Психологические основания нравственности личности

ОГЛАВЛЕНИЕ

Актуальность темы исследования связана с тем, что действительность показывает: научно-техническое развитие человечества достигло небывалых высот, однако зачастую оно идёт вразрез с духовным совершенствованием человека. Перед современным обществом стоят задачи не только экономического прогресса, но и нравственного развития, роста. Поэтому в ряду работ по традиционным естественно-научным темам всё чаще начинают появляться работы, посвящённые проблеме духовного развития и уделяющие внимание этическому аспекту личности (Б.С. Братусь, В.П. Зинченко, В.В. Знаков, Д.А. Леонтьев, Л.М. Попов, В.Д. Шадриков и др.).

Проблема современного общества — падение нравственного уровня людей, — является общей причиной многих социальных проблем. Отчасти проблема нравственности связана с экономическими трудностями, но в любом случае психология не может оставаться в стороне от процессов, которые протекают в обществе и которые не могут не затрагивать само психологическое сообщество. Наступило время теснейшего взаимодействия психологии не только с медициной, образованием, политикой и экономикой, но и собственно с этикой.

Психология как наука о человеке не может проходить мимо вопросов нравственности, общественной морали, добра и зла, долга и добродетели. Исследуя природу человека, психология сталкивается с такими феноменами, как моральный выбор, моральное или, наоборот, аморальное поведение, агрессия и т.д. Всё это объективные феномены, имеющие реальное содержание, а потому они могут и должны быть объектом пристального внимания психологии, наравне с феноменами физиологического и социального характера, уже давно прочно занявших своё место в психологии.

Существует проблема психологической интерпретации морального и аморального поведения личности. Дóлжно вскрыть основы того и другого, найдя объективное психологическое объяснение данным феноменам, не недооценивая (преуменьшая) и не переоценивая (преувеличивая) при этом значимость самой морали, самой нравственности (моральности) или, напротив, безнравственности (аморальности) личности.

Проблема состоит в том, что такая черта личности как аморальность (циничность) становится все более распространенной среди людей различных возрастов и социальных групп. Это становится опасным как для отдельных людей, так и для самого общества, так как ставятся под угрозу сами силы, связывающие общество воедино. Требуется найти реальные обоснования человеческой нравственности, чтобы затем с этим знанием способствовать решению накопившихся социально-экономических проблем. Нужно выявить такие детерминанты нравственности и безнравственности личности, влияя на которые возможно было бы содействовать гармоничному развитию общества в целом и каждого человека в отдельности.

Цель исследования состояла в том, чтобы изучить моральное и антиморальное в психологии личности, проявляющееся в поведении личности через нравственное или, наоборот, агрессивное поведение. Найти и дать психологическую интерпретацию причинам такого поведения

Основная гипотеза исследования следующая: нравственность как качество личности является нормальным, то есть свойственным человеческой природе. Безнравственность же (особенно, агрессивность) является феноменом социально-внушаемого порядка, главными детерминантами которого становятся, во-первых, пропаганда материалистического и потребительского отношения к жизни, к людям, к ресурсам планеты, и, во-вторых, всё больше разделение, разъединение людей, отчуждение друга от друга (чаще всего, на основе критериев материального статуса).

Достижение поставленной цели исследования потребовало постановки и решения следующих задач.

1. Изучить основные подходы к пониманию нравственности и агрессии в существующей этической и психологической литературе.
2. Определить параметры, по которым возможно выявить основания для морального и антиморального поведения личности.
3. Проверить взаимосвязь между уровнем нравственности личности и степенью выраженности у неё заявленных детерминант нравственности.

Методологические основами исследования были принцип детерминизма (С.Л. Рубинштейн), принцип системного подхода (Б.Ф. Ломов), субъектный деятельностный подход (С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев).

Методы исследования и обработки материала включали логико-теоретический анализ, диагностические методы (анкетирование, тестирование), методы математической статистики: корреляционный анализ и статистическое сравнение средних показателей по t-критерию Стъюдента.

Основу эмпирического инструментария для проведения экспериментального исследования составили опросник “Добро–Зло” (Л.М. Попов, А.П. Кашин) и специально разработанная двухблочная анкета для выявления психологических обоснований нравственности личности.

2. Главнейшими детерминантами безнравственного поведения являются группоцентризм и вещистская ориентация, обусловленные циркулирующей в обществе информацией и всё более укореняющиеся в общественном мнении как приемлемые и единственно правильные.

3. Естественнонаучная парадигма в психологии сама порождает нравственные проблемы, оставляя за рамками своего рассмотрения проблемы этики и психологии личности, а потому следует расширить взгляд на проблему человека и его место в мире, включив в сферу научных исследований и вопросы морально-этического порядка.

Структура дипломной работы отражает логику исследования и состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложений.

В данной главе с теоретической точки зрения рассматриваются воззрения на проблему природы человека, структуры личности и месте в ней нравственности. Проводится анализ этических концепций, теорий агрессии в связи с психологией личности. С теоретической стороны даётся оценка обоснованиям нравственного и безнравственного поведения.

Существует множество теорий личности, разработанных как иностранными, так и отечественными психологами. Начиная с зарождения психологии как экспериментальной науки и выделения её в самостоятельную область знаний, было предпринято множество попыток интерпретации феномена личности. При этом в исследованиях личность раскрывалась и интерпретировалась через ее свойства, особенности, качества или черты.

В зависимости от подхода к проблеме личности, она получает различное содержание. Обобщённо личность можно определить как “многомерную и многоуровневую систему психологических характеристик, которые обеспечивают индивидуальное своеобразие, временную и ситуативную устойчивость поведения человека” [35; 272]. Соответственно, теории личности дают ту или иную характеристику, то или иное понимание этой системы, её состава и взаимосвязей уровней, раскрывая природу и механизмы развития личности.

Согласно системному подходу, развитому Б.Ф. Ломовым, психологические теории вообще должны объяснять: 1) источники реальных противоречий в возникновении и течении психологических явлений; 2) основания качественных преобразований в психическом развитии личности; 3) системный характер психических явлений и их детерминант; 4) рассматривать психическое в его сложной динамике [1; 30]. Группу основных вопросов, которые затрагиваются каждой из теорий, составляют вопросы, касающиеся: а) источников развития личности (врождённые они или приобретённые); б) наиболее важного возрастного периода в формировании личности; в) доминирования сознательных или бессознательных процессов в структуре личности; г) детерминации поведения (насколько возможен самоконтроль, то есть обладает ли личность свободой воли); и д) субъективности (независимости от внешнего, а потому и непознаваемости) внутреннего мира человека [35; 273].

Тот же системный подход даёт три направления для анализа личности как психологического образования: 1) уровень свойств отдельных “элементов” личности, 2) уровень компонент личности, образуемых суммой “элементов” и 3) уровень свойств целостной личности. Разные теории по-разному подходят к структурированию личности, но в целом их можно подвести под эту схему и сравнить друг с другом. Сообразно этим отличиям, эти теории отводят разную роль этическому (нравственному, моральному) и антиэтическому (агрессии, насилию) в природе человека, в детерминации его поведения. И нравственное, и безнравственное поведение имеют место в реальной жизни человека, а потому они должны иметь под собой реальные основания, причины, которые и должны находить (и находят) своё отражение в различных теориях личности.

Психодинамическая теория З. Фрейда рассматривает личность как состоящую из трёх уровней: ид (“оно”), эго (“я”) и суперэго (“сверх-я”). Ид — главная структура личности, образуемая бессознательными побуждениями (влечениями, инстинктами, прежде всего, сексуальными и агрессивными) и функционирующая в соответствии с принципом удовольствия. Эго — совокупность осознаваемых познавательных и регуляторных функций психики. Эта структура, по Фрейду, призвана обслуживать ид и функционирует по принципу реальности, выступая ареной борьбы между ид и суперэго. Последнее суть структура, содержащая представления о морали, о нормах, ценностях, установках общества, в котором живёт человек.

Ид, эго и суперэго постоянно борются за ограниченную психическую энергию — либидо. Это приводит к психологическим проблемам, заболеваниям. Ответом на эти проблемы может выступать как собственно сексуальное или агрессивное поведение, так и психологические защиты (вытеснение, замещение, сублимация, рационализация и т.д.). Таким образом, в рамках данной теории внутренними для личности оказываются именно агрессивные моменты, а мораль выводится наружу и рассматривается как нечто навязываемое обществом. Если поведение человека злое, агрессивное, то оно есть проявление заложенных в него инстинктов (и при этом поведение, идущее вразрез с моралью, считается поведением против общества (“недовольные культурой”), а не против, например, своей истинной человеческой сущности), а если доброе, нравственное — то это говорит об относительно высокоразвитом суперэго, сдерживающем эти инстинкты.

При таком рассмотрении личности безнравственное также переводится в область бессознательного, над чем человек мало может властвовать. Но это бессознательное, в котором “коренится зло”, уже приобретает глобальные масштабы и затрагивает не отдельные личности, а всё человечество (коллективное бессознательное), тем самым подводя более весомые основания для такого поведения.

Гуманистическая теория личности (К. Роджерс, А. Маслоу) главным в человеке видит врождённые тенденции к самоактуализации, к полному проявлению своих творческих потенций. В личности главными “элементами” видятся “реальное Я” (совокупность мыслей, переживаний “здесь и сейчас”), “идеальное Я” (то, каким человек хотел бы видеть себя, полностью себя реализовав) и потребность в самоактуализации, являющаяся наивысшей потребностью. Целостность личности достигается при конгруэнтности между “реальным Я” и “идеальным Я”, что достигается через сознательно саморазвитие, целенаправленное самосовершенствование, безусловное позитивное отношение к людям, эмпатию, то есть роль сознания исключительно высока.

Антиморальное возможно по этой теории оттого, что у человека возникает разлад между “реальным Я” и “идеальным Я”, когда высшие потребности блокируются и ограничиваются низшими. Нормой же, по мнению авторов теории, как раз является неагрессивное, нравственное поведение.

Когнитивная теория личности подчёркивает влияние интеллектуальных процессов на поведение человека, который развиваются как ответ на главный интерес — максимальное предсказание будущих событий. На построении прогнозов строится выработка личностных конструктов, через которые человек воспринимает себя, мир и других людей. Чем больше личностных конструктов, тем когнитивно сложнее личность, а потому она имеет лучшее психическое здоровье, лучше справляется со стрессом, более адаптивна к новым ситуациям.

В такой структуре личности, в которой её свойства обусловливаются структурой интеллектуально выработанных конструктов, агрессивность или, наоборот, моральность личности ставится в зависимость от системы этих конструктов. В зависимости от личного опыта человек вырабатывают различные структуры личностных конструктов на основе лучшей их прогностической ценности [35].

Поведенческая теория личности (бихевиоризм) рассматривает личность как систему, состоящую из социальных навыков и условных рефлексов, с одной стороны, и из внутренних факторов: самоэффективности, значимости и доступности вознаграждения — с другой. Личность оказывается почти полностью лишённой свободы, так как её поведение видится бихевиористам полностью зависимым от внешних сигналов (стимулов). Социальная среда определяет социальный опыт личности, а та через научение вырабатывает в себе соответствующие свойства. Чем более подкрепляется какое-то поведение, тем более оно становится устойчивым, тем чаще повторяется.

Такая трактовка личности переводит наружу источник морального или антиморального поведения. Личность есть продукт влияний своего окружения, и потому средой определяется, какие свойства личности станут у человека устойчивыми и какое поведение он будет выбирать, опираясь на оценку ожидаемого подкрепления, его ценности и доступности для себя.

В деятельностной теории личности (С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев) главным источником развития личности признаётся деятельность, то есть её целенаправленная практическая и теоретическая активность. Важнейшим качеством человека видится его субъектность: человек сам является носителем свой активности, собственным источником преобразования внешнего мира. Сознание у человека также формируется в ходе деятельности и зависит он неё.

Структуру личности в деятельностном подходе можно представить в виде четырёх компонентов: а) направленность — это система устойчивых предпочтений и мотивов (интересов, идеалов, установок) личности, задающая главные тенденции поведения личности — “что человек хочет?”; б) способности — индивидуально-психологические свойства личности, обусловливающие успешность её деятельности — “что человек может?”; в) характер — совокупность моральных и волевых свойств личности, проявляющихся в её отношениях: к людям, к вещам, к делу, к себе — “что он есть?”; г) самоконтроль — это совокупность свойств саморегуляции, связанная с осознанием личностью самой себя. Воедино связываются экзистенциальными свойствами личности, складывающихся из представлений личности о самой себе, о смысле бытия, об ответственности, о своём предназначении в этом мире.

В той или иной степени все эти блоки личности в деятельностном подходе включают в себя этическое измерение, которое ставится в зависимость от деятельности, от целенаправленной практики. Формируемые в ходе сознательной деятельности направленность, способности, характер и самоконтроль, в ней и проявляются. Личность рассматривается в данном подходе не только как субъект деятельности, но и как субъект жизненного пути и как устойчивый психический склад человека. Она самостоятельно организует свою жизнь, несет за нее ответственность, становясь, все более избирательной, определённой и уникальной.

Можно выделить три возможных способах поведения человека: а) согласно сложившимся стереотипам, привычным способам действия (логика характера, роли), б) согласно отношениям с миром (смысловая логика жизненной необходимости) и в) согласно своему личностному выбору на основе свободы и ответственности [27].

В качестве одной из ведущих составляющих внутренней детерминации человека выделяется его мотивационно-личностная сфера. Б.Ф. Ломов под мотивационной сферой личности понимает “всю совокупность ее мотивов, которые формируются и развиваются в течение ее жизни” [28]. Причем эта система динамична и изменяется в зависимости от многих обстоятельств. Выделяются мотивы доминирующие (стержневые), которые прочно сохраняются длительное время, иногда всю жизнь, именно в них, по мнению Б.Ф. Ломова, проявляется направленность личности. Другие мотивы менее устойчивы, более вариативные, эпизодичны, изменчивы, в большей степени зависимы от ситуации.

Развитие мотивационной сферы личности происходит не по принципу напластования одних мотивов на другие, в процессе ее становления происходит дифференциация, интеграция, превращение, подавление, борьба противоречивых мотивов, взаимное усиление или ослабление мотивов. Доминирующие и подчиненные мотивы могут поменяться местами.

Мотивы связаны с ценностными ориентациями личности. Ценность, ценностные ориентации представляют собой сложный психологический феномен, характеризующий направленность и содержание активности личности и являются составной частью системы отношений личности, определяя общий подход человека к миру, к себе и придавая смысл и направление личностным позициям, поведению, поступкам.

Формирование ценностных ориентации претерпевает ряд изменений в течение жизни людей. Вопрос же подобной динамики важен, как психологов, так и социологов, педагогов, являясь актуальным и значимым для определения духовного развития человеческого общества. В психологии они рассматриваются как механизм регуляции поведения и деятельности.

В.Н. Мясищев [29] говорит о многообразии отношений, определяющем многосторонность и богатство личности, как сложившемся синтетическом продукте истории развития, требующем выделения в структуре личности доминирующих отношений, характеризующих ее направленность: а) отношение человека к людям; б) отношение его к себе; в) отношение к предметам внешнего мира [29].

Совокупность отношений человека к миру, людям и себе образует в своем единстве свойственную человеку нравственную позицию.

В отличие от морали, нравственность имеет универсальный и безусловный характер, коренясь не в установления общества, не являясь продуктом договорённостей или соглашений. Нравственность не выражается в конечных, конкретных нормах и формах поведения.

Нравственность формируется вместе с личностью индивида, имеет отношение к его внутреннему миру и неотделима от его Я. Нравственное поведение самодостаточно, не ориентируется на внешние стимулы, не предполагает каких-либо внешних наград.

Мораль является результатом усвоения (интериоризации) личностью внешних регуляторов поведения (норм, правил и общепринятых ценностей), следование которым позволяет индивиду адекватно входить в данное сообщество, являясь механизмом его адаптации к миру. Нравственность же человека выступает в качестве механизма проявления (экстериоризации) его внутренних ценностей, сформированных в процессе личностного развития и основанных на доброжелательном отношение к людям, на признании человека как высшей ценности.

Однако, настоящее положение психологии и всей её истории как самостоятельной науки таково, что эта тема недостаточно изучена. К теме психологического обоснования этического поведения обращались лишь отдельные психологи (например, С.Л. Рубинштейн, Ж. Пиаже, Э. Фромм, П. Кольберг), но чаще всего нравственные качества личности не рассматривались как отдельная и, вместе с тем, сугубо психологическая категория, требующая пристального внимания, изучения и развития. Лишь с недавнего времени выделилась “нравственная психология” (Б.С. Братусь [8, 9, 10], А. Гармаев [15]), непосредственно обращающаяся к данной проблеме с точки зрения психологии как науки.

Между тем, как справедливо полагал С.Л. Рубинштейн, “психологический анализ человеческой жизни, направленный на раскрытие отношений человека к другим людям, составляет ядро подлинно жизненной психологии. Здесь вместе с тем область "стыка" психологии с этикой” [12; 235]. На взаимопроникновение и общность предметов психологии и этики указывал и Э. Фромм: “психология должна не только разоблачать ложные этические оценки, но и может, сверх того, быть основой для построения объективных и правильных норм поведения” [46].

Обращение психологов современности к проблемам нравственности (Л.М. Попов [34], Б.С. Братусь [9], В.А. Пономаренко [33], В.Д. Шадриков [49], В.В. Знаков[23] и др.) вызывает, кроме всего прочего, объективными причинами в виде роста социальных проблем (бедность, преступность, терроризм и т.д.), имеющих в своём основании именно безнравственность, аморальность. Это социальное зло, к сожалению, не обошло стороной и само психологическое сообщество — в 2002 году от рук убийцы погиб видный отечественный психолог А.В. Брушлинский.

В числе причин недостаточного внимания психологии к этическим вопросам особое место, видимо, занимает понимание этики как нормативной науки. Предписывающий характер морали, должное, долг как её сущность, действительно, ограничивают возможность научного подхода к этой проблеме. По Н. Бердяеву, “этика не есть социологическая и психологическая наука, отыскивающая законы сущего, это — философская дисциплина, устанавливающая нормы должного” (3, 4). В таком виде нравственность оказывается “по ту сторону” научного исследования, так как самый предмет изучения становится недоступным для научных методов.

Однако, нравственные качества личности, моральное поведение, нравственные мотивы, моральное сознание и т.д. есть реальные явления, имеющие место в психической деятельности любого нормального человека. Поэтому эти феномены могут и должны быть предметом научного изучения. Психология, имея своим объектом человека, природу человека, изучает реальное и не может подменять вскрытые ею закономерности психического на желательные, более привлекательные, выдавая должное за сущее. Но нормативный характер морали является вторичным; первично этика есть наука, которая “вскрывает условия, которым удовлетворяют подлинно человеческие отношения, и затем уже формулирует эти условия как нормы поведения, как требования, которые должны быть соблюдены в отношениях между людьми” [12; 78]. Именно в этом ключе возможно психологическое изучение моральных качеств личности, этики как детерминанты поведения человека. Нравственность, нравственное поведение как нормальное, как свойственное человеческой природе может и должно быть предметом психологических исследований.

До своего оформления в отдельную науку психология имела имплицитное развитие в трудах мыслителей разных времен и народов. Философия как наиболее общая наука о мире не могла не включать в себя и представления о человеке, о его сущности, а также о том, каким человек должен стать, к чему он должен стремиться. В этой связи каждый философ прошлого был в той или иной степени и психологом, и моралистом.

В этике как науке сложилась своя классификация этических систем, основанная на качественной определённости нормативных программ, лежащих в их основе. Психологический анализ этих взглядов на нравственность может вестись в разных направлениях, но прежде всего: а) по способам обоснования необходимости нравственного поведения для каждого человека, то есть в чём лежит источник морали, и б) какое отношение для человека, личности имеет другой человек, личность, то есть какова взаимосвязь человека с человеком. Именно эти параметры опосредуют, как отмечалось выше, связь этики и психологии.

В этике счастья, эвдемонизм (Эпикур), высшим благом признаётся счастье, понимаемое как отсутствие страданий, как спокойствие, безмятежность индивида (атараксия). Получение чувственных удовольствий, удовлетворение желаний также важно, но только тех, неудовлетворение которых ведёт к страданию (еда, одежда, жильё). Погоня за излишними наслаждениями нецелесообразно, так как грозит столкновениями с людьми за их обладание, а значит, и потере внутреннего покоя, в котором и полагается высшее счастье. Телесные удовольствия ценятся в эвдемонизме ниже духовных, так как именно с последними связана бóльшая свобода от страданий, причиняемых со стороны природы и со стороны общества, а также бóльшая свобода от страхов. Бесстрадательность, внутренняя умиротворённость определяют и отношение к другому человеку — другой ценен в той степени, в какой он не препятствует этому [19].

Этика опрощения, кинизм (Антисфен), видит целью аскетизм, независимость от внешнего, в том числе от социальных норм. Полное отречение от мирских благ, самодостаточность, самоудовлетворение признаются благом. Другой человек не занимает какого-то значимого места в жизни, ведь человеку должно быть достаточно самого себя.

В идеалистическом учении Платона, душа человека, на какой-то срок вселяющаяся в тело человека, существовала до бытия человека и будет существовать после. Подлинную сущность души составляет разум, имеющий связь с миром “идей”. Но у души есть и две неразумных части: волевая (яростная) и аффективная (вожделеющая), которыми нужно управлять и ограничивать, дабы вернуться в подлинный мир идей [19].

В соответствии с тройственным строением души, Платон выделяет основные добродетели: мудрость, мужество, умеренность и, как их синтез, справедливость. В памяти человеческой души, считает Платон, ещё с периода ее бестелесного существования как бы заложены идеи блага, красоты, справедливости и т.д., а потому главным делом человека является познание-припоминание этих идей, которое одновременно оказывается и нравственным очищением. Этический характер учения Платона проявляется и в том, что высшей идеей является идея блага, к которому и должен стремиться человек.

Таким образом, в учении Платона мораль отделялась от сущего, перемещаясь в мир идей, в которых сосредотачивается цель действий человека. Основанием для добродетельности признаётся самый факт того, что человеческие разум сам когда-то принадлежал истинному благу. Поэтому самосовершенствование личности является долгом человека, духовные стремления должны главенствовать над чувственно-телесными.

Нравственные добродетели, как считал Аристотель, являются прижизненными приобретениями человека, формируемыми в практической деятельности и определяемыми мерой, серединой (крайние точки порочны — одно в силу избытка, другое в силу недостатка). Они произвольны и уравновешиваются разумом, а не являются лишь стремлением к блаженству. Аристотель выделят десять таких добродетелей: мужество, умеренность, щедрость, великолепие, величавость, честолюбие, ровность, правдивость, дружелюбие, любезность [19].

Стремление к совершенству, к блаженству обретает плоть в этих добродетелях, а сама личность при этом является добродетельной, моральной личностью. Добродетельность человека зависит от него самого, но только в начале его развития, до того, как сложится, на основе природных предпосылок и в процессе жизнедеятельности, характер (нравственные устои, склад души). Последний затем становится детерминантой поведения.

Таким образом, в учении Аристотеля мораль получает своё оправдание как выразительница разумной природы человека: индивид, как обладающий разумом и выделяющийся этим над стихией природы, ставит себе целью достижение блаженства, а добродетели есть средства к этой цели, причем цель эта целиком посюстороння, а не лежит в идеальных сферах, как у Платона. Моральное поведение вырабатывается в привычку в ходе практики, и этика предоставляет правила для этой практики, а не просто даёт знания.

Этика долга (Кант) разделяет сущее и должное. Мораль переносится в сферу долга, противопоставленную сфере человеческих влечений. Мораль обосновывается рационально: сам разум человека именно тогда разумен, когда человек поступает морально; нравственное поведение — это единственное проявление разумной свободной природы человека. Отношение к другому человеку, по Канту, должно строится в соответствии с категорическим императивом: “поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству” или, иначе говоря, “поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом” [50; 39]. Поступать сообразно этим правилам следует ради них самих, а не ради чего-то, стоящего за ними, без какой-либо личной заинтересованности.

Этика любви (Иисус Христос) обосновывается на бытии единого Бога, заповедавшего людям любить друг друга, о чём говорит Иисус Христос: “Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всей душой твоей и всем разумом твоим. Это — первая и самая важная заповедь. Есть вторая заповедь, похожая на эту: возлюби ближнего, как самого себя” (Мф., 27:37–39) [30]. В межчеловеческих отношениях в этике любви следует придерживаться так называемого “золотого правила нравственности”: “Поступайте с другими людьми так, как хотите, чтобы они поступали с вами” (Мф., 7:12) [30].

Эволюционная этика (Спенсер) рассматривает мораль как одну из стадий эволюционного процесса. Общественно необходимое, уравнивающее эгоизм и альтруизм, признаётся моральным. Отношение к другому человеку строится в соответствии с принятыми в обществе нормами.

Этика ненасилия (Л.Н. Толстой, М. Ганди, М.Л. Кинг) исходит из заповеди “не противься злому”. Каждый человек рассматривается как самоценность, а все люди — как члены одной большой семьи; основой такого понимания является Новый Завет, а точнее, внецерковная интерпретация его, данная Л.Н. Толстым в самостоятельно предпринятом переводе канонических текстов [41]. Поэтому отношения между людьми, даже в конфликтах, должны строиться на признании равенства и святости каждой человеческой жизни, на необходимости ненасильственного разрешения противоречий. [51]

Этика альтруистического эгоизма (Г. Селье) строится на анализе психофизиологических механизмов стресса. Г. Селье утверждает, что наилучшей линией поведения является следование максиме “заслужи любовь ближнего”, а не “золотому правилу”, соблюдение которого несовместимо с биологическими законами, основным из которых является эгоизм, то есть преследование каждой особью своих, личных интересов. Альтруистический эгоизм означает стремление к собственным целям, материальным и духовным, через “возбуждение любви, доброжелательности, благодарности, уважения и всех других положительных чувств” [37] у других людей, стараясь быть как можно полезнее другим людям.

Гуманистическая этика (Э. Фромм) считает, что предметом этики являются не отдельные добродетели и пороки, а добродетельный или порочный характер, и “только с учётом характера можно давать окончательные оценки отдельным характерным чертам и поступка” [46]. Основание нравственности также выводится из природы человека, который, “пока он жив, не может не хотеть жить, и единственный способ достичь успеха на этом пути — использовать свои силы, растратить то, что имеешь” [46] через плодотворность. Мерой добродетели является уровень достигнутой человеком плодотворности, то есть степень реализации в своей жизни конструктивных, творческих сил, степень реализации самой природы человека. Отношение к другим людям должно строится на основе плодотворной, подлинной любви, подразумевающей “заботу, уважение, ответственность за его жизнь и за развитие всех его человеческих сил” [46].

Этика как дифференциальная онтология (С.Л. Рубинштейн) считает своим отправным пунктом “раскрытие необходимых предпосылок человеческого существования” [12; 359]. На основе принципа материалистического монизма, рассматривая человека в его сознательном и деятельном отношении к миру С.Л. Рубинштейн предпринимает попытку снять дуализм индивидуального и общественного, противопоставления долга и влечения, включая их в единую жизнь человека. Основной задачей этики в этой связи видится “поднятие человека на новый высший уровень бытия”, на котором он получит соответствующее место “во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира” [12]. Нравственность, добродетель рассматривается не как находящееся над реальностью, вне действительной жизни, но как нормальное, свойственное человеку: “смысл этики состоит в том, чтобы... открыть глаза человеку на богатство его душевного содержания, на все, что он может мобилизовать, чтобы устоять, чтобы внутренне справиться с теми трудностями, которые ещё не удалось устранить в процессе борьбы за достойную жизнь”. [12; 365] Отношение к другому человеку выводится из отношения к нему не как к объекту, но как к субъекту, и характеризуется тем, что “поскольку человек существует как человек только через свое отношение у другому человеку, поскольку человечность человека проявляется в его отношении к другому, отношение к другому должно быть таким же, как к самому себе”. [12; 390–391]. То есть следуя именно “золотому правилу нравственности” человек является человеком.

В димензиональной онтологии В. Франкла нравственность видится как нечто присущее только человеку и только в ней человек и удостоверяет своё бытие: человек “поднимаясь над уровнем соматического и психического, вступает в сферу чисто человеческого. Эта сфера образована новым измерением, ноэтическим измерением духа” [42; 130]. Нравственность, по В. Франклу, это не другой (дополнительный) уровень бытия, но другое измерение, чисто человеческое, в котором и находятся духовные ценности, а также возможна свобода (самодетерминация).

Задействование того или иного уровня разнится по степени устойчивости соответствующих мотивов. Каждый из четырёх уровней мотивации может активизироваться или эпизодически, в зависимости от ситуации, или более или менее устойчиво, будучи одним из доминирующих среди прочих мотивов, или, наконец, постоянно, определяясь осознанными целями и ценностями человека. Для индивида открыты все уровни, но какой-то из них является типичным, и соответственно этому человек является в той или другой степени нравственным.

Исторически первым обоснованием морали (не потерявшим свою актуальность и в наше время) является религия, оправдывающая нормы нравственности их источником — Богом. На взаимосвязь религии и духовности указывали и писатели-философы. Так, Л. Н. Толстой в своём труде “Религия и нравственность” прямо говорит, что “без религиозной основы не может быть никакой настоящей, непритворной нравственности, точно так же, как без корня не может быть настоящего растения” [40]; Ф.М. Достоевский устами своего героя высказывается столь же однозначно: ““уничтожьте в человечестве веру в своё бессмертие…, тогда ничего уже не будет безнравственного, всё будет позволено, даже антропофагия” [20; 82].

Связь религии и этики отмечается В.Д. Шадриковым: “мораль формируется на основе духовности, закрепляет духовность... Духовность тесно связана с религией. Религия усиливает духовность, придаёт ей новое звучание” [49; 91, 97]; на заре же человечества “мораль по объёму совпадает с первобытной религией” [49; 95]. Истоки самой духовности, понимаемой прежде всего как “мотивация духа, т.е. осознанная мотивация блага для других, мотивация жертвенности и героизма” [49; 91] видятся им лежащими в доминировании инстинкта сохранения вида, и которого вытекают жертвенность, эмпатия, альтруизм.

Таким образом, давая общую оценку рассмотренным теориям, в точке соприкосновения психологии и этики можно выделить такие противопоставления:

1. Должное и сущее.
2. Общественное и личное.

Противопоставление должного и сущего, их разведение по разным углам, как мы уже отмечали выше, есть одна из причин неразработанности этической темы в психологии. Между тем, как отмечал С.Л. Рубинштейн, “должное, закрепляясь в регулирующих общественную жизнь нормах права и нравственности, становясь личностно значимым, порождает в человеке динамические тенденции иногда большой действенной силы, тенденции долженствования, отличные от первоначальных тенденций влечения по своему источнику и содержанию, но аналогичные с ними по их динамическому эффекту” [32; 590–591]. Тем самым должное и сущее оказываются связанными, и место их связи — именно человек.

Противопоставление общественно и лично значимого есть разделение, основанное на представлении, что то, что имеет интерес для личности, противоположно тому, что требует от личности общество. Мораль выводится наружу и представляется чем-то таким, что создано обществом и имеет целью благо общества, а не индивида. При таком рассмотрении, (например, у Фрейда) человеку отказывают в моральности как свойственном ему качестве: нравственность оказывается порождением внешнего давления общества, стремящегося к самосохранению через подавление “аморального”. Такое представление отводит лично значимому роль чего-то аморального, ввиду постоянного противоречия общественно значимому. Но “общественно значимое может превратиться и сплошь и рядом превращается в личностно значимое для индивида, не переставая от этого быть общественно значимым” [32; 497], а потому это формальное разделение мало обосновано.

Как кризис естественнонаучного подхода к человеку можно оценивать многие (если не все) современные социальные проблемы, так или иначе связанные с нравственностью, — преступность, наркомания, терроризм и т.д. Берясь за решение проблем, наука по определению не может решить те из них, которые порождаются ею же самой, а точнее, её методологией, связанной с принятой парадигмой.

Само естественнонаучное мышление признаёт за действительность лишь определённый класс явлений, которые можно уложить в рамки чётких и измеримых понятий и законов, но таким образом “из действительности улетучивалось много, несомненно действительное” [12; 480].

Сама цель науки — знание, — есть функция применяемых методов: каковы методы, такое знание и будет получено. Поэтому в психологической науке начинает разрабатываться альтернативный подход, названный гуманитарным [14], и ведутся дискуссии о необходимости модификации самой естественнонаучной парадигмы [9, 48].

В зависимости о принятой в психологии парадигмы меняется и взгляд на все психологические аспекты нравственности: моральное сознание, моральную мотивацию, моральный выбор и, конечно, на обоснование морали. Меняется сама связь этики с такими психологическими явлениями, как эмоции, ценности (прежде всего, смысл жизни), воля, характер — но это темы для отдельных исследований.

Меняется и взгляд на основания для зла, для безнравственного поведения, ярким видом которого является агрессия. Обратной стороной обоснования этики являются теории, объясняющие, а значит, в некоторой мере и оправдывающие противонравственное поведение. Безнравственность есть атрибут отношений между людьми, а потому как агрессивное можно рассматривать любое противонравственное поведение, ведь любая безнравственность — это всего некий ущерб другому человеку.

Явление агрессии достаточно глубоко изучалось американскими психологами. Ими даются различные определения для самого понятия агрессии. Так, Л. Берковиц под агрессией понимает “вид поведения, физического или символического, которое мотивировано намерением причинить вред кому-то другому” [5; 32]. При этом крайней формой агрессии им признаётся насилие, определяемое как “намеренное стремление причинить серьёзный физический ущерб другому” [там же]. Непосредственно связанными с агрессией Л. Берковиц справедливо считает враждебность, понимаемую как “негативную установку к другому человеку или группе людей, которая находит своё выражение в крайне неблагоприятной оценке своего объекта-жертвы” [5; 44], и агрессивность. Под последней он подразумевает устойчивое психологическое свойство личности, а именно: “относительно стабильную готовность к агрессивным действиям в самых разных условиях” [там же].

Р. Бэрон и Д. Ричардсон дают следующее определение: “агрессия — это любая форма поведения, нацеленного на оскорбление или причинение вреда другому живому существу, не желающему такого обращения” [13].

Согласно одному из определений, предложенному Бассом, агрессия — это любое поведение, содержащее угрозу или наносящее ущерб другим [13; 25].

Рассмотренные определения агрессии очерчивают круг атрибутов, по которым возможно классифицировать поведение как агрессивное.

Во-первых, агрессия — это поведение, а не эмоции (гнев), установки (враждебность) или мотив. Агрессия всегда находит своё выражение в действии, в поступке — как в физическом, так и в вербальном. Злонамеренные мотивы, установки или установки сами по себе не ведут к агрессивному поведению, хотя и имеют более или менее прочную связь с ним.

Во-вторых, в агрессии обязательно наличие намерения. Именно намерение, исходящее от субъекта, обусловливает отрицательную оценку агрессии и применение санкций, закреплённых как в морали, так и в праве, в традициях и обычаях. Случайное причинение вреда или причинение боли ради позитивных целей (например, в лечении) не может быть признано агрессией

В-третьих, агрессия имеет место, когда действия субъекта влекут за собой негативные последствия, каковыми, кроме телесных повреждений, могут быть и публичное осмеяние, оскорбление словом, ограничение другого в чём-то необходимом, отказ в психологической близости и т.п.

В-четвёртых, как агрессивные однозначно квалифицируются действия, направленные, прежде всего, на живое существо (людей, животных). Разрушительное поведение в отношении вещей больше относится к эмоциональному (аффективному) поведению, так как в таких действиях индивид “выплёскивает” своё возбуждение, могущее иметь при этом своим источником поведение (слова, поступки) другого человека, но, однако, направляемое не на него (в этом случае имела бы место агрессия), а на неживой предмет. Внешне же данные два вида поведения схожи, и перейти от одного к другому человек может, если потеряет контроль над собой (например, в состоянии аффекта).

В-пятых, объект агрессии всегда стремится избегнуть её, не желая подвергаться ни физическому, ни психологическому насилию. Случаи, когда такие насилие инициировалось жертвой, агрессия не имеет место. Самоубийство при этом является особой формой самоагрессивного (аутодеструктивного) поведения [13].

Далее, агрессивные действия можно описать в разрезе трёх характеристик. Во-первых, агрессия может быть физической или словесной (вербальной). Физическая агрессия связана с причинением телесного вреда с помощью физических действия (насилие в собственном смысле слова). Словесная агрессия приводит, прежде всего, к психологическому (моральному) ущербу. Во-вторых, агрессия осуществляется прямо или косвенно. Прямая агрессия непосредственно направлена на какой-то определённый объект; косвенная (непрямая) же агрессия не имеет конкретного объекта, неупорядочена или вред причиняется непрямыми методами. В-третьих, агрессия бывает активной и пассивной. Активная агрессия связана с действиями, поступками, а пассивная — с отказом от действий, от общения [5].

Как особые виды агрессии могут рассматриваться аутоагрессия и альтруистическая агрессия. Аутоагрессия проявляется в самоунижении, самообвинении, нанесении себе телесных повреждений вплоть до самоубийства. Альтруистическая же агрессия связана с защитой других людей, в том числе и незнакомых, подверженных агрессивному поведению.

Будучи большим общественным злом, для борьбы с которым организованы отдельные социальные институты, агрессия является объектом пристального внимания юридической психологии, которая рассматривает прежде всего криминальную агрессию, подпадающую под действие уголовного права. Психология и этика имеют связь с криминальной агрессией, так как “преступления против личности в большинстве случаев совершаются в области неформального общения для решения индивидуальных значимых проблем в сфере быта и досуга” [25; 21].

В объяснении феномена агрессивности, в обосновании агрессии как свойственного человеку, то есть как, в некотором смысле, нормального поведения существует три отличные друг от друга группы теорий. Это теории влечения (или инстинкта), фрустрационная теория агрессии и теории социального научения.

В теориях влечения агрессия рассматривается как устойчивая диспозиция индивида. Представления З. Фрейда о зле, о причинах зла исследовал Эрих Фромм в своём труде “Анатомия человеческой деструктивности”. Как отмечает Э. Фромм, З. Фрейд различал три главные формы агрессивности: 1) Проявления агрессии основанные на самосохранении, но независимые от сексуальности, 2) Садизм, как форма агрессивности связанная с сексуальностью (а именно, с предгенитальной сексуальностью — анальный и оральный садизм), 3) Агрессия, проявляющаяся в “слепой ярости разрушения” и сопровождающаяся “чрезвычайно высокой степенью нарциссического наслаждения, обязанного своим происхождением проявлению Я вместе с осуществлением давнего желания последнего стать всесильным” [44; 165].

Подход З. Фрейда к объяснению феноменов зла в человеческом поведении изменился с началом первой мировой войны (1914 г.). Если до этого он придерживался одновременно двух мнений о деструктивности: как о части сексуальных влечений (оральный и анальный садизм, когда “стремление к объекту проявляется в форме побуждения к господству, для которого нанесение вреда объекту или его уничтожение просто индифферентны” [44; 128]) и как о свойстве инстинктов “Я”, борющегося за самосохранение, то после З. Фрейд вводит в свою теорию понятие инстинкта смерти, противоположного инстинкту жизни (Эросу).

Оставаясь верным инстинктивизму, как способу, объясняющему мотивацию человека, и дуализму, как способу своего мышления, З. Фрейд на место старой дихотомии “инстинкты "Я" (нарциссизм, самосохранение) — сексуальные инстинкты”, будучи свидетелем проявлений массового зла, вводит новую: “инстинкт жизни — инстинкт смерти”. Инстинкты жизни и смерти, по его мнению, являются базовыми, первичными инстинктами. Целью первого из них является зарождение и развитие жизни через усложнение, объединение неживого, а задачей второго — “приводить все органически живущее в состояние безжизненности” [44; 150]. Вторичными же инстинктами являются, например, сексуальные влечения и агрессивность вовне, вытекающие соответственно из инстинкта жизни и инстинкта смерти.

Агрессия, как доказывал Адлер, есть такое же отклонение, как и невроз — по форме и по причинам возникновения, среди которых он выделял: “1) чувство неудовлетворенности и ущербности, 2) недостаточная способность к контактам, неразвитое чувство общности, бесцеремонность по отношению к другим и по отношению к обществу, недостаточная готовность к социальной роли, 3) эгоистическая позиция с детства и натренированные эгоистические шаблоны с детства, 4) безудержное стремление подняться над своим уровнем, но не с помощью смелых действий, а с помощью уловок, хитрости или вероломства, 5) значительное сужение радиуса своих действий” [2; 114].

Внутри данной теории выделяется этологический подход. Он берёт своё начало ещё в трудах Ч. Дарвина. Так, в книге “О выражении эмоций у человека и животных” он посвящает целую главу описанию эмоций, сопряжённым с агрессией и играющими некоторую роль в генезе агрессивного поведения — гневу, презрению, раздражению, зависти [25; 9]. К. Лоренц, один из основоположников этологии, считает в организме животных и человека должна постоянно накапливаться особого рода энергия агрессивного влечения, причем накопление происходит до тех пор, пока в результате воздействия соответствующего пускового раздражителя она не разрядится (в частности, у некоторых видов животных подобная разрядка наблюдается при вторжении на территорию данной особи незнакомого представителя своего вида). Эта простая теория критикуется как этологами, так и психологами не только за рискованный перенос на человека результатов, полученных в исследованиях животных, но и за планы снижения уровня агрессии цивилизованного человека путем организации различных состязаний и т. п. Критиками, однако, не оспаривается, что человеческая агрессия имеет свои эволюционные и физиологические корни.

Эволюционные корни агрессии видятся по-разному у разных учёных. Р. Ардрей высказывает охотничью гипотезу, где склонность к насилию выводится из древнего прошлого человечества, когда человек вынужден был добывать себе пищу, охотясь. Охота, нападение на других привело к тому, что человек становился всё более приспособлен к этому, так как происходило физиологическое приспособление к образу жизни, в котором не обойтись без агрессии. В дополнение к анатомическому приспособлению, происходило и то, что в человеческой речи появилось разделение на “чужих” и “своих”, что связано прежде всего с территориальным императивом (защитой зоны своей охотного промысла), а в основе — всё та же потребность в еде. Немаловажным оказалось, по Ардрею, и изобретение дальнобойных средств убийства, оружия, ставящих человека на высшую ступень среди хищников. Именно охотничий инстинкт вместе с развитием мозга и изобретением оружия, поражающего на расстоянии, обусловливает то, что человек проявляет агрессию к представителям своего вида [5].

Концепция Р. Доукинса “эгоистичный (себялюбивый) ген” связывает человеческую агрессивность с изначальной эгоистичностью, которая заложена в каждом. Каждый человек является эгоистом постольку, поскольку таковыми, то есть направленными на самосохранение и саморазвитие, являются гены, на базе и под управлением которых формируется организм: “индивидуум — это эгоистичная машина, запрограммированная на то, чтобы как можно лучше обеспечивать свои гены в целом”. Отсюда все остальные люди представляются индивиду такими же “машинами”, с которыми нужно конкурировать, так как те тоже являются носителями собственных эгоистических программ [21].

Ещё одна теория, связанная с генами, рассматривает обусловленность агрессии строением хромосом. Отдельные наблюдения показывали, что среди преступников количество индивидов с ХУУ-хромосомным набором в 15 раз превышает частоту встречи этой аномалии (нормой является ХУ-набор у мужчин) в среднем. Однако, скорее всего, связь типа хромосом с агрессивным поведением не прямая, а косвенная. Отклонения в хромосомном наборе ведут к более низкому уровню интеллектуального развития, а это в свою очередь и обусловливает то, что такие люди чаще попадают в исправительные учреждения, будучи пойманными и осужденными [5].

В противоположность чисто теоретическим концепциям влечения фрустрационная теория Долларда и его соавторов, положила начало интенсивным экспериментальным исследованиям агрессии. Согласно этой теории, агрессия — это не автоматически возникающее в недрах организма влечение, а следствие фрустрации, т. е. препятствий, возникающих на пути целенаправленных действий субъекта, или же ненаступления целевого состояния, к которому он стремился. Рассматриваемая теория утверждает, что, во-первых, агрессия всегда есть следствие фрустрации и, во-вторых, фрустрация всегда влечет за собой агрессию.

Однако, слабость этой теории в том, что не всякая агрессия возникает вследствие фрустрации (в частности, фрустрацией не связана ни одна из форм инструментальной агрессии). И не всякая фрустрация повышает уровень стремления к агрессии (этого не происходит, например, если подвергшийся фрустрации человек воспринимает ее как непреднамеренную или как вполне оправданную) [47].

Концепции агрессии, разработанные в русле теорий социального научения, ведут свое происхождение от теоретических представлений “стимул — реакция”: в них различным образом определяются и по-разному связываются между собой компоненты поведения, ответственные за его побуждение и направление. Наиболее влиятельными представителями этого течения являются Берковитц и Бандура. Первоначально Берковитц стоял на позициях, тесно связанных с фрустрационной теорией агрессии. Отказавшись от не выдерживающего критики постулата о том, что фрустрация всегда ведет к агрессии, он ввел две промежуточные переменные, одна из которых относилась к побуждению, а другая — к направленности поведения, а именно гнев (как побудительный компонент) и пусковые раздражители (запускающие или вызывающие реакцию ключевые признаки). Гнев возникает, когда достижение целей, на которые направлено действие субъекта, блокируется извне. Однако сам по себе он еще не ведет к поведению, определяемому побуждением данного типа. Чтобы это поведение осуществилось, необходимы адекватные ему пусковые раздражители, а адекватными они станут лишь в случае непосредственной или опосредованной (например, установленной с помощью размышления) связи с источником гнева, то есть с причиной фрустрации.

Позднее Берковиц расширяет свою механистическую концепцию толчка. Пусковой раздражитель уже не является необходимым условием перехода от гнева к агрессии. Далее, допускается побуждение к агрессии раздражителями, связанными с обладающими подкрепляющим значением последствиями агрессивных действий, иными словами, в качестве дополнительной опоры своей концепции Берковитц привлекает парадигму инструментального обусловливания.

Теоретическая позиция Бандуры представляет собой синтез традиций теории научения и когнитивных теорий мотивации. В первую очередь поведение определяется привлекательностью ожидаемых последствий действий. К числу таких решающих дело последствий относится не только подкрепление со стороны других людей, но и самоподкрепление, зависящее от соблюдения внутренне обязательных для личности стандартов поведения. Поэтому при одних и тех же особенностях ситуации вместо агрессии может быть выбрано действие совершенно иного типа, например: подчинение, достижение, отступление, конструктивное решение проблемы и т. д. [47].

В трансперсональной психологии источники зла, — прежде всего, насилия и алчности, — видятся не в инстинктах и не в биографии человека, а в так называемых околородовых (перинатальных) и надличностных (трансперсональных) областях опыта рождения. “Боль и удушье, переживаемые в течение многих часов во время биологических родов, порождают невероятное количество тревоги и убийственной агрессивности, которая остаётся скопившейся в организме” [17; 367], что, в итоге, приводит к внешним агрессивным поступкам.

Околородовые источники насилия связаны с родовой травмой, полученной на второй клинической стадии родов (шейка матки расширяется и плод под действием сокращений проталкивается по родовым путям), и описывается так называемой третьей базовой перинатальной матрицей (БПМ-3). Неприятные эмоции и телесные ощущения, полученные в этой фазе родов, накладывают отпечаток на индивидуальное бессознательное индивида, из-за чего тот оказывается склонным к агрессии (на других или на себя). Избавление от последствий этой родовой травмы через повторное проживание своего рождение (например, на психоделических сеансах) приводит к решению проблемы и агрессия перестаёт проявляться — пропадает её настоящая причина [16].

Надличностные источники насилия представлены архетипами коллективного бессознательного в виде демонов и свирепых божеств, разрушительных мифологических сюжетов, а также воспоминаниями об эмоциональных обидах и физических мучениях из прошлых жизней [17].

Практика трансперсональной психологии показывает, что осознание и усвоение содержания околородового уровня бессознательного приводит к коренным изменениям личности: уровень агрессии снижается, люди становятся “более спокойными, уютными для самих себя и терпимыми к другим” [17; 392]. Переживание духовно-психической смерти и возрождения уменьшает иррациональные влечения и стремления, происходит “перенос сосредоточения с прошлого и будущего на настоящий момент и увеличивается способность наслаждаться простыми условиями жизни, такими, как повседневный дела, еда, любовь, природа и музыка” [17; 393]. А надличностные переживания, “переживания космического единства и своей собственной божественности ведут к возрастающему отождествлению со всем творением и приносят чувство изумления и трепета, любви, сострадания и внутреннего покоя” [17; 392].

Общий вывод трасперсональной психологии такой: природа человека божественная, а не звериная (человек в сущности своей добр, а не зол). Поэтому нормальным, здоровым является тот, кто склонен к доброте и простоте, открыт миру и сознаёт свою связь с ним, свою внешнюю деятельность дополняет глубоким самоисследованием, внутренней трансформацией [16, 17].

Таким образом, тема обоснования нравственного и противонравственного характеризуется множеством подходов. Однако, все их можно дифференцировать по признаку методологии, лежащей в их основе. Естественнонаучная парадигма, коренящаяся в материализме, не стремится включать нравственность в сферу своих интересов, обходя этот вопрос или признавая его ненаучным. Природа человека в этом случае выводится из животного мира, от которого человек отличается лишь количественно, но не качественно. Отсюда и теории этики, в основном, рассматриваются как внешние по отношению к человеку, к его сущности, и связанные лишь с историческим периодом развития социума; духовность приравнивается к предрассудку или даже психопатологии. Агрессия же понимается как “нормальное” свойство, ведь оно так же нормально в животной среде.

В том, какую парадигму поддерживать, и отражается влияние личности исследователя как на методы научных исследований, а через это — и на сами результаты исследования. Однако, время должно определить степень истинности того или иного взгляда на проблему нравственности. Приблизить это время должна совместная работа психологов и этиков.

Проявления моральности или, напротив, антиморальности (противонравственного) в реальной жизнедеятельности личности, являясь объективной стороной действительности, имеют под собой некое психологическое, субъективное, осознаваемое или неосознаваемое основание. Нравственность как качество личности и как характеристика поведения имеет объективное содержание, а поэтому может быть так или иначе измерено.

Исходя из этого нами предполагается связь нравственности личности со следующими характеристиками: “группоцентризмом” [10] и “вещистской ориентацией”.

Группоцентризм, по Б.С. Братусю, является вторым уровнем в структуре личности (после эгоцентрического), характеризующегося тем, что человек относится нравственно только к определённому, более или менее широкому, кругу лиц, к группе, к которой причисляет и себя.

Такое разделение людей и вытекающая из этого дифференциация отношения к ним ведёт к тому, что все люди, человечество оказываются не одинаковы, а в значительной степени различны, что оправдывает нравственной отношение к одним (“своим”) и противонравственное — к другим (“чужим”).

Вещистская (от “вещь”, “вещизм”) ориентация, в нашем понимании, есть такое свойство личности, имеющее отражение и в поведении, и в структуре личности, которое связано с приматом, первенством вещей, материального с одновременным обесцениванием духовного, нематериального. Человек с вещистской ориентацией, по нашему мнению, считает реальным и ценным только то, что может удовлетворить его материальные, телесные потребности. Все интересы такого человека лежат в материальной плоскости. Духовные потребности низко развиты, находятся в забвении, а то и отрицаются и даже порицаются, как в себе, так и в других.

Для выявления степени выраженности этих показателей в психологическом портрете личности следует разложить их на отдельные составляющие, через которые они проявляются.

Проявление группоцентризма (разделение людей на “своих” и “чужих”) может быть описано, по нашему предположению, такими убеждениями, мнениями его носителей:

1. “Те-то и такие-то — мои враги”.
2. “Не каждый заслуживает любви”.
3. “Мне нет дела до бедных, больных и немощных”.
4. “Преступники заслуживают жестокого наказания”.
5. “Я за смертную казнь”.
6. “С конкурентами нужно беспощадно бороться”.
7. “Только такие, как я, заслуживают добра”.
8. “Я сам принадлежу к лучшей группе”
9. “За проступок "свои" заслуживают снисхождения, "чужие" — нет”.
10. “Других людей можно использовать как средство достижения целей”.
11. “Насилие по отношению к другим допустимо ради достижении целей”.
12. “Во всех бедах есть виноватые, они всё время мешают жить”.
13. “Надо обязательно соответствовать требованиям моды, правилам, ожиданиям того круга, в который я вхожу”.
14. “Грязной, вредной работой должны заниматься другие, а не я, хоть я и пользуюсь результатами такой работы”.
15. “Мой ребёнок гораздо более ценен и значим, чем чужие дети”.
16. “Другие вовсе на людей-то не похожи”.

Соответственно этим мнениям возможно построить список утверждений, на основе оценок которого со стороны опрашиваемых возможно оценить степень выраженности группоцентризма.

В отношении вещистской ориентации можно также выделить ряд её проявлений. Личность с вещистской ориентацией, как мы полагаем, имеет следующие характеристики:

1. Материализм в потребностях: еда, одежда, авто, бытовая техника, безделушки — главные потребности.
2. Атеизм (возможно, скрывающийся за формальным причислением себя к традиционной религии, как это сложилось исторически).
3. Улучшение, прогресс, развитие жизни видятся в увеличение вещей в пользовании.
4. Люди оцениваются по их внешнему виду, владению вещами, соответствию моде, стилю.
5. Основные денежные затраты осуществляются на материальное.
6. Против каких бы то ни было добровольных ограничений в еде.
7. Против экономии, против простоты запросов.
8. Под “заботой” о людях понимают материальное обеспечение.
9. Ожидают привязанности, душевной теплоты в обмен на материальную поддержку, понимаемую ими как “забота”.
10. Ценность людей определяется их материальным статусом.
11. Рост комфорта, материального благосостояния — главная цель жизни.
12. Критерием для оценки “хорошо — плохо” является увеличение или уменьшение возможностей для материального потребления.
13. Забота о своём комфорте выше, чем забота о другом человеке.
14. Некритичное восприятие рекламы и следование ей.
15. Природа представляется чем-то враждебным, чем-то таким, с чем нужно бороться, отгораживаясь техникой, вещами.
16. Примат искусственного над живым, природным, естественным.

В целом предлагаемая нами методика в целях повышении валидности и надёжности должна быть улучшена. Для этого нужны дополнительные практические исследования на различных группах людей с целью уточнения связи между измеряемыми показателями. На основе теоретического анализа результатов таких исследований необходимо прояснить структуру (состав) показателей группоцентризма и вещистской ориентации, чтобы затем составить более адекватный список вопросов. Сама формулировка вопросов также должна располагать опрашиваемых к максимально искренним ответам.

В сумме эти два показателя — группоцентризм и вещистская ориентация, — могут быть рассмотрены как проявление единого качества — нравственного выгорания. Вводя понятие нравственного выгорания, мы пользуемся аналогией с уже существующим в психологическом обороте понятием “эмоциональное выгорание”. Сходство этих двух явлений в том, что они чаще всего возникают в ходе трудовой деятельности человека, обусловливаясь содержанием труда и самим отношением человека к предметам труда, отношением к людям, с которыми приходится контактировать по долгу службы, вообще отношением к трудовому процессу.

Понятие нравственного выгорания близко к существовавшему до начала ХХ века понятию “нравственное помешательство”, под которым понималась “психическая болезнь, при которой моральные представления теряют свою силу и перестают быть мотивом поведения. При нравственном помешательстве (нравственная слепота, нравственный дальтонизм) человек становится безразличным к добру и злу, не утрачивая, однако, способности теоретического формального между ними различения. В обособленном виде нравственное помешательство развивается на почве наследственного психического вырождения и неизлечимо” [6]. В нашем понимании, нравственное выгорание имеет такие же проявления, как и нравственное помешательство, с той лишь разницей, что мы не берёмся утверждать её психопатологическую природу.

Возможно, феномен нравственного выгорания имеет более сложную структуру, но в первом приближении его можно представить как складывающийся из этих двух показателей — группоцентризма и вещистской ориентации.

Представляет интерес разработка дополнительных методов оценки показателя нравственного выгорания, чтобы затем применять результаты таких тестов при приёме на работу на должности, связанную с общением с людьми (прежде всего, руководящие должности, а также в сфере торговли и услуг). Нравственное выгорание как сложный динамичный феномен нуждается в дальнейших исследованиях, разработке действенных методик его оценки и скорейшего перенесения на практику, дабы связать не только психологию и этику, но психологию, этику и практическую жизнедеятельность.

Глава посвящена анализу данных, полученных в ходе исследования с помощью методики “Добро–Зло” (Л.М. Попов, А.П. Кашин) и оригинальной методики “группоцентризм–вещистская ориентация”. Даётся интерпретация результатам, формулируются выводы, оценивается верность гипотез исследования.

Современное положение в экспериментальных психологических исследования морального поведения личности характеризуется сравнительной неразработанностью. Существует ограниченное число методик, прямо направленных на измерение соответствующих характеристик личности, как-то: тест “Добро–Зло” (Л.М. Попов, А.П. Кашин), методика “Ситуации морального выбора”.

Косвенно с исследованием моральных феноменов связаны: самоактуализационный тест (“тест САТ”, Л.Я. Гозман, М.В. Кроз), тест “Уровень субъективного контроля” (“тест УСК”, Бажин, Голынкин, Эткинд), тест ценностных ориентаций (М. Рокич), опросник эмпатии, тест Розенцвейга, методика Т. Лири, а также 16-ти факторный опросник Кэттела. Эти методики связаны с оценкой отдельных качеств личности, опосредованно связанных с его нравственностью (моральностью). Первоначально данные методики создавались для узко психологических целей, а шкалы, измеряющие нравственность, были дополнительными и играли подчинённую роль. Поэтому для психологического исследования моральных качеств личности эти методики оказываются слишком велики, неся в себе избыточные вопросы и шкалы. И, кроме того, связь данных методик с разрабатываемой нами темой остаётся косвенной, а потому неспособной способствовать экспериментальной иллюстрации выдвигаемых нами гипотез.

В связи с вышеизложенным, для проведения экспериментального исследования мы отказались от косвенных методик, но в русле разрабатываемой нами темы для оценки уровня нравственности личности выбрали тест “Добро–Зло”.

Тест “Добро–Зло” представляет собой метод оценки характерологических свойств личности по функциям качеств добра и зла. Методика разработана Л.М. Поповым и А.П. Кашиным и ее основное назначение заключается в оценке двух альтернативных черт личности. Тест выявляет два основных набора личностных качеств и характеристик, составляющих этический слой человека. Первый набор отражает деструктивную направленность в нравственном развитии личности и объединяет под собой двадцать два качества, которые можно объединить под единым понятием “Зло”. Второй набор отражает конструктивную направленность нравственного развития субъекта и включает двадцать два качества, которые можно объединить под единым понятием “Добро”.

Данные наборы качеств послужили основанием при разработке “ДЗ”. Составленная методика прошла основные процедуры стандартизации и валидизации, а потому представляет собой надежный метод исследования этического слоя личности.

Каждый испытуемый снабжается стимульным материалом анкеты и бланком для занесения результатов, представляющим собой квадратные матрицы “Добро” и “Зло”, разбитые на квадраты, где каждому квадрату соответствует номер утверждения в анкете.

Во-вторых, квадратные матрицы заменены на стандартную таблицу с расположением в подлежащем пяти вариантов ответов, а в сказуемом — 44 предусмотренных методикой утверждений. Это было сделано с целью упрощения заполнения опрашиваемыми предлагаемой формы, тем более что вся последующая процедура подсчёта баллов должны была проводится нами, а не самими опрашиваемыми (см. приложение 1).

Методика “Добро-Зло” является одной из первых попыток целенаправленного исследования этического слоя личности и представляет собой диагностический комплекс, объединенный в рамках одного опросника.

Выбор методики “Добро-Зло” для нашего исследования достаточно очевиден и резонен. В психологическом сообществе вопросы, связанные с этическими проблемами личности только сейчас начинают затрагивать интересы исследователей. Вместе с тем, наблюдается явное отсутствие диагностического инструментария, позволяющего проводить экспериментальные изучения в русле этической психологии. Тест “Добро-Зло” выступает в качестве такого метода исследования личности с точки зрения его нравственного развития.

Для оценки степени выраженности группоцентризма и вещистской ориентации нами были составлены два списка утверждений, раскрывающих с разных сторон данные качества личности на основе выделенных ранее.

В качестве шкалы ответов была выбрана пятибалльная шкала: “Полностью не согласен”, “Скорее не согласен, чем согласен”, “Отчасти согласен, отчасти нет”, “Скорее согласен, чем не согласен” и “Полностью согласен”. Такая шкала представляет опрашиваемым возможность более точно отразить своё отношение к предлагаемым утверждениями.

Чтобы ответы на вопросы теста давались более свободно и искренно, опрос проводился анонимно. Искренность ответов особенно важна в исследованиях нравственности, так как для каждого человека является нормальной склонность оценивать себя лучше, чем он есть на самом деле, когда с данной оценкой будет ознакомлен знакомый человек. Особенно это касается оценки нравственных сторон личности.

Сложность измерения нравственных качеств личности осложняется ещё и тем, что каждый вопрос, утверждение несёт в себе неприкрытую, явственную нравственную подоплёку. Это приводит к тому, что опрашиваемые, оценивая себя в целом скорее нравственными, чем безнравственными, имеют тенденцию смещать свои ответы в сторону более нравственных. Для нивелирования такого смещения используемые нами утверждения формулировались таким образом, чтобы моральное их содержание было имплицитно включено в нейтральные фразы (см. приложения 2, 3).

Для проведения корреляционного анализа связей между уровнем нравственности и лежащими в её основании, по нашему мнению, низкими уровнями группоцентризма, вещистской ориентации и нравственного выгорания (как суммы двух последних показателей) подсчёт баллов в предлагаемых нами двух блоках (блок 1. “Группоцентризм”; блок 2 “Вещистская ориентация”) вёлся таким образом, чтобы бóльшая выраженность этих качеств измерялась меньшим количеством баллов. Если выдвигаемые нами гипотезы верны, то при такой оценке корреляционная связь между уровнем нравственности (человечности) по тесту “Добро-Зло” и заявленными показателями должна быть положительной: большему значению по шкалам группоцентризма, вещистской ориентации и нравственного выгорания должен соответствовать больший уровень человечности. Чем большим будет коэффициент корреляции, тем более тесной будет связь между показателями, и, значит, в той же степени будет доказана верность проверяемых гипотез.

Список вопросов, соответствующий данному ряду, (приложения 2), также следует проранжировать по степени тесноты связи каждого вопроса с измеряемым показателем и ввести определённый коэффициент при проведении количественных расчётов. К числу утверждений с сильным влиянием относятся следующие (остальные относятся к относительно слабым):

1. Основные денежные затраты я делаю на вещи, так как всё время покупаю новые, модные, усовершенствованные модели.
2. В еде я себя не ограничиваю, так как, в принципе, съедобно всё.
3. Забота о человеке — это, большей частью, удовлетворение его материальных потребностей (в еде, одежде, технике и т.д.).
4. Дети непременно должны тепло относиться к родителям, ведь родители тратят деньги на их содержание.
5. Я не хочу ограничивать свои потребности и не хочу оставаться на уровне потребления, на котором нахожусь сейчас.
6. Вещи делают мою жизнь комфортнее в большей степени, чем люди, которые часто, наоборот, мешают.
7. Благодаря рекламе (в журналах, на ТВ, на улицах) я много узнаю о товарах, которые могут сделать мою жизнь комфортнее и которые я затем покупаю.
8. Я предпочитаю покупать промышленно обработанные, искусственные продукты, так как они лучше, чем обычные, естественные.

В основе такого ранжирования вопросов также лежит, по нашему мнению, неоднородность самого феномена вещистской ориентации, когда те или иные стороны поведения личности могут быть проявлениями этого или иных психологических феноменов.

Нами был составлен список из 18 утверждений (приложение 3). Так как они в разной степени указывают на наличие или отсутствие группоцентризма, то при подсчёте баллов будут введены поправочные коэффициенты, отражающие эту разницу. По нашему мнению, в сильной степени говорят о группоцентризме следующие шесть вопросов (при подсчёте баллов будет использован поправочный коэффициент 0,3):

1. Не все люди достойны милосердного к себе отношения.
2. Преступники заслуживают жестокого наказания.
3. Я настроен на соперничество, борьбу с конкурентами (на работе, в магазинных очередях и т.д.).
4. Люди моего круга общения выгодно отличаются от других, с которыми приходится сталкиваться на улице, в транспорте и т.п.
5. Есть такие профессии, которые не достойны меня и которыми я ни за что не буду заниматься, но подходят для других людей.
6. Заботиться о своём ребёнке — это совсем другое дело, чем заботиться о чужом ребёнке, ведь свой ребёнок гораздо ближе, значимее.

В средней степени говорят о группоцентризме положительные ответы на следующие 6 вопросов анкеты (поправочный коэффициент 0,5):

1. Я поддерживаю смертную казнь в качестве наказания за тяжкие преступления.
2. Я и мои близкие, в целом, заслуживаем хорошего отношения и снисхождения за недостатки.
3. Всегда есть некие люди, которые мешают мне быть вполне счастливым.
4. Я всегда стараюсь соответствовать правилам, ожиданиям своего круга общения.
5. Маловероятно, чтобы чужие люди могли бы быть так же восприимчивы к моему страданию, как я сам.
6. Часть людей лишена многих человеческих качеств.

Оставшиеся шесть вопросов указывают на группоцентризм в относительно малой степени. Сама же разница в степенях обусловливается, на наш взгляд, сложностью самого феномена группоцентризма: некоторые аспекты поведения личности могут быть как сугубо проявлением группоцентризма, так и проявлением не связанного с группоцентризмом качества.

Выборку исследования составили 40 человек. Из них 20 человек — курсанты военного университета (все юноши) в возрасте 21–22 года. Вторая половина — студенты КГТУ (КХТИ) в возрасте 19–20 лет (11 девушек и 9 юношей). Такой состав выборки позволяет сравнить степень выраженности исследуемых связей между нравственностью и показателями нравственного выгорания в зависимости от пола и от выбранной специальности обучения.

Числовые данные, представленные в сводном протоколе результатов исследования (приложение 4), разбиты так, чтобы дальнейший анализ на предмет проверки достоверности заявленных гипотез вести в разрезе следующих групп:

1. Студенты-девушки (11 испытуемых).
2. Студенты-юноши (9 испытуемых).
3. Курсанты (20 испытуемых).

Таблица 2.1.

Средние значения показателей вещистской ориентации, группоцентризма,

нравственного выгорания и человечности по группам.

* Критические значения асимметрии и эксцесса: Лакин Г.Ф.. Биометрия. М., 1980 [26].

Такая разбивка выборки обусловлена различием в социальных факторов, характерных для студентов и курсантов, а также для девушек и юношей. Проведение раздельного анализа позволит выявить взаимосвязи нравственности с социальными характеристиками, если таковые есть в реальности.

Как показывают расчёты (таб. 2.1.), средние значения показателей по всем трём группам отличаются несильно. При этом разброс значений показателя “человечность”, описываемый коэффициентом стандартного отклонения, оказывается выше, чем по остальным трём по группам и по всей выборке.

Значения коэффициентов асимметрии и эксцесса меньше критических, а потому можно допустить, что распределение исследуемых характеристик является нормальным, а значит, возможно применить параметрические методы исследования.

Таблица 2.2.

Протокол сопоставления средних значений

Исходя из этого в рамках нашего исследования можно предположить, что курсанты имеют более выраженную вещистскую ориентацию по сравнению с юношами-студентами невоенного вуза. Причиной тому могут быть общая психологическая направленность на конкретные, ощутимые вещи, а не на идеальные, духовные ценности, а также образ жизни, связанный с жёсткой регламентацией порядка дня, внешним управлением и т.д.

Таблица 2.3.

Корреляционная матрица взаимосвязей характеристик

в группе “Девушки”.

С учётом количественной оценки показателей группоцентризма, вещистской ориентации и нравственного выгорания (чем выше балл, тем менее проявлен данный признак), это означает, что в исследуемой подгруппе действительно существует связь между нравственностью и группоцентризмом: меньшая выраженность группоцентризма соответствует более высокой нравственности. Это частично подтверждает выдвинутую гипотезу.

Таблица 2.4.

Корреляционная матрица взаимосвязей характеристик

в группе “Юноши”.

Для всей выборки характерно, как и для групп “Юноши” и “Курсанты”, то, что

Таблица 2.5.

Корреляционная матрица взаимосвязей характеристик

в группе “Курсанты”.

Таблица 2.6.

Корреляционная матрица взаимосвязей характеристик

в целом по выборке.

Разбиение каждой группы на три части в соответствии со значением показателя нравственности, измеренного по методике “Добро–Зло”, также позволяет сделать вывод о наличии связи между изучаемыми характеристиками (таб. 2.7.). Если рассчитать среднее значение всех показателей отдельно для подгрупп с минимальными и с максимальными значениями (подгруппа с промежуточными значениями не учитывается), то можно видеть, что с высокие значения нравственности соответствуют высоким показателям (в баллах) вещистской ориентации, группоцентризма и нравственного выгорания.

Таблица 2.7.

Сравнение средних значений нравственности, нравственного выгорания, вещистской ориентации и группоцентризма в подгруппах с минимальными и максимальными значениями.

Данные таблицы 2.7. также доказывает верность гипотезы о взаимосвязи таких качеств личности, как вещистская ориентация и группоцентризм, с качеством нравственность, измеряемого по методике “Добро–Зло” (Л.М. Попов, А.П. Кашин).

Если оценивать уровень человечности (нравственности) в выборке, то, воспользовавшись скорректированной шкалой теста “Добро–Зло” (таб. 2.8.), можно разделить выборку в соответствии с величиной человечности, измеренной по тесту.

Эта корректировка была проведена пропорциональным способом с учётом разницы баллах (3-балльные ответы в стандартной методике и 5-балльные в модифицированной). В среднем по группам “Девушки”, “Юноши” и “Курсанты” уровень человечности (нравственности) оказывается средним. Распределение по уровням в отдельных группах представлено в таблице 2.9.

Корректировка оценочной шкалы методики “Добро–Зло”.

Данные таблицы 2.9. наглядно демонстрируют нормальность распределения выборки (большая частота приходится на средний уровень), а также позволяют сделать вывод о репрезентативности выборки.

Таблица 2.9.

Распределение испытуемых по уровням человечности.

Таким образом, можно заключить, что, во-первых, подтверждается гипотеза о связи моральности (нравственности, человечности) личности с уровнем группоцентризма, вещистской ориентации и нравственным выгоранием: чем менее выражены группоцентризм, вещистская ориентация и нравственное выгорание, тем более нравственным является человек.

Во-вторых, обнаружены значимые различия между студентами военного и невоенного вузов по средним показателям вещистской ориентации, то есть выбор сферы будущей деятельности связан с направленностью личности, с доминированием материальных или, напротив, идеальных (духовных) ценностей.

В-третьих, у девушек обнаружена сильная связь между нравственностью и группоцентризмом, превышающая подобную связь у юношей и курсантов. Для девушек, значит, нравственность в большей степени определяется тем, разделяют ли они людей на “чужих” и “своих”, чем для юношей, для которых нравственность имеет, предположительно, иные доминирующие детерминанты.

В настоящее время только начинает формироваться понятие нравственной психологии, в которой синтезируются психология и этика, существующие до этого порознь. Хотя и психологи, и этика имеют и общие корни — философию, — и общий объект исследование — человека, — их развитие шло чаще всего параллельно. Пересечение психологии и этики возникало лишь трудами отдельных учёных, озабоченный проблемами этих двух важных гуманитарных наук (Ж. Пиаже, С.Л. Рубинштейн, Э. Фромм, Л.М. Попов).

Вопросы нравственности как нельзя актуальны в наше время, и психология не может проходить мимо стоящих перед человеком и перед обществом проблем. Углублённое изучение нравственности как качества личности является необходимым ответом в существующих условиях развития как общества, так и науки в частности.

Одним из направлений сближения психологии и этики является проблема обоснования нравственности личности. Уже существуют теории личности, органично включающие в себя этическое измерение личности. Со своей стороны, этика предлагает совокупность представлений о природе человека и об обосновании нравственности (морали) как формы общественного сознания. Психология же даёт ответы на вопрос, почему существует антиморальное (агрессивное) поведение, каковы его истоки. Вкупе они должны раскрыть место и роль нравственности в структуре личности гармонично развитого человека.

В качестве одной из причин антиморального поведения предполагается феномен нравственного выгорания, складывающийся из таких качеств личности, как группоцентризм и вещистская ориентация.

Вещистская ориентация вносит свой вклад в противонравственную составляющую поведения личности тем, что бескорыстные, бесполезные, альтруистические поступки, а тем более самопожертвование, признаются нецелесообразными и крайне нежелательными. Человек избегает нравственных поступков, так как это ведёт или может привести к убыли вещей в собственности, снижению удовлетворения своих материальных потребностей и т.д.

В сумме эти два показателя — группоцентризм и вещистская ориентация, — могут быть рассмотрены как проявление единого качества — нравственного выгорания. Нравственное выгорание как психологический феномен чаще всего возникает в ходе трудовой деятельности человека (в этом его сходство с “эмоциональным выгоранием”), обусловливаясь содержанием труда и самим отношением человека к предметам труда, отношением к людям, с которыми приходится контактировать по долгу службы, вообще отношением к трудовому процессу.

Нравственное выгорание динамично, то есть изменчиво во времени. Есть свои факторы, ускоряющие (способствующие) или замедляющие его развитие, и чаще всего они, как мы полагаем, связаны именно с трудовой деятельностью, с выполнением трудовых функций. Ежедневный контакт с людьми, возможность так или иначе влиять на их судьбу, свобода так или иначе реагировать на их запросы, наличие полномочий для помощи, отказа в помощи или даже в нанесении вреда (не физического, но морального и любого иного) не могут не влиять на нравственный облик человека. Это влияние чаще всего будет отрицательным, если не предпринимать никаких мер по препятствованию этому самопроизвольно начинающемуся и устойчиво развивающемуся процессу снижения нравственности человека, изо дня в день занимающемуся трудовой деятельностью в таких условиях.

В ходе проведённого исследования, во-первых, была подтверждена гипотеза: чем менее выражены группоцентризм, вещистская ориентация и нравственное выгорание, тем более нравственным является человек. У девушек обнаружена сильная связь между нравственностью и группоцентризмом, превышающая подобную связь у юношей и курсантов. Для девушек, значит, нравственность в большей степени определяется тем, разделяют ли они людей на “чужих” и “своих”, чем для юношей, для которых нравственность имеет, предположительно, иные доминирующие детерминанты.

Во-вторых, обнаружены значимые различия между студентами военного и невоенного вузов по средним показателям вещистской ориентации, то есть выбор сферы будущей деятельности связан с направленностью личности, с доминированием материальных или, напротив, идеальных (духовных) ценностей.

В-третьих, в вопросе оценке нравственности и её оснований самостоятельное значение имеет показатель нравственного выгорания. Феномен нравственного выгорания имеет сложную структуру, в которой определённое место занимают относительно независимые факторы группоцентризма и вещистской ориентации.

В-четвёртых, теоретический анализ печатных источников показал, что нравственность как качество личности является нормальным, то есть свойственным человеческой природе. Безнравственность же (особенно, агрессивность) является феноменом социально-внушаемого порядка, главными детерминантами которого становятся, во-первых, пропаганда материалистического и потребительского отношения к жизни, к людям, к ресурсам планеты, во-вторых, всё больше разделение, разъединение людей, отчуждение друга от друга (чаще всего, на основе критериев материального статуса), и, в-третьих, проблемы, которые накладываются на человек с момента рождения до взросления, коренящиеся во всё тех же социальных условиях, искажающих нормальную, свойственную человеческой природе картину онтогенеза.

В связи со сделанными выводами можно рекомендовать проведение дополнительных исследований по данным вопросам на больших по объёму выборках, а в сфере социального управления необходимо принимать во внимание, что падения общественных нравов (и всех вытекающих отсюда проблем) не избегнуть, если государственная политика будет строиться на принципах, стимулирующих разделение людей (группоцентризм) и мотивирующих материальное накопление и потребление (вещистская ориентация), противоположных духу равенства и братства, в ущерб духовному совершенствованию каждого члена общества.

Отметьте, пожалуйста, ту клеточку радом с каждым предложением, которая соответствует Вашему отношению к каждому из предложенных утверждений.