Для меня книжку прочитать — это тоже событие, — стала уточнять Анна.

— Возможно, тебе удалось с этой книгой вступить в отношения. Можете даже сейчас вспомнить, для кого какие книжки были собы­тием. Если говорить о работе психолога, то именно в этом суть его ра­боты: создавать события, организовывать события. В идеале каждая консультация, каждый тренинг должны быть для человека событием.

— Как самому организовать событие? — заинтересовалась Жанна. Такой «простой вопрос», подумал я. Ну что ж, попробуем поразмышлять.

— Почему мало бывает событий?... Потому что общаемся в основ­ном на виртуальном уровне, то есть мы говорим о том, чего нет в дан­ный момент в реальности. Например, когда говорим: «Вот у меня вче­ра был знакомый, я с ним...» и т.д. Это можно слушать некоторое вре­мя, но потом начинаешь уставать или просто засыпать. По мере того как идет разговор в виртуальном пространстве, энергия начинает ухо­дить от нас. Мы говорим не друг о друге, не о том, что между нами происходит в данный момент времени, а говорим «о том, о сем» или цитируем кого-то, фильм какой-то вспоминаем, случай из жизни или еще что-то такое. Все это и есть виртуальное пространство. Событие же может происходить только в этой реальности, с этими людьми.

Чтобы событие на консультации произошло, надо из виртуально­го пространства попытаться переместиться в реальное. У меня есть такой образ. Представьте себе парня, увлеченного компьютерными играми. В этих играх ощущения очень похожие на ощущения в жиз­ни: он бегает за монстрами, они за ним. Сердце бьется, адреналин выб­расывается, единственная разница в том, что эта ситуация безопас­ная — он знает, что его там не убьют. (Виртуальное пространство хо­рошо тем, что оно безопасно, там ничего не случается). И вот парень играет, играет, но у него возникает проблема: он не может выйти на седьмой уровень. (Смех). Ходит, голову ломает. Реальные проблемы он при этом не замечает: отношения в семье, отношения с девушками. Вдруг компьютер у него ломается. Это уже очень серьезная проблема.

Здесь возникают два варианта помощи: отремонтировать компьютер, усовершенствовав виртуальную реальность. Наш парень снова игра­ет, все, вроде бы, хорошо. Но реальные проблемы у него остались. Он просто их старается не замечать, компьютер — это его способ ухода от реальных проблем.

Второй вариант помощи. Можно этому парню сказать: «Как здо­рово, что у тебя компьютер сломался! Давай мы его совсем выбросим в окошко». И человек останется «нос к носу» со своими реальными проблемами. Тогда он вынужден будет их решать. И тогда у него мо­гут какие-то события произойти.

В чем ошибка начинающего психолога? В чем моя с вами разница? Может быть, я не прав, но вы в основном работаете в виртуальном пространстве, а я стараюсь перевести в реальное пространство. Внеш­не виртуальное и реальное почти ничем не отличаются. Поэтому, мо­жет, со стороны вы этой тонкости как раз и не видите. У вас происхо­дит так: пришел к вам замороченный виртуальный человек, и он вас туда как бы втягивает. Вы в его виртуальном пространстве работаете, ему чуть-чуть там полегчало — все, «спасибо», он пошел. Из практи­ки уже известно — то, с чем человек приходит, не есть его реальная проблема. Это один из законов психологической помощи: если чело­век пришел к психологу — значит, он своей проблемы не знает. Ему кажется, что знает (это и есть виртуальное), а реальной проблемы он не видит. Поэтому для того чтобы помочь, первым делом надо компь­ютер человеку выключить и поговорить с ним тет-а-тет.

— Как выключить компьютер? — вступил в разговор Паша.

— Для того чтобы выключить, вам надо самим быть в реальности. Тут оживилась Татьяна: «Давай на примере. Ко мне вчера мальчик пришел и начал говорить, что он влюблен в одну молодую учительни­цу, которую видел на приемных экзаменах. Мы выяснили, что моло­дая учительница — это я. Потом начали выяснять, что он долго без родителей жил, ему не хватает тепла маминого и т.д. Вышли вроде бы на маму, потому что я ему что-то такое теплое и родное напоминаю. Мы все это расписали на бумажечке, т.е. отношение к маме, отноше­ние ко мне — одно и то же. Но не помогло. Я говорю: «Ладно, когда я почувствую, что смогу тебе помочь, я тебя позову». Теперь он везде мне попадается. Куда бы я ни пошла — везде он. Ужас. И смотрит та­ким взглядом. Сегодня он приходит ко мне и говорит: «Я так больше не могу!». Т.е. у меня проблема: мне надо как-то ему помочь, а я не знаю, что с этим переносом делать. Он уже спать бедный не может. Он сам сказал: «Я плохо сплю по ночам».

— Вот сейчас была целая «тирада». Как психологи, вы как ответи­те на вопрос Татьяны?

— Что ты хочешь? — спросил Алексей.

— Я хочу снять перенос, — ответила Татьяна. — Но я не знаю, как это делать. Я пробую и так, и эдак, но ничего не получается!

— Татьяна сейчас находится в виртуальной реальности, и у вас есть два варианта ответа: или продолжить с ней разговор на виртуальном уров­не, (здесь Татьяна начала хихикать) или вывести ее на реальный уровень. Попробуйте. Ваши вопросы покажут, как вы видите эти два уровня.

— Я хочу узнать, зачем она хочет ему помочь, — спросила Ольга. Таня несколько импульсивно отвечает: «Ну, интересно! Это моя работа. Я же психологом работаю!». Потом прозвучали другие вопро­сы: «Может, ей представить, что этот парень здесь, и начать задавать ему вопросы?», «А с какой проблемой пришел этот парень?», «А по­чему ты сейчас засмеялась?».

— Здесь, в ваших разных реакциях, были и те, и другие подходы. Виртуальный подход концентрировался вокруг «Как мне помочь это­му парню?»: «А что за парень? А что с ним происходит, а что ты дела­ла? А может, вот так сделать, а может, вот так, вот так...». А реальная проблема — в другом. Реальная проблема не у парня, а у тебя, Татья­на. Ольга сделала вначале такой несмелый заход: « А зачем тебе все это надо?». На что Татьяна закрыла: «Это мой долг...» (Татьяна опять ста­ла смеяться). И ты, Ольга, сразу «отвяла». Ты ее правильно потянула, она защитилась. А почему ты не продолжила?

— Я этого не увидела, — ответила Ольга. — Татьяна своей интона­цией как бы сказала: «Ты куда лезешь?!». А что мне можно было сде­лать?

— Работать с ее реальностью. Она дала тебе интонацию, и ты ее даль­ше спрашиваешь: «Может, тебе чем-то не понравился мой вопрос?».

— Да, есть такое, — со смехом подтвердила Татьяна.

— А я испугалась, что сейчас мы с ней будем отношения выяснять. Это была ее реакция не на меня, а на то, что я затронула ее больное место.

— Да, реальная проблема в том, что проблема парня саму Татьяну заботит. По идее, сам парень должен кричать: «Снимите перенос!».

— Он неграмотный в этом смысле, — улыбаясь, говорит Татьяна.

— Таня свою проблему излагает в словах этого парня. Она думает, что это у него проблема. Если продолжить дальше, то можно было за­дать такой вопрос Татьяне: «То, что у парня, — это понятно, а почему тебя это так волнует?».

— Я обещала ему, — ответила Татьяна.

Все сразу заволновались: «Зачем обещала? Что обещала?».

— Вы опять ловитесь на виртуальный уровень. Она снова сейчас начнет рассказывать, что ему обещала.

— А «реальный» вопрос какой? — спросил Алексей.

— «Реальный» вопрос мог бы быть таким: «Что получается, когда ты не сдерживаешь свое обещание? Это тебя тревожит, волнует, мучает?» Татьяна задумывается и говорит: «Да. Здесь у меня проблема».

— Когда вы задаете вопросы из реальности, то компьютер у кли­ента ломается. А когда вы задаете вопросы из виртуальной реальнос­ти — все нормально, у него там «на экране все высвечивается». Так проще, конечно, но реальной помощи нет. Хотя на виртуальной по­мощи тоже можно зарабатывать деньги. Может быть, НЛП в каком-то смысле виртуальная помощь.

— Почему виртуальная? — спросил Алексей.

— Подсказку как «перейти с 7-го на 8-й уровень», тоже можно счи­тать помощью. Человек обрадуется, «спасибо» скажет: «Я тут целую неделю бился, а ты мне пару операций подсказал, и...» — и дальше пойдет на 9-й, 10-й уровни. У него реальных проблем «выше крыши», а он занимается этим делом. Вы должны понимать, что когда человек приходит на консультацию, то у него всегда псевдопроблема. Хотя сам человек может искренне считать, что это и есть его реальная пробле­ма. «Девушка бросила» — это же реальная проблема? «Не могу ни с кем познакомиться» — реальная проблема? В этом смысле техника про­стая — если все время человека в реальности удерживать, то его потен­циал раскроется.

— А как саму себя удержать в реальности? Отвлекать себя от мыс­лей о будущем и прошлом, обращая внимание на только на то, что в этой комнате? — задумалась Анна.

— Необязательно. Можно вспоминать, можно фантазировать, можно быть в прошлом или в будущем, но это все должно быть на фоне настоящего.

— А сейчас мы все находимся в реальности? — спросила Анна. Решил пошутить. С серьезным видом говорю: «У каждого по-сво­ему. Алеша на 20% в реальности, ты на 10%, Ольга на 20%».

Татьяна снова возвращается к своей теме: «Я хочу помочь мальчи­ку через себя».

— Ты чувствуешь себя обязанной этому мальчику?

—Да.

— Почему?

— У меня сразу «всплыла» вся моя «семейка». Я, как дура, хожу и всем помогаю.

— Вот видите, с двух вопросов я вышел на глубокий уровень. Нам уже есть, о чем поговорить. Я вам «выболтал» сейчас главный секрет работы. Утешает только одно — чтобы им воспользоваться, нужно быть в реальности. .

— А как быть в реальности? — спросила Ольга.

— Мы сейчас этому учимся. Почему я говорил о 10%, 30%? 100% пребывание в реальности — это когда я вижу тебя, как в первый раз. Не то, что я уже знаю, Ольга — это Ольга... Когда человека впервые видишь, ты смотришь на него по-другому.

— Странно будет, если я человека буду видеть в десятый раз, а спра­шивать, как в первый, — прокомментировала Ольга.

— Спрашивать не обязательно. Я говорю о способе восприятия это­го человека. Теоретически кедь он каждый раз новый. Но наше созна­ние, к сожалению или к счастью, так устроено: как только оно опознало что-то как знакомое, сразу же теряет к этому интерес. Например, я захожу домой, вижу своих домашних. Если я их не узнаю, я еще вгля­дываюсь. Как только распознавание произошло, сознание переклю­чается. Это как экономия энергии. Что такое 100%? 100% — это все­гда новая ситуация: и комната новая, и люди новые — все. как в пер­вый раз.

Я закрываю рукой галстук: «Сейчас вам вопрос на засыпку: «Какого цвета у меня галстук?». Группа стала гадать: «Серый в клеточку», «Се­ребристый», «А я не помню», «Блестящий», «А у него нет галстука».

Убираю руку с галстука: «На самом деле галстук голубой».

— О чем говорит то, что я не могу сказать какой у тебя галстук? — спросил Артем.

— Ты не полностью присутствуешь. Опознавание случилось, кон­туры опознаны, и все.

— А если не смотрел туда? Я на лицо смотрел.

— В каком-то смысле «быть в реальности» близко к тому, что на­зывается экстремальной ситуацией. Когда возникает экстремальная ситуация, у нас обостряется все. Мы все видим, все фиксируем, все за­поминаем.

— А что, обязательно надо себе делать эти экстремальные ситуа­ции? — спросил Паша.

— Слово «надо» имеет такой оттенок, что это кому-то надо. Сей­час мы просто собираем различные идеи по поводу того, что такое со­бытие, как его организовывать, как его создавать. Можно сказать, что виртуальная реальность — это форма анестезии, своего рода сон. Гиперанестезия. А у меня начинает разрушаться виртуальный мир, я тог­да вообще могу уйти в супервиртуальную реальность — наркотики или Интернет.

А вся боль, стрессы, страхи у человека накапливаются в реальнос­ти. Поэтому он туда идти не хочет, так как там соприкоснется со свои­ми неприятными эмоциями. Анестезия хороша на какой-то определен­ный момент. Например, чтобы операцию сделать. А происходит как? Например, с нами произошло травмирующее событие. Чтобы выжить, мы сделали себе анестезию (забыли или вытеснили это событие). И про­должаем ходить с ней. Она уже начинает причинять вред, потому что травма, которая осталась, «разлагается». Образный пример: если ты что-то вредное проглотил, можно сделать анестезию, и ты ничего не будешь чувствовать. Но оно продолжает лежать внутри тебя и испускать всякие испарения. Поэтому, когда человека начинаешь приглашать в реаль­ность, у него возникают разные эмоции. Это один из признаков возвра­щения в реальность — когда у человека появляются эмоции. Для невро­тика самый страшный вопрос (он не может на него ответить в принци­пе) такой, например: «Артем, что сейчас чувствуешь?»

— Не знаю, — задумался он.

— Слово «не знаю» из виртуальной реальности.

— Что ощущаю, могу сказать, а что чувствую — нет, — говорит Артем

— А в чем разница? — спросил Алексей.

— Ощущаю свои руки, свои ноги и то, что сижу на стуле, — отве­тил Артем.

— А что ты сейчас чувствуешь? — снова спросил я.

— А я разве сейчас не про ощущения сказал?

— Ты ничего не сказал. Ты сказал: «Ощущаю руки, ноги...». Ниче­го конкретного о самих ощущениях ты так и не сказал.

— А если в туалет хочешь? — спросил Алексей.

— Это виртуальная реальность.

— Сергей, приведи тогда примеры ощущений, — взмолился Артем.

— Пожалуйста. Ощущения: жжение в груди, «ломота» в висках, в области плеч ощущаю тяжесть, ломит немного кости, тепло или холод­но. Чувства: гнев, ярость,тревога.

— Сергей, а во время консультации, что надо делать, чтобы чело­век был в реальности. Ходить с ним за руку? — спросил Артем.

— Первый шаг — сначала ощутить свое тело как реальность, на­учиться общаться не только головой, но и всем телом.

— Речь идет о том, что делать с собой. С ним ничего не надо делать, пока. Первый шаг должен делать сам психолог. Почувствуй свои пят­ки, почувствуй свои икры... и так до макушки. Включи в объем созна­ния свое тело!

— Включил, — сказал Артем.

— И теперь держи его так. И когда ты общаешься, ты общайся всем телом. То есть, когда клиент говорит, ты смотришь, как его слова дей­ствуют на твою пятку, например. Как в тебе ощущаются вибрации его слов, где, в какой части тела, что у тебя реагирует. Слова виртуальные, но вибрация или тембр голоса — это же реальное.

— Я давно ощущаю, что когда мама разговаривает, у меня в ушах вибрирует, — сказала Вероника под смех присутствующих.

— А почему не в голове, а именно в теле смотреть за реакцией? — спросила Жанна.

— Не следует отрезать голову от тела. Если ты общаешься полнос­тью всем телом, тогда и все пространство полностью тобой ощущает­ся. Вот я ощущаю себя сейчас от пяток до макушки. Если я это сде­лал, тогда я могу сделать следующий шаг — ощутить в каком простран­стве мое тело находится. Сейчас мы разговариваем — никто же из вас до этого пространство нашей комнаты в осознание не брал. Где оно было до этого? Если говорить о тренинге, о работе с группой, то ос­нова основ — это работа с пространством. Вы создаете пространство, а у участников в нем начинают происходить изменения.

— Когда ощущаешь свое тело, начинает голова болеть, и тогда все... хочется просто лечь спать. Как эту головную боль снять? — спросила Татьяна

— Начинают вылезать твои проблемы, которые надо решать. В психологической работе можно рассматривать человека не как предмет, а как пространство. Психолог как пространство и клиент как про­странство. Я границы убираю, наши пространства сливаются. А так, если я не вошел в его пространство, я могу только снаружи фиксиро­вать то, как он себя ведет.

В принципе этому психологам можно специально учиться. Ты во­шел во внутренний мир клиента, и вы стали как одно целое — это как слияние. Но это не невротическое слияние, ты в любой момент мо­жешь выйти. Вошел, почувствовал — вышел, проинтерпретировал, проанализировал — снова вошел. Главное, там не застревать. Конеч­но, то, что я сейчас рассказываю, — это метафора, но по-другому не объяснишь.

Еще один способ вывода из виртуальности, это создание шока. Я вам советую посмотреть фильм «Король-рыбак». Там главный герой — репортер, сделавший передачу, в результате которой произошло убий­ство. Он затем уволился и встретил сумасшедшего (как ему показа­лось). А тот как раз был жертвой его репортажа, его жену как раз тог­да убили. Главный герой почувствовал свою ответственность и как-то стал с ним общаться, ходить с ним. Очень хорошо показано, как этот «сумасшедший» шоковые ситуации создает, чтобы, в конце концов, репортер просветлел. А по форме этот сумасшедший работал как нор­мальный суфистский мастер.

— Сергей, — спросил Артем, — любого человека можно в шоковое состояние ввести?

— Теоретически да. Но это зависит от квалификации его и твоей.

— А существуют люди, для которых не было бы шоковых ситуаций?

— Может, и существуют. У тебя вопросы опять из виртуального пространства.

— Интересно мне, — ответил Артем.

— Конечно, интересно. Есть 6-й уровень, есть 7-й — масса инте­ресного. Просто, когда мы играем, мы не живем. Все интересно, но жить интереснее.

— Почему, говоря о событиях, мы подразумеваем что-то хорошее, а события могут быть и плохими, — включилась в разговор Жанна.

— Плохое и хорошее — это понятия из виртуального пространства. Оценка.

— Но если машина сбивает человека, то это уже явно не хорошее событие. Шел, засмотрелся на бабочку...

— Нет. Машина сбивает человека — вот и все. Плохое это или хо­рошее событие — это уже виртуальное. Поэтому и говорят, что для психологов нет хорошего и плохого.

— А вот «истинный смысл», «смысл жизни», Бог — это откуда все? — спросил Алексей.

— И Бог так же. Для кого-то Бог — это реальное, т.е. он Его ощу­щает. А для кого-то — это виртуальная реальность. Если есть ощущение — это значит реальное. А так много есть веры чисто виртуальной. То есть он никогда не чувствовал, не ощущал, но он и про Бога будет рассказывать, и «в глаз может дать», если кто-то против. В данном слу­чае, чем этот человек в реальности занимается, это уже другой вопрос.

— А что такое вера? Через ощущения должна быть вера или вера на уровне головы? — спросил Артем.

— Вера — это когда ты компьютер свой отключаешь.

— А конкретнее? Не метафорично.

— Вера... Человек по вере — он сумасшедший, когда у него нет ком­пьютера. Тогда происходят чудеса. А когда вера от компьютера, то ты всегда знаешь, что может произойти и что не может. Поэтому ничего не происходит, никаких чудес. Всякие дискуссии, споры — это все тоже виртуальное пространство.

— А если о предмете, который находится между дискутирующи­ми? — спросил Алексей.

— Например? О чем можно спорить? — спросил я.

— Цвет чашки или из чего она сделана.

— Чтобы спора избежать, надо стараться работать над прояснени­ем позиции человека. Почему для него важно утверждать, что эта чаш­ка, например, зеленая. Задайте вопрос: «Почему вам надо так видеть эту чашку? Почему надо так видеть своих родителей? Почему надо так видеть своих одноклассников? Почему надо так видеть себя?». Спор необходим не для истины, а для укрепления своей позиции.

— Можно ли считать показателем пребывания в реальности, когда день был долгий и многое из него помнишь? Значит, я был в реально­сти?

— Думаю, что да. Это близко к ощущению ребенка. Если вы по­мните, у ребенка очень много событий, т. к. для него все событие: в автобусе проехал — событие, шоколадку принесли — событие, мама «спокойной ночи» не сказала — событие. Постепенно у нас интенсив­ность снижается. Образ старости — это, как конь под гору скачет. Бы­стрее, быстрее, быстрее... А если вспомнить детские ощущения: от зав­трака до обеда — бездна времени, от обеда до ужина — масса дел, по­том после ужина, затем процесс засыпания... т.е. день какой огромный по времени был. Потому что ребенок в реальности. Для него пока вир­туальной реальности нет. Конечно, если с ним что-то такое не случи­лось, что было несовместимо с реальностью. После чего он уже в ре­альности не живет.

— А что не совместимо с реальностью? — спросил Алексей.

— Например, заперли тебя на всю ночь в туалет в 4-летнем возрас­те. Ты столько напереживаешься. Для того чтобы выжить, нужно всю реальность для себя исказить. Нужна будет анестезия. Ты ее себе де­лаешь, а дальше с этой анестезией живешь. Все, предлагаю сделать перерыв.

Мастерская 2

Следующая встреча в Мастерской. Нас в комнате двенадцать человек. Встреча, как обычно, начинается с чаепития. Какой-то период идет ха­отический разговор, во время которого формируется направление се­годняшних «посиделок». Я, обращаясь к участникам Мастерской, спра­шиваю: «О чем сегодня хотелось бы поговорить, в чем разобраться?».

— У меня есть интересная тема! — сразу начинает разговор Алена, будто заранее подготовившись. — Как встретиться с человеком после разлуки, чтобы наши отношения возобновились?! Например, знаешь человека, а потом долго-долго, лет десять, его не видишь. В каком ка­честве мне идти на встречу? Я уже давно не знаю, кто я ему и кто он мне!

— Зачем в качестве кого-то? Просто идти и все, — недоуменно воз­ражает Жанна.

— Страшно мне, — тихо говорит Алена. Было видно, что она чем-то взволнована. Вероятно, ей вскоре предстояла такая встреча.

Что ж, подумал я, пойдем по этому пути. «При разлуке, — отвечаю ей, — происходит интересная вещь. Расставаясь с человеком, мы сохра­няем у себя в памяти его психологический образ. Когда мы долго не ви­димся, наше представление о нем начинает идеализироваться: все пло­хое — уменьшается, а хорошее выпячивается, становится более ярким. И когда мы вновь, после разлуки, идем на встречу с этим человеком, то идем с тем идеализированным образом, который сформировался у нас в голо­ве. И думаем, что сейчас встретим именно такого человека».

— Того, которого придумали? — уточняет Алексей.

— Да, который стал таким придуманным. Кажется, мы именно с ним расстались и с ним вновь хотим увидеться. А происходит катаст­рофа: ты-то ожидал встретить «такого» человека, а он совсем не такой! Поэтому, конечно, и разговор потом с ним не складывается, и стано­вится как-то не понятно, как себя вести.

— Самое интересное то, что мы в разлуке, — снова включается Але­на, — но теперь он стал звонить и постоянно (или я его так слышу?) задает вопросы: «Каким я стал для тебя и какой ты стала для меня?»

— У него за время разлуки образ тебя тоже идеализировался. Все сидящие в Мастерской сразу заволновались, наверное, вспом­нили свои встречи-расставания.

— А как не идеализировать образ другого человека? Вообще, как не создавать себе самой искусственный образ другого? — с интересом поворачивается ко мне Жанна.

— Есть такая техника безопасности. Если после разлуки с близким человеком вам предстоит снова с ним встретиться, то надо встречать­ся... как с чужим. Забыть, что вы друг друга знаете. Настраиваться на то, что ты этого человека совсем не знаешь и не понимаешь. И тогда надо заново с ним знакомиться. А то, что вы до этого были близки, это дает вам возможность побыстрее пройти этот путь нового знакомства.

Было заметно, что Алену мой ответ не устроил. Похоже, что у нее это был не просто вопрос, за ним скрывалась определенная проблема. Але­на стала вслух продолжать свои размышления: «У меня остались оби­ды из прошлого на этого человека, хотя мы почти пять лет были вмес­те. Когда сейчас по телефону с ним на деловые темы разговариваем, то еще могу себя сдерживать. Но чтобы дружески встретиться с ним, ме­шает обида, которая внутри еще остается. Иногда чувствую, как нака­тывают слезы на глаза. Может, нам вообще не надо пока общаться?».

Раз она обращается с проблемой, значит необходимо с этим рабо­тать глубже. Только вот в чем же ее истинная проблема? Начинаю раз­мышлять вслух.

— Вот сейчас, Алена, ты сказала некоторый текст, на который ожи­даешь ответ. Но этот текст весь насквозь виртуален, то есть ты говоришь о том, чего здесь нет. Кроме этого, ты употребляешь слова, которые можно трактовать в разных смыслах. Конечно, можно продолжить с тобой эту виртуальную беседу. Я тебе немножко сначала ответил, что при расставании с каким-то абстрактным человеком надо поступать так-то и так-то, и т. д. Но твоя реальная проблема осталась.

Идея общения, или психологической помощи, или просто пони­мания человека человеком, состоит в том, что само общение имеет как минимум два уровня. Один — на уровне текста (то, о чем мы говорим), это вы прекрасно знаете. А другой уровень связан с взаимоотношени­ями конкретных людей, которые в этой ситуации общения находят­ся. Алена сейчас рассказывала о неком своем знакомом, но чем она здесь, в нашей группе, реально занималась? Какую проблему она пы­талась решать, находясь в этой комнате и с этими людьми?

Представьте, что при встрече с вами человек рассказывает случай, произошедший с ним. Примерно так».

Тут я повернулся к сидящему рядом Саше и стал возбужденно ему рассказывать: «Я сегодня ехал в троллейбусе, и мне там один пассажир на ногу наступил. А я ему говорю: «Что ты на чужую ногу встаешь? Сойди с моей ноги!». А он на меня наорал (повышаю голос и с чув­ством произношу): «Идиот, пошел вон отсюда!».

Закончив монолог, смотрю на съежившегося в комочек Сашу и продолжаю: «Кажется, я просто рассказал обыденную историю. Если слушать только текст, все выглядит достаточно безобидно. А что я на самом деле сделал? Если вы заметили, произошло следующее: я повер­нулся, выбрал кого-то из нашей группы и, глядя на него, произнес эту гневную тираду. (Саша, расслабься. Ты уже все понял.) И произнес именно тому, на кого смотрел во время рассказа!».

— Влепил, — сказал Алексей.

— Да, влепил. На самом деле под видом рассказа я выразил свою агрессию по отношению к этому человеку. Если вы так будете слу­шать, то есть учитывать двойное содержание любого текста, тогда для вас не будет такого понятия, как скучная или малоинформативная речь. Ошибка начинающего психолога в том, что вот пытается заце­питься за внешний уровень текста. А клиент рассказывает, рассказы­вает... Голова пухнет, ничего не понимаешь или начинаешь прикиды­ваться понимающим, вопросы разные задавать начинаешь. Ведь это же тактика такая,верно?

Когда нам тяжело соображать, мы начинаем спрашивать клиента, просим рассказать еще что-то. Главное, чтобы он не заметил, что нам тяжело. Пока он думает над нашими вопросами, мы в это время отды­хаем, с мыслями собираемся. А вот почему клиент сейчас именно это рассказывает, именно мне и именно в это время — такие вопросы обыч­но не ставятся.

Все смеются. Для кого-то наша сегодняшняя ситуация в Мастерс­кой становится узнаваемой.

— На тренингах иногда бывает так же, — продолжаю я, — но там мы обычно от участников упражнениями отбиваемся. Как только у нас напряжение возникло, то мы участникам в зал раз — и процедуру вбросили! Пока они с ней, как собака с костью, возятся, тренер отды­хает. Почему такое происходит? Потому что страшно вступать в пря­мой контакт. Поэтому отбиваешься от участников упражнениями, подходящими по смыслу, чтоб они опять резвились какое-то время. Чем больше упражнений успел за время тренинга провести психолог, тем ниже, на мой взгляд, его квалификация.

Внимательно вглядываюсь в лица. Вижу, что кто-то стал понимать другой, более глубокий смысл нашего диалога с Аленой. Наконец-то до всех стала доходить реальная, но завуалированная проблема.

Тут в разговор снова вступает Алена, ее голос звучит немного оби­женно: «Когда все начали хохотать, одна моя часть говорит: «Что сме­етесь-то?» А другая часть тоже веселилась вместе со всеми».

— А ты поняла, почему они смеются? — спрашиваю я.

— Я поняла это по-своему. Каждый тоже по-своему, наверное, по­нял, поэтому и смеялся, — осторожно говорит она.

— А как ты поняла?

— Мне стало смешно оттого, что я представила себе, как мой зна­комый скажет: «Может, нам вообще не встречаться?». А я ему отвечу:

«Может, и не встречаться». «Ну, я пошел?». «Ну, иди», — Алена сму­щенно обводит взглядом нашу фыркающую компанию.

— Ты действительно поняла по-своему, поэтому так и не уловила, о чем я сейчас рассказывал, — я произношу это мягко, вглядываясь в собеседницу.

— Видимо, не уловила. Объясните мне еще раз, проще, — покор­но соглашается она.

— Одна из обязательных процедур при консультации заключается в том, что надо всегда проверять понимание человека. Мы считаем, что все поняли одинаково. А выясняется, что каждый понял по-свое­му. Давайте проверим. Объясните, чем был вызван ваш смех?

Стали высказываться. Алексей горячо заговорил: «Я понял! Под ви­дом рассказа она говорила нашей группе: «Ребята, по делу с вами еще можно говорить, тогда нормально. Но у меня есть обиды на вас, иногда слезы подкатывают... Вот если бы какое-то время подождать!»

Вероника подхватывает, но не совсем уверенно: «Еще некоторая обида у нее осталась с прошлого раза».

— Алена, — говорю я, — ты вполне открытым текстом сказала груп­пе: «Сколько можно нам встречаться? Может, не надо дальше? А то уже прошло столько времени. У меня накопились обиды на вас. Мо­жет, нам пока друг с другом не встречаться?» Попробуй спроецировать свой текст на свои отношения с нашей группой.

Похоже, до Алены наконец-то стал доходить скрытый смысл ее се­годняшнего послания. Напряжение вместе с озарением выливается в ее смех, даже немного истерический. Другая участница мастерской, Аня, разволновалась: «Я поняла, что я ничего такого раньше не заме­чала. Столько информации уходило никуда. Я сейчас все это начинаю видеть, и мне жутко становится!».

Возникла пауза. Я решил продолжить развитие темы двух уровней общения: «Как бы это объяснить... Можно вывести такой закон: о чем бы человек ни говорил, он всегда говорит о себе. И это он говорит имен­но вам. Наши «бессознательные» — они всегда общаются. Это только в схеме Фрейда сознание занимает один уровень, бессознательное — другой, а предсознание — третий. В теории можно как бы отдельно раз­говаривать с человеком на уровне сознания или на уровне бессознатель­ного. На самом деле психика — это целое. Мы одновременно общаем­ся и на уровне бессознательного, и на уровне сознательного.

Бессознательное не умеет говорить словами. Оно немое и может го­ворить жестами, мимикой и т.д. Но оно еще проявляется тем, что все­гда использует слова человека и в них вставляет свой текст через инто­нации, оговорки, паузы и т.д. Безсознательное занимается аранжиров­кой сознательного текста. Человеку кажется, что он говорит об одном, а вы, психологи (или люди, которым это интересно) в это время долж­ны видеть и этот текст, и то, что он говорит на скрытом уровне. И если вы эти два уровня увидели, то тогда вы можете с человеком, как бы го­воря на его сознательном уровне, на самом деле беседовать с его бес­сознательным. В принципе, можно напрямую, не отключая сознание, человека таким образом гипнотизировать или программировать.

Высший класс, когда человеку кажется, что он с вами ни о чем та­ком важном не говорил, а потом вышел от вас, и у него начались раз­ные инсайты и субъективные открытия».

Снова пауза в группе. Идет осмысление. Даже чуть ли не физичес­ки слышно, как напряженно мои слушатели думают.

— Повторяю. Можно зафиксировать и выделять для себя два уров­ня общения. Один уровень — текст, второй — подтекст. Чтобы уловить подтекст, надо задать себе вопрос: «Почему человек мне в это время говорит именно эти вещи?». Ничего случайного не бывает. Хотя со­беседник рассказывает, например, о своих прошлых событиях, его слова могут иметь какое-то отношение к настоящей ситуации, к этой реальности. У человека же определенные мысленные ассоциации воз­никают, когда он со мной разговаривает. Он же не просто к абстракт­ному человеку обращается, он ко мне обращается.

На мой взгляд, основная идея консультирования заключается в том, чтобы постепенно убирать виртуальный план (когда человек го­ворит о том, чего здесь нет), который может быть даже под видом пси­хоанализа, гештальта и так далее. Любые методы хороши для того, что­бы человек от вас не убежал раньше времени. До тех пор, пока вы с ним не вступите в реальный контакт. Излечение, собственно, начина­ется тогда, когда человек начинает вступать с вами в реальный кон­такт. Если вы серьезно хотите консультировать, заниматься психоло­гией, надо хорошо понимать, что...

— Рано или поздно ... — продолжила Ольга в тон моего голоса.

— Рано или поздно... — повторил я.

— Наступит такой момент...

— Наступит такой момент...

— Когда психолог станет человеком? — попыталась завершить Ольга.

— Нет. Когда клиент на вас как на психологе завершит свою реаль­ную ситуацию. Вся терапия заключается не в методиках, а в отноше­ниях психолога и клиента. Поэтому всю «виртуалочку» надо сводить к вашим реальным отношениям.

— Недавно ко мне пришла одна девочка и стала рассказывать, что она боится грубого обращения. Есть у нее какая-то там знакомая, ко­торая работает в столовой. И вот она ей как-то нахамила. Теперь де­вочка боится, что эта знакомая опять ей грубость скажет. Неужели, когда она это говорила, то опасалась, что может услышать такое от меня? Что я ей что-то такое грубое скажу? Для чего она мне это стала говорить? Или она боялась, что на консультации такое тоже может произойти? — подключилась к разговору Татьяна.

— Твоя девочка могла говорить все, что угодно, тут проблемы ре­альной нет. Это мнимая проблема. Реальная пока не понятно где. По­пробую нарисовать. (Беру бумагу и фломастер). Вот ситуация консуль­тирования. Клиент приходит и говорит о том, что он думает, что у него в голове. Он говорит, что есть какие-то люди, что они там чего-то хо­тят, и т.д.

Психолог может к тексту клиента отнестись как к важному и с ним тоже на эту тему разговаривать. Правильно? Вот у начинающих пси­хологов вся консультация сводится к помощи на уровне виртуальной реальности: можно что-нибудь посоветовать, посочувствовать, поста­вить диагноз. Но проблема-то клиента — в другом...

Проблема, вот она перед вами! Сам человек и есть ходячая пробле­ма. Проблема не в том, что рассказывается, а в том, кто рассказывает.

Вот «она» пришла и говорит: «Помогите мне». Проблема будет прояв­ляться в отношениях психолога и клиента. Сложно объясняю, да?

— Сложно. Надо что-нибудь попробовать на примере, — говорит Алена. — В теории хорошо, а как на практике? — поддержал ее Павел. — Не пойду в психологию! Я уже совсем ничего не понимаю! — мрач­но пошутил Алексей.

— Психолог бдит в оба глаза! Одним он смотрит сюда, то есть он поддерживает разговор, иллюзию человека поддерживает. Человек говорит, что вот у меня проблема, с семьей трудности, с женой конф­ликты и т.д. Психолог его начинает об этом расспрашивать, выяснять ситуацию. И это правильно, потому что если психолог скажет «Это все — ерунда! Ты.сам ходячая проблема! Я сейчас с тобой разбираться буду», то человек может убежать от психолога. Уход невротика в вир­туальные проблемы — это его спасение от реальных. Жизненные сложности на человека напирают, он их не решает, а строит себе вме­сто них другие — придуманные, виртуальные. На самом деле у людей с неврозом реальных проблем гораздо меньше, чем у здоровых. У них есть там маленькие какие-то две-три проблемки, которые они леле­ют и не хотят от них отказываться. Наоборот, когда невроз снимает­ся, человек обнаруживает, что надо решать реальные проблемы. И он их решает, а до этого он от них отмахивался.

А вторым глазом психолог глядит на свои взаимоотношения с и клиентом, наблюдает за тем, что реально воспроизводится в их ситу­ации общения. То, что возникает во время консультации, — всегда не случайно. Но для того, чтобы это осуществилось, психологу надо по­быть хотя бы некоторое время зеркалом. Тогда во время консультации будут воспроизводиться невротические отношения. Клиент будет втя­гивать вас в свой невроз. И, следя за этим процессом, можно понять, в чем проблема клиента.

— А как понять реальную проблему? — спросила Жанна. — С вир­туальной-то ясно. А как увидеть за ней реальную проблему, тут я что-то ничего не понимаю. Вдруг я ошибусь и это опять будет виртуальная?

— Небольшой пример. Сегодня со мной консультировалась одна женщина. У нее была такая манера общения: что-нибудь скажет и молчит, ждет моей реакции, потом опять что-нибудь скажет, опять молчит. С самой первой фразы, еще ничего не начала говорить, а уже ждет реакции. Проблема у нее была в сложных взаимоотношениях с молодым человеком, который где-то, по ее словам, «с друзьями шля­ется». Женщина обижается, потому что он редко к ней приходит, не берет ее куда-то, ничего не рассказывает ей.

Можно сразу фиксировать, что ее проблема не только в том, что она рассказывала, а как она это делала. И эта проблема — в ее излишней требовательности. Эту свою требовательность она тут же стала на мне проверять. Скажет пару слов и ждет моего исчерпывающего совета. Тут же, «не отходя от кассы», через пять минут общения человек начал свой невроз отрабатывать. Это натолкнуло меня на мысль, что она говорила о своем знакомом, как о должнике. Я ее спросил, с какой частотой он должен к ней приходить. Она говорит — два, три, четыре раза в неде­лю. Я говорю: «Так два, три или четыре?». Она отвечает: «Не знаю. Мо­жет, иногда вообще ему не стоит приходить. Все зависит от моего на­строения». Я говорю: «Получается, что он, мало того что должен при­ходить, еще должен чувствовать ваше настроение и знать, когда приходить?!». Потом дальше я стал плавно переходить к теме наших отношений: «Хорошо. А что вы от меня ожидаете?».

Или еще один случай. Девушка была изнасилована. Ее пробовали лечить разные психологи, но у них ничего не получалось. Но что на самом деле происходило? В ситуации насилия эта девушка попала в ситуацию, когда она была бессильна что-либо сделать. И потом не­вольно это стала отыгрывать на психологах.

— Как надо было вести себя психологам? — спросила Лейла.

— Она стала психологов загонять в ситуацию бессилия затем, чтобы они показали, как ей перестроиться. И если бы психологи поняли, что она делает, то они бы прояснили проблему и для себя, и для нее.

Другая ситуация. У меня консультировалась одна женщина. Ходи­ла, ходила, а продвижения не было. Десять встреч прошло — движения нет, пятнадцать встреч прошло — движения нет, двадцать — опять нет. А человек ходит, деньги платит, как бы работает. У меня нарастает стресс, а женщина еще нагнетает: «Буду ходить, сколько нужно. Сколь­ко скажете, столько и буду ходить, хоть тридцать, хоть пятьдесят».

— Это что же получается, — посочувствовала Ольга, — бьешься, бьешься и все бесполезно?

— Да. Она меня загнала в угол. В углу возникает и чувство бесси­лия, и депрессия, и агрессия, и т.д. Но это была ее проблема! Она так себя и ощущала по жизни — загнанной в угол со всеми вытекающими последствиями. Потом, когда мы это проанализировали, у нас хоро­ший прорыв наметился.

Если говорить вообще о нашем обучении, то не надо слушать, что мастер говорит, нужно смотреть, что он делает.

— А что он делает? — спросил Алексей.

— А что ты делаешь? — обратилась Ольга.

— Я думаю, на примере тренингов сейчас более понятно объясню, вы же в тренингах участвовали. Когда человек в тренинге, ему кажет­ся, что тренинг — это игры и упражнения. А тренер понимает, что под видом игр и упражнений он меняет атмосферу в группе: снимает или создает напряжение, способствует самораскрытию и т.д. Упражне­ния — это инструменты для психологического процесса. Человеку в тренинге кажется, что идут сплошные игры, а потом вдруг— бац! И стало хорошо, правда, ему непонятно отчего.

В следующей половине нашей встречи я предложил поиграть в игру «Психолог и клиент». Начался спор желающих быть клиентами и психологом: «Я и там, и там хочу», «А я буду психологом»... Наконец, кли­ент был выбран, им стала Виолетта. А психологом — Аня. После того как «психолог» и «клиент» расположились рядом друг с другом, я по­интересовался: «Слишком близко друг к другу сидите или нормально?».

— Нормально, по-моему, — сказала Виолетта. — Хотя хочется сей­час чуть-чуть отодвинуться.

— Вы подвигайтесь, — сказал я, — потому что от расположения много зависит. Удобно вам или не совсем? Ну ладно. Тем более у нас не настоящая консультация. Это искусственная ситуация, вроде как упражнения. Что-то получится, что-то нет.

— А проблему-то можно не искусственную? — спросила Виолетта. Или придумывать сразу, на ходу?

— Говори, что ни на есть, реальную проблему! В комнате наступила тишина.

— Здравствуйте! — начала Аня.

— Я бы хотела поговорить по поводу того, что волнует меня в дан­ный момент. Может, даже решить как-то это. В последнее время у меня сложилось такое ощущение, что я никак не могу решить для себя, за что браться. Даже утром просыпаться нет никакой энергии, состояние какого-то бессилия, — стала рассказывать Виолетта.

— Давайте сделаем стоп-кадр, — останавливаю я. — Какие у тебя ощущения от слов клиента?

— У меня сейчас такое основательное состояние тупика, что не знаю, что сказать, — говорит Аня.— Я ощущаю...

— Зато у меня сейчас так все внутри открылось! — перебивает ее Виолетта.

— ... себя загнанной в угол, — договорила Аня.

— Отлично! Ну, вот покажи теперь человеку, как из этого состоя­ния выходить, — говорю я.

— О! Это самое сложное.

— Теперь понятно, почему психологу надо свои проблемы решать? Виолетта стала продолжать рассказывать о своей проблеме: «У меня такое странное ощущение от нашего города, как будто я не знаю лю­дей, которые здесь живут. Может, из-за этого мое бессилие?».

— А как раньше? — поинтересовалась Аня.

— Раньше мне казалось, что это мой город, что я здесь живу и знаю его. Я знаю этих людей, которые здесь находятся. Сейчас у меня та­кое ощущение, будто я вообще этот город не знаю. Несмотря на это, есть несколько знакомых людей. Мне кажется, что это так мало, что в основном город не мой. Я попала куда-то не туда. Причем у меня такое состояние под вечер начинается. Вот и еще один день прожит. Пожила... Да... А зачем прожила?

— Вы сейчас с такой безразличной интонацией говорите: «Вот, хо­рошо, день прожит», — говорит Аня.

— Да, только по вечерам я чувствую какую-то энергию. Могу даже не спать до двух или трех часов и делать что-то. А с утра.... Сутра про­сыпаюсь — какое-то непонятное состояние. Я не знаю, куда мне идти, чем мне заниматься, и думаю: лучше уж посплю.

Наступила пауза. «Психолог» Аня повернулась ко мне: «Давайте сделаем «стоп-кадр»?!». «Хорошо, — отвечаю я и затем обращаюсь к остальным: — Такой вопрос. Хотел ли психолог вступать в контакт с клиентом?». «У меня было ощущение, что нет, — ответила Алена. — Какая-то отстраненность была. Психолог опускала глаза, поджимала губу, телом отстранялась. Как будто границу какую-то держала». Ее поддержала Жанна: «Такое ощущение, что у самого психолога эта же проблема. Он сам не знает, что в этой ситуации делать».

— Я старалась ее понять, но у меня не получалось, — ответила Аня.

— Вот это мы уже много раз проходили. Зачем тебе-то думать? — включился я в обсуждение. — Это клиенту надо думать, его же пробле­ма. Тебе надо помочь активизировать не свое думанье, а ее интуицию. Оттого, что ты поймешь, в чем проблема, этим ты ей не поможешь. Это может даже повредить.

— А как это может ей повредить? — заинтересовалась Жанна.

— Когда ты «поняла», в чем секрет клиента, дальше уже неинтерес­но работать. Остается только донести свое понимание до клиента, а он упрямится и не хочет, на твой взгляд, понимать очевидного. В итоге у психолога и клиента начнется борьба за «правильное» понимание. Но совершенно не факт, что ты правильно поняла, просто тебе кажется, что ты поняла. А если, не дай бог, клиент тебе скажет какой-нибудь факт, который не вписывается в твое понимание? Тогда ты будешь вынуждена эту информацию вытеснять или просто игнорировать.

Когда ты «не понимаешь», то все, что говорит клиент, «отзеркаливаешь» ему. Тогда у него все встанет на свое место. Не надо стараться понять клиента. Надо помочь ему себя понять.

Кстати, надо еще Виолетту спросить, каково ее представление о психологе?

— Мне показалось, что все было нормально — сказала Виолетта. — Просто я почувствовала в какой-то момент, что у меня не получается рассказывать.

— Аня, запиши где-то себе или зафиксируй, — подчеркнул я. — Ты первой прекратила общение, а это не совсем верно! Сами первыми никогда не сдавайтесь! Даже если вам кажется, что все пропало. Пусть человек скажет, что все пропало. Ведите себя так, как будто все идет, как полагается. Даже если вы просто час с невозмутимым видом про­сидите, уже за это можно деньги платить. Клиент нашел кого-то, кому он может высказаться в течение целого часа! В жизни, таких людей, которые будут тебя слушать и не перебивать, даже хотя бы пятнадцать минут, с трудом можно найти. Продолжайте работать.

Аня и Виолетта снова вернулись к своим ролям «Клиента» и «Пси­холога». «Клиент» стал рассказывать о своем бессилии, отсутствии энергии: «С утра просыпаюсь и уже ничего не хочу. Кажется, что все бесполезно». Но в этом месте Аня заметила несоответствие и спроси­ла: «На протяжении нашего разговора вы все время руки так вот по­тираете, Вы не могли бы жест усилить? Вот так, как сейчас, не могли бы его усилить? Какие у вас ощущения?».

— Ну, больно себе делаю.

— А кому бы вам хотелось сделать больно?

— Ну, хотелось одному человеку сделать больно, даже двум.

— А почему вы сейчас смеетесь?

— Потому что я думала: как это пошло — сделать кому-то боль­но, — ответила Виолетта и задумалась. — Что-то мне дальше не хочет­ся «копать».

— Ну ладно, давайте на этом закончим, — сказала Аня.

— Стоп-кадр! — остановил консультацию я. Начали разбор беседы. Сначала я обратился к Виолетте: «Как себя чувствуешь?»

— У меня было ощущение, как будто действительно что-то проис­ходило. Но потом я почувствовала, что мне не хочется копаться даль­ше прилюдно. Хотя в принципе, если вот так все бы разворачивалось, то дальше у нас могла быть нормальная психологическая работа.

— А почему ты закончила, хотя проблема осталась нерешенной? — я повернулся к Ане.

— Я просто купилась на манипуляцию. Я подумала, что жалко че­ловека. Может, у нее важная проблема, и она не хочет на людях гово­рить. Это действительно моя ошибка, я почувствовала это.

Я стал анализировать этот фрагмент консультации. «То, что здесь дела­ла Аня, было немного лобовым способом, ты была слишком прямолиней­на. Она тебе рассказывала, рассказывала, а ты вдруг ей говоришь:« А что у вас рука-то делает?!». То есть, к тому, что она рассказывала, ты никак не отнеслась. Произошло игнорирование предыдущего текста клиента, его обесценивание. И естественно, плата за то, когда начинаешь работать слишком прямолинейно — это потеря чувства безопасности клиента.

Ты слишком резко пошла «врубаться» в проблему человека, не со­относясь с ее материалом. У живого человека есть и стыд, есть и страх. А ты, как к компьютеру, подошла. На первых порах ты «проскочила», на твои первые вопросы ответы получила, а потом у нее защита вклю­чилась. Такой прямолинейный способ в психотерапии не работает.

— А как потом с лобового подхода перейти на нормальную работу?

— В лоб вообще не надо. Главное правило, чтобы у человека все время было чувство безопасности. А у тебя вопросы были такие, что в них был элемент опасности: «А это что? А это зачем?». То есть тебе человек говорит про одно, а ты все его как будто на чем-то подлавли­ваешь. Мягче было хотя бы так: «Вы рассказывали про то-то, а в это время у вас руки делали то-то».

— Да, мне не очень понравилось, когда Аня у меня про руки спро­сила, — поддержала меня Виолетта.

— Ну да — сказал я, — ты клиента как бы просвечивать рентгеном стала. Если бы ты хоть как-то отнеслась к тому, что от нее услышала, тогда человек, может быть, тебе бы тоже шаг навстречу сделал.

Надо понимать, что есть сила сопротивления. И такие прямоли­нейные вопросы с одной стороны, конечно, хороши тем, что сопро­тивление усиливают, есть с чем работать. Но, с другой стороны, если сопротивление слишком сильное, то оно блокирует работу. Должна быть какая-то грань, которую надо психологу выдерживать и не пере­барщивать.

Мастерская 3

Мастерская уже началась, но у всех продолжаются бытовые разговоры. Наконец я не выдерживаю этой «пустой» атмосферы и спрашиваю:

«Почему у вас нет вопросов ко мне? Может, вы уже все знаете и всему научились?». Откликнулась Ольга, которая сегодня занималась столом:

«Можно я спрошу, когда перестану бегать на кухню? Я же не могу го­ворить, пока чай наливаю, потому, что ответ не услышу».

— Ты спроси, а мы пока подумаем, — говорю я.

— Знаешь, у меня такой вопрос: как быть с банальностью? Так трудно принять собственную банальность. Ну, не то чтобы принять... Согласиться с этим в себе тяжело.

— А в чем твоя банальность? Расшифруй это понятие для меня, так как у меня свое понимание.

— Знаешь, у меня сложилось такое впечатление... Вдруг голос ее изменился, и дальше она продолжила с трудом: «Я чувствую себя более высокой, что ли. Я на самом деле...». Тут она ос­тановилась, и вдруг глаза ее увлажнились.

— В смысле чего высокой? — продолжил я тему.

— Я не знаю, как это сказать словами. Просто такое ощущение, что я выше чем другие.

— А другие — это кто?

—Люди, вообще, — отвечает Ольга. — Не все, конечно. С некото­рыми я пытаюсь ощущать себя наравне.

— А ты можешь сказать, — перевожу ее разговор в плоскость «здесь и теперь», — выше ты или ниже кого здесь, в этой группе? Или это сложно?

— Ты выше, — ответила Ольга мне.

— А кроме меня?

— Ты, Аня, Татьяна.

— А вот высокая девушка, — говорю я и показываю на Марину. — Нет?

— Я не по росту говорю, а по ощущениям, — сказала Ольга. Потом помрачнела и со словами: «Ладно, пошла я, чайник поставлю», быст­ро вышла на кухню.

— Душу растревожила и убежала, — я повернулся к остальным. — Может, еще какие-то вопросы есть?

Все немного помолчали, потом Алексей обратился ко мне: «А как по­мочь Ольге?». «Надо сначала выяснить, в чем у человека проблема», — сказал я.

— А зачем? — поинтересовалась Анна.

— Скажи, какая проблема у тебя есть, от которой тебе хочется из­бавиться.

— Уши болят.

— Наш первый постулат — объективных проблем нет! То, что у тебя уши болят, — это не проблема, это факт.

— Да, это не проблема, — согласилась Анна. — Это ерунда.

— Нет. Это может быть проблемой, а может быть не проблемой, — сказал я.

— Проблема в том, что не устраивает, — стала помогать ей Татьяна.

— Мне не нравится моя начальница, и меня не устраивает то, что меня это не устраивает, — проговорила Анна.

Всех это развеселило. Я предложил Анне разделить: начальница не устраивает ее как сотрудник или как человек. На что она ответила:

«Как человек».

— Если как человек, то, значит, ты профессионально еще не рабо­таешь, — продолжил я. — За работу платят деньги, а не за человечес­кие отношения. Но, может быть, для тебя деньги и хорошее отноше­ние — это близкие понятия? Это похоже на детское отношение. Для маленького ребенка — что такое деньги? Непонятно. А вот хорошее отношение — это да! Чтоб любили и т.д. По мере повышения профес­сионализма желательно эти вещи — деньги и хорошее отношение — отделять друг от друга. А ты хочешь получать двойную плата — ты хо­чешь и деньги получать, и чтобы к тебе хорошо относились.

— Ну, это только в теории можно разделять, — мрачно возразила Анна.

— Почему в теории? — удивился я.

— У меня на работе отношения огромную играют роль. Я ведь со­циолог. Приходится смешивать, т.к. смотрят за тем, у кого какие с кем отношения.

— Тогда в твоей ситуации уже нет понятия «хорошие отношения». Если у вас на работе так закладывается, что отношения важнее, зна­чит, ваша работа и заключается в этом. Не в самой работе, а в постро­ении ваших человеческих отношений. Получается, деньги платят именно за это. Если к тебе хорошо относятся — то тебе больше пла­тят. Сложно говорю, да?

То есть тебе как социологу там можно уже не работать. Надо пра­вильно понять, за что платят — как социологу или за то, что хорошо относишься. И сориентироваться, где ты будешь ставить акценты.

— Ничего не понимаю, — растерялась Анна.

— Выбери, или ты будешь профессионал в сфере отношений, или ты будешь профессионал в сфере социологии. Как, например, врач. Он может быть грубым, но лечить — и к нему идут. А другие идут к тем врачам, которые к ним хорошо относятся, значит, им такая терапия нужна. Их полюбили, и им этого достаточно.

А когда и то, и то — это создает невротическую ситуацию. Жела­тельно всегда прояснять вопрос: «Вы мне платите как человеку или как профессионалу?». Это не значит, что профессионал в плане отноше­ний дикий человек. У него есть своя этика и своя культура. Хожу, ни­кого не задеваю, не хамлю, не опаздываю. Все как полагается. И это­го достаточно. Не надо лезть в душу ко всем на работе по поводу, лю­бят меня другие или нет.

Анна помолчала, потом снова повторила свой вопрос: «В принци­пе это понятно, а как это в реальности увидеть?».

— Ты определись: тебе там, на работе, деньги нужны или отноше­ния. Если сравнить с консультированием, то или ты обслуживаешь человека и его проблемы решаешь, или ты под видом консультации строишь с клиентом дружеские отношения. То есть, в конце ты полу­чаешь двойную плату, хотя вначале договаривались об одной. Нечес­тная игра получается.

Если это разделять, то это не значит что психолог, это что-то очень формальное, что он неживой, что у него нет контакта. Но он не втя­гивает человека в свои человеческие отношения. У него есть, с кем эти отношения «на стороне» строить.

Теперь Анна покраснела и заплакала. «Хорошенькое начало, — ду­маю я. — Посмотри, Ань, может чайник закипел». Уже полушутливо, немного угрожающе спрашиваю: «Может, у кого еще вопросы есть?». Татьяна в тон мне также шутливо говорит: «Так страшно, так страш­но стало что-нибудь спрашивать».

— Может, я как-то не так себя веду? — обращаюсь к участникам.

— Нет, вроде, но что-то все на кухню зачастили, — сказал Алексей. После такой разрядки решил вместе со всеми проанализировать, что же происходило в начале, встречи и что стало потом. Выяснилось, что у многих была идея, что мы уже давно ходим в Мастерскую, но в последнее время что-то стало неинтересно. Каждый раз хочется чего-то новенького. Некоторые сомневались сегодня, идти или нет на это занятие. Я понял, что это важная тема смысла наших встреч в Мастер­ской. Стал вслух размышлять на эту тему.

— Ради чего можно приходить в Мастерскую? Здесь могут быть сле­дующие варианты:

а) можно познакомиться с окружающими;

б) можно познакомиться со мной;

в) можно познакомиться с собой.

Если брать образ пирамиды, т.е. некоторой иерархии, то сверху, желательно на первом месте — вы пришли познакомиться с собой; второй этаж — познакомиться со мной; третий этаж — познакомить­ся друг с другом.

А в реальности эта пирамида у вас, скорее всего, перевернута. То есть, главное, ради чего происходят наши встречи — ваше знакомство с собой, — на последнем месте.

— Если я буду говорить о себе — кому это нужно? — Вмешалась Анна. — Как помочь себе? Это ведь одиночество получается.

— Не совсем. Одиночество — оно всегда было, есть и будет. В этом заключается жизненная ситуация человека. Я говорю о том, что сейчас здесь происходит. Ведь, по идее, оно должно помогать вашей цели — разобраться с собой. А кто сейчас сидит и за собой наблюдает?

Отозвалась Татьяна. Я ее спросил: «Сколько минут?». «Все вре­мя», — ответила она.

—Это иллюзия. За всю Мастерскую, если засечь по минутам, мо­жет, минуты две наберется. Я это вижу. Как только я начинаю расска­зывать, вы сразу про себя забываете. Поэтому вы и другие люди без­защитны. Вас «скушать» — ничего не стоит. Раз ты за собой не смот­ришь, значит, ты не знаешь, что с тобой в это время делают. Поэтому ты не можешь избежать ненужного для тебя влияния другого челове­ка. Только потом, по результату, когда очнешься, скажешь: «А что это со мной сделали?». В гештальт-подходе многое про «здесь и теперь» есть. Они все время акцентируют человека на самом себе: «А что ты сейчас чувствуешь?».

— Что-то я запуталась, — говорит Анна. — Мы и так все время за собой наблюдаем, контролируем себя.

— Базовая причина контроля — это страх, чтобы я не сделал того, за что мне потом было бы стыдно перед другими. Иначе меня могут «попросить» из этой группы, т.е. как бы оставить в одиночестве. Пла­та за вхождение в группу — это всегда какие-то ограничения в пове­дении.

У нас с вами довольно свободная группа, но тоже есть определен­ные ограничения, т.е. делая что-то, человек может вылететь отсюда или у него будет дискомфорт. Даже интересно, а за что можно выле­теть отсюда, с Мастерской?

— Я иногда чувствую, что хочу вылететь отсюда, — проговорила Ольга.

— Когда такое чувство, то, возможно, ты хочешь, чтобы кто-то дру­гой покинул группу, — ответил я.

Ольга удивилась: «Да? Я просто делаю вещи такие, которые расце­ниваю как то, что я делала бы, если хотела бы вылететь отсюда. Все равно это значит, что я хочу, чтоб кто-то другой ушел?».

— Это как раз тот, который негативно воспринимает твое поведе­ние. Чтобы снять внутренний конфликт, надо найти этого человека в нашей группе. Где он?

— А если он не один, если их много? — спросила Ольга.

— Тогда выбери наиболее яркого представителя данного вида.

— Не хочу я человека обижать, — закрылась Ольга и продолжила тему разговора о смысле наших встреч в этой группе. — Вообще, слож­но мне стало ходить на Мастерскую в последнее время.

— Понимаете, — тут я обратился не только к Ольге, а и ко всем ос­тальным, — не надо ходить на Мастерские... Надо заниматься собой. Тебе сложно, Ольга, потому что ты чем-то другим занимаешься — не собой. Просто Мастерская в отличие от других социальных ситуаций, где ты еще должна функционировать, может помочь встречам с собой. Прежде всего здесь есть тот, кого условно можно назвать мастером. То есть такой-то человек, который провоцирует, создает развивающие ситуации, которые ты сама себе, может быть, не создашь. Будут ме­шать внутренние границы.

Но! Если ты собой не занимаешься, то все эти провокации беспо­лезны для тебя. Может быть, вместо приоритета заниматься собой, у тебя приоритет другой: посидеть с людьми хорошими, чайку попить.

Заниматься собой — это знакомиться с собой, познавать себя. Ина­че у нас получается что-то совсем другое. Например, клуб общения, или, скажем — клуб психологической информации. Но это все другие жанры. Если кому-то информация нужна, то у меня есть лекции — приходите. Если вам нужен клуб общения — собирайтесь вместе по­чаще. Цель проведения Мастерской не в том, чтобы вас передружить. Когда я тренинг провожу — там, пожалуйста, сплачивайтесь. Но там другая задача.

У нас здесь разрабатывается направление, которое можно условно назвать резонансным консультированием. Его основа в том, что во время общения надо наблюдать не только за клиентом, но и за собой. А если это Мастерская, то желательно, чтобы вы наблюдали за мной и за собой.

Пауза. Потом Анна говорит: «В последнее время я как раз об этом думаю: «Стало неинтересно. И что я здесь делаю?».

— Потому что у тебя возник акцент на отношения. Ты смотришь на всех и не можешь найти подходящий объект для своих отношений. Какие-то все участники здесь неискренние, замороженные, скучные, равнодушные и т.д.

Я так понимаю, что после моих слов, вы сейчас только и делаете, что за собой наблюдаете?

— Стараемся, — ответила за всех Анна.

— Получается, нигде нельзя вступать в отношения: на работе нельзя, тут нельзя, — стала уточнять Ольга.

— Можно, но ты сначала определи приоритеты — для чего ты при­ходишь сюда. Не надо заниматься психологией, не надо ходить на Мастерскую, а надо это использовать как средство для контакта с со­бой! Не психология интересна — я себе интересен! Просто через пси­хологию могу что-то о себе узнать. Тогда всегда будет интересно. У Достоевского есть такая фраза: «Человек — это тайна. И если ты хо­чешь быть человеком, то ты занимайся этой тайной».

Иногда говорят, что консультирование — это очень утомительно, так как все приходят с одними и теми же проблемами. Но мне инте­ресно, потому что на консультации я все время занят очень, на пер­вый взгляд, эгоистичным делом — наблюдаю за собой. Мне всегда любопытно, какой на этот раз во мне будет отклик на контакт с этим человеком.

Любые отношения должны быть средством наблюдения за самим собой. Например, я достаточно рано женился. Не потому, что у меня была цель иметь семью. Просто я чувствовал, что через это я тоже что-то про себя важное узнаю. С одной стороны — это очень важно: семей­ные отношения, драмы всякие, страдания; но есть второй аспект, ко­торый все окупает, — это познание тебя. При таком подходе вы все­гда будете в плюсе, чтобы с вами не случилось. Но это уже другой способ жизни.

В разговор включился Паша: «У меня было такое понимание психо­логии, что это, в первую очередь, — средство. Я и сейчас так думаю. Когда человек оказывает помощь, он ведет туда, где он сам находится.

— В нашей школе резонансного консультирования — это не так. По крайней мере, мы стараемся от этого избавляться. Психолог рас­сматривается как зеркало. Твоя задача, как психолога, в том, чтобы человек через тебя пришел к себе. Если ты ведешь его к себе, то это не помощь, — ответил я.

— Ты хочешь сказать, что человек отражается в этом зеркале, и на него оно никак не воздействует? Зеркала ведь тоже разные, — засом­невался Паша.

— Зеркало воздействует, — согласился я, — но весь вопрос в степе­ни воздействия, в возможности минимизации этого воздействия. Че­ловек приходит, так как у него проблема. И он должен познакомить­ся с собой через психолога, а не с психологом — каким бы этот пси­холог не был хорошим человеком.

Паша задумался. Я решил немного драматизировать ситуацию:

«Если посмотреть с этой точки зрения на Мастерскую, то вам будет даже немного обидно. Ведь я вами на самом деле не занимаюсь и не буду заниматься. Я сижу и занимаюсь собой. Поэтому в отличие от вас для меня не важно, сколько человек сегодня придет. Мне и одному будет интересно. Поэтому если вы куда-то идете, то самое важное спрашивать не «Кто там будет?», а будете ли вы сами там. Если я буду — я пойду. Мне интересно не что там будет, а что со мной будет происходить. И в консультировании так же — как клиент на меня вли­яет? Если на это обращать внимание, то тогда, в свою очередь, я смо­гу ему рассказать, что он со мной делает. Так он сможет познакомить­ся с собой.

Фрагменты консультационных бесед

Глядя со стороны на психологическую консультацию, кажется, что ничего особенного не происходит. Два человека посидели, поговори­ли около часа и разошлись. Но меня всегда изумляет и восхищает, как много может случиться для каждого из них за этот короткий с обыч­ной точки зрения эпизод жизни.

После консультаций у меня обычно остаются разные записи, в ко­торых более-менее полно описываются интересные моменты. В этой части книги я хотел бы рискнуть познакомить вас с ними. Это не опи­сание конкретных методик, не схемы «правильной» консультации, не поучительные примеры. Я их выбрал, потому что они явились собы­тием. Прежде всего для меня самого.

Что мешает похудеть?

— Я поняла, — сказала Лена, — вашу теорию. Вы считаете, что чело­веку одного желания решить свою проблему недостаточно. Надо вы­явить скрытое сопротивление, которое является источником пробле­мы, и поработать с ним. После этого желание может осуществиться.

— Да, волевой подход к решению проблем не работает. Действие рождает противодействие. Если в чем-то заставлять себя, то можно добиться успеха, но лишь на определенное время. Стоит давлению ослабнуть, маятник качнется назад. Подавленные силы сработают, как пружина, — ответил я.

— И все же я вам не верю. Ну, например, я хочу похудеть, а у меня не получается. Что же, по-вашему, мне мешает?

— С теоретической точки зрения, ситуация, в которой вы хотите похудеть и не худеете, говорит о наличии у вас как минимум двух же­лании: «хочу похудеть» и «не хочу худеть». Последнее стремление яв­ляется скрытым и поэтому побеждает.

— Как же мне его понять, это мое скрытое желание? — спросила Лена.

— Надо спросить, зачем ему надо, чтобы вы были полной. Выяс­нить, что является психологической выгодой для этого желания? Хо­тите? Попробуем проанализировать, — предложил я.

— С удовольствием, — согласилась Лена.

— Хорошо, начнем с вопроса: «Каким весом вы бы хотели обладать?».

— Приблизительно 54 кг.

— Сколько вам было лет, когда вы столько весили?

—Лет 17-18, — немного подумав, сказала Лена.

— Чем вам этот возраст примечателен?

Лена оживилась: «Это было здорово. Я была не замужем. Новые зна­комства, интересные встречи. Тогда у меня возникла сильная влюблен­ность, но она была однобокая, то есть я его любила, а он меня нет».

— Может быть, вам сейчас хочется влюбиться?

— Да, точно. Как говорят, «пойти налево». Но я боюсь, а вдруг муж узнает. Он мне сразу сказал: «Только попробуй, выгоню за дверь и ре­бенка отберу».

— То есть вы бы хотели влюбиться, но боитесь мужа? Лена согласилась.

— Получается, — сказал я, — что стоит вам похудеть, как на вас начнут обращать внимание другие мужчины. Ваша проблема с мужем еще больше обострится. Похудение — это мнимая проблема, закры­вающая реальную. Чтобы не столкнуться с реальной проблемой, мож­но годами решать мнимую.

— Да, я, кажется, что-то начала понимать — ответила Лена. — Но у меня такое безвыходное состояние. Я ведь рано вышла замуж, муж был первый мужчина. Получается я «не догуляла» из-за него?

— Это уже следующий шаг в решении проблемы. Проблема не в нем, проблема в вас. Это ведь вы за него вышли. Ранний брак похож на то, что вы спрятались от соблазнов жизни за ним. Он вас старше? — спросил я.

— На 15 лет. Иногда я его с отцом сравниваю. Он очень сильно забо­тится о сыне, покупает ему игрушки, хочет дать хорошее образование.

— Я могу предположить, что вас в детстве не баловали?

— Да, мне почти не покупали того, что я хотела.

— Возможно, этим и определяется ваш выбор. Ваш внутренний ребенок выбрал себе в этом мужчине отца. И действительно, угрозы мужа больше похожи на отцовские, а не на супружеские. Супруги все же равные партнеры, а тут «все отберу», «выгоню». Как будто отец до­чери-подростку выговаривает. Вы вышли замуж за психологического отца. Получается, у вас больше родственные, чем супружеские отно­шения. Ваш внутренний ребенок подрос и уже хочет общаться с ре­альными мужчинами, а отец не пускает. Лишний вес является психо­логической защитой ребенка от внешних мужских посягательств.

— Пожалуй, во многом вы правы. Мне надо подумать, — сказала Лена, — а потом я к вам снова подойду. Но вы меня почти убедили.

Алкоголизм как болезнь отношений

На встречу пришла женщина. Ей 32 года, находится на руководящей должности. Начинает с жалобы: «У меня проблема с мужем. Живем 5 лет. Он мягкий, не может противостоять соблазнам: выпивает, играет в азартные игры, абсолютно себя не сдерживает. Сам по себе человек неплохой, но не может место в жизни найти. Сущий ребенок — посто­янно попадает в переделки, безнадежные ситуации. Вечно приходит­ся его спасать».

— А зачем вы его спасаете?

Неожиданный вопрос, женщина задумалась.

— Действительно, зачем? Делали ему кодирование, но через три месяца снова запил. Врач сказал, что у него что-то внутри, с душой не в порядке. Если возможно это вылечить, то я его к вам приведу.

— А у вас самой какие проблемы? — я снова перевел разговор на нее.

— У меня все нормально. Разве что на работе сложности, — вздох­нула она. — Меня недавно назначили руководителем, и мне трудно справляться с коллективом. Приходится объяснять обычные вещи.

— Может быть, эти две проблемы связаны между собой? У вас в семье кто руководитель?

— Скорее я, чем он, — ответила женщина

— Получается, что вы так же, как с коллективом не можете спра­виться с мужем. Он вас не слушается.

— Да, действительно, похоже, — согласилась она.

Я попросил рассказать более подробно о своей семье.

— Нас родители держали в строгом теле, — начала она. — Главным считалась не семья, а учеба. Воспитывали, прежде всего, как личность. Ни друзей, ни танцев, ни позднего прихода домой. Были догмы, ко­торые надо было соблюдать. До 21 года я терпела, а затем ушла из дома.

— Стали жить одна?

— Нет, у меня появился парень.

— Он был старше?

— Да, на 11 лет. Но он был мне неподходящим, принадлежал к ка­кой-то криминальной структуре, до этого сидел в тюрьме

— А следующий?

— Следующий был женатым, но у него были проблемы с алкого­лем. Мог «просадить» все, что было.

— Дальше.

— Возникли отношения с моим руководителем, но он был жена­тый. У него проблем с алкоголем не было, но с ним так ничего и не получилось. У нас оказались разные интересы. Наверное, я хотела слишком многого. Хотела брака. Была у него на месте любовницы, а он жениться не хотел.

Затем появился мой муж. Он в своей семье был самым младшим, пятым по счету. Отец был у них деспотичен, но ему особо не доставалось. Отцовская рука его никогда не трогала. Проблемы у нас нача­лись, когда родился ребенок,

— Вам не кажется, — спросил я, — что в выборе мужчин просмат­ривается тенденция?

— Да, теперь я вижу это. У всех мужчин есть какой-то изъян.

— А вы сами пьете?

— Нет, у меня сразу желудок начинает болеть.

— Не гуляете?

— Нет, — засмеялась она.

— Давайте посмотрим, что получается. Условно, в психике каждо­го человека можно выделить два уровня — детский («хочу», стремле­ние к удовольствиям) и родительский («надо», должен делать). У раз­ных людей их разное соотношение. У вас, согласно вашему воспита­нию, много родительского и мало детского.

— Да, я для себя лично только в мелочах что-то делаю, — подтвер­дила женщина.

Соответственно, в подавленной, бессознательной части психики у вас все наоборот — много детского и мало родительского. Ваш муж, напротив, делает то, о чем мечтает ваш подавленный «ребенок». У него, скорее всего, обратная картина, он прячет от себя своего «роди­теля». Поэтому вы вместе, каждый друг для друга является отражени­ем его скрытых желаний. Фактически муж делает то, что хотел бы де­лать ваш «ребенок» — гулять, играть, получать удовольствие.

В этом-то и заключается проблема. С одной стороны, вы (то есть ваш «родитель») хотите исправить своего мужа, а с другой стороны, неосознанно, ваш подавленный ребенок радуется свободе другого ре­бенка. В каком-то смысле мужу приходится пить и гулять за двоих — за себя и за вашего внутреннего ребенка, которого вы подавляете.

Но к этому можно подойти и конструктивно. Каждый из вас явля­ется учителем для другого. Он вам показывает, как можно «выпускать» своего ребенка. Если вы хотя бы на треть по сравнению с ним выпус­тите, то для вас это будет уже здорово.

«Плохой» родитель и «хороший» ребенок

Периодически мне приходится сталкиваться с негативными отноше­ниями с родителями. Один из наиболее ярких примеров — консуль­тация девушки с проблемой взаимоотношений с мужчинами. Она рас­сказывала о своей ситуации, и я себя поймал на том, что она ни разу не упомянула отца. Я поделился с ней своим впечатлением, на что де­вушка сказала: «Он-то у меня есть, но я его за отца никогда не счита­ла. В моем воспитании отец никакого участия не принимал».

Вот те раз! «Запахло» проблемой, если под ней понимать следствие искаженной реальности. А это искажение было: отец у нее есть, а она говорит, что нет, то есть налицо неприятие исполнения отцовской роли.

Я сразу увидел, как из этого на психологическом уровне начинает расти целый куст проблем—следствий. У девушки есть реальный отец и идеализованный образ отца, и есть сильное расхождение между эти­ми образами. В результате этого девушка «решила» лишить отца пра­ва быть отцом, но потребность в отце осталась. Отсюда у нее начина­ется поиск не мужа, а отца. Соответственно, она не растет, не взрос­леет, а пребывает в детском состоянии, чтобы ее опознал новый отец. (Если она вырастет, то на нее, на взрослую, отец не посмотрит). То есть, в ее поведении преобладает образ инфантильной, легкомыслен­ной девушки, но не женщины. Конечно, у некоторых мужчин есть потребность побыть отцом, но здесь проблема — они хотят побыть, но не быть отцом. Какое-то время они могут поиграть, но признать в этой девушке родную дочь?! Даже если это и произойдет — то возникает более серьезная проблема: с отцом нельзя «спать». Сексуальные отно­шения с этим мужчиной будут психологическим инцестом. Отсюда будут неизбежно возникать чувство вины с последующим прекраще­нием сексуальных отношений под благовидным (усталость) или не­благовидным (например, болезнь) предлогом. Этот постоянный пере­нос идеального отца на реальных мужчин в психоанализе получил именно такое название «перенесенное», снятие которого рассматри­вается как излечение от невроза.

Помощь в ее ситуации рассматривалась по принципу «кесарю — кесарево». То есть, вместо поиска идеального отца ей необходимо про­делать определенную работу по изменению своего идеального образа в сторону соответствия реальности. Принять в отце отца, принять и увидеть смысл в том отце, которого ей дала природа (или Бог). Она всю жизнь от этого убегала, ее гордыня, ее неприятие реальности и созда­ли ей эту проблему. (А может быть, ее мама относилась к нему крити­чески). Вернуться к отцу, извиниться перед ним, покаяться за то, что так долго его не принимала. Согласиться с тем, что у нее отец тот, ко­торый есть, другого нет и не будет. Плохих отцов не бывает, бывают только плохие дети. Решение ее проблемы заключается в том, чтобы стать хорошей дочерью. Идеальному отцу быть хорошей дочерью очень просто, а вот стать хорошей дочерью неидеальному отцу — это тяжелая психологическая работа.

Главное здесь — понять, зачем мне дан именно такой отец. Отнес­тись к этому, как к указанию природы на то, что ей надо изменить в себе, чтобы быть хорошей дочерью. И если она сможет проделать эту тяжелую работу, то потребность в отце будет завершена. После этого ее женщина начнет строить нормальные отношения с мужчинами и сможет в дальнейшем стать родителем.

Почему мама не может развестись с папой

На консультацию пришла очень миловидная женщина по имени Ре­гина. Работает менеджером в солидной фирме. С мужем уже три года в разводе. Во время разговора выяснилось, что у нее большая тревога за дочь. Та боится, что умрет, плохо стала засыпать. «Думаю, что это связано с моим состоянием. Я сама тоже очень тревожный человек, и моей дочери передаются мои проблемы».

Так как Регина пришла одна, значит, сейчас проблема у нее, а не у дочери. Надо работать с тем, кто пришел. Поэтому начинаю перево­дить разговор на нее саму: «То есть вы чувствуете вину перед своей дочерью? А у вас с мамой не было такого, чтобы она вам передавала свои проблемы?». Регина оживилась: «Да, я ее часто обвиняла в сво­ем плохом состоянии. Они очень плохо жили с отцом. Тот пил, и по­этому они постоянно конфликтовали». У меня вдруг возникла одна идея, правда, достаточно смутная, больше прохожая на импульс. Но я решил его послушаться. «Напишите на листочке все то, в чем вы ее обвиняете», — предложил я. Регина взяла предложенный мною лист бумаги, немного задумалась и стала писать.

Ее текст был следующего содержания: «Мои претензии:

1) Мама развелась с отцом, но жила с ним вместе.

2) После того как отец ушел, разрешила ему вернуться обратно.

3) Мама не хочет жить отдельно от него, даже когда им каждому дали отдельную квартиру».

Потом она дополнила рассказом: «Действительно, у меня на маму много обид накопилось. Я всегда хотела, чтобы они с отцом жили от­дельно. Отец скандалил, бил ее. Мне пришлось много сил отдать, что­бы им дали отдельные квартиры. А они все равно вместе живут. Мама часто говорит, что он без нее пропадет. Будто он ее держит на цепоч­ке и, когда ему нужно, дергает за нее. А мама сразу к нему прибегает».

— То есть, получается, что вы вмешиваетесь в систему «мать-отец», хотите, чтоб они развелись, чтобы затем объединиться с мамой. А кто вы такая, чтобы вмешиваться в их семейную жизнь? — спросил я.

— ??? Как кто? Дочь, — удивленно ответила Регина. Мой исходный импульс окончательно оформился в конкретную метафору. Я стал рассказывать Регине о Регине, попутно ориентиру­ясь на ее невербальное поведение. У меня возникло интересное состо­яние, когда, вроде, говоришь о другом человеке, но говоришь как бы изнутри него. Будто я озвучиваю его внутреннее состояние. Я это на­зываю вхождением в резонанс.

— Давайте, Регина, посмотрим на семью как на сложное образова­ние. В ней как минимум, можно выделить два уровня. Первый уро­вень — это отношения «Папа — Мама». Эти отношения опосредова­ны ребенком, то есть проходят через него. Именно наличие ребенка создает папу и маму. Вы, как ребенок, находитесь между родителями и строите свои отношения отдельно с мамой и отдельно с папой. Вто­рой уровень — отношения «Муж — Жена». Их отличие в том, что они строятся непосредственно друг с другом. То есть только они сами из­нутри могут определить, кто из них хороший супруг, а кто — плохой. Снаружи любые оценки могут оказаться ошибочными. Может быть, со стороны, кажется, что муж плохой, но если он жену устраивает, то значит он — хороший.

Ваша ошибка заключается в том, что вы эти два уровня соединили в один. В итоге вы встали между мужем и женой. Одно из отличий двух уровней семьи в том, что отношения «Мать-Отец» неразрывны до тех пор, пока жив ребенок. А отношения «Муж-Жена» временны, если супруги не справляются со своими ролями, то могут развестись. По­этому я и спросил, кто вы такая, чтобы настаивать на их разводе.

Давайте снова вернемся к вашему списку претензий. Чтобы восста­новить реальность, надо поменять слова «папа, мама» на «муж, жена». Прочитайте еще раз, что получается?

— Да, действительно интересно, — сказала Регина.

— В этой ситуации вы больше похожи не на дочь, а... на мужчину, который хочет «отбить» женщину у другого мужчины и жить с ней. Но вы не мужчина, а дочь.

— А что же делать?

— То есть вам надо выйти и их супружеских отношений и соеди­ниться с матерью и отцом отдельно, не глядя на их взаимоотношения. Ребенка не должны касаться супружеские отношения, они же непос­редственно только между супругами. Возможно, родители неосознан­но втягивали вас в свои проблемы, в свой невроз. У них тоже произош­ло искажение реальности. Они живут вместе, хотя не муж и жена. Кто же они друг другу? Кто живет вместе, но не зарегистрирован? — спро­сил я.

— Сожители? Друзья? Не знаю.

— Родственники. Чужие должны регистрироваться. То есть ваши родители живут как родственники и их искажение отношений пере­носится на вас.

Когда ребенок попадает между мужем и женой, то у него возмож­ны три варианта. Или он в роли буфера, тогда он всю жизнь оказыва­ется привязанным к семейному конфликту и боится оставить своих родителей, думая, что они без него погибнут. Или же ребенок выби­рает какую-то конфликтующую сторону, например, как в вашем слу­чае, маму. Но тогда из-за того, что два уровня «склеены», он теряет отца. Вследствие этого она начнет в других мужчинах искать отца. Может, что-то похожее было в вашем браке?

— Действительно, пока он меня устраивал как отец, у нас все было хорошо. Интересно, что у моей дочери сейчас такая ситуация, кото­рую я бы хотела иметь со своей мамой: она живет со мной, а папа от­дельно. Спасибо, мне есть о чем теперь подумать.

Кто быстрее выйдет замуж?

Я сижу за столом с двумя сестрами. У них разница в возрасте два года, им уже за двадцать. Спрашиваю: «Кто бы из вас хотел начать?». Нача­ла старшая.

— У нас проблемы в личной жизни. Лет нам много, но никто из нас не может себе никого найти. Домашние уже замучили, когда выйдете замуж? Вообще странно: в нашей семье придают большое значение замужеству, хотя никто не занимается своей семейной жизнью. Папа и мама давно пытаются жить отдельно, но у них никак ничего не уст­раивается. И мы (тут младшая поддакнула), вроде, находим периоди­чески кого-то, но все не то. Чего-то не хватает.

Я ухватился за последнее высказывание и предложил: «Напишите на бумаге характеристики идеального для вас мужа». Предложение было принято, и вот они уже строчат характеристику подходящего им кандидата для супружества. Правда, работают они по-разному. Млад­шая быстро заполняет свой листочек, а у старшей возникает сопротив­ление. Сначала она хочет совсем отказаться, но затем стала писать, комментируя вслух свои записи. В конце, перечитав еще раз свою ха­рактеристику, старшая вдруг заявила: «Я даже знаю такого человека. У меня есть такой знакомый. Но, странно, мне совсем не хочется за него выходить замуж».

После того как они написали свои характеристики, я взял их лис­точки и затем снова их вернул, только наоборот. Старшая сестра по­лучила описание идеального мужа глазами младшей, а младшая — старшей. «Прочитайте, а такой вариант вам бы подошел?». «Да! Иде­ально подходит», — обрадованно удивились они.

— Даже то, что я только подразумевала, ты смогла расписать под­робно, — сказала младшая.

— А это я не решилась написать, а у тебя оно есть, — подтвердила старшая сестра.

— Какие будут выводы? — спросил я.

— Получается, надо, чтобы он нравился нам обоим, — сказала младшая. — Я помню, у нас был один такой парень. Он был влюблен в мою старшую сестру, но я к нему тоже все приставала. Хотела, что­бы он меня полюбил.

В процессе дальнейшего обсуждения я рискнул предложить свою интерпретацию.

— То, что вы написали, можно рассматривать как обобщенный портрет кандидата в мужья какому-то третьему человеку. Кому? — спросил я.

— Маме, — в один голос дружно ответили сестры.

— Давайте снова посмотрим ваши характеристики, подойдет ли маме такой человек в качестве мужа?

Сестры единодушно согласились. Стали вспоминать, откуда могло пойти такое совпадение: «Наши родители уже давно живут плохо, постоянно ругаются. Мы всегда хотели, чтобы и папа, и мама нашли себе кого-то и спокойно могли разойтись. Иногда мы проектировали, кого бы надо нашей маме, чтобы она смогла уйти».

— Тогда у вас по поводу замужества получается очередь. Первой в этой очереди стоит мама, затем старшая сестра, затем — младшая, — предположил я.

— Точно, — сказала младшая сестра старшей. — Я всегда боялась, что выйду замуж раньше тебя.

— Пока маму замуж не выдадите, вам найти мужа не грозит, — гру­стно пошутил я. — Правда, если мама скажет, что она старая и не хо­чет никого выбирать...

— Увы! — сказала старшая сестра. — Нам мама постоянно твердит, что она еще хочет пожить, что ей далеко быть бабушкой, что у нее все еще впереди.

Некоторое время они ошеломленно молчали. Потом со смехом ста­ли рассказывать друг другу перспективы поиска мужа для мамы, затем загрустили.

— Вы, как любящие дочери, хотели помочь своей маме и стали вме­шиваться в их супружеские отношения. И хотя вы выросли, возмож­но, ваше детское желание живо до сих пор. Но сейчас, осознав его, может быть, вы увидите, что это невозможно. Может быть, помощь взрослых дочерей должна заключаться в чем-то другом? На этом наше время заканчивается, подумайте над этим вопросом перед следующей встречей.

Депрессия

Молодая девушка, студентка, пришла с жалобой: «Постоянная депрес­сия, часто плачу». Начинаем разговаривать. Выясняется, что недавно развелись ее родители, папа живет с другой женщиной. Она к нему ходит, просит денег. «Я на него в обиде. Он же должен мне помогать. Все говорят, что мне давно надо было его простить, а я не могу». — «А что необходимо ему сделать, чтобы ты простила?» — «Надо, чтобы он сам попросил прощения».

— Давайте представим, что вы режиссер фильма. И сейчас вы сни­маете сцену, где отец просит прощения у дочери. Итак, где это про­исходит?

— У меня в комнате.

— Где вы сидите?

— Я — на кровати, читаю книгу.

— Какую?

— Классическую литературу.

— Он входит. Что он делает?

— Садится на кровать со мной.

— Молчит или говорит?

— Молчит. Потом говорит: «Дочка, прости...»

— А потом?

— Целует руки.

— А вы?

— Я его обнимаю.

— А потом? Наступила пауза.

— Фильм кончился.

— Почему вы оборвали фильм?

— Я испугалась.

— Что же дальше стало происходить?

— Я... увидела любовную сцену его со мной.

В последующем нашем обсуждении этого «фильма» окончательно вспомнилась и проявилась сильная детская любовь к отцу. «Когда я вырасту, то выйду замуж за папу». Она выросла, папа развелся и вме­сто того чтобы жениться на ней, ушел к другой. Отсюда требования к нему, «ты должен», обиды и гнев.

Кризис в браке

Пришел мужчина средних лет, грузный, большой, с высоким лбом. Подышал, потом сказал: «Жена меня не любит». Из дальнейшего раз­говора выяснилось, что живут они 6 лет, но последние 2,5 года, после рождения ребенка, у них начались конфликты. «Не пойму я ее. То го­ворит, что не любит, надо разводиться, то ластиться, начинает садить­ся на колени. Друзья говорят, брось ее. А я люблю только ее и хочу быть с ней. У меня вообще с женщинами проблемы. Я ее увидел в пер­вый раз и влюбился. До нее у меня никого не было. И сейчас я, кроме нее, никого не хочу. Что мне делать? Я во всем себя виню, стараюсь ей угодить, и не получается».

— Давайте начнем разбирать поэтапно. Первое. Все, что происхо­дит между людьми, это не вина одного и не заслуга другого. Отноше­ния — это совместный продукт, результат нашего взаимодействия.

— Согласен.

— Пойдемте дальше. Раз вы создаете такие отношения, значит, они нужны для удовлетворения ваших потребностей, значит, вам для чего-то нужно.

— Возможно. Только не знаю, для чего, я же не хочу этого.

— Раз вы не хотите таких отношений, а они складываются — зна­чит, речь идет об особых желаниях, скрытых от вас. Назовем их бес­сознательными. Чтобы их понять, надо еще раз проанализировать вашу ситуацию. В обычных семейно-брачных отношениях можно выделить три уровня — ролевые (муж — жена), эмоциональные и сексу­альные. У вас первые два есть, а сексуальные отсутствуют. В каких от­ношениях это бывает? Это похоже на нормальные родственные отно­шения. У родственников есть социальная и есть эмоциональная связь. Но секс для них невозможен, это уже инцест. То есть анализ показы­вает, что вам нужны родственные oтношения. Но это смерть секса в браке.

— Да, она как раз три года назад сказала: «Ты мне как родной».

— Это и была ваша ошибка. Брак — это отношения чужих людей. Но стремление к родственным отношениям говорит о том, что на жену ты перенес какого-то другого человека. Дай, пожалуйста, описание жены.

— Эмоциональная, любит командовать, следит за порядком, склонна к полноте.

Я повторил его описание и спросил:

— А какого еще человека напоминает тебе этот портрет?

— Не знаю... Начальника... Маму.. Точно, она тоже любит коман­довать, эмоциональна, всегда следит за порядком.

— То есть кризис в браке связан с тем, что у тебя осталась детская привязанность к маме. Поэтому с женщинами проблемы, это как из­мена матери. А ты мог жениться лишь на той, которая могла ее заме­нить. Бессознательно ты хотел, чтобы она вела себя так же, как твоя мама.

— Да, точно. Я ее все время с мамой сравниваю. Там, где не совпа­дает, там ругаемся.

— И твое состояние мрачной депрессии от ее разговоров, что она тебя не любит и хочет развестись, связано с тем, что твой внутренний ребенок слышит это от мамы. Это мама хочет его бросить. И советы друзей найти другую женщину не работают, так как это слышится, как найти другую маму. А это для ребенка невозможно.

— Так как же мужчиной стать?

Единственный

У женщины год назад умер муж. Она по нему тоскует и целый год пла­чет. В разговоре прозвучало слово «единственный». Я за него ухватил­ся. Кто может быть единственным? Муж? Нет, можно развестись и снова выйти замуж. Ребенок? Можно родить другого. Единственны­ми могут быть только родители. У меня возникла идея о переносе отца на мужа. Стал расспрашивать о муже. Оказалось, что она вышла замуж по ее словам поздно — в 24 года. До него, в браке и после его смерти у нее ни с кем не было интимных отношений. Гипотеза стала крепнуть. Стал расспрашивать про родного отца. Выяснилось, что он «пил, гу­лял, маму обижал» и т.д. — то есть был «плохим» папой. И в раннем возрасте у нее была мечта, «чтобы он меня не знал и я его не знала». То есть психологически, страдая от несоответствия реального образа отца и идеального, она отказалась от реального, сохранив идеальный. Но успокоив себя таким образом она создала себе проблему — она ос­талась без отца. Ее внутренний ребенок был «незакрытой» потребно­стью. И эту проблему надо было решать. В 24 года она нашла мужа? Нет, не мужа, а ее внутренняя девочка нашла себе отца. Соответствен­но, смерть мужа она стала переживать как смерть отца. Ее «ребенок» был в горе.

У нее также была младшая сестра, которая проблему с отцом реши­ла по-своему. Так уж случилось, что они с матерью и их отец посели­лись на одной улице. Но дочери выросли, и отец их уже не узнавал. Однажды, младшая сестра в магазине увидела, как отец расплачивал­ся за покупки, но у него не хватало денег. Она подошла к нему и ска­зала: «Вот вам 100 рублей». Тот стал оправдываться и спрашивать, по­чему она так делает. «Потому что вы мой отец». Он сначала решил, что это старшая, потом вспомнил, что она младшая. От денег отец стал отказываться, достал пачку денег из кармана и стал кричать, что у него все есть и ему ничего не надо.

Потом младшая сестра рассказала это все старшей, завершая сло­вами: «Я так рада, что у меня есть отец и у него все есть!»

В итоге разговора возникло два выхода из ситуации. Первый — на­чать поиски нового мужчины — «отца». Второй — принять в отце отца и закрыть детскую потребность. Это мог бы быть шаг к взрослению, после чего она бы стала искать мужчину как мужчину, а не как роди­теля. В качестве помогающей метафоры я обратил ее к вере в Бога. «Если исходить из того, что все не случайно, а предопределено — то вам Бог решил дать именно такого отца, которого дал. Но вы не вня­ли этому и променяли его на другого. В итого он его забрал и снова ос­тавил вас наедине со своей задачей. Чтобы принять в отце отца, вам надо найти, в чем смысл того, что вам был дан именно этот «плохой», а не идеальный родитель. Именно ему стать дочерью».

Я ухожу от тебя

— От меня ушел парень. Мы жили с ним два года. Меня поразило то, что когда он уходил, я чуть не физически его удерживала. Стала на по­роге и не пускала. Потом несколько дней плакала, — говорит Юля. — Тут еще мама приехала, стала с ним говорить, меня попросила выйти. Потом мама сказала, что нам нужно пожениться, а то так всегда будет.

— А что ты сейчас чувствуешь, рассказывая это?

— Мысли сумбурные. Папу вспомнила, он повесился два года на­зад. Я переживала, считала маму виноватой.

— А как мама с папой жили?

— Часто ссорились, мне это не нравилось. У папы было несколько попыток самоубийства.

— Ты их мирила?

— Летом они расходились по углам и каждый мне говорил о том, какой тот другой плохой.

— Смотри, что получается. Родители ссорились между собой и тебя втянули в свои отношения. Ты попеременно оказывалась то в одном, то в другом лагере. Когда мама ругала папу — ты за папу. Когда папа начинал выходить из себя — ты за маму. И каждый хотел сделать из тебя сторонника. А потом папа сделал «сильный ход» — он убил себя. И вся вина теперь упала на маму. Его скрытая агрессия выразилась в том, что он не напал на маму, а через тебя это сделал. Теперь ты уже на его стороне навсегда.

А на ситуацию ухода парня наложилась ситуация ухода отца. На психологическом уровне этот парень был отцом, а ты — ребенком. И он тебе говорит не «я ухожу от тебя», а «я ухожу от тебя «повеситься». И твоя реакция была реакцией девочки на эту угрозу, как если действительно отец так дочери сказал. Конечно, она бы стала его умолять, физически удер-живать, то есть так, как ты себя вела. Отсюда две проблемы. Одна — смерть отца осталась непережитой, это может привести к тому...

О наказаниях

 — С братом проблема. Я для него как отец. Постоянно его воспитываю, он не хочет учиться. Когда наказываешь или подталкиваешь — готовит уроки, стоит уйти — бросает. У меня это вызывает негодование.

— Все, что мы делаем, мы делаем исходя из своих потребностей. Ты наказываешь не потому, что он так делает, а потому что у тебя есть такая потребность — наказывать. Ваш конфликт — это отражение внутреннего. Если ты не будешь эту потребность удовлетворять на нем, то тогда начнешь наказывать себя. Мазохист — это скрытый садист. И наоборот. Люди конфликтуют друг с другом, чтобы не конфликтовать собой. И конфликтуют с собой, когда не хотят конфликтовать с другими. Перенос внутреннего вовне и внешнего вовнутрь. Но у тебя потребность наказывать сталкивается с установкой, что так делать плохо. Для избегания этого конфликта ты строишь обоснование необходимости наказания (во имя его же блага, говоришь ты). Получается, что наказание справедливо. Он тоже думает, что справедливо. А на деле психологическая игра.

— У тебя потребность наказывать, у него — подставляться, быть наказанным, так как и он, и ты не меняете своего поведения. Скрытый сговор.

— Но я же его за дело наказываю!

— Любое государство стремится обосновать свои законы как истинные, природные, естественные и на их базе вершить справедли­вость (согласно этим законам). А на самом деле законы отражают ин­тересы самого государства. Скрытая манипуляция. Чем жестче зако­ны, тем больше преступников. Как всех сделать преступниками? Вве­сти запрет на дыхание: через 20-30 секунд — все преступники.

Погранзастава, в ружье!

Одна девушка поделилась проблемой, на первый взгляд пустяковой — она не могла вспомнить что делала вчера на одном занятии. Стали по­могать ей вспомнить, но все бесполезно.

У меня совсем было пропал интерес, но она была очень настойчи­ва: «Как это так, я не могу вспомнить, что со мной произошло за эти 15 минут». И тут я понял, что под видом проблемы воспоминания ле­жала совсем другая — ее испугало, что какое-то время она по сути не контролировала себя. Из прежнего опыта общения с ней именно силь­ный самоконтроль являлся одной из отличительных черт.

Я стал строить метафору о том, что есть тюрьма, и в ней кто-то на­ходится, и есть пограничники, которые бдительно охраняют. Им объяснили, что там кто-то очень опасный. И вот вчера пограничники обнаружили на пограничной полосе следы! Срочно надо что-то делать. Наша помощь Л. по вспоминанию того, что было на самом деле, — лишь усиление способностей пограничного отряда (т.е. восстановле­ние контроля). Но ее реальная проблема именно в том, что она не мог­ла выпустить того, кто в тюрьме, при этом она даже не знала, кто там. (Я ее спросил: когда она выходила из себя? На что она ответила, что даже в детском садике читала книжки и не играла в шумные игры)

Кто же там? В этом направлении надо было идти дальше. Решил по­пробовать усилить конфронтацию с ее контролирующей инстанцией — принес водки, которая является стереотипом снятия самоконтроля.

Действительно, самоконтроль стал усиливаться. Когда я стал ей наливать, у нее возникло желание уйти. С ней началась легкая исте­рика — ее разбирал смех. Стал уговаривать ее «пограничников» вы­пить. Они долго крепились, но когда я случайно отвернулся, она взя­ла кружку и быстро выпила. После этого из нее стал выходить просто маленький ребенок, который начал веселиться и дурачиться.

Вина - это мафия души

Жанна пришла вся взволнованная.

— Я не знаю, что делать. Ко мне приехала мама. Она постоянно жалуется, говорит, что ничего не может с собой поделать, она нико­му не нужна. Напирает на то, что она столько вложила в своих детей, когда они были беспомощны. Что раньше она была моложе, такой, как я. А сейчас... У меня такое чувство, что я ей должна. Она как будто просит и просит. Мне бы хотелось, чтобы она жила отдельно.

— Может, тебе плохо не оттого, что она просит, а оттого, что она что-то задевает в тебе и это тебя мучает?

— Может быть.

— А что ей надо?

— Денег!

— Сколько бы ты отдала денег сразу, чтобы она не приставала?

— Тридцать тысяч долларов.

— А если бы она через месяц снова пришла за деньгами?

— О! Я бы возмутилась... но потом бы снова дала.

— Чего же ты опасаешься?

— Что она будет меня считать неблагодарной дочерью. Она постоянно говорит, что если мы не поможем, она умрет, даже о самоубийстве говорила. Видится кадр из фильма, где дочь приходит на могилу матери и плачет о том, что могла бы сделать ей хорошего при жизни, но не сделала.

— Значит, ты считаешь, что если не будешь помогать, то это отразится на ее жизни? Она от расстройства может быстро умереть?

— Конечно.

— Давай я выскажу мысль. Может, она дикая, а может, поможет. Возможно, ты хочешь смерти матери.

— Да... Да.

— Если бы она сейчас умерла, это было бы самое простое решение твоей ситуации.

— Да, я ей постоянно советую уехать в деревню или на дачу.

— Но это желание возникло гораздо раньше. Помнишь? (Пауза)

— Да, когда была маленькой. Она уезжала, и мы оставались с папой. Я думала, как было бы интересно, если бы она не вернулась и мы остались жить с папой. Но тогда я гнала от себя эти мысли.

— В детстве желания и поступки не различаются. У тебя осталось чувство вины за несовершенное преступление, которое, как ты думаешь, совершила. А она ведет себя, как шантажист, которому невоз­можно отказать. Например, к тебе приходит человек и просит день­ги. Ты отказываешь, тогда он обещает всем рассказать о твоем давнем убийстве, о котором, как ты думаешь, никто не знает. Ты будешь от­пираться, но все равно никуда не денешься.

— Да, у меня такие же чувства. И что мне делать?

— Как вести себя при шантаже, если твоя совесть чиста?

Трудно быть богом

— У меня было пятеро детей. Но Бог меня ни за что наказывает. Двое умерли от несчастных случаев: дочь утонула в ванной, старший сын — в реке. Я постоянно в страхе за оставшихся детей. Чуть задержаться на работе — я в панике. Заплакала.

— У вас такой вид, словно вы вините себя за случившееся.

—Да!

— Но вы же не убивали, не топили?

— Мать отвечает за все! Я должна была предвидеть. Когда сын ухо­дил купаться, он меня обманул, а я не докопалась до правды.

— Но вы, наверное, доверяли ему?

—Да, но...

— А какая вы по счету в своей семье?

— Я — старшая. У нас было шестеро детей.

— А какая разница в возрасте?

— 2 — 3 года.

— Значит, вас оставляли нянчиться с детьми?

— Да. Моя мама совсем не походила на меня. Я иногда ей завидую. Помню мне было пять лет, а я оставалась сидеть с трехлетней и годо­валой сестрами. Но что делать, времена были такие. Отец работал, мать уходила в магазин.

— А мама вас ругала, если с детьми что-то случалось?

— Да, очень, я ее, хоть она и умерла, до сих пор боюсь. Однажды мы гуляли и на нас машина завернула, я схватила сестренку, побежа­ла и уронила ее... Да так сильно, что она потеряла сознание. Вот у нее сейчас болезни, я на нее смотрю и чувствую свою вину.

— У меня создается впечатление, что ваша сегодняшняя ситуация как-то связана с детским воспоминанием. Оставлять пятилетнего ре­бенка нянькой с двумя детьми — это очень большая нагрузка. Даже взрослому пришлось бы нелегко. Но, будучи ребенком, вы считали что это нормально и вы должны отвечать за их состояние. Возникла си­туация повышенной ответственности, то есть вы брали на себя ответ­ственность мамы за вас. А сейчас вы берете на себя ответственность за жизнь ваших детей. Вы верите в Бога?

—Да.

— Вопросами жизни и смерти только он распоряжается. Для ребен­ка мама является как бы Богом. Вы выросли, и теперь Бог вас, как ро­дитель в детстве, наказывает за какие-то проступки. «Мать отвечает за все», и вы опять берете на себя лишнюю ответственность. Вы боитесь, что дети умрут, но в этом вы пытаетесь конкурировать с Богом. Пой­мите, что смерть не в вашей компетенции. По сути, вы расстроены од­ним — не получается быть Богом. Если умрет третий, то это будет удар по вашей самооценке как Бога. Перестаньте с ним соревноваться, вы уже и так потеряли двоих. Может, Бог просто не знает, как вас с этой роли сместить. Сколько еще надо смертей, чтобы вы поняли, что ни­чего не можете сделать. Можете всех детей запереть в своей кварти­ре, но Бог все равно всех проведет. В ванне утонут. Кстати, сколько было маме, когда она вас родила?

— 21 год.

— Это еще молодая девушка. Наверное, ей играть, веселиться хо­телось и т.д. А тут столько детей! И то, что она вас без присмотра так надолго оставляла, говорит о том, что, возможно, и осознанно, она хо­тела, чтобы с вами что-то случилось. А в идеале смерть, тогда бы она была свободна.

— Точно, она так и говорила: «Чтобы вы умерли»

— Часто?

— Очень часто.

— Это уже как заклятие, когда ваш Бог вам так говорит. Но про­грамма передается через поколение. В вашей родной семье все живы?

—Все.

— А мамина программа идет через вас. Это как в семьях алкоголи­ков. У них часто бывают совершенно непьющие дети. Зато их дети ста­новятся алкоголиками. Если хотите детям помочь, наоборот, сузьте ответственность. Заботьтесь о них, навещайте, но вопрос смерти не в вашей компетенции.

Заикание

Папа привел свою дочь на консультацию, ей пятнадцать лет. Объяс­нил: «Она у меня говорит очень быстро, часто начинает заикаться. Можно ли что-нибудь сделать? Мы были у врачей, они говорят, что у нее все нормально, что это у нее нервное». Я согласился поговорить с дочерью. Папа ушел, и мы остались с ней вдвоем.

Поначалу разговор особо не завязывался. Девочка, Анна, молчала, смотрела на меня и отвечала кратко на мои вопросы. Я пытался «на­щупать», в чем же причина ее сложности с речью. Во время очеред­ной паузы я стал «озвучивать» ее состояние: «У меня такое впечатле­ние, словно ты от меня что-то ожидаешь». Она согласилась: «Да, я жду, что вы мне скажете что-нибудь новое и интересное». Возвращаюсь от себя к ней.

— Что же тебя сейчас тревожит?

— Мне в этом году надо переходить в новый класс. А там учитель­ницы будут спрашивать, как меня зовут. А у меня фамилия длинная, я буду заикаться. Я уж думаю написать свое имя на бумаге и вручать им сразу.

— А что тебя смущает в том, что тебе сложно сказать свою фами­лию? — спросил я.

— Я буду тянуть свою речь, а все одноклассники будут ждать. А мне хочется побыстрее.

Ее последняя фраза чем-то меня заинтересовала. Я почувствовал в ней важное.

— А что такого в том, что тебя подождут?

— Я очень не люблю, когда меня кто-то ждет, всегда все стараюсь сделать быстрее. И речь у меня от этого становится непонятной.

Затем Анна стала рассказывать разные случаи из жизни, где она все старается делать быстро, а вот ее подруги не торопятся, что ее удив­ляет. В это время у меня начало созревать решение, что делать даль­ше.

— Хорошо, — сказал я. — Вот тебе листок бумаги. Нарисуй, пожа­луйста, вот это цветок.

У меня на подоконнике как раз стояла ваза с цветком. Анна при­нялась рисовать, приговаривая, что, конечно, она хорошо рисует, но сейчас у нее плохо получается, потому что она торопится и не хочет отнимать у меня много времени. После того как она нарисовала, я дал ей другой листок и попросил нарисовать, не торопясь. Анна стала ри­совать сначала помедленнее, но потом снова ускорилась и стала гово­рить о том, что у нее получилось бы хорошо, но я ее жду, и она поэто­му волнуется. В третий раз я попросил ее нарисовать, и опять у нее не получился рисунок, «так, как я рисую в художественной школе». Про­блема Анны стала вырисовываться: она не выдерживает ожидания, начинает торопиться, и от этого у нее возникают трудности с речью.

— Анна, ты здорово научилась делать все быстро. Теперь тебе надо научиться делать медленно. Вот на столе лежит моя авторучка. Я сей­час попрошу тебя дать ее мне, а ты дай как можно медленнее. Хоро­шо? — спросил я.

Она согласилась. Тогда я сказал: «Анна, дай авторучку!». Анна тут же отдала ее мне. «Ну, давай еще раз и помедленнее», — попросил я ее. Во второй раз Анна продержалась около двадцати секунд, но чего только ей это стоило! Она стала смущаться, закрывать лицо руками. После того как отдала, сообщила, что у нее даже голова стала кружить­ся от такой задержки. Я попросил ее дать авторучку в третий раз. Здесь была почти минутная задержка, но волнение и головокружение уси­лились. Стали обсуждать, почему на нее так сильно действует такая невинная на первый взгляд просьба. Выяснилось, что у нее есть оп­ределенный страх, что тот, кто ожидает, начнет нервничать, потом злиться, а потом может совсем «распсиховаться». Хотя... «На кого по­хожа такая реакция?» — спросил я. Она так и не вспомнила.

После обсуждения я придумал ей домашнее задание — «Делать медленно». Договориться с домашними об этом и в течение следую­щей недели исполнять их просьбы не торопясь.

Приложение

Так уж сложилось, что в нашей стране знания по практической психологии были достаточно долго закрыты. Для того чтобы эффективно работать, мне приходилось собирать «с мира по нитке» из любых имеющихся источников. В свое время мы с другом даже создали общество под названием «Библиотека», которое распространяло и обменивало ксерокопии и машинописные тексты по всей стране.

Исторически в России сложилась интегративная психотерапия как основной метод психологической работы. Может быть, со временем, у нас появятся в массовом количестве свои «чистые» психоаналитики или гештальт-терапевты. Хотя я не считаю, что «чистый» метод принципиально эффективнее интегративного. Кому как удобнее работать, на мой взгляд, зависит от типа личности самого психолога.

В этой заключительной части я хочу дать описание некоторых базовых методик психологической помощи из самых разных психотера-певтических школ. На мой взгляд, их можно применять, не привязывясь к какому-либо конкретному учению.

Метод ассоциаций

При рассмотрении текста клиента как метафоры возникает серьезная проблема. Психическая реальность у каждого из нас уникальна, а слова одни на всех. Она в словах не раскрывается, а лишь обозначается. Для полного понимания того, что за словами, необходима их последующая индивидуальная расшифровка. Рассмотрим один из эффективных для этого методов, используемых в психоанализе, — метод ассоциаций.

Ассоциация — это первое (мысль, образ, ощущение), что приходит в голову. Чтобы вызвать ассоциацию у клиента, надо задать вопросы типа: «А что это вам напоминает?», «С чем это у вас ассоциируется?», «О чем вы в данный момент подумали?», «Какая была ваша первая реакция?» и т.д. В качестве иллюстрации можно привести пример из обучения запоминания больших текстов. Там есть один интересный мнемотехнический способ, который так и называется — «Ассоциативный метод». Например, нужно запомнить 30-50 слов. Обычным способом это сделать невозможно, так как объем кратковременной памяти у че­ловека составляет 7-9 слов. Ассоциативный метод заключается в том, что каждое слово соединяется с последующим через образную взаи­мосвязь. Чем нелепее, ярче и необычнее эта связь, тем прочнее запо­минание. В итоге слова связываются друг с другом наподобие индей­ского узелкового письма. Для того чтобы затем вспомнить эти слова, достаточно запомнить лишь последнее. Оно по цепочке ассоциаций напомнит о предыдущем и т.д.

Примерно такая же работа осуществляется при консультации. То, что клиент предъявляет как свою проблему, является лишь ассоциа­цией на его исходную проблему, которая скрыта гораздо глубже. Осо­бенно наглядно проявляется при анализе страхов. Например, женщи­на боится мышей. Сама по себе мышь — существо безобидное. Что она может сделать взрослому человеку? А наша женщина, увидев мышон­ка, начинает кричать и запрыгивает на стул. Бесполезно ее уговари­вать и убеждать, что мышь не опасна. Она боится совершенно друго­го. Такая неадекватная реакция, что, кстати, является одним из при­знаков невроза, говорит о том, что мышь по цепочке ассоциации что-то напоминает. Соответственно, чтобы разрешить проблему и снять этот симптом, можно путем ассоциирования помочь осознать, что мышь символизирует для нее.

Но внешняя легкость этого метода очень обманчива. Дело в том, что хотя у человека всегда возникают ассоциации, но внутренняя цензура далеко не все разрешает произносить вслух. На вопрос: «Что первое вам пришло сейчас в голову?» — человек вдруг отвечает: «Ничего», или мол­чит, или говорит о чем-то постороннем и т.д. Это называется работой сопротивления. При сопротивлении метод ассоциирования надо вре­менно прекращать и переходить к снятию сопротивления. Иначе по­пытка анализирования приведет к нарастанию сопротивления. Факт сопротивления говорит об уменьшении доверия, без которого ассоциирование невозможно. Необходимо снова вернуться к созданию безо­пасности и доверительной атмосферы. Лишь после этого можно снова продолжить применение метода ассоциаций. Здесь надо учитывать, что чем ближе психолог подходит к глубинной исходной проблеме, тем сильнее нарастает сопротивление.

Психолог сам должен уметь быстро реагировать на речь клиента. Для раз­вития способности к ассоциированию и анализу сопротивления можно использовать следующее упражнение. Группа садится кругом. Участники перебрасывают друг другу мяч, сопровождая его любым вопросом тому, кому адресуется мяч. Участник, получивший мяч, должен ответить не по­зднее 3-5 секунд. При этих ответах может возникать сопротивление, ко­торое можно научиться диагностировать. Виды сопротивления могут быть следующие: участник роняет мяч; просит повторить вопрос; молчит боль­ше, чем требуется; бросает без вопроса; отвечает не на вопрос и т д.

Другое упражнение связано с выявлением сопротивления. Оно выпол­няется в форме ролевой игры. Один уз участников утаивает правду от дру­гого, а тот ее выясняет, но будучи не совсем уверенным в ней. Например, жена разговаривает с мужем по поводу того, что его видели с другой жен­щиной. Остальные, слушая диалог, фиксируют различные способы сопро­тивления у «обвиняемого»: шантаж обидой на несправедливое подозрение, «затыкание» рта, попытки перевести разговор на другую тему, контробви­нения самого спрашивающего и т.д.

Работа с внутренними образами

Психологические проблемы возникают у человека, когда он выпадает из настоящего времени. В этом случае он попадает либо в прошлое, либо в будущее. Это проявляется в том, что внутренний мысленный образ становится более реальным для человека, чем актуальная окружающая реальность. Например, как только я вспомню, что мне сегодня идти к зубному врачу, так мне становится тошно. Хотя я нахожусь у себя дома, но в момент воспоминания меня уносит в зубоврачебное кресло. Это вызывает у меня неприятные ощущения, которые не соответствуют реальной ситуации.

Ввиду того что психическое тело человека связано с физическим, изменения в психике порождают физические ощущения. Для психи-ки подумать о чем-либо, это все равно что сделать это. Мысль о каком-либо действии вызывает такие же реакции в нашем организме, как если бы мы на самом деле сделал это действие. Если вы ярко представьте у себя во рту дольку лимона, то у вас, скорее всего, появится слюна, как будто вы пробуете настоящий лимон. Стрессы, страхи, ревность, депрессия и многие другие негативные состояния являются следствием влияния на человека его бессознательных образов-картинок. Часто человек наказывает себя за мысли так же сильно, как если бы он это сделал на самом деле. Основная проблема невротика в том, что он наказывает себя за свои мысленные «преступления».

Отсюда проблема — это прежде всего жестко фиксированный взгляд на какую-либо ситуацию, а решение проблемы — увеличение горизонта обзора, нахождение новых углов восприятия, смена точки зрения. «Смотри на жизнь проще», «Выбрось все из головы!», «Нельзя же все видеть в таком мрачном свете» — эти и другие житейские советы (которые обычно не срабатывают) несут в себе зерно истины. Она заключается в том, что решение проблемы возможно через изменение ее восприятия. Технически работа с внутренними образами может происходить следующим образом. Например, человек говорит о страхе перед начальником. Можно предложить ему представить себе ситуацию, где этот страх бывает особенно сильным, увидеть это мысленным взором.

После этого возможны следующие подходы в изменении мыслен­ной картинки:

а) изменения параметров картины. Здесь можно менять ее размер (увеличивать или уменьшать), цветность, яркость, контрастность, темп движения, громкость звуков, приближение или удаление экра­на, его расширение.

б) наложение на картину других образов, меняющих настроение. Например, начальник воспринимается на фоне веселого циркового шарика, или на носу у него клоунский красный шарик, или измене­ны какие-то детали одежды и т. п.

в) изменение позиции наблюдателя. Возможны два основных спо­соба — наблюдать ситуацию как зритель (диссоциативное восприятие) или находиться внутри нее (ассоциативное восприятие). Оказывает­ся, диссоциативное восприятие ослабляет эмоцию, ассоциативное — увеличивает. Одно дело — смотреть на парашютистов со стороны, дру­гое — ощутить на себе лямки парашюта и увидеть открытый для прыж­ка люк, в котором видно небо и крошечные квадратики домов.

В основе работы с внутренними образами лежит идея о том, что на человека влияет даже не то, о чем он размышляет, а каким образом он это делает. Неприятные переживания вызывает не сам по себе внут­ренний образ, а то, как человек на него глядит. Соответственно, не меняя объект, но изменяя способ его восприятия, можно избавиться от негативных переживаний.

Техники пространственного общения

Для того чтобы вступить в резонансные отношения с клиентом, важ­но сделать некоторые изменения в самовосприятии, и прежде всего в восприятии собственного физического и психического тела. Здесь могут быть два варианта. В первом, наиболее распространенном слу­чае тело рассматривается как объект. Тогда на консультации встреча­ются два «объекта», которые пытаются контактировать друг с другом, но это является лишь внешней поверхностью. Попытка психолога уг­лубить общение воспринимается клиентом как агрессия, нападение, а сама консультация — как борьба. Поэтому эффективность «объект­ного» психолога часто описывается в таких терминах, как «умение вскрыть клиента, как консервную банку», «сломать его защитные ба­рьеры», «проникнуть в бессознательное» и т.д. Иногда, правда, кли­ент предпринимает встречные оборонительные атаки, которые остав­ляют на психологе свои следы. В этом случае становятся актуальны­ми темы защиты от клиентов. Кто-то ставит перед собой невидимое зеркало, кто-то заключает себя в прозрачную капсулу, кто-то старается просто смотреть сквозь клиента. Но любая защита всегда дает проигрыш по нашей чувствительности, мы начинаем хуже видеть и слышать клиента.

Моему подходу в консультировании больше соответствует другое представление. Человек — это не вещь, а пространство, имеющее условные границы. Тогда консультация — это встреча двух пространств, контакт происходит как снятие этих границ и создание одного общего пространства. Тогда действительно по-настоящему возможно взаимо-действие, взаимо-понимание и взаимо-отношения.

Представить себя пространством не так уж сложно. Можно поиграть с собой, представив очертания тела своей границей, а внутри — пустота. Можно по желанию заполнять чем-либо это пустое пространство. Например разным цветом. Представьте внутри себя красное пространство, и у вас возникнут одни ощущения. Поменяйте на фиолетовое — возможно, и в вашем состоянии возникнут изменения. А если делать белое светящееся пространство?

Но если мы входим в пространственный резонанс, то как бы в нем не раствориться совсем. Для того чтобы это совместное пространство было рабочее, необходимо не потерять свое «Я», самосознание. Условно самосознание можно представить как некоторую нейтральную точку наблюдения за собой, без оценки и критики. Это чем-то похоже на видеокамеру — ей абсолютно безразлично, что снимать. Например, сейчас вы читаете этот текст и одновременно можете наблюдать за тем, как вы читаете. Но есть сложность, связанная с тем, что без специальных усилий и тренировок самосознание трудно удерживать достаточно долго. Если вас сейчас кто-либо отвлечет и начнет говорить, то, скорее всего, вы сразу потеряете эту точку осознавания себя. Для того чтобы вступать в пространственные отношения, необходимо сделать свое самосознание стабильным, хотя бы на время консультации. Чем удобна такая тренировка, так это тем, что для этого не требуется особого времени. Вы можете заниматься чем угодно, просто наблюдайте за собой, занимающимся этими делами.

Есть и специальные упражнения по развитию стабильного самосознания, например, «Кино». Его можно рекомендовать как завершающее действие всего дня. Вы с закрытыми глазами просматриваете мысленным взором цветной широкоформатный фильм о том, что происходило с вами сегод­ня. Важно соблюдать два условия: все события происходят в обратном по­рядке и вы должны быть в главной роли. При просмотре необходимо уб­рать внутреннюю критику и оценки того, что будет происходить. Первое, с чем вы столкнетесь, будет «выпадение» некоторых событий дня, то есть ваша «кинопленка» будет рваться. Например, вы видите, как проснулись, и вдруг вы уже сидите за обеденным столом. Или вы едете в транспорте, а потом сразу оказались на работе. Там, где вас нет в «фильме», ваше само­сознание отсутствовало, вы были в отождествленном состоянии. Проще говоря, в состоянии транса. Косвенно, это упражнение дает хороший материал для самоанализа, так как отсутствующие фрагменты «кино» непос­редственно связаны с нашими личными проблемами. Кстати кроме разви­тия стабильности самосознания в этом упражнении есть масса дополни­тельных эффектов. Например, улучшение работы памяти. Если надо вспомнить о том, что было, достаточно прокрутить пленку обратно. Сколь­ко потерянных вещей помогло найти такое «кино»!

Также для удержания рабочей атмосферы психологу желательно выработать в себе определенную эмоциональную устойчивость. Для практической выработки может помочь такая психотехническая кон­струкция. Она делается следующим образом.

Представьте себе ровную горизонтальную поверхность тихого озера. Такая тишина бывает часто по утрам, когда начинается рассвет и ветра совсем нет. А теперь постарайтесь поместить это озеро внутри себя как ровную го­ризонтальную поверхность в районе солнечного сплетения. Созерцайте это озеро мысленным взором, настраиваясь на тишину, пустоту и покой. Со­стояние внутреннего покоя можно тренировать как в одиночку, так и в парах. В последнем случае можно использовать следующее упражнение.

Вы садитесь лицом друг к другу на близкое расстояние. Упражнение выполняется в три этапа:

1) Вы оба закрываете глаза и принимаете для себя следующее ограни­чение — запрещаются любые движения телом и даже мимика. Вы удержи­ваете во внимании своего партнера и при этом созерцаете свою зону внут­реннего покоя. Во время этого нельзя уходить ни в прошлое, ни в буду­щее, оставайтесь в настоящем.

2) После того как эмоциональная устойчивость на предыдущем этапе сформировалась, задание усложняется. Теперь вы будете продолжать не­подвижное сидение, но уже с открытыми глазами. При этом вы смотрите на глаза своего партнера и стараетесь сохранять спокойствие.

3) После этих подготовительных упражнений в вашей паре один из уча­стников выбирает себе роль тренера. Задача тренера — рассмешить или как-то еще поколебать эмоциональное равновесие, взбаламутить ваше «озеро покоя». Если ему это удается, он замолкает и ждет, пока вы не вос­становите утраченное равновесие. Затем упражнение продолжается, при этом важно, чтобы тренер снова повторил то, что вывело его партнера из равновесия. Многократное повторение формирует устойчивость к этому раздражителю. Затем участники меняются ролями, и так — несколько раз.

Следует сказать, что эти упражнения занимают достаточно много времени. Так, норматив по первому и второму упражнению — 2 часа, при условии, что вы ни разу не пошевелились. А уж работать с психо­логическими «кнопками» можно десятками часов. Но при его испол­нении необходима осторожность, так как там нужно учитывать грань между тренировкой и травматизмом. Техника безопасности заключа­ется в том, чтобы тренер прекращал воздействие при малейшей реак­ции своего партнера.

Методы интеграции субличностей

Причиной проблемы является наличие внутреннего конфликта («Хочу и не могу», «Должен и боюсь», «Люблю и ненавижу» и т.д.). Условно каждую из конфликтующих сторон личности можно обозначить как часть личности, субличность. Внутрипсихическое пространство при этом становится полем борьбы этих двух субличностей. Но победы здесь быть не может, так как даже если кто-то выигрывает, сам человек проигрывает в своей целостности. Наиболее оптимальный способ решения внутреннего конфликта — это поиск решения, которое уст­раивало бы обе стороны, то есть нахождение третьего варианта.

Обнаружить внутренний конфликт можно по самым разным проявлениям. Например, если человек ругает сам себя, или что-то требует от себя, или говорит, что он никого не любит. То есть, в нем проявляются две части: критическая, или требовательная с одной стороны, и та, к которой эти обвинения предъявляются. Другой пример внутреннего конфликта — это наличие симптома (головная боль, кашель, нервный тик и т.д.). В этом случае человек отделяет симптом от себя и начинает с ним бороться. Иногда конфликт возникает как несоответствие между речью человека и невербальными компонентами — жестами, интонацией, дыханием, мимикой. Даже то, что нам видится во сне, — это тоже можно рассматривать как отражение борьбы различных частей нашей личности. Но не прямое, а чаще символическое. Какая-то часть видится в виде ствола дерева, какая-то в виде трамвая, знакомого человека, и так далее. Столкновение между чем-то во сне может быть иллюстрацией внутреннего конфликта. Надо лишь вжиться в тот или иной образ и почувствовать, что он нам хочет сообщить.

Таким образом, хотя может казаться, что клиент нам что-то сообщает, на самом деле человек лишь показывает свой внутренний диалог. Для того чтобы разрешить это бесконечное препирательство внутренних частей личности, надо перевести их разговор из плоскости борьбы в диалог. Но есть определенные трудности, которые связаны с типом взаимоотношений конфликтующих частей личности. Эти трудности следующие:

• субличности изолированы друг от друга, т. е. в обычных усло­виях мы не допускаем их встречи. Наши части включаются по­переменно, и нередко часть, которой хочется приключений, на­ходит их, но расплачивается за это другая наша часть;

• они говорят на разных языках, то есть это как бы иностранцы в одной стране. Нужна особая работа, чтобы наши субличности нашли какой-то общий язык между собой;

• ввиду отсутствия контакта между нашими частями они ничего не знают друг о друге. Поэтому работают так, что называется, «вразнобой», а иногда прямо противоположно друг другу. Вся энергия человека уходит лишь на то, чтобы сдерживать их;

• если какая-то наша часть резко выделяется в поведении (доми­нирует), то это говорит о том, что противоположная ей часть так же сильно в нас развита, но вытеснена. Если мы являемся зас­тенчивыми, то внутри нас сидит настоящий нахал. В один пре­красный день он себя обнаружит. Возвысившийся раб становит­ся еще более властным господином. Иванушка-дурачок оказы­вается всех умнее — этих примеров множество;

• те части, которые мы не признаем в себе и не считаем своими, очень хорошо замечаются нами в других, а чаще просто им при­писываются. Человеку с подавленной агрессией другие люди видятся очень грозными. Классический пример — старой деве поведение окружающих кажется очень аморальным. Люди, ко­торые нас сильно раздражают, имеют общие с нами проблемы.

Как видно, для плодотворного общения субличностей есть опре­деленные сложности. Как же усадить их за стол переговоров, тем бо­лее что они во внутреннем психическом пространстве?

Метод, который позволяет это сделать, называется «Метод двух стульев». Технически он делается достаточно просто. Как только пси­холог уловил, в чем проявляется внутренний конфликт, он может взять два стула, поставить их навстречу друг другу и на один из стульев по­садить клиента. После этого предложить представить клиенту, что на другом стуле находится конфликтующая часть, и все высказать ей, из­менив форму обращения с третьего лица на первое (вместо «Я нико­му не нужен» сказать «Ты никому не нужен»). Затем, по окончании ти­рады критикующей части, предложить пересесть. Теперь человек бу­дет отвечать сам себе, но уже из другой позиции. Чтобы продолжить разговор, клиент снова пересаживается, и так до тех пор, пока его суб­личностям не удастся договориться.

Возможности методов интеграции наших частей кажутся иногда фантастическими. Под руководством психолога наши части начина­ют проявлять свою индивидуальность, между ними заключаются раз­личные договора о дальнейшей совместной жизни, призываются на помощь другие части и даже конструируются и включаются в систе­му личности новые части.

Возможны различные модификации «Метода двух стульев». Чело­век может особым способом переместить на свою правую руку одну часть личности, а на левую — другую. Теперь только осталось соеди­нить ладони вместе. После этого, если это правильно сделано, в самых глубинных слоях нашей психики начнется работа по соединению этих конструкций в одно целое.

Самое ценное в этом методе то, что у человека возникает возмож­ность видеть одновременно свои конфликтующие субличности и за­нимать по отношению к ним третью, нейтральную позицию. Задача психолога при этом в том, чтобы обеспечить нужное психологическое сопровождение этим переговорам.

Послесловие

При написании книги самое сложное — поставить точку. Хотя иногда помогает какой-нибудь внешний фактор — например, заканчиваются сроки подготовки к изданию и т.п. Любой акт творчества, как маленькая жизнь, и его окончание - это маленькая смерть для творца. А послесло­вие — надежда зацепиться за новый виток жизни.

Эта книга является свободной попыткой отобразить результат сво­его пути в практической психологии. Вот такой уж из меня получил­ся психолог — не самый лучший, но, надеюсь, и не самый худший. Ка­кая у меня методика, какое основное направление? Сплошная интег­рация, которая может вызвать тихий ужас у сторонников «чистых» психологических школ. Но мне всегда нравилось строить, и чем раз­нороднее элементы, тем увлекательнее это занятие. Может, со време­нем, из всего этого тоже появится нечто целое. Психологическая Ма­стерская продолжает свою работу.

Если кому-то захочется в ответ тоже поделиться чем-нибудь со мной (похвалой, критикой, идеями), сообщаю свой адрес: 420004, Казань, а/я 15, e-mail: Serge.Petruchinхsoros.ksu.ru, spv2003хinbox.ru

Институт Консультирования Профессиональной Психотерапевтической Лиги

проводит психологическое консультирование, реализует образовательные проекты.

Контактная информация:

Телефоны (095)275-45-67; 8-901-750-51-08;(095)502-42-75. e-mail: vikgalхoppl.ru; vikgalхpsyclub.net. Сайт: www.psyclub.net

Профессиональная Психотерапевтическая Лига,

крупнейшая русскоязычная организация психотерапевтов и кон­сультантов, объединяет в своих рядах профессионалов и обучающих­ся психотерапии и консультированию

Контактная информация:

телефоны (095)275-45-67; 8-901-750-51-08;(095)502-42-75. e-mail: eapconfхmail.ru; vikgalхoppl.ru; vikgalхpsyclub.net. Сайты: www.oppl.ru; www.psyclub.net

Мастерская Виктора и Галины Макаровых!

Тренинги и групповая психотерапия для обучающихся психотерапии и психологическому консультированию. Психологическая помощь семейным парам. Женские психотерапевтические группы. Психотерапия успешных людей. Индивидуальная работа.

Информация по телефонам:

Виктор Викторович, т. (095) 275-45-67;

Галина Анатольевна, т. (095)502-42-75. e-mail: vikgalхoppl.ru; vikgalхpsyclub.net.

Российская медицинская академия последипломного образования

ведущий национальный центр, головное учреждение по последипломному медицинскому образованию

регулярно проводит для врачей и психологов в Москве и регионах циклы профессиональной переквалификации, тематического усовершенствования, а также декадники по психотерапии, медицинской (клинической) психологии и сексологии, обучение в клинической ординатуре, аспирантуре, докторантуре, на сертификационных циклах.

Тел.:(095)193-96-71;

e-mail: eapconfхmail.ru; vikgalхoppl.ru; vikgalхpsyclub.net. Сайт: www.oppl.ru

Подготовил к обнародованию:
Ваш брат-человек Марсель из Казани,
мыслитель, искатель Истины и Смысла Жизни.
«Сверхновый Мировой Порядок, или Истина Освободит Вас»
www.MarsExX.ru/
marsexxхnarod.ru

P.S. Впрочем, я полагаю, что «"си$тему" рабов» надо демонтировать: /demontazh.html