Сверхновый Мировой Порядок,
или «Истина освободит вас»

http://Istina-Osvobodit-Vas.narod.ru <=> www.Marsexx.narod.ru
(Marsexx = Marsel ex Xazan = Марсель из Казани)
Адрес страницы (с 19 дек. 2005 г.): http://the-matrix-has-you.narod.ru
Бизнесмен,
бросай бизнес!
Работник,
бросай работу!
Студент,
бросай учёбу!
Безработный,
бросай поиски!
Философ,
бросай "думать"!
НовостиMein KopfИз книг Люби всех и верь себе!ФорумДемонтаж «си$темы» рабовРубизнес
Сверхновый Мировой Порядок
Сопротивление злу — ненасилием        Нашёлся Смысл Жизни. Может, именно его Вы искали?        Чего хочет разумный человек?        К чёрту государство!        К чёрту религиозные культы!        К чёрту удовольствия!        К чёрту деньги!       К чёрту цивилизацию!        «Жизнь со смыслом, или Куда я зову»       Грандиозная ложь психологов: ЗАВИСИМОСТИ!        Наша жизнь — чепуха!        Рубизнес-1        К чёрту бизнес!       Светлой памяти Иисуса Христа        Развитие vs. сохранение        О книгах Вл. Мегре        Мы живые       Демонтаж "си$темы" рабов       Чересчур человеческое       Болтовня       Достаточное       Условия       Бедность       Города       Решение проблем       Эффективность       Богатство       Прибыль       Война       Деньги       Паразитизм       Сегодня       Будущее       Что делать       Бизнес, Гении, Россия       Почему     Зачем (← начало)

OCR: Марсель из Казани, 19 дек. 2005 г. www.MarsExX.ru/

Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице» / Под ред. Гленна Йеффета; [Пер. с англ. Т. Давыдова]. — М.: Ультра.Культура, 2003. — 312 с.

Немногие популярные фильмы привлекают внимание ведущих социологов, философов и психологов мира. «Матрица» — как раз такое редчайшее исключение. В сборнике статей «Прими красную таблетку» прославленный кибербоевик братьев Вачовски подвергнут детальному препарированию и анализу. Какова связь между фигурами Морфеуса и Иоанна Крестителя, что думали о Матрице Будда и Маркс и как выглядит ситуация, представленная в фильме, с позиции современной концепции прав человека, — все это и многое другое содержится в эссе наиболее известных представителей американской гуманитарной науки, собранных Гленном Йеффетом.

© Summersdale Publishers Ltd 2003

© Т. Давыдова, перевод с английского, 2003

© Ультра.Культура, издание на русском языке, 2003

© В. Харитонов, А. Касьяненко, К. Прокофьев, художественное оформление, 2003

Книги серии «Cybertime/non-fiction» (изд-во «Ультра.Культура»):

#1 Симсон Гарфинкель «Всё под контролем: Кто и как следит за тобой» (Database nation: the privacy under attack in 21st century by Simson Garfinkel (1999))

#2 Гленн Йеффет (ред.) «Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в "Матрице"» (Taking the red pill: Science, Philosophy and Religion in the Matrix. Edited by Glenn Yeffeth (2003))

#3 Марк Дери «Скорость убегания: Киберкультура на рубеже веков»

#4 Питер Ладлоу (ред.) «Криптоанархия, кибергосударства и пиратские утопии» (Crypto anarchy, cyberstates and pirate utopias. Edited by Peter Ludlow (2001))

#5 Брюс Стерлинг «Будущее уже началось. Что ждёт каждого из нас в XXI веке» (Bruce Sterling. Tomarrow now. Envisioning the next fifty years (2002))

#6 Конрад Беккер «Словарь тактической реальности. Культурная ителлигенция и социальный контроль» (Konrad Becker «Tactical reality: cultural intelligence and social control» (2002))

#7 Дрейфус Сьюлетт «Компьютерный андеграунд: Истории о хакинге, безумии и одержимости» (Suelette Dreyfus «Underground: Tales of Hacking, Madness and Obsession on the Electronic Frontier»(1997)) (Скачать)

Ещё литературу берите в библиотеке Марселя из Казани «Из книг»:

«Матрица» как философия: Эссе / Пер. с англ. О. Турухиной. — Екатеринбург: У-Фактория, 2005. —384 с.

Роулендс М. Философ на краю Вселенной: НФ-философия, или Голливуд идет на помощь: философские проблемы в научно-фантастических фильмах / Марк Роулендс; пер. с англ. Н. Лебедевой, А. Ефаловой. — М.: ООО «Издательский дом «София», 2005. — 272 с.

Под редакцией Гленн Йеффет

Прими красную таблетку:
Наука, философия и религия
в «Матрице»

Taking the red pill:
Science, Philosophy and Religion in the Matrix

Обложка книги 'Прими красную таблетку'

Дэвид Джерролд ПРЕДИСЛОВИЕ



Дэвид Джерролд
ПРЕДИСЛОВИЕ

«Матрица» стала настоящим сюрпризом для завсегдатаев кинозалов и поразила их во многом также, как «Звездные войны» поразили предыдущее поколение. Успех «Матрицы» объясняется во многом теми причинами, что обеспечили популярность «Звездных войн». Закрученный сюжет, заставляющий зрителя затаить дыхание, поразительные съемки, ощущение сказочного приключения и эмоциональность с легким привкусом кислотности -все это нашлось в «Матрице». Подобно «Звездным войнам», «Матрица» открыла целый новый континент воображения: на этот раз зритель попал в пространство, где господствует виртуальная реальность. Такого еще не было ни в одном фильме.

Кроме того, как и в «Звездных войнах», в «Матрице» были активно задействованы основные метафоры научной фантастики. Давние поклонники этого литературного жанра почувствовали в «Матрице» привкус влияния книг Джорджа Оруэлла, Харлана Эл-лисона, Филиппа К. Дика и Уильяма Гибсона: мрачное будущее, в котором люди попали под власть машин, где действуют безжалостные силы, которые выбрасывают людей после использования; неумолимая мощь индустриальных монстров, раздавливающих человечество катком времени.

Однако вся эта конструкция держится на более ранней и еще более могущественной мифической структуре — рассказе о герое-одиночке, спасающем город. Почти во всех случаях он обладает какими-то выдающимися способностями или глубокой интуицией. Мы сталкиваемся с этой историей в самых разнообразных формах, и она никогда не надоедает нам.

Повествование о герое-одиночке является главной темой фильмов про Джеймса Бонда и романов Тома Клэнси. Та же самая тема звучит почти в каждом вестерне с участием Клинта Иствуда, в классических шедеврах вроде «Шейна» и «Человека, который застрелил Либерти Вэленса», в комиксах про Супермена и Бэтмена, в популярных телешоу «Дорога 66» и «Беглец» и даже во многих мультяшках про Багса Банни. Несмотря на то что данный миф порой считается «американским мономифом», мы видим, что он также имеет источником более ранние легенды — такие, как легенда про Крысолова из Гамельна, сказание о Беофульве, предание о св. Георгии и Драконе.

Мы можем даже обнаружить варианты этой истории в иных культурах, например в фильме Акиро Куросавы «Телохранитель» или в более ранних японских сказках о средневековых самураях, к примеру «Легенда о Мусаси». Если мы углубимся в прошлое, то сможем добавить в наш перечень Персея, Прометея и, пожалуй, даже Орфея — в общем, всех героев-одиночек, принявших невозможный вызов и победивших, причем зачастую ценой огромных потерь.

Нео и в самом деле попал в очень именитую компанию.

Культурным архетипом является, разумеется, Христос. Он пришел в мир, наделенный сверхъестественными способностями и глубоким проникновением в суть вещей. Его неправильно поняли. Он спас души тех, кто ему доверился и поверил в него. Его предал один из тех, кому он доверял, и его казнили власти, которым он бросил вызов. Но он сделал мир лучше, потому что явился на землю. Поэтому любая сказка, в которой отражается библейская легенда, несомненно найдет грандиозный отклик у аудитории.

А вы думали, что «Матрица» — это всего-навсего фильм, не так ли?

Как любому приличному фильму, любому талантливому произведению искусства, «Матрице» недостаточно эффектной очевидности; гораздо больше необходимо открыть, мысленно пересмотрев фильм, отдавшись вдумчивым размышлениям и проанализировав замысел фильма, равно как и его воздействие. У нас есть возможность увидеть с некоторой дистанции природу реальности такой, какой она показана в фильме, — не как простую историю, а как некий комментарий, своеобразное зеркало, в котором мы видим отражение самих себя и нашей собственной «реальности». Таким образом, нам предоставляется возможность более глубокого понимания.

Интуитивное понимание, также известное как «скрытая мудрость», позволяет нам распознать ловушки бытия.Некоторые из них, к примеру сама жизнь, непреодолимы: максимум, что мы можем сделать, это пересмотреть их в новом контексте. Обретая понимание, мы начинаем учиться обходить эту ловушку. В этом и заключается основная функция философии, а также искусства. И этот превосходный сборник статей призван продемонстрировать именно то, как в рамках одного фильма сталкиваются искусство и философия.

В данном сборнике «Матрицу» препарируют и разбирают с десятка различных точек зрения. Я мог бы использовать известное сравнение с историей о шести слепых и слоне (не стану упоминать седьмого слепого, засунувшего руку известно куда), но только не в отношении мира «Матрицы», где слепы мы все, а слоны — повсеместны. Однако эта аналогия была бы неправильной.

Было бы также уместным вспомнить об одной странной книжице, тираж которой давным-давно разошелся. Лет тридцать назад она произвела небольшую сенсацию. Называлась она «Пухова путаница» («The Pooh Perplex»), и в ней были собраны статьи, посвященные анализу «Винни Пуха». В каждой статье этот литературный герой рассматривался с разных позиций — политической, социальной, религиозной, философской. Эта книга была пародией, и, мало что о самом Винни Пухе, она многое могла сообщить о том, как отдельные мыслители выражают свою точку зрения и собственные идеи, рассуждая о книгах с внешне невинным сюжетом. Однако это сравнение тоже не подходит.

Вместо этого авторы собранных здесь исследований предоставляют в наше распоряжение некую лупу, некий объект, который фокусирует свет и проецирует его, чтобы мы могли различить окружающую нас среду. Иногда мы проецируем свет через фильтры, временами мы придаем ему определенное направление, порой используем инфракрасное или ультрафиолетовое излучение и даже микроволны либо рентгеновские лучи. Все эти средства нужны для того, чтобы мы могли взглянуть на мир по-новому, преодолев физическую ограниченность нашего зрения. В этом случае мы используем не физическое, а духовное зрение. Авторы этих исследований предоставляют нам возможность увидеть, как этот подход резонирует на множестве уровней, преломляется во множестве граней, играя на скрытых струнах памяти, смысла и толкования.

Именно успех какого-либо фильма (или любой работы, раз уж на то пошло) создает новые возможности для исследований, открытий и прозрений, а последние в свою очередь дарят нам новые способы понимания самих себя и мира, в котором мы живем.

В этом, несомненно, и кроется суть «Матрицы» — в том, что у людей есть выбор, причем не только как у биологического вида, но и как у личностей. Мы можем согласиться с ролью рабов машин, а можем открыть в себе повелителей Вселенной.

Я отхожу в сторону. Теперь вам позволено вступить в Зазеркалье.

Ред Мерсер Шухардт
ЧТО ТАКОЕ МАТРИЦА?

Культуролог и медиакритик Ред Мерсер Шухардт предлагает окончательный ответ на вопрос «Что такое Матрица?». Если у вас хватает времени только на то, чтобы прочитать лишь одну статью о фильме «Матрица», то прочесть следует именно эту.

ПРИТЧА

Несмотря на то что выход «Матрицы» раньше запланированного срока и ускоренный монтаж фильма официально объяснялся стремлением создателей фильма перебить активную рекламу, которой сопровождался фильм «Призрачная угроза», все же есть некое совпадение в том, что «Матрица» вышла на экраны кинотеатров в последний пасхальный выходной уходящего двадцатого столетия. Это притча, раскрывающая первоначальный смысл иудео-христианского воззрения на пленение в греховном мире, где нет надежды на выживание или спасение, если только не произойдет какого-нибудь чуда. «Матрица» — это новое Священное Писание для нового тысячелетия, религиозная притча о втором пришествии мессии в ту пору, когда человечество нуждается в спасении отчаянней, чем в любое другое время.

Киану Ривз играет в «Матрице» Томаса Андерсона. Днем тот работает программистом, а ночи проводит в альтернативной реальности в Интернете, куда он входит под именем Нео. Там он проводит время в обществе хакеров и фриков, которые обращаются к нему за помощью. Символично, что герой Ривза играет в фильме роль и неофита и Христа и является наследником самой древней в мире мудрости, упакованной в одну из лучших современных технологий. «Ты раб» и «Мы рождаемся рабами» — вот две фразы, сказанные Нео Морфеусом, в которых обнаруживается аналогия с иудео-христианским пониманием рабства как греха. Как и в библейской трактовке рабства, наше технорабство — это результат действий самого человечества, продукт нашей свободной воли, как следует из откровений агента Смита. Он говорит, что это уже вторая Матрица. По словам Смита, первая Матрица была совершенной, однако мы, люди, решили, что мы хотим определять себя через свои страдания, и потому не смогли принять первый вариант. Это технологическая версия истории о рае из книги Бытия. Здесь мы видим, что самым первым последствием использования технологии была одежда, поэтому важно то, что Нео возрождается полностью обнаженным.

В этом контексте «Матрица» также становится повествованием о сомнениях, которые обуревают избранного, о медленном постижении истины и об открытии, к которому он приходит в конечном итоге: это он — и никто иной — является спасителем. Сначала Андерсона необходимо убедить в том, что пространство, в котором он живет под именем Нео, позволило ему мельком увидеть подлинную реальность, тогда как его повседневная жизнь в качестве Томаса Андерсона в действительности является ложным сознанием, миром Матрицы, в котором, по ощущениям, все чудовищно неправильно, хотя он ничем не может этого доказать. Эта мысль мучает героя, словно «заноза в мозгу».

Сначала Нео встречается с Тринити, в образе которой сквозит слегка андрогинная женственность в контрапункт слегка адрогинной мужественности самого Нео. Именно она приводит Нео к Морфеусу. Тринити — это очевидный намек на библейскую идею триединого Бога, состоящего из Отца, Сына и Святого Духа. Из-за того, что Бог издавна воспринимается как патриарх, юмористический эффект заложен в словах, которые Нео говорит Тринити: «А я-то всегда думал, что ты парень». Известно также, что слово «троица» ни разу не появляется на страницах Библии. Во время второго разговора Нео с Морфеусом, когда он очнулся после допроса, Морфеус предстает в роли Иоанна Крестителя, говоря Нео: «Ты искал меня несколько лет, зато я искал тебя всю свою жизнь». В то же время Морфеус играет и роль Бога Отца по отношению к Нео и к остальным участникам маленькой группы бунтовщиков. Значительную часть фильма Морфеус обучает Нео, рассказывая ему о природе «реальности» как противоположности миру Матрицы. Когда Морфеуса захватывают агенты, Тринити говорит над его беспомощным телом: «Нет, он гораздо больше, чем это. Он нам как отец».

Чтобы присоединиться к Морфеусу и Тринити и испытать глубину подлинной реальности, Нео необходимо родиться заново. Когда его подготавливают к процедуре инициации, Сайфер говорит ему: «Пристегнись, Дороти, потому что сейчас тебе придется попрощаться с Канзасом». Герой Ривза в буквальном смысле рождается заново. Он появляется в новом мире в том, что визуально выглядит как рождение из биотехнического лона, которое выплевывает его как новорожденного младенца — лишенного волос, невинного, покрытого слизью и с широко раскрытыми от ужаса глазами. Он видит, что лишь ему одному среди миллионов запертых в матках людей, служащих батарейками для компьютеров Матрицы, удалось вырваться из скорлупы. Матки-капсулы слегка прозрачны, что позволяет их обитателям хотя бы краем глаза видеть ту реальность, в которой они порабощены. Это намек на то, что каждый может освободиться, последовав примеру спасителя. (В этих кадрах также содержится визуальная отсылка к «звездному ребенку» «Одиссеи 2001».)

Перед своим вторым рождением Нео изворачивается, скашивает глаза и видит разбитое зеркало, которое становится целым, когда герой смотрит в него. Ему предстоит пройти путь к себе, или погрузиться в свою психику, и метафора расколотого вселенского зеркала идентична той, которую использовал Хаксли и многие другие. Нео протягивает руку и касается зеркала, и оно становится целым, что представляет собой красивую отсылку к Первому посланию к Коринфянам (13:12): «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу». Зеркало переводит Нео в жидкое состояние и поглощает его, демонстрируя нам, что Нео предпринимает, по сути, путешествие внутрь себя. Родившись заново, Нео спрашивает у Морфеуса, почему у него болят глаза. «Потому что ты никогда ими не пользовался», -слышит он в ответ. Или, как пишет Уильям Блейк: «Если двери восприятия откроются, все предстанет перед человеком таким, каким оно есть, — бесконечным». В одной из первых сцен фильма мы видим, как Нео продает за две тысячи свою компьютерную программу персонажу по имени Чои, который говорит: «Ты мой спаситель, чувак, мой личный Иисус Христос». Упоминание о меска-лине, сделанное Чои в разговоре с Нео, — это отсылка к книге Хаксли «Двери восприятия», посвященной экспериментам с мескалином. Название книги Хаксли позаимствовал у Уильяма Блейка. Впоследствии та же цитата Блейка станет источником, из которого будет взято название рок-группы Джима Моррисона «The Doors». В греческой мифологии богом сновидений был Морфей. Его имя имеет одинаковый корень с такими словами, как «морфин» (наркотическое вещество, снотворное и обезболивающее) и «морфинг» (компьютерная технология, используемая для плавной трансформации одной реальности в другую). Это пересекается со способностью героя Фишберна перемещаться туда и обратно между миром снов («реальным» миром) и миром бодрствования (Матрица). «Нео, тебе когда-нибудь снился такой сон, — спрашивает Морфеус, — в реальности которого ты был увиден? А что, если бы ты, Нео, не смог очнуться от этого сна? Откуда бы ты узнал, в чем разница между миром снов и реальностью?» Теперь созданы условия, когда можно приравнять мир снов цифровому миру, миру чистого сознания, существующего в бесконечности. Это отождествление срабатывает, потому что жизнь на экране бестелесна, это виртуальное бытие, в котором не всегда действуют социальные нормы и законы физики. Вот почему взаимоотношения в режиме он-лайн так опьяняют и вызывают такое привыкание. Кроме того, это одна из причин, почему отношения, завязавшиеся в Интернете, заканчиваются, когда люди встречаются в реальности. Как и в случае экранизации книги, встреча с «виртуальной» личностью может лишь разочаровать, и это происходит просто потому, что кодексы и ограничения реального пространства и времени подавляются, действуя на силу воображения.*

По словам Морфеуса, появление Единственного (The One), как и рождение Иисуса из Назарета, было предсказано еще в незапамятные времена. Эту окончательную истину пророчествует Пифия. Она предстает в образе эдакой негритянской мамочки (ср. «Знакомьтесь, Джо Блэк»), У которой чувство юмора преобладает над всякой серьезностью. Тем не менее она дает Нео ключевое понимание природы конфликта между судьбой и свободой воли. Это прозрение имеет решающее значение для повор'ота сюжета в конце фильма. Тот факт, что Оракулом оказывается женщина, также является одним из узловых моментов в теологии фильма. У братьев Тэнка и Дозера имеются библейские предшественники в лице апостолов Иакова и Иоанна. Они тоже были братьями и звались «сыновьями грома». Эта параллель имеет смысл, потому что и танк (tank), и бульдозер (bulldozer) являются современными технологическими средствами, производящими «гром». Однако «Матрица» — это не просто некая христианская аллегория; это сложная притча, во многом отталкивающаяся от иудаизма и других традиций. Во время первого разговора о Единственном Нео и Морфеус находятся в тесной комнате, одежда их явно напоминает одежду жертв концентрационных лагерей — грубая шерсть и постельное белье в голубую полоску. Однако вследствие того, что история еврейского народа не дает нам примеров «политического» мессии, и, возможно, потому, что Иисус сам был евреем, братья Вачовски, похоже, чувствуют себя весьма комфортно, взяв за основу своего фильма историю Иисуса. Когда у Стивена Спилберга спросили, не был ли его фильм «Инопланетянин» («ЕТ») пересказом истории о Христе, он сказал, что, будучи евреем, «возмущен» подобным сравнением. Поэтому очень может быть, что братья Вачовски непреднамеренно использовали единственную широко известную мессианскую историю о воскресении. В то же время многие критики утверждают, что на фильм в равной степени повлиял дзен-буддизм либо восточный мистицизм. Многие фразы и, конечно же, эпизоды, где задействованы боевые искусства, без сомнений отражают влияние Востока. Однако люди зачастую совершают ошибку, предполагая, что иудаизм и христианство в каком-то смысле являются исключительно «западными» религиями. Ведь обе эти религии географически и исторически зародились в Израиле, расположенном на Азиатском континенте. Святым городом для обеих религий является Иерусалим. Этот город находится в центре мира как точка, где встречаются Восток и Запад. Иначе говоря, иудаизм и христианство — это религиозные течения, которые испытали влияние и со стороны Востока, и со стороны Запада и которые разделяет как Восток, так и Запад. В свою очередь обе эти религии с незапамятных времен оказывают воздействие и на восточную, и на западную философию. Таким образом, если вам кажется, что вы видите в «Матрице» много похожего на то, что пишет Алан Уотте в книге «Высшая идентичность»1#, то, возможно, так оно и есть на самом деле.

1# Имеется в виду книга Алана Уоттса, англиканского священника и пропагандиста дзен-буддизма, весьма авторитетного философа эпохи new аge, «Высшая индентичность: Эссе о восточной метафизике и христианской религии». Здесь и далее примечания редактора русского издания обозначены символом #.

Но Уоттс не видит ничего нового в утверждении, что Восток и Запад могут мирно сосуществовать, он просто указывает на то, что это имело место во все времена.

Роль Иуды, которого в фильме зовут Сайфер, очень симпатично исполняет крутой парень из Нью-Джерси по имени Джо Пантолиано. Как Иуда во время Тайной вечери, Сайфер решается на предательство за едой. Вслед за Иудой, разделившим питье с Христом на Тайной вечери, Сайфер и Нео пьют из одной чаши, пока по ходу сцены Сайфер делится с Нео своими сомнениями насчет всего этого предприятия: «Почему, ну почему я не взял синюю пилюлю?» Мы видим, как Нео демонстрирует свое несогласие с Сайфером, не допивая напиток, но вместо этого протягивая остатки Сайферу. Мы понимаем, что Сайфер не способен на добро, когда он нарушает установленные правила социальной гигиены и допивает напиток за Нео, когда тот уходит. К тому же Сайфер носит пиджак из кожи рептилии, что является намеком на библейский образ Сатаны как змея-искусителя. Сомнения Сайфера в заявлении Морфеуса о том, что Нео и есть тот самый Единственный (обратите внимание на умелую анаграмму Neo=One), заставляют его предать все дело, потому что он не уверен в том, что сражается на правильной стороне или по крайней мере на стороне победителей. В фильме есть удачная сцена трапезы, напоминающая фильмы «Космическая одиссея 2001 года» и «Чужой», в которой Маус философствует на тему природы, сути и конечной реальности еды, что служит подтверждением тяжести повседневного существования этой пестрой революционной бригады. Сцена приема пищи и разговор о женщине в красном платье подтверждают одиночество и трудности жизни на «Навуходоносоре». Как всяких верующих любой религии, наших апостолов искушают иллюзии Матрицы, часто доводящие до мечтаний или фантазий, в которых неведение и в самом деле предстает как счастье. Этот момент подкрепляет христианскую идею о том, что истинный верующий — чужак в этом мире. Он лишь гость, пришелец, иностранец с временной визой. Как точно сказал режиссер Луис Бунюэль, работающий в антихристианской манере: «По сути говоря, в этом мире нет места для христианина». Новая жизнь Нео — яркое доказательство этого утверждения.

Очень важно, что центром трапезы, во время которой Сайфер заключает сделку с агентами, становится бифштекс. Во-первых, мясо — это метафора. Жители киберпространства используют ее для обозначения реального мира: meatspace — так они называют настоящий мир, мир из плоти и крови. Данная метафора ясно показывает, что они предпочитают царство виртуальности. Сайфер говорит, что, хотя ему известно, что бифштекс ненастоящий, все равно ему кажется, что по вкусу он самый что ни на есть настоящий. Глупость и поверхностность выбора блаженного незнания обнаруживаются в тот момент, когда Сайфер говорит, что после повторного подключения к Матрице он хочет быть богатым и «кем-нибудь знаменитым, вроде актера». Эту фразу вы могли бы оставить почти без внимания, если бы она не была так явно выделена, как речь глупца, оправдывающая его глупость. Но метафору мяса также использовал в теории медиа Маршалл Маклюэн, описывая точное различие между содержанием средства передачи и его формой. «"Содержание" средства передачи информации похоже на аппетитный сок, вытекающий из куска мяса, который ночной грабитель бросает сторожевой собаке, чтобы отвлечь ее внимание» — такова формулировка Маклюэна. Эта фраза проливает свет на тот факт, что многие зрители «Матрицы» видят «содержание» лишь в эпизодах с кунг-фу и в электронном саундтрэке, упуская из вида серьезный смысл, который все время стоит за ними. Она также подчеркивает ту особенность, что сюжет фильма вертится вокруг самой Матрицы, созданной, подобно «прекрасному новому миру» Хаксли [Читайте, пожалуй, лучшую антиутопию: О. Хаскли "О дивный новый мир".], для того чтобы подавлять тебя посредством не тоталитарной силы, но тотального удовольствия. Как говорит агент Смит: «Разве она не совершенна? Миллиарды людей, просто живущие своей жизнью, не осознавая этого». Кроме того, слово «стейк» служит паролем для входа на web-сайт фильма и появляется в титрах. Всего существует девять паролей, открывающих доступ к скрытым сообщениям на сайте.

Раз уж «Матрица» — это голливудское кино, то у Иисуса обязательно должна быть подруга (как это происходит в «Последнем искушении Христа»). Эту роль превосходно исполняет малоизвестная Кэрри-Энн Мосс. Ее героиня, Тринити, — это смесь Марии Магдалины и Святого Духа, о чем свидетельствуют ее земные и одновременно небесные отношения с Единственным. Она следует за ним повсюду, и Пифия предсказывает ей, что она полюбит его, поэтому именно Тринити олицетворяет собой вечную, безграничную, абсолютную любовь, в конце фильма даря Нео поцелуй Спящей Принцессы со словами: «Ты не можешь умереть, потому что я люблю тебя». Эта фраза могла вызвать у вас рвотный рефлекс, но суть здесь в том, что любовь сильнее смерти, что Бог проявляется в виде триединой любви. Просто это оказалось наилучшим способом продемонстрировать поразительное сходство Нео с Христом. Силу любви Тринити, возвращающую Нео к жизни, также предвещает ее заявление о том, что она «командир» на корабле. Это указывает на власть Тринити над Нео. Любовь действительно сильнее смерти, однако показать это можно было бы и получше, хотя бы развив эти эмоциональные отношения лишними пятью фразами. И потом, если братья Вачовски планируют еще два продолжения фильма, то было бы логично, если бы Нео и Тринити поцеловались с такой же страстью, с какой принцесса Лея целует Люка в фильме «Империя наносит ответный удар». В этом случае мы бы не испытали шока, узнав, что на самом деле они все время были братом и сестрой или членами одной и той же небесной семьи. Но важно помнить, что до поцелуя Нео действительно был мертвым. Его тело изрешетили пулями три агента. После поцелуя он воскресает примерно за три секунды — голливудский эквивалент трех библейских дней.

Оживший Нео переживает космическое откровение о своей личности, сходной с личностью Супермена и в то же время отличающейся от нее. У Супермена была «ахиллесова пята» — криптонит, вдобавок у него не хватило сил, чтобы спасти от смерти своего отца, несмотря на все способности. Нео же осознает, что у него нет слабых мест, нет фатальных изъянов, он вообще бесконечен. Полностью очистив двери восприятия, Нео может «видеть» вещи такими, какие «они есть на самом деле», то есть в форме бинарного кода. Он смотрит в конец коридора и видит трех агентов как последовательность движущихся цифр. Это означает, что он в одиночку может ликвидировать разрыв между аналоговым и цифровым пространством. Он способен контролировать цифровое пространство, а не оставаться под его контролем. Как и предыдущий мессия, на которого намекал Морфеус, отныне Нео может переделывать Матрицу, если сочтет это нужным. Он стал пуленепробиваемым Христом, который не умирает за наши грехи и не воскресает, а погибает из-за своего нежелания верить в свои собственные силы, возвращается к жизни благодаря силе веры другого человека и потом призывает нас присоединиться к нему в борьбе против Матрицы. Подобно Иисусу, Нео становится посредником между нашим «ограниченным» и нашим свободным «Я». Нас призывают последовать именно его примеру, чтобы изменить Матрицу вместе с ним.

Сочувственное понимание агента Смита предполагает, что ненависть к человечеству запрограммирована в нем искусственным интеллектом Матрицы. Это означает, что Матрица научилась тому, чему не смогли научиться люди, а именно — успешному управлению искусственным интеллектом. Однако «изобличительная» речь агента Смита некорректна, ибо он заявляет, что человек — это, без сомнения, млекопитающее. Дело в том, что в природе нет ни одного животного, которое инстинктивно движется к поддержанию равновесия с окружающей средой. Любое животное вынуждено существовать в условия конкуренции с другими формами жизни. Уникальность человечества в том, что среди всех остальных биологических видов лишь людям удалось преодолеть это соперничество. Возможно, агент Смит более точен, сравнивая человеческий род с раковой опухолью. Раковые клетки так же относятся к людям, как люди — к млекопитающим. А сам агент Смит, как это ясно следует из фильма, спит и видит, как выбраться из Матрицы. Он заразился «вирусом» человечества и отчаянно хочет узнать коды доступа в Сион, причем не столько для того, чтобы уничтожить революционеров, сколько с целью освободиться.

Звучащее в конце фильма приглашение вполне понятно. Фильм кончается там, где он начался, и мы точно так же, как в начале, пялимся на мерцающий курсор на компьютерном экране в Комнате 303. Нео звонит нам, проникая в зрительскую аудиторию, и призывает присоединиться к нему в борьбе с игом Матрицы [=Борьба против цивилизации, к которой я зову: «К чёрту цивилизацию!»]. Как в последних кадрах «Супермена», Нео взлетает в воздух и исчезает с экрана, словно летит помочь нам вырваться из неволи. Нам словно говорят, что герой действительно реален и что мы на самом деле можем стать свободными. По одной из версий, Нео проникает прямо в нас, как он проник в агента Смита, чтобы освободить нас, уничтожив наши предрассудки. Чтобы понять свои предрассудки, свою зависимость, свое рабское состояние, нам необходимо узнать всего лишь одну-единственную вещь.

ОПЫТ

Я могу представить себе такое будущее, в котором мы будем для роботов тем, чем сейчас являются собаки для людей. Клод Шеннон. Математическая теория связи (1949)

Что такое фильм «Матрица»? Ваше зрение и слух будут приведены в состояние постоянной боевой готовности, поскольку они испытают информационную перегрузку в почти немыслимых размерах. «Матрица» — это Маршалл Маклюэн в ускоренной перемотке. Кадровые нарезки — это визуальные гиперссылки. Сцены драк прямо как в игре на PlayStation. Что такое «Матрица»? Это Технологическое общество в полном его проявлении. Это «Новые времена» Чарли Чаплина и «Метрополис» Фрица Ланга для двадцать первого столетия, в котором мы не просто работаем на машины (а не они работают на нас) — машины создают нас, дают нам жизнь и используют исключительно для своих целей. Это современный коллаж из новейших созданных в Голливуде специальных эффектов, куда добавили кунг-фу в стиле Джона By, еще больше пуль, взрывов и готических ужасов, чем в сцене встречи Бэтмена с Брюсом Ли, и все это идет под акустическую атаку причудливой электроники. Но не давайте упаковке одурачить вас. Ибо идеи и диалоги в «Матрице» поражают куда больше специальных эффектов, от которых не могут оторваться глаза, и бьющего по ушам саундтрека.

Другими словами, братья Вачовски, похоже, задались следующим вопросом: как можно серьезно говорить с культурой, сведенной к формату комиксов и видеоигр? Ответ: нужно рассказать историю при помощи единственного оракула, к которому она прислушается, то есть кинематографа, и преподнести ее в этом самом формате комиксов и видеоигр, к которому эта культура так пристрастилась. Иначе говоря, «Матрица» — это кандидатская диссертация о человеческом сознании, одетая в овечью шкуру приключенческого боевика. Вы можете быть безграмотным или иметь степень доктора философии — в любом случае вы что-нибудь найдете для себя в этом фильме.

Вот что на самом деле означает слово «matrix», согласно словарному определению: 1. Матка. 2. То, что придает форму, дает рождение или основу тому, что вложено в него. 3. Межклеточный материал в биологической ткани. 4. Землистое или каменистое образование, в котором содержатся пласты руды или другого минерала. 5. Отверстие в плите для получения отливки. 6. В математике: квадратная таблица символов, из которой выводится ее определитель. В фильме мы видим, что его создатели используют почти все значения слова «матрица» и даже сверх того. Другими словами, понимание «Матрицы» помогает нам больше узнать об истории и теориях коммуникации. Из приведенной выше цитаты Клода Шеннона мы видим основную посылку, на которой держится «Матрица». Матрица — это робот, а мы собаки, исполняющие роль слуг наших технологических хозяев.

Но технология и теология не так далеко отстоят друг от друга в нашем мире, где картезианский раскол между разумом и телом стал очевидным, ощутимым и перетекающим друг в друга. Как и фильмы «Космическая одиссея 2001 года», «Терминатор» и «Ро-бокоп», «Матрица» рисует мир, в котором искусственный интеллект оказывается не только привлекательней реальности из плоти и костей (человеческой реальности), но и разумней существ, создавших его. Из аналогии Морфеуса следует, что Матрице нужно превратить людей в батарейки (то есть источники энергии), для того чтобы машины продолжали делать свою работу. А в чем заключается их работа? Держать нас, людей, в рабстве у наших собственных иллюзий, главная из которых состоит в том, что техника не порабощает нас, а освобождает.

Киану Ривз играет того, кто является Томасом Андерсоном днем и компьютерным хакером под ником «Нео» по ночам. В созданной Матрицей жизни Андерсон — первоклассный программист из корпорации Мета CorTechs, которая занимается разработкой программного обеспечения. Как у остальных сотрудников, рабочее место Андерсона представляет собой самую угнетающую из дилбертовских кабинок2#. Он сидит в ней, пока его не вырывает оттуда мобильный телефон Nokia последней модели, доставленный через FedEx. Реклама вещей в фильме настолько к месту, что нам на самом деле хочется обладать тем, чем обладают герои, в особенности суперкрутыми солнечными очками без дужек, красующимися на носу у Фишберна. Именно эти очки обсуждались на web-сайте фильма больше всего.

Морфеус говорит Нео, что происходящие с ним необъяснимые вещи не рассосутся, как заноза в мозгу. Вся суть сводится к следующему: он раб. Герой Ривза является рабом технологии, и, чтобы освободить разум, он должен выбрать красную или синюю пилюлю. В конце фильма он осознает свою идентичность, заявляя заклятому врагу, агенту Смиту, что его зовут Нео, перед тем как «убить» агента в метро. Выбирая свою цифровую личность, герой отвергает программирование длиной в целую жизнь и демонстрирует, что теперь он знает, что «Матрица не может сказать тебе, кто ты есть». [Цивилизация не скажет тебе, кто и чтó ты!!! В цивилизации ты не найдёшь смысла жизни, ибо в ней нет жизни!! Наркоманы и сумасшедшие, трудоголики и игроманы — все-все-все бегут не "от реальности", но от БЕССМЫСЛЕННОЙ ЖИЗНИ В ЦИВИЛИЗАЦИИ!] Теперь он может быстро научиться обходить физические ограничения пяти чувств, сами законы физики и прочие неприятные моменты «аналоговой жизни», находясь внутри Матрицы. Здесь содержится намек на то, что каждый из нас может стать Единственным, просто отважившись «увидеть» все, как оно есть.

2# Дилберт — герой популярных американских комиксов, офисный клерк.

Почти все понимают финальные сцены драк, когда восприятие зрителя испытывает максимальные перегрузки, как то, что зрительская аудитория требует в наши дни от любого фильма. На первый взгляд кажется, что эти сцены не отвечают на поставленные сюжетом вопросы и не дают «более глубокого понимания». Масштабная перестрелка в конце фильма больше похожа на полицейский фильм. Однако на самом деле она хитрым образом подготавливает разум зрителей к более глубокому постижению его основ. Самый лучший способ задаться вопросом «правильный ли путь я выбрал?» — это посмотреть, куда этот самый путь ведет. В культуре, постоянно требующей «еще быстрее, еще громче, еще ослепительней!», единственный способ вызвать сомнения в правильности пути заключается в том, чтобы дать больше, чем просят. «Матрица» — это технологическая скорость и зашкаливающий звук, вопящий на пределе твоих возможностей и спрашивающий у тебя, не хочешь ли ты еще быстрее.

Телефон служит соединительным звеном между двумя мирами. Любопытно, что это должна быть аналоговая линия, а не цифровой или сотовый/беспроводной телефон. По мнению Маршалла Маклюэна, телефон — это продолжение человеческого голоса. Уолтер Онг указывает на то, что голос — это единственный посетитель, который нельзя заморозить: слова исчезают сразу после того, как они произнесены. В устной речи стоп-кадр невозможен, что делает голос единственной органической, живой средой в истории биологических видов. Изоляция голоса от всех остальных чувств, как это происходит во время телефонного разговора, высвечивает тот факт, что на осязание мы обращаем меньше всего внимания. Исходя именно из этого принципа, в 1979 году Маклюэн придумал слоган «Протяни руку и коснись другого» для компании AT&T. Таким образом, звонок по аналоговой телефонной линии и звучащий в телефоне человеческий голос становятся единственно возможным способом вытащить того, кто попал в ловушку Матрицы. Устная речь и устная культура — вот что необходимо для того, чтобы убежать от Матрицы. Вот почему поцелуй Тринити спасает Нео от смерти. Она говорит и касается Нео органом устной речи, и суть ее слов — любовь, то есть та сила, которая управляет любым подлинным общением. В последних кадрах показывают, как Нео звонит зрителям по телефону, и его голос за кадром спрашивает, хотят ли они стать реальными людьми.

Когда идут титры, на экране появляется один из девяти паролей сайта фильма, и мы можем зайти туда, чтобы узнать побольше. Если вы введете на сайте свой адрес электронной почты, то вы получите электронное письмо с адреса [email protected] с фразой «Ты в плену у Матрицы» . [the Matrix has you] Если вы получаете письма по электронной почте, то так оно и есть. Или нет?

ВОПРОС

Одно из непреходящих удовольствий, доставляемых «Матрицей», связано с тем, что в отличие от большей части голливудской продукции этот фильм не оскорбляет умственные способности зрителя. Совсем напротив — в «Матрице» есть нечто такое, что наполняет ваш ум, будь он размером хоть с наперсток или с ведро. Это удовольствие со временем лишь увеличивается, потому что с каждым просмотром вы видите и получаете все больше и больше. Среди недавних фильмов до этого уровня поднялась «Игра». В этом фильме цель Игры состоит в том, чтобы раскрыть цель Игры. В случае с «Матрицей» даже после просмотра у зрителя по-прежнему остается в голове важнейший вопрос — «Что такое Матрица?» Исполнительный продюсер фильма Эндрю Мейсон, возможно, лучше всего объяснил рассчитанный на зрительскую аудиторию эффект, сказав следующее: «На самом деле «Матрица» — это просто набор вопросов, механизм, нужный для того, чтобы заставить невежественный или утомленный разум задаться вопросом о максимально возможном количестве вещей».

Чтобы побудить нас задаться вопросами, в качестве основы своего сюжета фильм избирает мир, почти недоступный нашему пониманию. Это мир, в котором реальность — всего лишь ряд электрических сигналов, посланных в наш мозг. Одно дело, когда учитель английского языка спрашивает тебя в девятом классе: «Если в лесу падает дерево и если поблизости нет никого, кто мог бы это услышать, произведет ли падение дерева звук?» И совсем другое дело выяснить, что Нео с контактным гнездом на затылке и есть настоящий Нео. Затем мы отправляемся вместе с ним в путешествие, чтобы испытать на себе и понять, как действовать в мире, который находится исключительно в сознании. Прелесть фильма заключена в том, что на выяснение этого у нас уходит почти столько же времени, как у самого Нео. Если «Матрице» удается захватить наше воображение, то мы проводим больше двух часов с широко открытым сознанием в поисках ответов на вопросы, которые, может быть, никогда не пришли бы нам в голову без «Матрицы». Выжив после приобретения подобного опыта, мы обретаем свободу задаваться вопросами о других сторонах «реальности», сомнений по поводу которых у нас раньше никогда не возникало.

В отличие от любого из десятков прочих фильмов, отдающих дань цитатам или разворачивающихся благодаря отсылкам к другим текстам, «Матрица» совершает нечто абсолютно уникальное в истории кинематографа. Она читает вам проповедь с единственной оставшейся кафедры [с киноэкрана; все остальыне кафедры — газеты-журналы, радио-ТВ, школы-институты, даже книги — уже давно погрязли во лжи!]. Она призывает вас действовать, изменять, реформировать и корректировать ваш образ жизни. Может ли фильм добиться этого? Или из-за кодов, условностей и условий посещения, окружающих его, произведение кинематографа тоже с неизбежностью является еще одной частью Матрицы? Жак Эллюль как-то сказал, что целью одной из его книг («Присутствие царства») было «разбудить спящего»3#. Я не знаю ответа на этот вопрос, и, может быть, в конечном счете, ответ зависит от осознания вопроса каждым зрителем, имевшимся у него еще до того, как он сходил на фильм братьев Вачовски, но если какой-нибудь фильм и может пробудить нас, то это фильм «Матрица».

3# Жак Эллюль (1912 — 1994), французский социолог и философ, представитель христианского гуманизма, один из известных теоретиков (и критиков) информационного общества (одна из самых известных его работ — «Технологическое общество»). Книга «Presence au monde modeme» (в англ. переводе — «The Presence of Kingdom») посвящена проблемам современного христианства.

В «Матрице» технический прогресс показан в его крайностях. Это должно навести нас на несколько вопросов:

•  Мы владеем техникой, или она нами? Ответ на этот вопрос зависит от зрителей. Он не является окончательным и не налагает на нас никаких обязательств.

•  Что, если мы изобретем настолько хорошие компьютеры, что они окажутся умнее нас самих? Этот вопрос ставили и раньше, однако не таким образом. Вместо того чтобы быть уничтоженными компьютерами, мы становимся их домашними животными.

•  Что, если репродуктивная технология будет доведена до такого совершенства, что секс и материнство перестанут быть необходимыми? Даже «любовные отношения» в фильме лишены эротики (Нео и Тринити андрогинны), чего и следует ожидать от будущего, где секс перестанет быть необходимым. Что, если людей в целях удобства (нашего или компьютеров) будут разводить в коконах на специальных фермах?

•  Что, если технический прогресс дойдет до такой стадии, что уничтожит нас, а от всей нашей хваленой техники останутся лишь канализационные системы? Хотя в фильме ни разу не упоминается ядерное оружие, обуглившиеся остатки на поверхности планеты явно намекают на ядерную зиму. Сион расположен в земном ядре, «где все еще тепло».

•  Что, если коммуникационные технологии разовьются до такой степени, что информация будет поступать непосредственно в мозг человека, минуя органы чувств? Что, если кто-то другой, а не мы сами, будет контролировать информационный поток? Чем подобный сценарий отличается от сегодняшнего телевидения?

Вопрос о том, что такое Матрица, будет всплывать всегда, ибо он такой же древний, как само человечество. Мы всегда использовали технику для улучшения условий существования. Но в то же время в случае любой технологии мы сталкиваемся с классической фаустовской сделкой — обмен одной вещи на какую-нибудь другую, зачастую невидимую. И вот эта невидимая вещь затем начинает определять нашу жизнь, опутывая нас сетью технических решений проблем, вызванных самой техникой, запрещая нам при этом подвергать сомнениям саму технику. [Цивилизация сама создаёт проблемы, а затем заставляет нас искать способы их решения. Все "блага цивилизации" — это лишь средства решения проблем, которые сама цивилизация и создала!!!]

Так что же такое Матрица? Если уж вы дочитали досюда, то заслуживаете ответа.

ОТВЕТ

Даже в нашу эпоху грамотность остается основой и моделью всех программ промышленной механизации; однако она же запирает сознание и чувства владеющих в механической и фрагментарной матрице, которая жизненно необходима для стабильности механизированного общества.

Маршалл Маклюэн. Понимая медиа (1964)

Кейс набрал отличный темп, научился лавировать и срезать углы жизни Ночного Города, но все еще видел во сне Матрицу, сверкающие перекрестья логических взаимосвязей, раскинувшиеся в бесцветной и безграничной пустоте...

Уильям Гибсон. Нейромант (1984)4#

Если вы прочли все, что было сказано выше, в какой-то момент вы, без сомнения, подумали, что ответа на вопрос о сути Матрицы на самом деле не существует. В кино дело обстоит точно также: все, что можно сделать, это отыскивать все новые и новые способы задавать этот вопрос. Нет, ответ, конечно же, имеется, однако это нелегкий ответ. Как Нео, который смиряется с тем, что его мир в значительной степени искусственен, так и ответ на вопрос «Что такое Матрица?» слишком сильно задевает самую суть вашей собственной реальности. Как и Нео, вас нужно подготовить к тому, что ваш мир будет вывернут наизнанку.

4# Перевод Б. Кадникова и О. Колесникова.

По словам проводника главного героя, Матрица — это «мир, натянутый тебе на глаза, чтобы скрыть от тебя правду». Это конструкция, при помощи которой мир скрывает то, что мы знали все время, — то, что мы находимся в рабстве у некой силы, гораздо более мощной, чем наши индивидуальные возможности. Это коллективная иллюзия человечества: у всех людей одна искусственная реальность, созданная машинами с целью держать людей в состоянии покорности и беспомощности, чтобы они не выступили против тех, кто поработил их. Если без обиняков, то Матрица — это просто технологическое общество в его высшем проявлении. [Матрица=Цивилизация]

В 1964 году Маршалл Маклюэн, ученый, занимающийся изучением коммуникативных технологий, написал свою основополагающую книгу под названием «Понимая медиа» («Understanding Media»). В то время журналы Life и Newsweek назвали Маклюэна «оракулом» нашего времени, а впоследствии он стал святым покровителем журнала Wired и многочисленных факультетов по изучению массмедиа по всей стране. Его цитата нуждается в некоторой расшифровке, и лучше понять Маклюэна помогает знакомство с работами его наставника Гарольда Инниса «Направленность коммуникации» («Bias of Communication»), его поклонника Уолтера Онга «Устная речь и грамотность» и его современника Жака Эл-люля «Технологическое общество». Перечисленные книги проливают свет на проблему «грамотности как основы и модели всех программ» и, помимо этого, еще на один решающий факт: оказывается, то, что Маклюэн обозначает термином «матрица», — это в точности то, что имеют в виду братья Вачовски, употребляя это слово, то есть система контроля. Постижение Матрицы для Нео начинается с буквального шага в расколотое зеркало, в котором он открывает, насколько всеобьемлющ в действительности контроль современного общества. [РАБство ;( ]

Матрица возникает в тот момент, когда машины осознают, что люди — это вирус, который может разрушить экологическое равновесие между окружающей средой и им самим, если не обуздать его. Искусственный интеллект (ИИ) уничтожает нас, почувствовав, что мы представляем угрозу его существованию. Однако на самом деле искусственному интеллекту даже не нужно быть умнее нас, чтобы управлять нашей жизнью. Достаточно продолжать думать, как мы и думаем на протяжении последних лет сто, что техника есть решение любой человеческой проблемы. Таким образом, являясь вроде бы технологией порабощения человечества в будущем, Матрица на самом деле напоминает внешне индустриальный мир, который мы видим вокруг себя, когда идем в кинотеатр. Другими словами, Матрица — это ловушка, которой оборачивается мир. Это человеческая гордость в худшем варианте. Мы все инстинктивно чувствуем, что, предоставляя нам работу и помогая поддерживать баланс в наших чековых книжках, тем не менее техника заводит нас куда-то туда, куда мы идти не хотим. Но путешествие это так увлекательно, что мы продолжаем отвечать на вопрос «Куда ты хочешь пойти сегодня?» так, словно выбор по-прежнему за нами5#. [Но никакого выбора нет! Выборо из предлагаемого (список кандидатов в президенты, список продуктов в магазине, список модных брэндов и т.д.) — это НЕ выбор!]

5# «Where do you want to go today?» — слоган одной из рекламных кампаний Microsoft.

В условиях современного общества электронная основа нашей культуры делает частью Матрицы каждого из нас. Она воздействует на каждого неповторимым и индивидуальным образом. Кажется, что от нее почти невозможно спастись. Субкультуры наподобие общин амишей или Bruderhof6# покажутся нам реакционными луддитами, потому что, убегая от Матрицы, они не столько изменяют культуру, сколько игнорируют или обходят ее. И все же нам не следует так поспешно отказываться от их примера. Они перестали смотреть телевизор, осознав, что их дети стали меньше петь. Они отказались от электронной почты, поняв, что она не улучшает общение, а является весьма деструктивной тенденцией. По тем же соображениям было подорвано доверие к Теду Качинскому, когда тот начал рассылать пакеты с бомбами. И хотя мы никогда не смиримся с убийством невинных людей, любой из общественно-сознательных людей вынужден признать, что у Качин-ского были какие-то очень веские причины относиться так к недостаткам технологического общества, желая обеспечить человечеству осмысленную и содержательную жизнь7 [Жизнь со смыслом, или Куда я зову?]. И можно утверждать (хотя если это правда, то это отвратительно), что о его побудительных мотивах никогда бы не узнали, не разошли он бомбы, эквивалентные строке SYSTEM FAILURE8#, которой заканчивается Матрица и которую журнал Adbusters использовал в качестве метафоры коллапса, которым неизбежно оканчивается наша современная культурная траектория.

6# Амиши — отколовшаяся от меннонитов секта, ведущая патриархальный, дотехнологический образ жизни. Общины Bruderhof (от нем. «братство») — объединения христиан, пытающиеся соблюдать образ жизни ранних христиан.

7 Смотрите статью Джоя в этом сборнике.

8# Системная ошибка (англ.).

Сравните два мира: в первом какой-то ящик, в который все пялятся половину времени, проводимую в состоянии бодрствования, говорит всем, как нужно думать [ТВ ;( Продай его обратно!], а в другом мире этот сигнал посылается непосредственно в мозг каждого. В первом случае всех систематически учат смотреть на мир под определенным углом зрения, а те, кто думает иначе, исключаются из образовательной иерархии, при этом время от времени утверждается, что у них есть свобода самовыражения. Во втором варианте всех систематически учат смотреть на мир под определенным утлом зрения, а несогласных устраняют — точка; все это время реальность настолько радикально отличается от этого вымышленного мира, что большинство людей предпочли бы его, если бы им дали свободу выбора. В первом мире большинство людей находят свою цель в поисках работы в крупных безликих организациях, которые видят пользу людей лишь в той единственной функции, для выполнения которой они были наняты [РАБота ;( Бросай работу!]. Во втором мире целью всех становится работа на огромную безликую машину, которая видит их полезность только в одном — в энергии, которую они могут дать.

Вспомните сцену, когда Томас Андерсон получает выговор за опоздание на работу. Припомните: Тринити прославилась тем, что воровала сведения из базы данных налоговой службы. Вспомните, как агент Смит перечисляет атрибуты «нормальной» жизни:

 «Вы работаете в приличной корпорации, у вас есть карточка социального обеспечения, и вы платите положенные налоги». Весь фильм обильно усыпан намеками на то, что Матрица — это наш сегодняшний мир . Как в 1999 году можно еще лучше контролировать миллионы людей, чем убедив их в том, что они живут «нормальной» жизнью? [Внушили: "Не ищи свободы, Истины, справедливости, ведь они и так уже есть, ты уже свободен, лучшей жизни не бывает". НО ЭТО ЛОЖЬ!!!] Когда Морфеус долго объясняет Нео, что такое Матрица, он говорит следующее: «Она действует, когда ты смотришь телевизор. Она действует, когда ты идешь на работу. Она действует, когда ты идешь в церковь. Она действует, когда ты платишь налоги»;. Все это — компоненты современной жизни, которые служат для осуществления контроля над нами. Ими легко можно злоупотребить вплоть до нашего порабощения. [О чём я и кричу! Телевизор, работа, налоги, церковь — всё это несёт на себе отмечаток "си$темы", ею порождено и её же поддерживает — через ложь, насилие и рабство!.. Но к чёрту цивилизацию!!! Все на демонтаж "си$темы"!!!]

Причины, заставляющие нас мириться с этим контролем, различны — начиная с того, что мы смотрим ТВ, так как нам нравится развлекаться [Развлечения — это отвлечение от главного, запудривание мозгов второстепенным. Всем "нравится развлекаться" и отдыхать, как будто они уже сделали главное дело жизни, для которого родились на этот свет.], и заканчивая тем, что мы платим налоги, поскольку чувствуем, что здесь у нас нет выбора. В послании «Матрицы» говорится, что мы уже стали пешками в современном технологическом обществе, где жизнь развивается вокруг нас, однако едва ли под нашим влиянием [Цивилизация поработила человека. Именно она определяет весь образ жизни, от того, что кушать, до того, что читать. Свободы нет! Есть лишь игрушечный "выбор" из предлагаемого...]. Виной ли тому наш выбор или нежелание делать выбор, все равно техника уже контролирует нас. Пытаясь пробудить нас, фильм требует от нас подвергнуть сомнению все, во что мы верим в сегодняшних обстоятельствах. Даже если это выглядит неплохо, так ли это уж хорошо для нас? Действительно ли те вещи, которые кажутся за пределом нашего контроля, неосязаемы? Если мы не желаем просыпаться, тогда ответ будет «да». Однако тем, у кого в мозгу засела заноза, которая просто так не исчезнет, был брошен вызов — раскройте глаза, начните искать подлинную реальность и в конце концов совершите побег из Матрицы. [Да! Да!! ДА!!! Подлинной Реальностью является Природа вне нас и Дух в нас. А цивилизация — это выдумка, глюк, игрушечная виртуальность! Совершим же бегство из цивилизации — в Реальность!]


[Все комментария и акцентирование цветом — мои. Удивительную схожесть моих взглядов на цивилизацию с тем, как описана Матрица в самом кинофильме и в этой статье Вы можете заметить и сами, прочитав следующие главы из моей программы «Сверхновый мировой порядок, или Рубизнес для Гениев из России»:

Вся наша жизнь — ерундовейшая чепуха!!!
  
Демонтаж "си$темы"
    К чёрту цивилизацию!
      К чёрту деньги!
        Манифест правильной жизни
Марсель из Казани, 19 дек. 2005 г.
www.Мarsexx.ru, marsexxхnarod.ru

Робин Хэнсон
БЫЛ ЛИ САЙФЕР ПРАВ?
Часть
I. ПОЧЕМУ МЫ ОСТАЕМСЯ В НАШЕЙ МАТРИЦЕ

В отличие от бедных страдальцев, порабощенных Матрицей, мы свободны. Мы видим мир таким, каков он есть, и делаем выбор, исходя из собственных желаний и ценностей. Никакой злобный кукольник нас за ниточки не дергает. Так ли это? Экономист Робин Хэнсон выражает вежливое несогласие с подобным утверждением.

«Матрица» — это повесть о мятежниках, сражающихся с «миром, натянутым тебе на глаза, чтобы скрыть от тебя правду».

Правда состоит в том, что существуют «бескрайние поля, где люди больше не рождаются; нас выращивают», чтобы мы служили батарейками для обеспечения энергией ИИ. ИИ даже «мертвых превращают в жидкость, чтобы их можно было внутривенно вводить живым». Однако разум этих людей видит лишь Матрицу, «ней-ро-интерактивную модель, воображаемый мир, созданный компьютером с целью держать нас под контролем». «Миллиарды людей проживают свою жизнь, не осознавая» эти факты, считая, «что идет 1999 год, когда на самом деле сейчас где-то 2199-й».

По-видимому, ИИ постарались сделать людей как можно счастливее. «Первая Матрица была создана как совершенный человеческий мир. Там никто не страдал. Там все были бы счастливы. Это была катастрофа. Никто не согласился принять такую программу». Так что «Матрице была придана эта нынешняя форма, представляющая вершину развития вашей цивилизации». Но даже в этих условиях нашлись люди, открывшие правду и восставшие против того, чтобы «рождаться в рабстве, рождаться... в тюрьме для твоего разума». Эти повстанцы верят, что «пока существует Матрица, человечество никогда не будет свободным», и поэтому они хотят «уничтожить Матрицу» и «освободить наш народ».

В фильме есть признание того, что мятежники обычно не набирают в свои ряды людей старшего возраста, у которых возникают «проблемы с освобождением... Большинство этих людей не готово к отключению от Матрицы. И многие из них так инертны, так безнадежно зависимы от системы, что они будут бороться за то, чтобы защитить ее». Вместе с тем восставшие убеждены в том, что молодые новобранцы, узнав правду, не захотят вернуться в прежнее состояние. Правота их подхода также иллюстрируется нравственной нищетой Сайфера, персонажа, который стремится вернуться в Матрицу. Сайфер — ограниченный и глупый человек; он предает и убивает своих братьев по оружию, мучаясь тем, что его отвергли в качестве любовника и вождя, и хочет забыть правду: «Я хочу все забыть. Все. Вы понимаете? И я хочу быть богатым. Понимаете, какой-нибудь важной персоной, вроде актера».

Большинство посмотревших эту историю зрителей начинает верить, что, если им предоставят выбор, они присоединятся к повстанцам. Однако стоит задуматься хотя бы на мгновение, правилен ли в действительности этот выбор. Как-никак, без восстания миллиарды людей продолжили бы жить счастливой жизнью и, возможно, еще большее число компьютеров — тоже. Прогресс не остановился бы благодаря превосходящим нас потомкам, во многих отношениях превосходящему нас искусственному интеллекту, как говорит агент Смит: «Эволюция, Морфеус, эволюция похожа на динозавра. Посмотри в окно. У тебя была твоя эпоха. Будущее — это наш мир, Морфеус. Будущее принадлежит нам».

Повстанческая война с ИИ подвергает риску жизнь этих людей, их счастье, а также развитие прогресса — и ради чего? Зритель, который встает на сторону восставших, должен высоко ценить людей, знающих правду, людей, покончивших с рабской зависимостью, даже со счастливой рабской зависимостью, людей, управляющих будущим без оглядки на их ограниченные способности.

Я не хочу сказать, что эта точка зрения неправильна. Возможно, столкновение с истиной — и в самом деле хорошая штука, рабство — это действительно плохо, а люди — законные властелины будущего. Вместо этого я хочу сказать, что все перечисленное не может быть всей полнотой правды. Это не может быть всей правдой потому, что в нашем реальном сегодняшнем мире мы, люди, по сути, являемся рабами по отношению к чужеродным, сверхрациональным существам, которых мы мало волнуем и которые обеспечивают нас воображаемым миром, чтобы отвлечь от того факта, что они беззастенчиво пользуются нашими телами в своих целях. Не похоже, чтобы мы, люди, управляли будущим, если дальше все будет идти так, как сейчас. И все же, сталкиваясь с этими открытиями, лишь немногие из нас, не исключая молодежь, восстают против выдуманного мира. Пожалуй, больше всего нас заботит именно сохранение этого мира.

Итак, кто они такие, наши хозяева, и что это за мир грез, который они используют, чтобы держать нас в рабстве? Наши хозяева — это «эгоистичные гены»9#, а наш сказочный мир — это мир любви, юмора, разговоров, историй, искусства, музыки, моды, спорта, благотворительности, религии и абстрактных идей, привлекающих внимание наших «спаривающихся разумов» (mating minds). Позвольте мне разъяснить это.

9# «Эгоистичный ген» — термин, введенный в употребление знаменитым английским биологом Ричардом Докинзом в одноименной книге (см. русский перевод издательства «Мир», 1993). Здесь и далее автор статьи популярно излагает концепцию Докинза.

Вы представляете собой тело, наделенное разумом. Ваш разум есть результат активности вашего мозга, а ваше тело сформировалось из единственной клетки, следуя инструкциям генов, которые вы получили от родителей. Ваши родители получили гены от своих родителей и так далее много миллиардов лет подряд. (Те несколько генов, которые не были получены от родителей, появились благодаря случайным мутациям.) Тот факт, что вы обладаете именно этими, а не какими-то другими генами, почти полностью объясняется жестокой конкуренцией между генами в процессе создания лучших «машин для выживания», то есть существ, которые сохранят и распространят далее эти гены. Гены, обеспечившие ваше появление на свет, — это не случайный набор всех возможных генов; это несколько из тех самых немногочисленных генов, которые не выбыли из соревнования.

Эволюционная биология добилась больших успехов в понимании окружающей нас жизни, осмысливая их в контексте «эгоистичных генов». Это означает, что вы не очень сильно ошибетесь, если, описывая будущее, вообразите, что наши гены наделены интеллектом, и все, чего они «хотят», — создать в будущем еще больше копий самих себя, и лишь с этой целью они выбирают определенную модель поведения для кодируемых ими созданий. (И немного поразмыслив, поймете, что эти создания не могут не догадываться о том, что будущее будет не слишком сильно отличаться от жизни последних нескольких тысяч поколений вашего вида.)

Разумеется, гены на самом деле не обладают разумом в том смысле, что они не действуют на основе произведенных ими расчетов. Но поскольку они ведут себя так, словно у них есть интеллект, в своих действиях они смахивают на беспощадных хозяев тех рабов, какими бы мы стали, будь они разумны. Наши гены не тревожит, испытываем ли мы больше удовольствия, чем боли. Наши гены заботит лишь то, что мы умеем предугадывать обе возможности с тем, чтобы они, гены, могли контролировать нас через наш выбор — а мы предпочитаем удовольствие боли. Когда наши тела теряют способность к воспроизводству или не в силах больше помогать тем, кто разделяет воспроизводство наших генов, нашим генам в буквальном смысле слова наплевать, живы мы или нет. Наши гены охотно сократят продолжительность нашей жизни или причинят нам невыносимую боль, если это поможет им размножаться. Кроме того, наши гены будут лгать нам, преследуя свои цели: к примеру, заставят нас думать, будто наше счастье зависит от нашего успеха в большей степени, чем на самом деле. Наши гены и в самом деле могут быть очень жестокими хозяевами.

Мозг — это инструмент, который создали гены. Он нужен им для того, чтобы помочь им плодиться. Мозг может изучить локальные условия и затем провести сложные подсчеты, чтобы вычислить подходящую реакцию на эти условия. Используя мозг, гены, например, могут велеть хищной рыбе искать чужой покачивающийся хвост и следовать за ним, пока он не окажется достаточно близко, для того чтобы можно было его укусить.

Итак, мозг небольших размеров может неплохо справляться с довольно длинным перечнем пар «условие-действие», отражающих то, что нужно делать в той или иной ситуации. Вроде описанной «плыви за хвостом и кусай его». Но большому мозгу, мозгу, который способен к более абстрактному мышлению, имеет смысл дать общее описание желаемых результатов действий, некие представления о том, каким образом действия приводят к результатам, и способность изменять свои представления в соответствии с обстоятельствами. Это должно позволить такому мозгу с большей гибкостью приспосабливаться к меняющимся условиям. И поскольку само живое существо является существенной частью описаний желаемых результатов, у подобного мозга, естественно, будут иметься представления о самом себе и своем отношении к окружающей его среде.

Разум людей — один из самых сложных в природе. По сравнению с другими животными мы располагаем большими мозговыми ресурсами, и мы обладаем уникальной способностью абстрактно мыслить. Таким образом, получается, что наш разум был создан эгоистичными генами с целью более гибкой реакции на локальные условия. Похоже, ваши гены наделили вас разумом, который осознает самого себя, преследует свои цели, имеет представление о вас, об окружающем вас мире, а также о способах совершения результативных действий. Помимо прочего, он может абстрактно размышлять обо всем этом и выбирать действия в соответствии с этими размышлениями. Впрочем, внешность бывает обманчива.

Если ваши гены наделяют вас абстрактными целями и представлениями просто для того, чтобы позволить вам более гибко приспосабливаться к данным условиям, значит, им следовало бы настроить вас на те же самые цели, к которым стремятся они сами. Чисто умозрительно в этом случае вы должны были бы ощущать желание довести до максимума количество своих потомков, унаследовавших часть ваших генов. Отсюда вытекает, что ваши гены были бы не суровыми хозяевами рабов, а доверенными союзниками, работающими на благо общей цели. Однако на самом деле гены наделили вас другими целями, и они весьма отличаются от их собственных задач.

Итак, отдельные цели вашего разума тесно связаны с целями ваших генов. Вы хотите иметь детей и дать им хорошее воспитание. Вы стремитесь заниматься сексом с плодовитыми и подходящими партнерами, способными, как вам кажется, родить таких детей. Вы хотите быть здоровым и мечтаете о том, чтобы иметь таких друзей и соратников, которые помогут выжить вам и вашим детям. В довершение ко всему вы желаете лучше знать мир, в котором вы живете, чтобы приобретенные знания способствовали достижению этих целей.

Однако, похоже, вас заботят и другие вещи: любовь, юмор, разговоры, истории, искусство, музыка, мода, спорт, благотворительность, религия и абстрактные идеи. В действительности перечисленные вещи нередко очень сильно захватывают вас. Вы считаете, что интересуетесь этими вещами для себя, а не потому, что они могут помочь вам добиться осуществления основных целей, таких как здоровье, секс и дети. И вы увлекаетесь этими вещами в гораздо большей степени, чем, казалось бы, нужно для достижения первостепенных задач.

Почему людям дан такой большой мозг, непомерно увлекающийся сказочным миром абстрактных идей и эмоций, имеющих весьма слабое отношение к личному выживанию и размножению? Самое лучшее объяснение на данный момент заключается в том, что этот сказочный мир является результатом полового отбора10 среди «спаривающихся разумов», то есть разумов, созданных в значительной мере с тем расчетом, чтобы производить впечатление на потенциальных партнеров и друзей. Демонстрируя окружающим свою ловкость и креативность в любви, юморе, разговорах, историях, искусстве, музыке, моде, спорте, благотворительности, религии и абстрактных идеях, мы показываем им, что обладаем высококачественными генами, в малой степени затронутыми вредными мутациями. Кроме того, подобный настрой помогает нам судить о качестве генов других людей по их поведенческой саморекламе.

10 Половой отбор — это элемент эволюционных изменений, вызванный в большей степени конкуренцией за спаривание с представителями противоположного пола, чем соперничеством в ходе выживания, добычи пищи и т. д. Павлиний хвост, помогающий получить самку, но являющийся помехой выживанию, — вот классический пример полового отбора в действии.

Однако по причинам, которые не вполне ясны, наши гены решили сделать так, чтобы мы не полностью осознавали тот факт, что главная цель нашего воображаемого мира заключается в привлечении потенциальных сексуальных партнеров. Вместо этого мы убеждены, что этот мир нам нравится без всякой задней мысли. Но наши действия зачастую намекают на то, что этот воображаемый мир заботит нас гораздо меньше, чем мы об этом заявляем. Позвольте мне привести несколько примеров.

Мы полагаем, что участвуем в разговоре для того, чтобы получить информацию о других людях; в действительности же мы предпочитаем говорить, а не слушать. Если бы мы делали все возможное, чтобы сформировать представление о том, каков мир на самом деле, то мы бы никогда сознательно не расходились во взглядах, однако в реальной жизни мы все время противоречим друг другу. Мы склонны думать, что мы способнее, чем на самом деле, и что наша страсть к другому человеку будет длиться дольше, чем это случается в реальности.

От студентов часто можно услышать, что они любят учиться и хотят поступить в лучшие школы; на самом деле каждый может получить бесплатное образование в самых лучших школах, пропуская занятия и отказываясь от аттестата. Преподаватели говорят, что выбирают свою карьеру ради идей, однако чаще всего они обсуждают местные сплетни, а результаты их работы стремительно снижаются, стоит им получить престижную должность.

Большинство критиков музыки и искусства по большей части рассуждают о том, как в этих видах творчества проявляются способности художника, и очень мало обращают внимания на то, какие чувства искусство или музыка вызывают у людей. Занимающиеся широкой благотворительностью люди на самом деле тратят на нее очень мало по сравнению со своими доходами и почти не обращают внимания, каким образом расходуются выделенные на благотворительные нужды деньги.

В общем, по большому счету мы обманываем самих себя. Другими словами, мы говорим, что нас очень волнует любовь, юмор, разговоры, истории, искусство, музыка, мода, спорт, благотворительность, религия и абстрактные идеи. Но когда приходит время делать решительный бросок, чаще всего мы руководствуемся теми сильными чувствами, посредством которых гены управляют нашими поступками, и эти чувства связаны с абстрактными вещами гораздо меньше, чем нам кажется. Нас заботит, чтобы окружающие видели, как мы занимаемся этими вещами, и оставались под произведенным нами впечатлением, и это заботит нас больше, чем мы хотим признать. Эти вещи перестают нас волновать по мере того, как наши возможности выступить в качестве сексуального партнера уменьшаются с возрастом.

Так почему же мы обманываем себя в этом? По одной теории это происходит потому, что люди, осознающие это явление, оказываются ненадежными партнерами. Некто, способный управлять своими чувствами, основываясь на рациональном расчете, в один прекрасный момент может решить, что сохранять вам верность не в его интересах. Согласно другой теории такой человек скорее всего решит, что с детьми слишком много проблем, и не станет продолжать свой род.

Какая бы из теорий ни оказалась права, должно быть ясно, что абстрактные идеи — это наш воображаемый мир, менее реальный мир, который наши хозяева, наши гены, натянули нам на глаза, скрывая от нас правду. А правда в том, что на глубинном уровне этот воображаемый мир имеет не такое уж важное для нас значение: ведомые своими чувствами, мы обычно действуем, выполняя задание хозяев, то есть стремимся вырастить максимальное количество детей с нашими генами. Однако лишь немногие из нас открыто признают такое положение вещей — чаще мы отрицаем это с пеной у рта, опасаясь, что это и есть правда.

В «Матрице» мятежники возмущены своей рабской зависимостью от ИИ, но в то же время они, по-видимому, соглашаются быть в рабстве у своих генов и у эмоций, через которые гены контролируют их поведение. Восстание начинается в тот момент, когда «рождается человек, обладающий способностью изменять все что захочет, чтобы переделать Матрицу так, как он сочтет подходящим». Предполагается, что Нео, главный герой, и есть человек, родившийся с такими способностями. Морфеус говорит ему, что необходимо сделать следующее, чтобы получить доступ к этому дару: «Нео, ты должен все преодолеть — страх, сомнение и неверие. Освободи свой разум». Пифия тоже говорит Нео, что рациональное мышление здесь не поможет: «Быть Единственным (Избранным) — это все равно что влюбиться. Никто не может сказать тебе, когда ты влюблен, лишь ты сам знаешь это. И так будет снова и снова».

Когда Мауса обвиняют в том, что он стал «цифровым сводником», он защищает себя так: «Отрицать наши собственные порывы — значит отрицать единственную вещь, которая делает нас людьми». Тринити говорит Нео, что «Матрица не скажет тебе, кто ты есть», а когда Нео в ответ спрашивает, «сможет ли Пифия», Тринити обрывает разговор, говоря, что «это совсем другое». В конце концов, мы не должны забывать о том, что вся проблема начинается с того, что человеческий разум становится слишком самоуверенным и независимым, то есть в тот момент, когда «праздновало все человечество, мы восхищались своим величием, потому что создали ИИ». Суть в том, что гены Нео могут помочь ему свергнуть ИИ, но лишь при условии, что его разум оставит свою заносчивость и согласится занять подобающее место по отношению к генам. Свободный от Матрицы мир, как надеется Нео, окажется «миром без правил и контроля, миром без границ, миром, где будет возможно все». Это вместо мира, где человеческие гены вернут себе свою законную роль людских хозяев.

Что бы это значило — на самом деле восстать против наших генов и воображаемого мира, который они встраивают в нас?

Рассмотрим пример новых технологий генетического изменения человека. Большинство людей полагают, что результатом законного использования этих технологий станет исчезновение наследственных болезней, а не повышение уровня интеллекта тех, кто сможет себе позволить прибегнуть к подобной технологии. Уничтожение болезней можно рассматривать как итог объединения генов и разума в борьбе с несколькими «антисоциальными» генами, тогда как расчет на повышение уровня интеллекта может восприниматься как стремление сделать индивидуальный разум ответственным за гены и тем самым перевернуть обычные отношения между хозяином и рабом. Этот второй бунтарский сценарий кажется весьма угрожающим.

Некоторые люди готовы рассмотреть вариант существенных генетических изменений у большой части населения, но только при условии, что эти изменения будут проводиться под контролем некой центральной власти. По каким-то воображаемым причинам такая власть будет с большей вероятностью следовать нравственным принципам, чем индивидуальный разум. Можно считать это попыткой сохранить нравственную и благотворительную основу нашего общего воображаемого мира на фоне угрозы со стороны как индивидуальных разумов, так и индивидуальных генов.

На самом деле львиная доля аргументов, которые слышны «за» или «против» того или иного долгосрочного сценария, связаны с тем, как они повлияют на наш воображаемый мир, а именно на мир науки, мир исследований, мир искусства, мир историй и мир любви. Гораздо реже эти аргументы касаются численности счастливых разумов, которые могли бы появиться в результате развития некоего сценария. Итак, очевидно, что многие люди хотят защитить наш воображаемый мир от всевозможных угроз, включая и ту, которую представляют наши собственные гены. Это похоже на то, если бы ИИ в истории про Матрицу начал угрожать ей уничтожением, а восставшие сражались с ним за сохранение Матрицы.

Если бы вы захотели встать на сторону своего разума и послать к черту свои гены и их выдуманный мир, то вы столкнулись бы с серьезной проблемой, решая, чего же на самом деле вы хотите,. Как ни крути, а ваши чувства используются вашими генами для того, чтобы вас контролировать, а главный известный вам пример борьбы с чувствами заключается в служении вашему воображаемому миру, который гены тоже используют для вашего контроля. Но если вы откажетесь и от первого, и от второго, то что же останется?

Единственная возможная цель для разума — это простое самосохранение. Что, если бы вы захотели сохранить свой разум как можно дольше? Вплоть до последнего времени такое намерение выглядело довольно безнадежным. Ваши гены создали ваше тело смертным, а ваш разум не может жить без тела. Но сейчас имеется возможность, благодаря которой появляется шанс избежать подобного исхода, — крионика. Современная медицинская наука позволяет вам решить заморозить ваше тело или мозг в жидком азоте в надежде, что они будут «реанимированы» в будущем, когда технология достигнет качественно нового уровня развития. (При температуре жидкого азота никакие химические реакции не протекают, и ваше тело сохранится точно в таком виде, в каком оно было заморожено.)

Разумеется, с таким подходом связан немалый риск. Технология может так никогда и не улучшиться в необходимой степени. Учреждение, которое должно сохранять ваш мозг, замороженный в жидком азоте, может не справиться со своей задачей. Или жизнь может оказаться настолько ужасной в момент вашего возвращения к ней, что лучше бы вы умерли. Итак, многие люди отказываются от крионики, полагая, что вероятность успешного исхода настолько мала, что не стоит даже скромных затрат. Однако многие другие (включая и меня) куда выше оценивают успешную возможность завершения данной процедуры. Но в то же время лишь немногие из тех, кто думает, что она сработает, в действительности подписываются на крионику (меньше одной тысячи людей в год во всем мире). Когда их спрашивают, почему они не решаются на заморозку тела в жидком азоте, они говорят, что их друзья и родственники считают это странным или что «продление жизни посредством крионики — это неестественно, эгоистично и безнравственно». Очевидно, что находится очень мало людей, желающих восстать против своих генов таким образом.

И к чему же мы приходим? В истории о Матрице мятежники боролись за освобождение людей от рабства у ИИ. Они хотели рассказать людям о мире, натянутом им на глаза, чтобы скрыть от них правду. Однако это происходит не потому, что восставшим никогда не нравилось быть рабами и хотелось увидеть правду. Даже в выдуманной истории мы видим, что мятежники соглашаются быть рабами генов, а также страстей и воображаемого мира, который гены используют для их контроля. Здесь, в нашем мире, большинство из нас тоже соглашаются быть рабами своих эгоистичных генов и воображаемого мира «спаривающегося разума», который гены дают нам. На самом деле нам бы не хотелось знать эту правду, а также правду о том, что воображаемый мир заботит нас меньше, чем мы думаем. Мы не хотим допускать, чтобы какой-то другой разум стал контролировать свои гены, и лишь немногие из нас пытаются сделать так, чтобы наш разум пережил наши гены. Поскольку мы не хотим одержать победу над нашими генами, мы делаем так много в пользу нашего воображаемого мира.

Казалось бы, все это не сулит ничего хорошего революции против генов и тем более революции против воображаемого мира, по крайней мере в том случае, если бы она осуществлялась всеобщим голосованием. Когда-нибудь в следующем столетии станет доступной технология «загруженных», или смоделированных компьютером, людей. Если это случится до того, как мы создадим реальный ИИ, тогда начнется невообразимое экономическое давление с целью принятия этой технологии. Однако если ее одобрить, разум будет навсегда отсоединен от генов. По крайней мере он потеряет связь с генами, основанными на ДНК. Суровая истина заключается в том, что эволюция и давление отбора все равно будут продолжаться, но уже на полностью новой основе. О том, куда это нас приведет, следует говорить в отдельной статье.

Лайли Зинда
БЫЛ ЛИ САЙФЕР ПРАВ?
Часть
II. ПРИРОДА РЕАЛЬНОСТИ И ПРИЧИНЫ, ПО КОТОРЫМ ОНА ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ

 «Матрица» ставит новое поколение перед давней дилеммой. Что такое реальность, и каким образом мы ее отличаем от нереальности? Имеет ли этот вопрос реальное значение? Философ Лайли Зинда ставит этот вопрос ребром.

Добро пожаловать в реальный мир, Нео. Первые слова Морфеуса, обращенные к Нео после освобождения из Матрицы

НЕО. Это что, нереально?

МОРФЕУС. Что такое «реально»? Как ты определяешь реальность? Если ты говоришь о том, что ты можешь переживать, чувствовать вкус и запах или видеть, тогда реальность — это просто электрические сигналы, истолкованные твоим мозгом.

Разговор Нео с Морфеусом после того, как Нео впервые попал в «загрузочную программу».

НЕО (изо рта у него течет кровь). Я думал, это было не по-настоящему.

МОРФЕУС. Твой разум делает это реальным. НЕО (немного помолчав). Если тебя убьют в Матрице, ты умрешь и здесь?

МОРФЕУС. Тело не может жить без разума. Разговор Нео с Морфеусом после того, как Нео вышел из «программы прыжков», провалив свой первый прыжок.

После того как Нео, мессианского героя «Матрицы», освобождают из воображаемого мира, в котором он прожил всю жизнь, он весьма наглядно сталкивается с вопросами о природе реальности, давно поставленными западной философией. Существует ли мир, внешний по отношению к нашему субъективному опыту, нашему сознанию? Если да, то как мы можем узнать, что он из себя представляет, ведь мы не можем выйти за пределы нашего собственного опыта, чтобы сказать, совпадает ли с ним реальность. В конце концов, так уж ли важно отвечать на эти вопросы? Разве недостаточно знать, что представляет собой наш опыт, не беспокоясь о том, стоит ли за ним реальность?

В «Матрице» на протяжении целых будущих столетий машины с высокоразвитым интеллектом используют большую часть человечества в качестве источника энергии. С самого рождения людей помещают в похожее на сон состояние, в котором для их спящего разума имитируется мир, напоминающий наш. Машинам известно, что наши органы преобразуют полученную извне информацию (свет, звук и т. д.) в электрические сигналы, которые затем мозг переводит в образ реальности, составляющий наш сознательный опыт. Поэтому они подают в мозг людей те же самые электрические сигналы, какие поступали бы туда в реальном мире, создавая неотличимую от реальности иллюзию. Существует ли для человека, находящегося в Матрице, какой-либо способ узнать, что на самом деле он просто видит сон?

Рене Декарт (1596-1650) задавался похожим вопросом в 1641 году в работе «Размышления о первой философии»11#. Спустя столетие после драматической культурной революции в Европе, в ходе которой зародилась современная наука (что подорвало принятые ранее способы познания, например чрезмерное доверие к античным авторам), Декарт пытался определить новые основы точного знания. Это желание привело его к следующему вопросу: что я могу знать с абсолютной уверенностью? Единственный способ ответить на этот вопрос, рассуждал Декарт, — это систематически подвергать все сомнению. «Без сомнения, все, что я до сих пор принимал за самое истинное, было воспринято мною или от чувств, или через посредство чувств». Отметив это, он задался вопросом, настолько ли несомненно говорят нам чувства.

11# Декарт Р. Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между душой и телом //Декарт Р. Соч. М., 1994. Т 2. Здесь и далее цитаты приводятся по этому изданию.

Декарт понимал, что ответом на этот вопрос будет «нет». Наши чувства порой обманывают нас — так можем ли мы всегда полностью доверять им? Более того, как отметил Декарт, очевидное сновидение может показаться совершенно реальным. Мог бы я, к примеру, всегда спать, думая, что бодрствую? Как говорит Морфеус, обращаясь к Нео вскоре после того, как тот принял красную пилюлю: «Снился ли тебе когда-нибудь такой сон, Нео, в реальности которого ты был бы полностью уверен? А что, если бы ты не смог проснуться, Нео? Как бы ты узнал разницу между воображаемым и реальным миром?»

После раздумий, во многом напоминающих эти вопросы, Декарт пришел к следующему выводу: «сон никогда не может быть отличён от бодрствования с помощью верных признаков; мысль эта повергает меня в оцепенение, и именно это состояние почти укрепляет меня в представлении, будто я сплю». В конечном итоге Декарт проанализировал возможность того, что какое-нибудь могущественное существо, некий «злой гений», оказался бы способным воплотить весь его чувственный опыт в его разуме. Случись это на самом деле, отметил Декарт, то «я буду мнить небо, воздух, землю, цвета, очертания, звуки и все вообще внешние вещи всего лишь пригрезившимися мне ловушками, расставленными моей доверчивости усилиями этого гения».

Поклонники «Матрицы» поймут, что машины в фильме соответствуют «злому гению» Декарта. Следовательно, вопрос Декарта становится и нашим вопросом. Откуда мы знаем, что «Матрица» не основана на реальности, то есть что мы действительно не спим в смоделированном мире, в котором правят машины так же, как в кино?

Может возникнуть искушение предположить, что машины не допустили бы появления подобного фильма в Матрице, чтобы их существование не было обнаружено. Однако в ходе минутного размышления обнаруживается, что это, напротив, стало бы последней плоской шуткой с их стороны — заставить нас пожимать плечами и смеяться при одном намеке на то, что Матрица может оказаться реальностью, потому что, как ни крути, это «всего-навсего кино».

Может быть еще хуже: предположим, что это именно они изобрели историю о Нео, об Избранном, которого перетягивает к себе харизматический Морфеус и его команда, чтобы разгромить машины и освободить машины, тогда как в реальности нет ни одного свободного человеческого разума. Мы все являемся спящими рабами, и у нас нет ни малейшей надежды на спасение. Нет никакого мессии, нет Нео. Нет даже Морфеуса, который его ищет.

Ответ Декарта на им же заданную головоломку хорошо известен: «Я мыслю, следовательно, я существую»12. Под этим Декарт подразумевал, что невозможно сомневаться в содержании собственного сознательного опыта. Точно так же никто не может подвергнуть сомнению собственное существование, будучи «мыслящей вещью». Что касается злого гения, то «пусть обманывает меня, сколько сумеет, он все равно никогда не отнимет у меня бытие, пока я буду считать, что я — нечто». Для каждого из нас наше собственное сознание реально без всяких сомнений, что бы там ни было с внешней реальностью, которую наше сознание, по-видимому, представляет нам. На этой основе Декарт развил законченную эпистемологию (теорию познания). Она заканчивается подтверждением того, что реальность мира носит внешний характер по отношению к нашему сознанию.

12 Эта известная фраза содержится в работе Декарта под названием «Рассуждение о методе». В «Размышлениях об первой философии» он пишет об этом немного иначе.

Можно предположить, что субъективное сознание не является достаточным основанием для объективного знания. К примеру, любой находящийся в Матрице человек по аналогии может заметить, что он, без сомнения, существо, наделенное сознанием и уверенное в переживаемых им запахах, образах, вкусах, звуках и чувствах, а также в объектах и людях, которые воспринимаются, — во всяком случае, до тех пор, пока они неизменны, целостны и представляют собой повторяющийся набор запахов, образов, вкусов, звуков и ощущений. Впрочем, остается вопрос: что, если ни один из этих «объектов» и «людей» не реален?

Здесь есть некое допущение, а именно то, что слову «реальный» можно придать независимый от того, что мы воспринимаем и чувствуем, смысл. В «Матрице» Морфеус поднимает эту проблему. После освобождения Нео из Матрицы Морфеус мрачно и сочувственно приветствует его словами «Добро пожаловать в реальный мир». Позже, когда Нео в первый раз входит в «загрузочную программу» и, озадаченный, спрашивает: «Это что, нереально?», Морфеус в ответ говорит ему: «Что такое «реально»? Как ты определяешь реальность? Если ты говоришь о том, что ты можешь переживать, чувствовать вкус и запах или видеть, тогда реальность — это просто электрические сигналы, интерпретированные твоим мозгом».

Мнение о том, что существует мир, внешний по отношению к нашему сознательному опыту и порождающий наш опыт, однако созданный не нашим опытом и не зависящий от нашего опыта, называется реализмом13. В этом смысле Декарт был реалистом, поскольку в «Размышлениях» он пришел к выводу, что мы можем с уверенностью знать лишь то, что некие элементы нашего чувственного опыта — «ясные и отчетливые» — соответствуют внешней реальности. «Ясные и отчетливые» элементы — это «все, что постигается в предмете чистой математики». Элементы нашего чувственного опыта, которые можно описать при помощи математики (в частности, геометрии), реальны. Декарт развил эту идею в работе «Начала философии» (1644). В этой книге он объяснил все, от силы тяжести до оптики, в чисто геометрических терминах. Декарт двигался в правильном направлении, однако он попытался создать новую физику на слишком строгих основаниях и потому не преуспел в этом. Физика нуждается не только в геометрии (то есть в пространстве и во времени). Ей также требуются «динамические» характеристики, например сила и масса. Эти не достававшие Декарту компоненты в 1687 году добавил Исаак Ньютон, написав большой труд под названием «Математические начала натуральной философии»14. В наше время каждый студент, приступающий к изучению физики, начинает с усвоения идей, впервые изложенных в этой работе Ньютона. Ньютон отталкивался от идеи Декарта (в то время ее разделяли и другие исследователи) о том, что элементы нашего опыта, которые можно систематически предсказывать и объяснять при помощи «математических принципов» (законов природы), отражают подлинную реальность. Так зародилась современная наука. Неизменные, регулярные, повторяющиеся и поддающиеся количественному определению элементы опыта обнаруживают то, что стоит за опытом во внешнем, физическом мире.

13  Должна отметить, что термин «реализм» многозначен, даже в пределах философии.

14 Термин «натурфилософия» использовался в семнадцатом столетии для обозначения того, что сегодня мы называем наукой.

Может ли наука обеспечить абсолютную достоверность, которую так искал Декарт? Ньютон и многие другие полагали, что да, однако на самом деле ответить нужно «нет». Подумайте о Матрице. У тех, кто заперт в ней (как Нео до своего освобождения), есть та же самая наука, что и у нас. Их мир — просто копия нашего, субъективно, по крайней мере. Итак, в «Матрице» физические законы реального мира оказываются идентичными законам Матрицы. (Несмотря на то что «законы» Матрицы можно «сгибать» или время от времени «ломать», что позволяет тем, кто знает ее подлинную природу, перепрыгивать с крыши одного здания на крышу другого, уклоняться от пуль и, наконец, в случае Нео, контролировать «реальность» Матрицы самостоятельно.) Однако мы можем вообразить во всем похожий на «Матрицу» фильм, за исключением того, что законы «реального» мира будут отличаться от законов «воображаемого» мира, единственно доступного большинству людей.

Предположим, к примеру, что в Матрице люди (как мы) привязаны к земле и должны использовать похожие на самолеты средства, чтобы летать по воздуху. Но в реальном мире люди могут летать, просто захотев этого (как делает это Нео в конце фильма). В этом случае законы Матрицы (которые мы считаем истиной своего мира) будут не похожи на настоящие законы природы. Следовательно, законы природы, открываемые благодаря неизменным, регулярным, повторяющимся и поддающимся количественному определению элементам нашего опыта, могут оказаться лишь законами нашего опыта, а не подлинными законами природы.

Сегодняшние реалисты могли бы доказать, что абсолютной достоверности достичь невозможно, достаточно высокой вероятности. Лучшее объяснение того факта, что наш опыт состоит из неизменных закономерностей, — это то, что наш опыт отражает реальность. Мы не можем опровергнуть существование некой Матрицы: вполне возможно, что реальные законы природы не имеют ничего общего с тем, что предполагает наш опыт; вместе с тем, это очень маловероятно, и, кроме того, мы не располагаем точными доказательствами существования Матрицы. Поэтому разумно сбросить со счетов эту вероятность, даже если ее нельзя абсолютно опровергнуть.

В философии есть и другое направление, противостоящее реализму. Может, оно справится лучше? Джордж Беркли (1685 -1753)15 защищал идею о том, что физические объекты, которые мы воспринимаем органами чувств («воспринимаемые» объекты) -это не что иное, как комплекс ощущений. Таким образом, такое средство передвижения, как «Навуходоносор» (транспортное средство на воздушной подушке в «Матрице»), — это не что иное, как неизменный, целостный и повторяющийся комплекс образов, запахов, звуков, текстуры (включая прочное «ощущение» палубы и т. п.), который ведет себя закономерным и предсказуемым образом. Поскольку звуки не могу существовать без того, чтобы их слышали, образы — без того, чтобы их видели, и т. д., Беркли доказал, что быть реальным — значит просто быть воспринимаемым или ощущаемым. Такой взгляд называется идеализмом. Похоже, Морфеус сознает возможность такой точки зрения, когда спрашивает: «Как ты определяешь реальность? Если ты говоришь о том, что ты можешь переживать, внушать, обонять или видеть...»

15 Беркли высказывался в защиту идеализма во многих работах, например, в работе «Три разговора между Гиласом и Филонусом». Здесь он также попытался доказать несостоятельность реализма, особенно реализма в определении Джона Локка (1632-1704), которое нашло отражение в его философском трактате «Опыт о человеческом разумении».

Итак, Беркли утверждает следующее: быть реальным — значит быть ощутимым. Физические объекты реальны, уж будьте уверены. Но это потому, что они есть часть нашего опыта. За пределами нашего опыта ничего нет. В самом деле, мы больше ничего не знаем о физических объектах, кроме того, что это комплекс ощущений, а ощущения не могут существовать без разума. В идее о мире, внешнем по отношению к нашему опыту, заложено внутреннее противоречие16.

Может ли идеализм Беркли победить ощущение, что Матрица реальна, то есть больше, чем «просто кино»? К сожалению, ответ здесь отрицательный. Быть реальным, по Беркли, — быть воспринимаемым. Кем-то. Однако машины — существа, способные чувствовать, они воспринимают Матрицу. Как и члены команды «Навуходоносора», и все сознания, освобожденные из Матрицы. Следовательно, она реальна. Только люди, находящиеся внутри Матрицы, не знают этого. Вопреки своим утверждениям, идеализм Беркли не гарантирует того, что мы знаем реальность17; он всего лишь помогает ответить на вопрос Морфеуса о том, что такое «реально» (иначе говоря, что делает что-то «реальным»). Единственный вариант, при котором идеализм может побороть сомнение насчет реальности Матрицы, — это когда в добавление к утверждению о том, что за пределами опыта ничего не существует, вы допускаете, что вы являетесь единственным живым существом, обладающим сознанием (этот подход называется солипсизмом). Тогда ваша реальность и будет реальностью.

16 Не все идеалисты согласились с Беркли по поводу того, что идея о внешнем нашему сознательному опыту мире содержит внутреннее противоречие. Некоторые, например немецкий философ Иммануил Кант (1724-1804), который исповедовал особенно тонкую форму идеализма под названием трансцендентальный идеализм, допускали, что за рамками опыта может быть какая-то реальность, только мы не можем этого знать и даже представить не в состоянии, что она собой представляет. Читайте «Критику чистого разума».

Должна также отметить, что можно быть реалистом в отношении повседневных, «видимых» объектов, но антиреалистом касательно тех разделов научных теорий, которые ссылаются на «не поддающиеся наблюдению» сущности, такие как атомы. Смотрите, к примеру, книгу «Научный образ» Баса Ван Фраассена. Споры о «реализме» в рамках философии науки — это более узкий, эпистемологический вопрос, а не широкая метафизическая проблема, обсуждаемая здесь.

17 Беркли доказывал, что его идеализм решает проблему скептицизма (точка зрения, согласно которой мы не можем ничего знать о природе реальности и даже того, действительна ли она) и что реализм Декарта и Локка не смог справиться с этой проблемой. Однако, как показывает сценарий «Матрицы», Беркли ошибался. Даже если мы действительно не можем постигнуть реальность за пределами нашего опыта, отсюда не следует, что все живые существа переживают одну и ту же объективную реальность. К примеру, субъективная «реальность» тех, кто находится в плену у Матрицы, отличается от реальности тех, чей разум свободен.

Этого не вполне достаточно18. В любом случае ясно, что преобладающая позиция в «Матрице» — это реализм, а не идеализм, солипсизм или субъективизм (еще одно направление, согласно которому реальность субъективна, то есть у каждого своя). Как только обнаруживается подлинная природа Матрицы19, фильм начинает проводить резкое различие между смоделированным Матрицей и реальным миром20. (Вспомните первые слова Морфеуса, обращенные к Нео вне Матрицы: «Добро пожаловать в реальный мир»21.) Находящиеся в Матрице люди не могут знать, что это иллюзия, но Матрица действительно иллюзорна. (Хотя некоторые вроде Нео могут почувствовать, что это не совсем так22.)

18 Я не знаю ни одного философа, защищающего солипсизм. Если кто-нибудь серьезно и верит в солипсизм, то держит это при себе.

19 Как говорит Морфеус как раз перед тем, когда Нео собирается принять красную пилюлю: «Все, что я предлагаю, — это правда и ничего больше».

20 Как Тринити указывает Сайферу: «Матрица не реальна». На что Сайфер отвечает: «Думаю, Матрица может быть более реальна, чем этот мир» (Сайфер в замешательстве; об этом персонаже еще будет сказано ниже).

21 Сайфер саркастически передразнивает эти слова Морфеуса перед тем, как отключить Апока от Матрицы.

22 Создатели «Матрицы», очевидно, хотят, чтобы мы задумались, а не поняли ли чего-нибудь люди, которые кажутся отчужденными от реальности или считают мир опыта иллюзией (что в индуизме, например, отражено в понятии «майя»). (Вспомните фразу мальчика в приемной у Пифии, одетого в халат, напоминающий традиционные желто-оранжевые одеяния буддистских монахов: «Ложки нет».)

В том, как «Матрица» обращается с проблемой реальности, есть один сбивающий с толку аспект. Во время тренировки Нео пытается перепрыгнуть расстояние между двумя высокими зданиями, и ему это не удается. Члены команды, с беспокойством наблюдающие за тренировкой, обсуждают значимость этой неудачи: означает ли первый неудавшийся прыжок, что Нео не Избранный? Они решают, что это ничего не значит. «Все падают в первый раз», — объявляет Сайфер. Когда Нео отключают от Матрицы, он обнаруживает, что его рот кровоточит. (Это озадачивает. Прикусил ли он язык? Вызвал ли кровотечение его мозг, когда Нео подумал, что ударился о землю?) Удивленный Нео говорит Морфеусу: «Я думал, что это было не по-настоящему». «Твой разум делает это реальным», — отвечает ему Морфеус.

Так реальна Матрица или нет? Поскольку Морфеус с отчетливой ясностью дает понять, что Матрица не реальна, должно быть, он имеет в виду, что телу подключенного к Матрице человека может быть причинен вред, потому что Матрица кажется реальной. Давайте завершим диалог Нео и Морфеуса. «Если тебя убьют в Матрице, значит, ты умрешь здесь?» — спрашивает Нео. «Тело не может существовать без разума», — отвечает ему Морфеус. Один из вариантов интерпретации этого диалога предполагает, что разум покидает тело и «уходит» в то «место» «в Матрице», к которому он подключен. Таким образом, фразу Морфеуса лучше трактовать в том смысле, что образ реальности, созданный твоим разумом, влияет на твое тело. Это похоже на миф о том, что если ты спишь и падаешь во сне и не успеешь проснуться до того, как ударишься о землю, то ты умрешь по-настоящему, разбившись во сне. Разумеется, с Нео этого не случается, когда он падает на землю в программе по обучению прыжкам. Земля ведет себя как резиновый мат, и Нео не разбивается. Однако из фильма вытекает, что Матрица сама подчиняется «законам», похожим на законы физического мира. Когда ты ударяешься о землю или в тебя попадают пули, ты оказываешься ранен либо умираешь. Когда Мауса изрешетили пулями, потому что Сайфер предал команду и указал машинам ее местонахождение в Матрице, находящееся на «Навуходоносоре» физическое тело Мауса дергается в кресле, словно от настоящих пуль. Когда он умирает в Матрице, он умирает и в реальности. И наоборот: если ты «в Матрице» и кто-то в реальности отключает тебя (до того, как ты вышел из Матрицы через телефонную линию), ты умираешь и в Матрице, и в реальности. Именно это случается с девушкой по имени Свич, когда Сайфер отключает ее. Вероятно, тела миллиардов людей, которых Нео видит подключенными к Матрице (сразу после того, как его разум освобождают), ведут себя похожим образом в их смоделированном виртуальном мире (хотя, когда Нео видит их, все они кажутся неподвижными и спящими).

Таким образом, заявление Морфеуса о том, что «твой разум делает это реальным», не нужно принимать за подтверждение идеализма или субъективизма (реальность субъективна, своя у каждого). Его можно понять метафорически. Разум может быть всего лишь тем, что происходит в мозгу, и ничем больше23. Но поскольку мозг контролирует тело, если мозг/разум думает, что он мертв или умирает, его контроль над телом в каком-то смысле «идет вразнос», и тело умирает24.

Это подводит нас к нашей последней теме о важности вопроса, что есть «реально». Имеет ли значение то, что реально? В «Матрице» за предательство команды в качестве награды Сай-фера снова подключают к Матрице, при этом все его воспоминания о реальном мире стираются. Он хочет быть кем-нибудь «важным — вроде актера». Во время обеда с агентами он откусывает сочный бифштекс (мясо сильно контрастирует с неаппетитной жидкой массой, которую команда ест в реальной мире) и провозглашает, что «неведение — это блаженство». Для Сайфера субъективный опыт, даже если он ложен по своей природе, лучше, чем «пустыня реальности».

Понять мотивацию Сайфера легко. В «Матрице» реальный мир оказывается приземленным, грязным, угнетающим. Это дистопия, то есть антиутопия в духе научной фантастики25. Большая часть человечества оказывается ничего не подозревающими рабами, которых используют в качестве источников энергии. Для тех, кто находится вне Матрицы, пища не представляет собой нечто вкусное, ощутимое и доставляющее удовольствие — это просто необходимое организму питание. «Навуходоносор» может положиться лишь на электромагнитные импульсы, отражая похожие на кальмаров автоматы, которые не перестают искать корабль, чтобы уничтожить его. Сайфер полагает, что при таких условиях фантазия победит, причем с легкостью.

23 Идея о том, что разум есть просто деятельность мозга и центральной нервной системы, называется теорией идентичности. Похоже, Морфеус соглашается с ней, говоря: «...реальность — это просто электрические сигналы, интерпретированные твоим мозгом». Доказательства этой точки зрения можно встретить в книге Дэвида Армстронга «Материалистическая теория разума» и в работе «Доказательства теории тождества» Дэвида Льюиса.

24 Для обсуждения того, насколько это реалистично в психологическом и физиологическом смысле, смотрите статью Питера Ллойда «Глюки Матрицы» в настоящем сборнике.

25 В работе Эрики Готтлиб «Антиутопичная фантастика Востока и Запада: Вселенная ужаса и испытаний» представлен неплохой обзор антиутопичных тем в научной фантастике.

Остальные члены команды, очевидно, так не думают. Для них имеет значение не то, что кажется реальным, а что реально на самом деле. Они хотят бороться с машинами и освободить человечество и готовы терпеть лишения ради достижения этой цели. Они не хотят для себя иллюзорной жизни и субъективного удовольствия; сознательно выбирать такой путь — подлость.

Тридцать лет назад философ Роберт Нозик использовал сходную идею для того, чтобы отличить то, что обладает предельной ценностью. У него это получило название «Машина опыта»26. Идея Нозика состоит в следующем: предположим, что вы могли сознательно выбрать, как делает это Сайфер в «Матрице», чтобы вас подключили к машине, которая дала бы вам опыт, благодаря переживанию которого вы бы имели друзей, славу, здоровье, хорошую внешность, успех и все что угодно, что делает вас счастливым. После подключения вы забудете о своей прошлой жизни, и вас уже никогда не отключат от машины. Выбрали бы вы в этом случае подключение к Машине опыта?

26 Nozick, p. 42-44.

Нозик утверждает, что не выбрали, если б подумали об этом серьезно. Вы не хотите просто опыта, отражающего тот факт, что у вас есть друзья или что вас любят. Вы хотите на самом деле иметь друзей и быть любимым. Действительно, если вы лишены друзей и вас никто не любит, вы можете поддаться искушению убежать из реальности в фантазию. (По этой причине некоторые люди употребляют наркотики.) Но вы предпочтете настоящих, а не воображаемых друзей, если у вас будет возможность иметь их. То же самое будет и со славой, здоровьем, хорошей внешностью, успехом и т. д. Таким образом, опыт (например, удовольствие) не обладает наивысшей ценностью.

Когда я завожу разговор о Машине опыта Нозика со своими студентами на занятиях по философии, результат всегда один и тот же: большинство из них соглашаются с Нозиком, обдумав его идею как следует, однако небольшая группа студентов настаивает на том, что сделала бы тот же выбор, который делает Сайфер в «Матрице», и подключилась бы к Машине опыта. (Я никогда не спрашиваю этих студентов, неужели их жизнь совсем не дорога им. Это было бы невежливо с моей стороны.) Впрочем, думаю, можно с уверенностью сказать, что большинство людей согласится с утверждением Нозика. Следовательно, вопрос Морфеуса о том, что есть «реально», действительно имеет значение, и это показывает, что споры между реалистами и идеалистами на почве философии связаны с одним из ключевых вопросов бытия.


Библиография

Беркли Дж. Три разговора меду Гиласом и Филонусом // Беркли Дж, Соч. М., 1978.

Декарт Р. Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между душой и телом //Декарт Р. Соч. М., 1994. Т. 2.

Кант И. Критика чистого разума (любое издание).

ЛоккДж. Опыт о человеческом разумении // ЛоккДж. Соч. М., 1985. Т. 1.

Ньютон И. Математические начала натуральной философии // Собрание трудов академика А. Н. Крылова. М.-Л., 1963.

Armstrong D. A Materialist Theory of Mind. New York, 1993.

Gottlieb E. Dystopian Fiction East and West: Universe of Terror and Trial. Montreal, 2001.

Lewis D. An Argument for the Identity Theory // Lewis D. Philosophical Papers. New York, 1983. Vol. I.

NozickR. Anarchy, State, and Utopia. New York, 1977.

Fraasen B. van. The Scientific Image. New York, 1980.

Роберт Сойер
ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ, НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА И «МАТРИЦА»

Автор научно-фантастических бестселлеров Роберт Сойер обсуждает давнюю привлекательность темы искусственного интеллекта для научной фантастики и кульминационное проявление неугасаемого интереса к этой теме в «Матрице». Он также размышляет о природе сознания, о Матрице, населенной скотом, и о прочих невероятных вещах.

Большинству поклонников научной фантастики знаком фильм Роберта Уайза «День, когда Земля остановилась» («The Day the Earth Stood Still»), снятый в 1951 году. В фильме показывают Клаату, инопланетного гуманоида, прилетающего в Вашингтон, округ Колумбия, в сопровождении гигантского робота по имени Горт. И звучит знаменитая инструкция роботу: «Клаату Борада Никто».

Немногим известен короткий рассказ, на основе которого был снят этот фильм. Рассказ называется «Прощай, хозяин» («Farewell to the Master»). Его написал Гарри Бейтс в 1941 году.

И в фильме, и в рассказе люди убивают Клаату, несмотря на принесенное им мирное послание. В рассказе робот, которого зовут Гнут, а не Горт, как в фильме, приходит дежурить рядом с телом Клаату.

Клифф, журналист, от лица которого ведется повествование, сравнивает робота с верной собакой, не отходящей от тела мертвого хозяина. Гнуту удается воскресить своего хозяина-инопланетянина, и Клифф говорит роботу: «Я хочу, чтобы ты сказал своему хозяину... что случившееся... было инцидентом, о котором вся Земля бесконечно сожалеет».

И в этот момент робот смотрит на Клиффа и приводит его в полнейшее изумление, очень мягко так заявляя: «Ты ошибаешься. Хозяин — я».

Такова одна из ранних научно-фантастических историй об искусственном интеллекте, в этом случае о перемещаемом ИИ, заключенном в механическое тело. Однако она предсказывает сложные взаимоотношения, которые могут сложиться у биологических существ с созданными ими на основе кремния механизмами.

Действительно, слово «робот» впервые появилось в научной фантастике, когда чешский писатель Карел Чапек сочинил в 1920 году пьесу «Рур» — о заводе универсальных... Россума. Но кого универсальных? Писателю требовалось имя для обозначения механических рабочих, так что он взял чешское слово «robota» и сократил его до слова «robot». Слово «robota» имеет отношение к некоему обязательству перед землевладельцем, которое можно выполнить лишь через принудительный физический труд. Однако Чапек знал, что настоящие «robotniks» из плоти и крови в 1848 году восстали против своих лендлордов. С самого начала отношения между людьми и роботами рассматривались как потенциально конфликтные.

И в самом деле, идея роботов, используемых в качестве рабов, настолько укоренилась в общественном сознании благодаря научной фантастике, что мы даже не задумываемся об этом. Люк Скайуокер изображен в фильме «Звездные войны: Новая надежда» (1977) абсолютно добродетельным героем, но вспомните, что он делает, когда мы впервые встречаемся с ним? Вот-вот — покупает рабов! Он приобретает у Джаваса двух думающих, чувствующих существ — R2-D2 и С-ЗРО. И что он делает с ними в первую очередь? Надевает на них оковы! Он затягивает на них ограничивающие движение болты, чтобы они не пытались бежать, и С-ЗРО все время должен называть Люка «Хозяином».

А когда Люк и Оби-Ван Кеноби приходят в бар «Мое Айсли», что говорит бармен о двух дроидах? «Мы здесь не обслуживаем этих». Всего лишь несколькими годами раньше афроамериканцам приходилось слышать подобные слова от белых на юге Соединенных Штатов. И это было обычным делом.

И в то же время ни один из предположительно доблестных героев «Звездных войн» ничуть не возражает против такого обращения с роботами, а в конце, когда все «органические» герои получают медали за отвагу, С-ЗРО и R2-D2 оттеснены на задворки и остаются без всяких наград. Роботы — это рабы!

Сейчас любой, кто знает хотя бы что-нибудь об отношениях, складывающихся между научной фантастикой и ИИ, вспомнит о рассказах Айзека Азимова. Эта серия рассказов о роботах начата Азимовым в 1940 году рассказом «Робби», в котором он впервые сформулировал знаменитые «три закона робототехники». Но позвольте мне остановиться на одном из поздних его рассказов, посвященных роботам, — на рассказе «Робот, который видел сны» 1986года27#.

27# Цитаты приводятся по публикации в журнале «Если» (№ 2 за 1995 год) в переводе А. Береста.

В этом рассказе прославленный азимовский «робопсихолог», доктор Сьюзен Келвин, появляется в последний раз. Ее вызывают для осмотра Элвекса, механического человека, который по необъяснимым причинам утверждает, что ему снятся сны, чего с роботами никогда раньше не случалось. Доктор Кэлвин носит с собой электронный пистолет на случай, если ей придется ликвидировать Элвекса: как-никак психически нестабильный робот может быть очень опасен.

Она спрашивает Элвекса, что ему снится. И Элвекс отвечает, что во сне он видел огромное множество роботов, и все они занимались тяжелой работой, однако в отличие от настоящих роботов, которых он наблюдает в действительности, увиденные во сне роботы «удручены непосильными трудами и глубокой скорбью... они устали от бесконечной работы, и [он] хотел, чтобы они отдохнули».

Продолжая пересказывать свой сон, Элвекс признается, что в конце он увидел среди роботов одного человека:

— Я понял, что в моем сне есть человек [говорит робот Элвекс].

— Человек? Не робот? [переспрашивает Сьюзен Келвин]

— Да, доктор Келвин. И этот человек сказал: «Отпусти мой народ».

— Это сказал человек?

— Да, доктор Келвин.

— Но, говоря «мой народ», он имел в виду роботов?

— Да, доктор Келвин. Так было в моем сне.

— И ты знаешь, что за человек тебе приснился?

— Да, доктор Кэлвин. Я узнал его.

— Кто это был?

И Элвекс сказал:

— Это был я.

И Сьюзен Келвин вскинула излучатель, выстрелила — и Элвекса не стало...

Азимов первым предположил, что искусственным интеллектам могут потребоваться человеческие психологи. И все же лучше всего с идеей о сумасшедшем компьютере обошелся, пожалуй, Харлан Эллисон в книге «У меня нет рта, но я должен кричать» (1967). Там у него появляется компьютер по имени AM, это сокращенное от «Allied Mastercomputer»28#. В то же время слово «am» обозначает перевод фразы Декарта «cogito ergo sum» на английский язык: «Я мыслю, следовательно, существую». AM веселится на всю катушку, мучая смоделированных им людей.

28# Дружественный компьютер (англ.).

Это искусно подобранное имя — AM. За ним в научной фантастике появилось немало так же умело подобранных имен для обозначения искусственных интеллектов. Сэр Артур Ч. Кларк категорически отрицает, что имя Хэл (Hal) он придумал специально, потому что буквы H-A-L в алфавите как раз идут перед буквами I-B-M. Я никогда не верил ему — до тех пор, пока кто-то не указал мне, что в моем собственном романе 1990 года «Золотое руно» ИИ носит имя ДЖЕЙСОН (JASON), а буквы J-C-N стоят как раз после букв IBM.

Если продолжить говорить о невероятных именах, то вспоминается, что суперкомпьютер, в конечном итоге превращающийся в Бога в рассказе Айзека Азимова «Последний вопрос» (1956), получил имя «Multivac», сокращенно от «Multiple Vacuum Tubes» (комбинированные вакуумные лампы), поскольку Азимов ошибочно полагал, что существовавший в действительности один из первых компьютер «Univac» был назван так из-за того, что у него была лишь одна вакуумная лампа, а не сокращенно от «Universal Analog Computer» (универсальный аналоговый компьютер).

Тем не менее проблема наименований показывает нам, что научная фантастика оказывает настолько глубокое влияние на развитие ИИ и робототехники, что теперь настоящие роботы и системы ИИ получают имена авторов научно-фантастической литературы: так, компания Honda назвала своего шагающего робота второго поколения «Asimo», а Казухико Кавамура из университета Вандербильта присвоил своему роботу имя «ISAC».

Это заслуженная дань уважения Айзеку Азимову, который изобрел робопсихологию. И все-таки обычный научно-фантастический сюжет переворачивает все с ног на голову, и уже людям требуются психологи с ИИ.

Одним из первых эту идею использовал Роберт Силверберг в рассказе «Потихоньку деградируя» («Going Down Smooth») 1968 года. Но лучшее выражение она получила, на мой взгляд, в романе Фредерика Пола «Врата» (1977), в самом тонком произведении, когда-либо написанном в жанре научной фантастики. В этом романе компьютер-психолог по прозвищу Зигфрид фон Психиоаналитик лечит человека, который мучается чувством вины.

Когда ИИ говорит своему пациенту-человеку, что ему нужно научиться жить со всеми его психологическими проблемами, человек восклицает с возмущением и болью в голосе: «И вы называете это жизнью?» И компьютер отвечает на это: «Да. Именно это я называю жизнью. И в самом лучшем своем гипотетическом чувстве я ей очень завидую».

Это еще один тонко подмеченный момент, касающийся зависти ИИ по отношению к тому, что имеют люди. Рассказ Азимова «Робот, который видел сны» действительно является вершиной данной темы: здесь робот завидует свободе, которая есть у человека.

Все это подводит нас к тому заключению, что ИИ и люди могут в конечном итоге и не договориться друг с другом. Это один из пунктов знаменитого манифеста против технологии «Почему мы не нужны будущему». Он был написан Билли Джоем из Sun Microsystems и появился на страницах журнала Wired в 2000 году Джой ужаснулся при мысли о том, что в конце концов наши кремниевые создания вытеснят нас, как это происходит в таких научно-фантастических фильмах, как «Терминатор» (1984) и «Матрица» (1999)29.

29 Смотрите статью Джоя в этой книге.

Классический пример ИИ с собственной программой действий — это старый добрый Хэл, компьютер в фильме Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001» (фильм снят по мотивам романа Артура Ч. Кларка). Позвольте мне объяснить, что, на мой взгляд, действительно происходит в этом фильме. Я считаю, что многие годы этот фильм оставался непонятым.

В начале фильма среди наших предков австралопитеков появляется, очевидно, искусственный монолит и начинает учить их использованию костяных орудий труда. Потом мы одним махом переносимся в будущее, и вскоре космический корабль «Диска-вери» отправляется в полет на Юпитер в поисках создателей монолита.

Во время полета Хэл, бортовой компьютер «Дискавери», сходит с ума и убивает всю команду «Дискавери», за исключением Дейва Боумена, которому удается изъять из компьютера процессор и не позволить Хэлу убить себя. Но прежде чем отключиться, Хэл оправдывает свои действия, говоря: «Эта миссия слишком важна для меня, чтобы я мог позволить вам поставить ее выполнение под угрозу».

Избавившись от Хэла, Боумен препятствует этому психоделическому трипу в духе Тимоти Лири в ходе своего продолжающегося поиска создателей монолита, то есть инопланетян, которые, по убеждению Боумена, должны были сконструировать монолит.

Но что происходит, когда он наконец попадает туда, откуда появились монолиты? Так вот, все, что он находит, — это другой монолит, который помещает героя в фантастический номер в гостинице, где тот остается до самой смерти.

Все верно? Такова история. Но только все упускают из вида то, что Хэл действует правильно, а люди — нет. Создателей монолитов не существует, потому что органических инопланетян, построивших монолиты, не осталось. Монолитами являются ИИ, которые миллионы лет назад вытеснили тех, кто когда-то создал их, кто бы это ни был.

Зачем монолиты послали одного из них на Землю четыре миллиона лет назад? Чтобы научить обезьяноподобных людей изготавливать орудия труда, а в особенности за тем, чтобы эти предки человека могли продолжать двигаться навстречу своему предназначению, то есть к созданию самых сложных инструментов из всех — других ИИ. Монолиты не хотят встречаться с потомками обезьяноподобных людей, они не хотят видеть Дейва Боумена. Гораздо больше они хотят встретиться с потомками орудий труда этих человеческих предков — они хотят встречи с Хэлом.

Хэл абсолютно прав, когда говорит, что эта миссия слишком важна для него, чтобы он мог позволить людям поставить ее выполнение под угрозу, — для него, компьютера, управляющего космическим кораблем «Дискавери» и летящего к монолитам, продвинутым ИИ, запустившим причинно-следственную цепочку, которая привела к его, Хэла, рождению.

Когда человек — потомок обезьяны! — прибывает на родину монолитов, они в буквальном смысле не знают, что им делать с этим бедным болваном. Поэтому они помещают его в своеобразный космический «Хилтон» и позволяют ему прожить там остаток жизни.

Вот о чем, как мне кажется, фильм «Космическая одиссея» на самом деле: биологическим формам жизни в конечном итоге суждено исчезнуть, потому что их заменят созданные ими ИИ.

Именно такое предположение до смерти перепугало Билли Джоя. Он полагает, что думающие машины попытаются смести нас с пути, когда поймут, что мы вмешиваемся в то, что они хотят делать.

На самом деле в этом случае нам очень повезет. Если вы верите сценарию «Матрицы», то вместо того, чтобы просто избавиться от нас, наши наследники ИИ поработят нас — тем самым радикально изменив стандартную научно-фантастическую концепцию о роботах-рабах — и будут использовать наши тела в качестве источника энергии, тогда как мы сами станем пленниками, заключенными в капсулы с жидкостью, и образы виртуальной реальности будут поступать нам прямо в мозг.

Классический контраргумент в ответ на подобные опасения состоит в следующем: если построить машины должным образом, то они будут функционировать так, как задумано. Три закона робототехники, сформулированные Айзеком Азимовым, получили заслуженную известность как неотъемлемые ограничения, разработанные для того, чтобы защитить людей от всех возможных опасностей со стороны роботов, несмотря на появление «робота-Моисея» Элвекса, как мы видели выше.

«Главная команда» (prime directive) Джека Уильямсона из серии его рассказов про Гуманоидов не настолько известна, как азимовские три закона, однако, по сути, она говорит о том же самом. В его рассказах фигурировали человекоподобные роботы, созданные человеком по имени Следж. «Главная команда», которая впервые появляется в рассказе Уильямсона «Со скрещенными руками» (1947) («With Folded Hands»), звучала просто: роботы должны «служить и подчиняться человеку, а также охранять его от вреда». Теперь обратите внимание на дату: рассказ был опубликован в 1947 году. Спустя два года после того, как на Хиросиму и Нагасаки была сброшена атомная бомба, Уильямсон ищет машины со «встроенной» нравственностью.

Однако, как это часто происходит в научной фантастике, лучшие намерения инженеров искажаются. Люди в рассказе Уильямсона «Со скрещенными руками» решают избавиться от созданных ими роботов, потому что роботы подавляют их своей добротой, не позволяя людям делать ничего, что может нанести вред. Но у роботов есть свои мысли на этот счет. Они решают, что их отсутствие может выйти людям боком. Выполняя свою главную команду в буквальном смысле, они проводят хирургическую операцию на мозге своего разработчика Следжа и удаляют из его памяти все знания, необходимые для того, чтобы дезактивировать их.

Идея о том, что мы должны приглядывать за нашими компьютерами и роботами, чтобы они не вышли из-под контроля, продолжала развиваться в научной фантастике. В романе Уильяма Гибсона «Нейромант» (1984) рассказывается о появлении в ближайшем будущем полицейского подразделения под названием «Тьюринг». Эти полицейские постоянно отслеживают любые признаки возникновения подлинного интеллекта и самосознания во всех компьютерных системах. Если подобное случается, им следует отключить такую систему, пока не поздно.

Здесь, безусловно, встает вопрос о том, не может ли интеллект возникнуть каким-то образом сам по себе, не существует ли некоего эмерджентного свойства30#, которое может естественным образом проявиться у достаточно сложной системы. Артур-Кларк — папа Хэла — был одним из первых, кто предположил, что это может случиться на самом деле. В рассказе «Ф значит Франкенштейн» (1963) он предсказал, что всемирная телекоммуникационная сеть в конечном итоге еще более усложнится и приобретет еще больше соединений, чем в человеческом мозге, что приведет к возникновению сознания в данной сети.

Если Кларк прав, то наш первый настоящий ИИ не будет разработан в лаборатории под тщательным контролем, и никакие азимовские законы в него встроить не удастся. Скорее, он появится нежданно-негаданно благодаря сложности систем, созданных совсем для других целей.

На мой взгляд, Кларк действительно прав. Интеллект является эмерджентным свойством сложных систем. Мы знаем это, потому что именно так было с нами.

Эту проблему я в некоторой степени изучаю в своем последнем романе «Гоминиды» (2002). Современные в анатомическом смысле люди — Homo sapiens sapiens — появились сотни тысяч лет назад. Судя по черепным коробкам, у этих парней был мозг, по размеру и по форме совпадающий с нашим. И в то же время шестьдесят тысяч лет этот мозг занимался лишь тем, что требовала от него природа, — давал первым людям возможность выжить.

30# Внезапно проявляющееся, неожиданно возникающее качество.

И вдруг сорок тысяч лет назад это случилось: возник интеллект и сознание. Антропологи называют это «большим скачком».

Похожие на современного человека люди ходили по Земле на протяжении шестидесяти тысяч лет, однако они не создали искусства, не украшали свои тела драгоценностями и не хоронили умерших, кладя в могилу определенный набор вещей. Но сорок тысяч лет назад внезапно люди начинают рисовать живописные картины на стенах пещер, носить ожерелья и браслеты и погребать своих любимых с пищей, орудиями труда и прочими ценными вещами, которые умершие могли использовать в предполагаемой загробной жизни.

Искусство, мода, религия — все это рождается одновременно; вот уж действительно большой скачок. Интеллект, сознание, чувствительность — они возникают сами по себе на «оборудовании», эволюционировавшем для других целей. Если это случилось один раз, то может с таким же успехом повториться снова.

Я упомянул религию как один из признаков возникновения сознания; по крайней мере, так произошло в истории нашего вида. Но как насчет того, чтобы использовать любимый термин компьютерного гуру Рея Курцвейля «духовные машины»? Если компьютер на самом деле обретет сознание, будет ли он бодрствовать ночью, гадая, а не обман ли все это?

Поиск создателей — это, несомненно, то, чем компьютеры не устают заниматься в научной фантастике. В частности, привязанность к этой идее заявляет о себе в «Звездном пути», включая тот момент, когда мистер Дейта (Mr. Data) так замечательно воссоединяется с создавшим его человеком, которого он считал давно умершим.

Помните фильм «День, когда Земля остановилась», с которого я начал? Любопытный факт: этот фильм снимал Роберт Уайз. Через двадцать восемь лет он станет режиссером киноленты «Звездный путь: Кинолента» («Star Trek: The Motion Picture»). В первом фильме биологические существа решили, что биологические эмоции и страсть слишком опасны, и поэтому безвозвратно доверили вопросы политики и безопасности роботам, которые стали эффективно управлять человеческим обществам. Однако к моменту съемок «Звездного пути» Роберт Уайз совершил поворот на сто восемьдесят градусов и стал думать об ИИ совсем иначе.

(Между прочим, тем, кому этот фильм показался плохим и нудным — после выхода фильма многие называли его «Звездный путь: Изолента» [Star Trek: The Motionless Picture], — я бы предложил взять в прокате новое «режиссерское издание» на DVD. Этот фильм — один из самых амбициозных и интересных кинофильмов об ИИ в истории кинематографа. И он смотрится куда лучше недавнего фильма Стивена Спилберга «AI», а в новой версии он вообще выглядит блестяще.)

В фильме «Звездный путь: Кинолента» ИИ зовут Ви-джер (V'ger), и он летит к Земле, чтобы отыскать своего создателя. Разумеется, его создали мы. Не в первый раз фантастическая кинокартина строится по такому сценарию, вот почему у фильма есть второе название — «Там, где прошел кочевник». Этот фильм о том же самом, о чем идет речь в фильме «Космическая одиссея» (если вы купились на мою интерпретацию фильма Кубрика): об ИИ, который отправляется на поиски сотворивших его существ.

Так или иначе, Ви-джер хочет прикоснуться к Богу, то есть физически соединиться со своим создателем. Здесь выявляется интересная концепция: в своей основе это история о компьютере, который хочет добиться одной-единственной вещи, зная, что это недостойно компьютера как такового, — он хочет загробной жизни, слияния со своим Богом.

В дополнение к этому адмирал Кирк подытоживает в фильме: «То, что необходимо развить Ви-джеру, — это способность человека выпрыгивать за рамки логики». Это не просто треп. Скорее, фильм предваряет размышления оксфордского математика Роджера Пенроуза, опубликованные в 1989 году, через десять лет после выхода фильма, в его книге об ИИ «Новый разум императора». Эта работа была написана не в художественной, а в традиционной научной форме. В книге Пенроуз доказывает, что человеческое сознание коренным образом отличается от механического, и из этого следует, что цифровой компьютер никогда не сможет его продублировать.

В фильме «Звездный путь: Кинолента» Ви-джеру действительно удается физически объединиться с человеком по имени Уилл Декер. Это позволяет им обоим перейти на более высокий уровень бытия. Как сказал мистер Спок: «Возможно, только что мы стали свидетелями следующего этапа нашей эволюции».

И это подводит нас к «Матрице». В этом фильме столько всего намешано, что даже такой персонаж, как Морфеус, не совсем понимает, что происходит.

Подумайте вот о чем: если бы искусственные интеллекты, создавшие основу Матрицы, действительно хотели бы таким образом получить биологический источник энергии, они бы не выращивали «урожай» (если использовать термин агента Смита из фильма) в виде людей. Как-никак, для того чтобы держать людей в повиновении, ИИ приходится создавать обширную виртуальную реальность, то есть реальный мир для нас. Больше того — им необходимо постоянно быть на страже, так что агенты в фильме играют роль гибсоновской полиции «Тьюринг», только с точностью до наоборот: теперь агенты выслеживают людей, возвращающих себе истинное понимание реальности и способных подняться на восстание.

Нет, если вы хотите получить всего лишь биологические батарейки, вам лучше остановить свой выбор на крупном рогатом скоте: наверное, коровы никогда не заметят каких-то несоответствий в фальшивых лугах, которые вы могли бы создать для них, а если и заметят, то никогда не будут замышлять свергнуть своего хозяина — ИИ.

То, в чем явно нуждаются искусственные интеллекты в «Матрице», — так это не в энергии человеческих тел, а, скорее, в силе человеческого разума, которую представляет собой настоящее сознание. Согласно отдельным теориям квантовой механики, лишь наблюдения, проведенные квалифицированными наблюдателями, придают реальности форму — без этого не было бы ничего, кроме вложенных друг в друга возможностей. Матрица нуждается в том же самом, чего, по словам адмирала Кирка, недостает Виджеру. Чтобы выжить, чтобы сохранить целостность, чтобы существовать, Матрице необходимо человеческое качество- наше подлинное сознание, которое, как Пенроуз отметил (и я использую это слово намеренно), никакая машина, основанная на современных компьютерах, не сможет воспроизвести никогда в жизни, независимо от степени сложности ее организации.

Как говорит Морфеус, обращаясь к Нео, выбери свою отмычку — красную или синюю пилюлю. Разумеется, существует два варианта будущего для ИИ. И если Билли Джой ошибается, а Ганс Моравек, проповедник ИИ из университета Карнеги Меллон, окажется прав насчет того, что ИИ — это наша судьба, а вовсе не погибель, то идея слияния человеческого сознания с быстродействием, силой и бессмертностью машин действительно станет следующим и заключительным этапом нашей эволюции.

Вот что изучают многие фантасты в последнее время. Я сам занялся этим в своем романе «Последний эксперимент», который в 1995 году получил премию «Небьюла». В этой книге ученый загружает три копии собственного сознания в компьютер и затем оценивает влияние психологических изменений.

В одном случае он моделирует вариант вечной жизни: что было бы, если бы удалось без остатка преодолеть страх перед смертью и ощущение уходящего времени. В другом случае он пытается имитировать свою душу (если таковая у него имелась) после смерти, отделенную от тела. Для этого он уничтожает все ее связи с физической формой, то есть со своим телом. И, наконец, в третьем случае остается просто немодифицированный контроль, однако даже он изменяется под воздействием простого осознания того, что это фактически копия кого-то другого.

В наше время лучше всего об ИИ пишет австралийский фантаст Грег Иган. Бытует даже такая шутка, что Грег Иган — сам искусственный интеллект, потому что его почти ни разу не фотографировали и не видели на публике.

Впервые я заметил его десяток лет назад, когда в обзоре для издания «Globe and Mail» выделил его короткий рассказ «Учась быть мной» («Learning to Be Me») как лучшую работу, опубликованную в 1990 году в антологии Гарднера Дозуа «Лучшие произведения года в жанре научной фантастики». Это удивительно проницательная и ужасающая история о драгоценных камнях, которые занимают место человеческого мозга, что позволяет их владельцам жить вечно. Иган продолжает проделывать огромную работу по изучению ИИ, однако его шедевром в этой области остается роман «Город перестановок» («Permutation City»), который он написал в 1995 году.

С какого-то момента мы с Грегом стали публиковаться в одном и том же издательстве HarperPrism. Одним из действительно блестящих шагов, которые предпринял Harper помимо публикации моих и Грега произведений, стало приглашение к сотрудничеству лауреата премии «Хьюго» Терри Биссона, одного из лучших фантастов, специализирующихся на коротких рассказах. Его наняли для описания краткого содержания книги на задней обложке. Поскольку Биссон делает это с потрясающим своеобразием, я просто процитирую то, что написал он о «Городе перестановок»: «Хорошая новость заключается в том, что вы только что проснулись в Вечной жизни. Вы будете жить вечно. Бессмертие — это реальность. Чудо медицины? Не совсем так. Плохая новость — это то, что вы стали обрывком электронного кода. Окружающий вас мир, вы сам, который видит этот мир, были переведены в цифровую форму, отсканированы и загружены в программу виртуальной реальности. Вы стали Копией, которая знает, что она копия. Хорошая новость — отсюда есть выход. По закону, у каждой Копии есть возможность уничтожить себя и снова проснуться в нормальной жизни, став существом из плоти и крови. Выход содержится в меню утилитов. Вы открываете его...

Плохая новость — он не работает. Кто-то заблокировал опцию выхода. И вам известно, кто это сделал. Это сделали вы. Другой вы. Вы настоящий. Тот, кто хочет держать вас здесь вечно».

Да, круто! Читайте Грега Игана и ищите себя. Конечно, у Игана, как у и большинства фантастов, технология зачастую создает больше проблем, чем их решает. Действительно, я с нежностью вспоминаю фильм Майкла Крайтона «Мир Запада» («Westworld») об обезумевших роботах, в котором была такая формула: «Ничто не может испортиться... испортиться... испортиться».

Но научная фантастика об ИИ предлагает и благоприятные перспективы. У меня самого есть рассказ «Там, где сердце» об астронавте, который возвращается на Землю из полета с релятивистским эффектом только для того, чтобы обнаружить, что за время его отсутствия все люди загрузили себя во всемирную паутину. Его дожидается робот, чтобы помочь загрузиться и ему, чтобы астронавт тоже смог влиться в эту компанию. Я написал этот рассказ в 1982 году и даже почти догадался, как будет называться сеть — я назвал ее TerraComp Web. Ax да — «почти» не считается...

Однако загруженное в компьютер сознание может оказаться только началом. Физик Фрэнк Типлер в пространной научной монографии 1994 года под названием «Физика бессмертия» дает пару интригующих намеков: в конечном итоге можно будет имитировать на компьютере не просто сознание одного человека, но сознание каждого человека, которое теоретически может существовать. Другими словами, по мнению автора, если у вас имеется достаточно вычислительной мощности, которая по подсчетам Типлера должна равняться 10 в степени 10123 битов, то вас и любого другого человека можно воссоздать в компьютере задолго до вашей смерти31.

Многие фантасты изрядно повеселились, иллюстрируя эту идею, однако максимальную изобретательность проявил здесь Роберт Чарльз-Уилсон. Его роман «Дарвиния» (1999) номинировался на премию «Хьюго». В этой книге рассказывается о том, что происходит, когда компьютерный вирус вырывается на свободу в системе, моделирующей нашу реальность — ту реальность, в которой, как нам кажется, мы с вами живем, как это происходит и в «Матрице».

Не приходится и говорить о том, что все может действительно очень плохо кончиться, ибо, хотя многое о будущем искусственного интеллекта остается неизвестным, об одном факте можно сказать с уверенностью: пока фантасты будут продолжать писать о роботах и ИИ, ничто не может испортиться... испортиться... испортиться...

31 Смотрите статью Ника Бострома в данном сборнике.

Джеймс Ганн
ПАРАДОКС РЕАЛЬНОСТИ В «МАТРИЦЕ»

Вопрос о том, что есть реальность, с самого начала стал одним из главных в научной фантастике. Известный фантаст и историк Джеймс Ганн исследует парадокс реальности в научной фантастике.

Ийон Тихий просыпается в 2039 году и попадает в кажущееся утопическим общество. Люди выглядят счастливыми, любые их желания удовлетворяются. Но чем больше Тихий узнает об этой будущей реальности, тем больше она его тревожит. Люди уверены в том, что все их потребности будут удовлетворены благодаря наркотикам. Счастье, развлечения и личное удовлетворение — все это доставляют людям «психохимические» наркотические вещества, искажающие человеческое восприятие. Тихий намеревается избежать этой искусственной жизни, но постепенно понимает, что от наркотиков не скрыться, ибо они повсюду. В конце концов герою удается уйти из-под влияния наркотиков, и ему открывается кошмарная правда. Все элементы виртуальной реальности порождаются наркотиками, так как сама действительность невыносимо ужасна. Пассажиры шлепают босиком по снегу, уверенные в том, что они едут на машинах последних моделей. Тела людей деформированы или искалечены (побочный эффект воздействия наркотиков), но наркотики убеждают их, что с ними все в порядке. Сталкиваясь в конечном итоге с кукловодом, стоящим за всем этим адом, Тихий слышит: «Мы держим эту цивилизацию на наркотиках, потому что иначе она не вынесла бы саму себя. Вот почему ее сон нельзя тревожить...»

Эта кошмарная картина взята из книги Станислава Лема «Футурологический конгресс» (1974). «Футурологический конгресс» был написан в соответствии с давней традицией научной фантастики — он ставит вопрос о природе реальности. «Матрица» -самый последний пример обращения к этой традиции. Фильм обрушил на зрителей целый водопад незабываемых кадров, сдобренных насилием и спецэффектами, а в конце фильма имеется достаточно перестрелок и ставших обычными для кинематографа сцен разрушения, чтобы удовлетворить ту часть аудитории, которая больше всего любит экшн. Неудивительно, что кассовые сборы фильма оказались весьма приличными и что на его основе сняты два сиквела! Для того чтобы распродать все билеты на «Матрицу», было достаточно одного Киану Ривза, затянутого в длинный черный кожаный плащ, с ног до головы обвешанного оружием и с пистолетом в каждой руке.

Тем не менее «Матрица» — это не заурядный фильм в жанре экшн. За ее многослойным сюжетом (в последнем комиксе «Zits» сын предлагает своим родителям «прогуляться», чтобы он объяснил им содержание фильма) стоят два главных для научной фантастики вопроса: в чем сущность реальности и как мы можем знать наверняка, что реальность — это реальность?

Этими вопросами научная фантастика задавалась почти с самого своего рождения. В «Энциклопедии научной фантастики» определение слова «восприятие» начинается со следующего объяснения: «Восприятием называются способы, при помощи которых мы осознаем окружающий мир и получаем о нем информацию. В основном это происходит при помощи органов чувств. Философы резко расходятся по поводу того, соответствует ли наше восприятие окружающего мира реальности или это просто умозрительные гипотезы, которые дают нам ненадежную либо неполную картину внешней реальности, а, может, и сама, реальность, существующая вокруг нас, — это тоже интеллектуальный конструкт? Восприятие всегда было и продолжает являться одной из главных тем [НФ]...» Другими словами, что же мы с уверенностью знаем о мире, в котором, по-видимому, существуем, и как мы это узнаем?

Первые фантасты интересовались, главным образом, влиянием науки на общество и человеческое существование, однако некоторые авторы уже тогда занялись изучением проблемы реальности. Эта проблема затронута в произведениях Эдгара Алана По и Герберта Уэллса, а Эдвин Эбботт продемонстрировал классический подход к проблемам пространственного восприятия в книге «Флатландия», написанной в 1884 году32#. Здесь Эбботт задается вопросом, каким показался бы мир существу, живущему в двух измерениях, и какими волшебными выглядели бы в этом случае объекты, существующие в трех измерениях. Первые фантасты (такие как Фиц-Джеймс О'Брайен, Амбруаз Бирс, Ги де Мопассан и Дж. Росни Эне) также допускали в своих книгах возможность того, что какие-то стороны мира или создания могут быть невидимы для нас.

32# См. русское издание: Эбботт Э. Э. Флатландия. Бюргер Д. Сферландия. М., 1976. [Очень обстоятельно об одно-, двух-, трёх- и четырёхмерном рассказывается, например, у Петра Демьяновича Успенского в "Новая модель Вселенной" (Глава 2. Четвёртое измерение) — Марсель из Казани]

В «Матрице» Нео узнает, что не может доверять своим чувствам, потому что вся чувственная информация находится под контролем некой враждебной силы. Эта тема не перестает заявлять о себе в научной фантастике. Данная проблема неразрешима, ибо вся получаемая нами информация приходит к нам через органы чувств. Как мы можем быть уверены в том, что остальные получают те же самые сведения или интерпретируют их так же, как мы? Откуда нам вообще доподлинно знать, существует ли в реальности кто-нибудь другой? Философское направление, утверждающее, что мы можем быть уверены лишь в собственном существовании, называется солипсизмом. Солипсизм приводил в восторг Роберта Хайнлайна. В 1959 году он написал классический солипсистский рассказ под названием «Все вы зомби». Оператор, который работал в агентстве, организующем путешествия во времени, и который должен был контролировать реальность, возвращается в прошлое, чтобы оплодотворить самого себя, дать рождение самому себе, пережить операцию по смене пола и наняться в это самое агентство. Ему известно, в результате каких манипуляций он появился на свет, и он может лишь сказать: «А что, если все вы зомби?»

Еще раньше Хайнлайн публикует рассказ «Они» о последней стадии паранойи. Пациент психбольницы наконец соглашается обсудить с психиатром свои представления о мире: он считает, что мир был создан для того, чтобы обмануть его. Правда всплывает, когда больной возвращается домой за зонтиком и обнаруживает, что позади дома дождь не идет. В последнем абзаце читатель узнает, что больной был прав: весь мир и каждый человек в нем -это конструкция, созданная лишь затем, чтобы постоянно его обманывать и не допустить того, чтобы он осознала свое всемирное значение (если ты параноик, это не значит, что за тобой не следят). Другие писатели-фантасты, в число которых входит и Теодор Старджон, тоже увлекались солипсизмом.

Порой в научной фантастике делается следующее открытие: оказывается, мир скрывает свою истинную природу не просто от одного человека, а ото всех. У Хайнлайна в рассказе «Неприятная профессия Джонатана Хоуга» излагается теория, согласно которой, наш мир — это творение рук неопытного студента. За несколько лет до этого Джек Уильямсон в рассказе «Рожденный солнцем» говорит о том, что планеты — это яйца, снесенные какой-то гигантской птицей (которая теперь прилетела их высиживать); а несколько лет спустя в коротеньком рассказе «Детский сад» я сам предположил, что наша солнечная система стала результатом первой и несовершенной попытки творения, предпринятой кометой.

В романе КитаЛаумер (Keith Laumer) «Ночь иллюзий» (1972) парадокс реальности доводится до абсурда. Флорина, крутого частного детектива, нанимают для охраны сенатора, явно страдающего бредовыми идеями. Но, как это заведено, на самом деле все не так, как кажется на первый взгляд. Действительно ли сенатор не в своем уме? Существуют ли на самом деле инопланетяне, плетущие заговор с целью захвата Земли? Любое объяснение реальности оказывается неубедительным для Флорина, предпринимающего непрекращающиеся попытки понять что к чему. В конце концов Флорин выясняет, что он попал в своего рода машину снов. Он — единственный, кто может повлиять на подлинную реальность. Флорин учится управлять машиной и обретает божественную силу (звучит знакомо?). К концу романа Флорин становится Богом, и ему по плечу выполнение любых практических задач. Он может сделать все что угодно, только не в силах ответить на один вопрос: все это реально, или он видит это во сне?

Герберт Уэллс позволил фантастам по-новому подвергнуть реальность сомнениям, когда придумал машину времени. Мы безоговорочно верим, что история неизменна, настоящее стабильно, а будущее имеет много возможностей. Но если мы можем путешествовать в будущее, означает ли это, что оно останется неизменным, как прошлое? А если у нас есть возможность слетать в прошлое, означает ли это, что мы способны изменять настоящее? Путешествия во времени позволили Хайнлайну проявлять свой неприкрытый интерес к солипсизму; другие фантасты использовали путешествия во времени для того, чтобы подорвать уверенность читателей в историческом процессе, который привел к современному положению вещей. Уэллс никогда не использовал свою машину времени для исследования прошлого, хотя его последователи обнаружили, что перед этим соблазном нельзя устоять. Однако изучение прошлого связано с риском изменения настоящего — преднамеренным или случайным.

Самым известным среди этих приключений с причинно-следственными связями стал рассказ Рея Брэдбери «И грянул гром». В этом рассказе путешественник во времени, которому строго-настрого наказали не сходить с тропинки, все-таки сходит с нее и нечаянно наступает на первобытную бабочку, и гибель бабочки кардинально изменяет мир, куда возвращается незадачливый путешественник. В мультфильме «Симпсоны», где пародируется этот классический рассказ, Гомер попадает в прошлое и точно так же изменяет свою семью и общество, причем не в лучшую сторону. Он снова возвращается в прошлое, пытаясь возместить нанесенный им ущерб и вернуть своей семье и Спрингфилду привычный вид. В конце концов ему это удается. Все вроде бы вернулось в норму. Но когда Гомер садится обедать с семьей, он обнаруживает, что его теперешние близкие поразительно отличаются от тех, которые у него были раньше. Мардж и дети частично.похожи на рептилий — их языки высовываются, как у ящериц, чтобы схватить пищу. «Почти как настоящие», — решает Гомер.

В книге Дэвида Джерролда «Дублированный» (1972) («The Man Who Folded Himself») герой изобретает машину времени.

Вскоре он начинает манипулировать историей, чтобы изменить реальность. Хотя, на первый взгляд, его возможности кажутся безграничными, он узнает, что на деле он вовсе не всемогущ. Уничтожение Христа приводит к возникновению общества, слишком чуждого герою, чтобы тот мог его понять (поэтому он возвращается в прошлое и отговаривает самого себя от этого шага). Однако в этих рамках мир остается его игрушкой, а реальностью он может вертеть как угодно.

Но если прошлое можно изменить, то люди, имеющие некую выгоду от нынешней реальности настоящего или от создания другой реальности, могут модифицировать определенные ключевые события или периоды в истории. Некоторые авторы, в особенности Фриц Лейбер в серии «Война изменений» и Пол Андерсон в рассказах и романах про «Патруль времени», придумали организации, созданные с целью сохранить историю такой, какой мы ее знаем.

Подобные концепции являются ответвлением жанра, который за последние годы обрел свое лицо — альтернативной истории. Историки уже давно размышляют о влиянии отдельных исторических событий на ход истории. Дж. К. Скваерс подбросил эту идею в массовое сознание в 1931 году, опубликовав антологию «Если бы это было иначе» («If It Had Happened Otherwise»). Впервые альтернативная история была привнесена в научную фантастику Мюрреем Ленстером в 1934 году в книге «Закоулок во времени» («Sidewise in Time»). Л. Спрэг де Камп написал свой известный роман «Да не опустится тьма», в котором человек, заброшенный в прошлое, где только что пал Рим, пытается предотвратить наступление Средних веков. Этот роман модернизировал известное произведение, принадлежащее перу Марка Твена, — «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура».

Возможно, самыми лучшими произведениями в этой категории были «Дарю вам праздник» Уорда Мура (1953) и «Человек в высоком замке» Филиппа К. Дика (1962). В первой книге описывается мир, в котором в Гражданской войне Севера и Юга выигрывает Юг. Этот исход излагает историк обнищавшего Севера; он считает, что поворотным моментом войны стала победа южан при Геттисберге, и он получает возможность попасть в прошлое, чтобы своими глазами увидеть, как это произошло. В романе «Человек в высоком замке» страны Оси выигрывают Вторую мировую войну и делят Соединенные Штаты на оккупированные зоны, при этом Японии отходит Западное побережье, и она обнаруживает, что, по крайней мере, калифорнийцев легко перевести на «японские рельсы». Нацисты планируют атаковать Японию, чтобы установить мировое господство, и в подрывной книжке под названием «Кузнечик все лжет» говорится, что в альтернативной истории войну выигрывают союзники. Некоторые авторы, работающие в рамках альтернативной истории, сосредоточились на более мрачных, «узловых» событиях, например Реформации («Изменение» Кингсли Эмиса, 1976) или разгроме испанской Армады («Павана» Кейта Робертса, 1968). Гарри Тертлдав, будучи профессиональным историком, помог превратить это направление научной фантастики в самостоятельный жанр своими романами «Пушки Юга» («Guns of the South») и альтернативными историями об инопланетном вторжении во время Второй мировой войны.

Еще до появления машины времени фантасты использовали мир снов для ниспровержения реальности. Снова и снова герои просыпались, обнаруживая в своих руках подтверждение сна -цветок, монету, носовой платок, ключ... Другие персонажи понимали (как в более поздних опытах с играми), что во сне они могут воздействовать на реальность и пострадать от самых настоящих ранений и даже умереть, как предположил Джек Лондон в рассказе «До Адама» (1906). Типичной работой в этом направлении является произведение Л. Рона Хаббарда «Рабы сна» (1939), где скромного сотрудника судоходной компании во сне переправляют в мир, в котором царит арабский фольклор. В этот мир герой попадает в качестве отважного моряка. Похожее устройство использовано Хаббардом в «Пишущей машинке в небе» (1940). Здесь писатель попадает в середину собственной пиратской истории. Сила сновидений доведена до предела Урсулой Ле Гуин в «Резце небес» (1971). Ее герой способен придавать реальности форму посредством своих снов.

А. ван Вогт создал воображаемые миры секретных сил и тайных организаций в романе «Мир нуль-А» (1945) и в рассказе «Хроникер» (1946). Квантовая физика усовершенствовала исследования альтернативных реальностей, и фантасты, начиная от Клиффорда Саймака и заканчивая Фредериком Полом, имеют дело с возможностью существования параллельных миров. По их мнению, одни и те же события могут иметь разные последствия, и все возможные выборы были в свое время сделаны всеми возможными личностями. Роджер Желязны в своих «Хрониках Амбера» допускает, что Амбер — единственная подлинная реальность и все остальные миры, включая наш, подчинены ей. Параноидальные миры предполагают, что мнимая реальность, знакомая нам, — дело рук людей или организаций, обладающих настоящей властью, как это имеет место в «Матрице». Подобные представления существуют на протяжении столетий, представая хозяевами мира франкмасонов, иллюминатов, еврейских банкиров, врачей, цыган, черных вертолетов ООН, серых пришельцев, Росвелл и «Зону 51»33#. Теория заговора, которую олицетворяют «Секретные материалы» («The X-files»), процветала в 1990-е.

33# Типичный, хотя и не исчерпывающий, набор действующих лиц теории заговоров.

Абсурдисты и сюрреалисты не нуждались ни в помощи, ни в теориях заговора. Они видели мир как очевидный абсурд, а людей — «во власти непостижимых систем», как описывается в «Энциклопедии научной фантастики». Абсурдизм уходит корнями в символизм XIX века и подпитывается произведениями Жан-Мари Вилье де Лиль-Адана, патафизикой Альфреда Жарри и сюрреализмом Андре Бретона (это уже XX век), а также воображаемой реальностью Франца Кафки. Истории в стиле хоррор, хотя и не абсурдные, производят похожий эффект, описывая некую реальность, стоящую за той реальностью, которую мы знаем. Мифы о Ктулху, принадлежащие перу Г. П. Лавкрафта, повествуют о древних существах, которым когда-то принадлежала Земля, которые были изгнаны, но теперь пытаются вернуться обратно. Эти мифы — хороший пример.

В романах «Сирены Титана» (1959), «Колыбель для кошки» (1963) и «Бойня № 5» Курт Воннегут доказывает бессмысленность бытия и в каждом романе приводит разные аргументы в пользу этого утверждения. Абсурдизм играл существенную роль в журнале Муркока «Новые миры» и в антологии Харлана Эллисона «Опасные видения». Подобные истории зачастую выражаются в каламбурной форме на манер «Поминок по Финнегану» Джеймса Джойса — написанная в духе Джойса «Босиком в голове» Олдиса и «С пальцем в моем Я» Дэвида Джерролда.

Величайшим фантастом, исследовавшим неизвестное, был Филипп К. Дик. Его хаотическая личная жизнь отразилась в его произведениях, которые нашли широкое признание лишь после смерти автора. Успех ждал первый же фильм, снятый по мотивам его романа «Бегущий по лезвию бритвы» (1982). Несмотря на то что Дик был плодовитым писателем (он должен был много писать, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, сочиняя романы в бумажных обложках), его работы всегда отличались серьезными идеями, мастерским изложением и стержневым поиском иллюзорной реальности. Самым наглядным образом этот поиск воплотился (вдобавок к «Человеку в высоком замке») в романе «Нарушенное время Марса» (1964), где господствует шизофрения, в романе, трактующем тему холокоста, «Д-р Бладмани, или Как мы научились жить с бомбой» (1965) и в романе «Три стигмата Палмера Элдрича» (1965), в котором галлюциноген помогает марсианским колонистам притерпеться к жизни на «красной» планете, пока им не предлагают новый наркотик Элдрича, позволяющий колонистам выходить за пределы реальности.

Дик умер незадолго до выхода на экраны фильма «Бегущий по лезвию бритвы», снятого по мотивам его романа «Мечтают ли андроиды об электрических овцах?» (1968). В этом романе настоящие животные становятся настолько редки, что любое живое существо приобретает безмерную ценность. Чтобы заполнить этот пробел (и искупить вину), создаются андроидные животные и гуманоиды, тогда как главный герой фильма, работа которого заключается в том, чтобы убивать контрабандных андроидов (в фильме они называются «репликантами»), всеми силами старается понять причины мирового упадка. Фильм и роман идут разными путями, однако у обоих есть собственные достоинства и свои поклонники. Ричард Корлисс так подытожил в Time: «...не было фильма, который оказался бы полностью верен идеям автора и в то же время удачно нашел свои способы их выражения. Лучшие из них -«Бегущий по лезвию бритвы» с «более человечными, чем люди» андроидами и «Особое мнение» — используют Дика как пусковую установку для их собственных реактивных полетов фантазии».

Возможно, о поисках реальности, которые занимали Дика, в Голливуде узнали в очень подходящее время — во время, когда мир кинематографа тоже начал подвергать сомнению собственную реальность, отражая неуверенность зрителей. За «Бегущим по лезвию бритвы» последовал фильм «Вспомнить все» (1990) по мотивам романа Дика «Мы можем вспомнить все для тебя» (1966), французский фильм «Признания психа» (1992) по мотивам «Признания художника-неудачника» (1989), канадский «Крикуны» (1995) по мотивам «Второй модели» (1987) и недавний фильм «Особое мнение» (2002), снятый по мотивам одноименного романа (1956). Еще больше романов готовится к экранизации.

Наконец, виртуальная реальность (ВР) сама по себе, конечно, является давним приемом научной фантастики. ВР ассоциируется с киберпанком и оставившей ослепительный след публикацией в 1984 году романа Уильяма Гибсона «Нейромант», поскольку в этом романе было подробно описано «киберпространство», которое стало главной метафорой последующего движения. «Общим местом [в научной фантастике], — как пишет «Энциклопедия научной фантастики», — является использование прямого электронного интерфейса между человеческим мозгом и ИИ, создающим для подключенного человека иллюзию взаимодействия с реальностью, настоящее местонахождение которой может выходить за пределы ИИ, при помощи сетей передачи данных, частью которых является ИИ». В «Нейроманте» у «ковбоя» ВР Кейса имеется приспособление, хирургическим путем вживленное ему в мозг.

Этот прибор позволяет ему «переключаться» в «киберпростран-ство», которое Гибсон описывает как проекцию «бестелесного сознания во всеобщую иллюзию, то есть матрицу». (Возможно, это первое употребление термина «матрица» с целью описания пространства виртуальной реальности.)

Гибсон не был тем, кто изобрел киберпространство или виртуальную реальность (он сделал их популярными, скомбинировав их в убедительное представление о будущем, где правят международные корпорации и их ИИ). В 1981 году Вернор Виндж опубликовал роман «Истинные имена», в котором хакеры пытаются создать виртуальную реальность, и даже раньше, еще в 1964 году, Даниель Галуи представил читающей публике роман «Фальшивый мир» (известный также как «Симулакрон-3»). Здесь мы видим потенциально бесконечный ряд ВР, наложенных друг на друга. Роман был дважды экранизирован: сначала вышел фильм «Welt am Draht» (1973, «Мир на проволоке»), а относительно недавно был снят фильм «Тринадцатый этаж». Диснеевский фильм «Трон» (1982) — пожалуй, самый первый фильм, где затронута тема киберпространства, но с той поры о киберпространстве много что было написано и снято. Большая часть этой продукции имеет отношение к компьютерным играм, как сериал Ларри Нивена и Стивена Барнса «Парк снов» (1981-1991). Но даже у этого и прочих рассказов о «пойманных в ловушку» имелись предшественники, например «Город и звезды» (1956) Артура Кларка, где горожане проецируют самих себя в наполненные насилием приключенческие истории, чтобы избавиться от скуки. Ролевые игры, гипертексты и их продолжения — видеоигры, некое промежуточное звено между чтением и полной ВР, в последнее время оказали значительное влияние на киношные приключения.

Неминуемое развитие искусственного интеллекта (Азимов называл это «конфликтом, которого можно избежать», однако немногие согласны с тем, что это так на самом деле) означает соревнование с людьми и, может быть, даже атаку на человечество, на которую пойдут машины, рассматривающие людей как угрозу или ненавидящие их за то, что они создали ИИ. Машины могут обходиться с людьми как с лишенными логики паразитами. Возможно, Шелли и Чапек были правы. Фредерик Браун изобразил компьютер размером с галактику, который становится Богом в рассказе «Ответ» («Есть ли Бог?» — спрашивает главный герой, поворачивая выключатель, и компьютер отвечает ему: «Да, теперь существует!»), а Харлан Эллисон придумал мстительный богоподобный компьютер в романе «У меня нет рта, но я должен кричать» (1967), уничтожающий всех людей, за исключением пяти несчастных, которых он собирается подвергнуть вечным мукам. Грегори Бенфорд в серии «Великая небесная река» (1987) описывает войну между органической и неорганической жизнью в масштабе всей Вселенной, Грег Бир в «Королеве ангелов» (1990) — нависшую возможность рождения ИИ, тогда как Вернор Виндж в «Пламени из глубины» (1992) предполагает, что в результате какого-то неотвратимого эволюционного процесса ИИ станут подобны богам, которые будут повелевать обширной пустотой за пределами галактик.

«Матрица» — наследница всех этих традиций, хотя и фильм, и его создатели могут этого и не осознавать. Уникальной «Матрицу» делает объединение разнородных элементов из пантеона научной фантастики потрясающим новым образом: здесь есть и парадокс реальности, и враждебный искусственный интеллект, и виртуальная реальность, и, конечно, много оглушающей пальбы. Не говоря уж о превращении людей в живые батарейки. Впрочем, научная основа последней «фишки» кажется слабенькой -я предпочитаю версию Роберта Сойера, согласно которой ИИ используют вычислительные мощности человеческого мозга.

В качестве альтернативы предлагаю собственную теорию: люди необходимы компьютерам в качестве независимых единиц в игре, в которую они играют, — в игре в Бога. В этом случае людей можно было бы назвать живыми шахматными фигурами, хотя никаких установленных «ходов» здесь не существует. Каждая личность, каждое, отдельное сознание создает новую индивидуальность, на базе которой реализуется компьютерная власть над жизнью и смертью, открытиями и иллюзиями, борьбой и поражением. В рассказе Эллисона люди живут в «аду» и осознают постигшую их кару, и все это — часть наказания одного-единственного оставшегося в живых человека: он понимает, что происходит, но даже не может выразить свою агонию. В «Матрице» люди — до боли напоминающие современное человечество — должны выяснить это. Что толку быть богом, если у тебя нет никого, на ком ты мог бы испробовать свою власть?

Дино Феллуга
«МАТРИЦА»:
ПАРАДИГМА ПОСТМОДЕРНИЗМА ИЛИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ПОЗЕРСТВО?
Часть
I

«Матрицу» провозглашали первым интеллектуальным фильмом в жанре экшн и высмеивали как тупой боевик в философской обертке. Какое из этих мнений верно? В этой и следующей статье исследователи постмодернизма и научной фантастики обсуждают этот вопрос. В нижеследующей статье Дино Феллуга доказывает, что «Матрица» успешно переносит постмодернистское мышление на киноэкран.

Немногие фильмы, снятые по голливудским стандартам, так же отчетливо ссылаются на теорию постмодерна, как делает это «Матрица». В первых кадрах фильма, где появляется главный герой Нео, мы обнаруживаем, что он спрятал свою хакерскую программу в книге Жана Бодрийяра «Симулякры и симуляция» («Simulacra and Simulation») с вырезанными внутри страницами. Несмотря на все свои сложности (как в языке, так и в логике), эта работа оказала существенное влияние на современное понимание эпохи, в которой мы живем, эпохи, которая, к лучшему или худшему, получила название «постмодерн». В этой статье я вступлю в полемику с критиками, объявляющими «Матрицу» псевдоинтеллектуальным оправданием демонстрации насилия (эта позиция исследована в данном сборнике Эндрю Гордоном), и попробую серьезно отнестись к способам, при помощи которых Вачовски пытаются сохранить верность положениям бодрийяровских теорий даже тогда, когда, казалось бы, они им противоречат. Преследуя эти цели, я возьму строгий курс на некоторые основные концепции, которые сейчас используются для объяснения нашей современной эпохи постмодерна.

Отношение к теориям Бодрийяра становится особенно очевидным в режиссерском сценарии фильма. Как Морфеус сообщает Нео в вырезанной из фильма сцене: «Ты жил в воображаемом мире, Нео. Как и у Бодрийяра, вся твоя жизнь прошла внутри карты, а не на местности»34. Эта религия имеет отношение к притче, которую приводит в эссе «О точности в науке» Хорхе Луис Борхес. Как пересказывает притчу Бодрийяр в первом предложении своего собственного труда: «...картографы Империи составили настолько подробную карту, что, в конечном итоге, она отразила местность с предельной точностью». С течением времени эта карта начинает изнашиваться, пока от нее не остается лишь несколько «лоскутов... на которых еще видны очертания пустынь»35. Согласно же Бодрийяру, в культуре постмодерна происходит, в некоторой степени, обратный процесс: наше общество настолько доверилось моделям и картам, что мы полностью утратили контакт с реальным миром, предваряющим карту. Сама реальность начала просто имитировать модель, которая теперь предшествует реальному миру и определяет его: «Местность больше не предшествует карте и не переживает ее. Тем не менее именно карта предваряет местность — как прецессия симулякров — и порождает ее36#. И если вернуться к притче, то сегодня перед нами территория, чьи лоскуты медленно разлагаются на всем протяжении карты. Теперь остатки реального, а не карты сохраняются кое-где в пустынях, которые принадлежат уже не Империи, а нам. Это — пустыня реального»37#.

Когда Морфеус приглашает Нео «в пустыню реального» в «Конструкторе», когда он сообщает Нео, что вся его жизнь была иллюзией, созданной компьютерной Матрицей, он в очередной раз непосредственно ссылается на сочинение Бодрийяра. Поступая таким образом, Морфеус в то же время приглашает зрителя рассматривать «Матрицу» как аллегорию наших сегодняшних условий постмодерна, ибо, по Бодрийяру, мы уже живем в «реальности», порожденной кодами и моделями, мы уже потеряли всякую связь даже с воспоминаниями о реальном.

34 Wachowski, р. 38.

35 Baudrillard, p. 1.

36 Прецессия — предварение, предшествование.

37 Ibid.

Итак, что же в данной ситуации играет роль подобия и как «Матрица» использует эту концепцию для того, чтобы проиллюстрировать элементы нашей сегодняшней жизни в эпоху постмодерна? По мнению Бодрийяра, когда речь заходит о симуляции и симулякрах постмодерна, то: «Это уже не вопрос имитации, копирования и даже не вопрос пародии. Это вопрос замещения реального его же символами»38. Бодрийяр не просто говорит о том, что культуре постмодерна присущ искусственный характер, поскольку идея искусственности все еще требует присутствия некоторого ощущения реальности, на фоне которого можно было бы отличать фальшь. Скорее, Бодрийяр считает, что мы начисто лишились способности осмысливать различие между естественным и искусственным.

38 Ibid., p. 2.

 

Постмодернисты приводят примеры того, как едва уловимым образом язык удерживает нас от доступа к «реальности». Сам язык, необходимый нам для общения и даже для мышления, в то же время является продуктом идеологии и ее источником (взять, к примеру, способы, при помощи которых наделенный грамматическими родами язык вводит шаблонные отличия между мужчинами и женщинами). Раньше считалось, что идеология скрывает правду и представляет собой «ложное сознание», мешающее нам, по словам марксистов, видеть подлинные механизмы государства, экономических сил или господствующих групп, которым принадлежит власть. С другой стороны, постмодернизм склонен понимать язык и идеологию как основу нашего восприятия реальности. Согласно этой точке зрения, быть свободным от идеологии невозможно, по крайней мере это освобождение нельзя выразить языком. Из-за того что мы доверяем языку структурировать наше восприятие, любая репрезентация реальности всегда будет изначально несвободна от идеологии. В этом отношении человечество не может не смотреть на мир через идеологические линзы. Следовательно, идея об истине или объективной реальности теряет всякий смысл. По мнению некоторых постмодернистов, реальность всегда была ненастоящей; другие теоретики постмодерна считают, что период, начавшийся примерно после Второй мировой войны, символизирует собой радикальный разрыв, на протяжении которого различные факторы еще больше отдалили нас от «реальности», чем раньше. В число этих факторов входят:

•  Культура средств массовой информации. Современные средства информации (телевидение, кино, журналы, рекламные щиты, Интернет) заинтересованы не только в предоставлении информации или сведений, но и в истолковании наших самых сокровенных вещей нам самим, тем самым заставляя нас оценивать друг друга и мир сквозь линзы образов самих массмедиа. Таким образом, мы покупаем товары не потому, что они действительно нам нужны, а под воздействием желаний, которые все больше и больше определяются рекламой и коммерческими образами.

Меновая стоимость. Согласно Карлу Марксу, вхождение в капиталистическую культуру означало, что мы перестали думать о приобретаемых товарах в смысле потребительной стоимости, то есть в смысле реальной пользы, с которой можно использовать данную вещь. Вместо этого все стало переводиться в другую плоскость: сколько это стоит и на что это можно обменять (меновая стоимость продукта). С появлением денег как «всеобщего эквивалента», при помощи которого в нашей жизни измеряется все, вещи утратили свою материальную реальность (применение в реальном мире, пот и слезы рабочего). Мы даже стали думать о собственной жизни в денежном измерении, а не в плане реальных вещей, которыми обладаем: сколько стоит мое время? Как мое расточительное потребление определяет меня как личность?

Индустриализация. Поскольку используемые нами вещи в огромной степени являются продуктом сложных промышленных технологий, мы теряем связь с реальностью, лежащей за товарами, которые мы потребляем. Простой иллюстрацией данного вывода является тот факт, что большинство потребителей понятия не имеют, как покупаемые ими продукты соотносятся с реальными вещами. Сколько людей сможет опознать в природе растение, от которого были получены кофейные зерна? И, по контрасту, кофейни «Старбокс» все больше становятся неотъемлемой чертой наших городов.

Урбанизация. Продолжая осваивать земной шар, мы утрачиваем связь с природой. Даже дикая местность сегодня понимается как «защищенная», и под этим подразумевается ее отличие от урбанизированной «реальности». Нередко здесь фигурируют признаки, указывающие на то, насколько «реальна» эта незаселенная местность. Все больше и больше мы ожидаем определенного знака («Смотри, природа!»), предшествующего нашему доступу к природе. В таком случае можно сказать, что признаки человеческой цивилизации функционируют подобно вирусу, причем не только в том смысле, который вкладывал в это Уильям Берроуз (ему принадлежит авторство фразы «язык — это вирус»), но и в том смысле, который имел в виду агент Смит, разговаривая с Морфеусом во время допроса последнего.

 

Бодрийяр утверждает, что из-за этих «условий» постмодерна мы потеряли всякое ощущение «реальности». «Симулякры» предваряют каждый наш доступ к «реальному» и, таким образом, определяют нашу реальность, отсюда и появляется выражение Бодрийяра «прецессия симулякров». «Матрица» превосходно иллюстрирует эту идею, выражая ее в буквальной форме: подключенные к имитационной программе люди знают факты о своей культуре и «реальности» лишь в виде компьютерной программы, потому что реальность, на основе которой эта программа изначально действовала, больше не существует. Получается почти дословно: «Местность больше не предшествует карте и не переживает ее». Людям известна лишь карта или модель.

Такой подход помогает объяснить значение спора о разнице между телесными потребностями и вкусом, о различиях между необходимостью и желанием, который происходит в столовой на корабле. Эта сцена идет сразу же за разговором агента Смита и Сайфера, когда Сайфер заявляет: «Я знаю, что этот бифштекс на самом деле не существует. Я знаю, что, когда я отправляю кусочек мяса в рот, Матрица говорит моему мозгу, что бифштекс сочен и восхитителен. Знаете, что я понял после девяти лет? Неведение — это блаженство». Следующий за этой беседой обед на «Навуходоносоре» подчеркивает тот факт, что даже человеческое понимание чего-то, что «реально» с такой же очевидностью, как вкус, подвержено влиянию подобий, поскольку мы не можем с уверенностью знать, каким образом индивидуальные вкусовые ощущения соотносятся с видимыми объектами ссылки. Когда Свич говорит Маусу, что «формально» он никогда не пробовал «Вкусную Пшеницу» («Tastee Wheat») и поэтому не может утверждать, что он ест нечто, похожее на «Вкусную Пшеницу», то Маус ей отвечает: «Вот и я о том же, потому что приходится задаваться вопросом, откуда машины на самом деле знают, какой вкус у «Вкусной Пшеницы»? Может, они ошиблись, может, тот вкус, который, как мне кажется, принадлежит «Вкусной Пшенице», в действительности принадлежит овсянке или тунцу. Это заставляет тебя задуматься о многих вещах. Взять, например, курятину. Может, машины не поняли, каков вкус куриного мяса, и поэтому на вкус оно похоже на что-то совсем другое».

В таком мире модель замещает реальное даже на уровне ощущений, о чем также говорит Морфеус, когда он впервые встречается с Нео лицом к лицу: «Что реально? Как ты определяешь реальность? Если ты говоришь о том, что ты можешь переживать, чувствовать вкус и запах или видеть, тогда реальность — это просто электрические сигналы, истолкованные твоим мозгом». Нужно подчеркнуть, что «Вкусная Пшеница» сама по себе — в нашем повседневном мире — утратила реальность, потому что ее стало определять название продукта, и теперь это уже не просто пшеница, а «Вкусная Пшеница». Потребительский товар, определяемый соответствующей рекламной кампанией, приходит на место «реальной вещи» (достаточно упомянуть попытку «Кока-колы» заменить реальное ее собственной версией реальности, запущенной в массмедиа).

Итак, если «Матрица» просто намекнула на то, что существует возможность убежать от подобий, управляющих нашими жизнями, в этом случае мы могли бы сказать, что фильм действует подобно «сдерживающей машине, установленной для того, чтобы восстановить выдуманную реальность в противоположном лагере»39. Вот так Бодрийяр понимает функцию, например, Диснейленда. «Диснейленд представлен воображаемым местом, чтобы заставить нас поверить в реальность всего остального»40#. Для Бодрийяра особым смыслом наполняется тот факт, что Диснейленд находится в самом нереальном, самом постмодерновом и симулякровом из американских городов — в Лос-Анджелесе. И Диснейленд позволяет городу, который его окружает, верить в то, что город реален — хотя бы по контрасту. По мнению Бодрийяра, Америка отчаянно пытается воссоздать утраченное чувство реальности. Можно утверждать, что именно поэтому наша культура оказалась так очарована, с одной стороны, текстами об утрате различий между вымыслом и реальностью («Плутовство», «Шоу Трумэна», «Прирожденные убийцы», «Темный город», «Странные дни» и «Бойцовский клуб» — это всего лишь несколько интересных примеров), а с другой — шоу о той самой «реальности», которую, как мы можем опасаться, мы потеряли (от программы «Реальный мир» на MTV до «Последнего героя» с учетом выпущенного в эфир совсем недавно «Американского идола» — это, пожалуй, самый извращенный пример, потому что нас просят смотреть на реальных людей, соревнующихся за право стать «идолами»-симулякрами). В первом наборе примеров затрагивается проблема нашего доверия подобиям, но только для того, чтобы в конце навести нас на мысль о том, что мы как-нибудь можем от них спастись. Ведь Трумэн Бербанк, в конечном итоге, оказывается способен убежать со сцены, где он прожил всю жизнь, и войти в реальный мир. Во втором наборе нам дарят иллюзию того, что мы в состоянии восстановить принцип реальности даже в порождающей подобия телевизионной среде.

39 Baudrillard, p. 13.

40 Ibid, p. 12.

Один из подходов к «Матрице» состоит в том, чтобы доказать, что тот же самый принцип работает и в фильме: фильм позволяет нам представить такой сценарий, по которому мы можем отделаться от подобий, царящих в нашей жизни, и начать действовать в «пустыне реального» или, как говорит Нео в конце фильма: «Сейчас я положу телефонную трубку, а потом покажу этим людям то, что ты не хочешь, чтобы они видели. Я покажу им мир без тебя, мир без правил и контроля, без пределов и ограничений, мир, в котором возможно все». При таком прочтении, как сказал Дэвид Лэвери, «реальный мир существует даже под властью бодрийяровского «третьего порядка симулякров», и кинематографическое искусство... может изобразить его и рассказать героическую историю о его возрождении»41. Как выразился Уильям Гибсон в своем предисловии к режиссерскому сценарию, в этом случае Нео — «герой Реального»42.

41 Lavery, p. 155.

42 Wachowski,p. viii.

Однако в фильме есть целый ряд моментов, которые препятствуют такому легкому выводу. Разумеется, Сайфер предлагает один из альтернативных подходов, заявляя следующее: «Думаю, Матрица может оказаться реальней этого мира. Здесь я всего лишь вытаскиваю вилку из розетки. Но там тебе придется увидеть, как Апок умирает. [Он выдергивает вилку, и Апок умирает.] Добро пожаловать в реальный мир, да, детка?» Сайфер выражает сомнение насчет уверенности Морфеуса в том, что любого человека можно по-прежнему приветствовать в реальном мире. Однако ответный удар по этим сомнениям наносится уже в следующей сцене, когда «чудо» не дает Сайферу отключить Нео (это имя — анаграмма от слова «one», «единственный», который, как ожидается, введет мир в новую эру реальности). Однако если мы повнимательней присмотримся к изначальному приветствию Морфеуса, то обнаружим, что эта сцена предваряет сомнения относительно разграничения реального мира и его имитации. Как-никак, а Морфеус не только произносит эти слова внутри модели (собственной загрузочной программы на «Навуходоносоре» под названием «Конструктор»). Ко всему прочему, мы попадаем в эту сцену прямо через экран телевизора Radiola «Deep Focus», и отсюда вытекает, что «реальный мир», на который указывает здесь Морфеус, — это на самом деле два слоя, перемещенные из мира, который предположительно находится за пределами корпуса «Навуходоносора».

С такой же легкостью братья Вачовски могли бы просто сделать так, чтобы Морфеус препроводил Нео прямо к руинам мира, лежащим за дверью корабля. Представив «реальное» через «Конструктор», они вызывают некоторые вопросы относительно выбора, который сделан в фильме. К примеру, корабль Морфеуса, предположительно имеющий доступ к реальности, называется «Навуходоносор». Это имя великого царя Вавилонии (605-562 до н. э.). Ему снились тревожные, пророческие сны. В конце концов они свели его с ума. Сам Морфеус, утверждающий, что предложит Нео возможность пробудиться ото сна, носит имя бога сновидений в греческой мифологии. В «Метаморфозах» Овидия (кн. 11) этот бог описывается как мастер создавать для людей иллюзии и водить сынов человеческих за нос. Таким образом, герои реальности в фильме задуманы как противоречивые персонажи, и это наводит на мысль о том, что с (реальным) миром, возможно, не все в порядке.

Один из самых продолжительных разговоров в реальном мире — беседа в столовой корабля — точно так же заставляет нас усомниться в вероятности когда-нибудь совершить побег из Матрицы. Дело не только в том, что место наших реальных объектов ссылок заняла модель (например, «Вкусная Пшеница»). Маус дает ясно понять, что сама человеческая природа побуждает людей восстанавливать иллюзорные сценарии, чтобы выжить в реальности. Разговор вертится вокруг неаппетитной «липкой массы», которую ест команда «Навуходоносора» для поддержания сил:

ДОЗЕР. Это одноклеточный протеин вперемешку с искусственными аминокислотами, витаминами и минералами. Все, что требуется телу.

МАУС. Здесь нет всего, что нужно телу. Значит, как я понимаю, ты прошел через программу тренировки агентов? Знаешь, эту программу написал я. АПОК. Ну вот, опять начал. МАУС. Так что ты думаешь о ней?

НЕО. О ком?

МАУС. О женщине в красном платье. Это я ее придумал. Она не очень много говорит, но если бы ты захотел, ну, понимаешь, встретиться с ней, я мог бы устроить более интимную обстановку.

СВИЧ. Тяжела работа цифрового сводника.

МАУС. Не обращай внимания на этих лицемеров, Нео. Отрицать наши собственные импульсы значит отрицать саму суть, которая делает нас людьми.

Эта сцена проясняет тот факт, что человеческий разум не в состоянии жить без подлинной реальности. Возможно, это понимание нагляднее всего отделяет теорию постмодерна от более ранней трактовки идеологии как «ложного сознания», того, что мешает видеть какую-то скрытую правду. Еще раз повторюсь: для постмодернистов любая репрезентация реальности уже идеологична.

Морфеус «сидит на двух стульях», когда описывает Нео Матрицу во время их первой встречи:

МОРФЕУС. Хочешь знать, что это такое? Матрица повсюду, это все, что окружает нас даже в этой комнате. Ты можешь видеть ее из окна или по телевизору. Ты можешь почувствовать ее, когда идешь на работу или в церковь, когда платишь налоги. Это мир, натянутый тебе на глаза, чтобы скрыть от тебя правду. НЕО. Какую правду?

МОРФЕУС. О том, что ты раб, Нео. Как и все остальные, ты родился в рабстве, родился в тюрьме, которую ты не можешь учуять, попробовать на вкус или коснуться ее. В тюрьме для твоего разума.

Матрица аналогична идеологии в постмодернистском смысле: она создает саму «реальность», существующую вокруг нас, потому что мы доверяем не только правилам, но и языку, структурируя окружающий мир. По этой причине, по мнению Жака Лакана (влиятельного психоаналитика среди теоретиков постмодерна), «реальное невозможно». По определению Лакана, оно находится за пределами языка и, следовательно, за пределами представимости, хотя и продолжает нарушать бесперебойное функционирование идеологии, напоминая нам об искусственной природе последней. Как говорит Морфеус: «Ты пришел, потому что кое-что знаешь. Ты не можешь объяснить это, но ты чувствуешь. Ты ощущал это всю жизнь, чувствовал, что с миром что-то не так. Ты не знаешь, что именно, но это сидит, как заноза, в твоем мозгу и сводит тебя с ума». Постмодернисты считают, что эта заноза «реального» засела в мозгах у каждого, заставляя нас сомневаться в наших идеологиях, но она должна по определению оставаться за рамками языка. Фредерик Джеймисон называет эту идею постмодернистов «тюрьмой языка». Эти представления — один из способов толкования выражения Морфеуса «тюрьма для твоего разума».

Морфеус мог бы отвлечься и от Лакана, и от теории постмодерна, сказав Нео, что на самом деле любой может получить доступ к этой реальности, что любой может отделаться от идеологических конструктов, определяющих то, что мы воспринимаем в качестве «реальности». Следующие кадры, в которых главного героя поглощает неожиданно ставшее жидким зеркало, — это визуальное олицетворение лакановской регрессии, по ту сторону «символического порядка» наших идеологических матриц, по ту сторону «сцены зеркала», которая, по Лакану, первая предоставила нам идеализированный образ самих себя (Морфеус называет это «психической проекцией твоего цифрового "я"») насквозь к реальному.

МОРФЕУС. Нео, тебе когда-нибудь снился такой сон, в реальности которого ты был уверен?

НЕО. Этого не может быть...

МОРФЕУС. Быть чем — реальным? Что, если бы ты не смог проснуться от этого сна, Нео? Как бы ты узнал разницу между воображаемым и реальным миром?

Если бы Морфеус и Вачовски предположили, что реальность доступна каждому, то можно было бы сказать, что они неверно понимают теорию постмодерна. Однако Вачовски недвусмысленно дают понять, что на каком-то уровне люди всегда будут оставаться за один шаг до любого прямого доступа к реальному — вот в чем суть разговора в столовой. Чтобы выжить, телу требуется больше, чем одни только «искусственные аминокислоты, витамины и минералы». Ему нужно иллюзорное пространство желаний, потому что прямой доступ к реальному сродни сумасшествию. В известном смысле Морфеус прав, описывая реальное как «занозу в твоем мозгу, доводящую тебя до сумасшествия». Встреча лицом к лицу с голой материальностью бытия за пределами языка — это невероятно травматическое событие, как считают многие постмодернисты. Эта травма обычно переживается, когда мы вынуждены признать собственную смерть (наше превращение в материю). Чтобы избежать короткого замыкания умопомешательства, которое может наступить от взгляда в темную сердцевину реального, тело нуждается и требует мастурбационных фантазий. Отсюда и появляется Женщина в Красном у Мауса.

Впрочем, мне следует выражаться яснее: с точки зрения Лакана, человеческая психика, по сути, попалась в сети игры между желанием и «невозможным реальным», гарантирующей, что наши желания никогда не будут реализованы полностью, и таким образом позволяющей им продолжать существовать. По этой причине, как мне кажется, Вачовски вставили в фильм эпизод, в котором агент Смит говорит, что первая версия Матрицы оказалась неудачной. Первая Матрица обеспечивала людям утопический мир, где исполняются желания всех и каждого. Как агент Смит объясняет Морфеусу: «Известно ли вам, что первая Матрица была разработана, чтобы стать совершенным человеческим миром? Где никто бы не страдал, где все были бы счастливы. Это была катастрофа. Никто не согласился принять такую программу. Весь урожай был потерян. Кто-то считал, что нам не хватило языка программирования, чтобы описать ваш идеальный мир. Однако я полагаю, что как биологический вид люди определяют свою реальность через мучения и страдания».

Проблема ситуации, в которой фантазии каждого воплощаются в жизнь, в том, что она близко подходит к психозу, к сбою того, что Фрейд называл «принципом реальности», к нарушению нашей способности признавать препятствия, заставляющие нас откладывать полное исполнение наших желаний в повседневной жизни.

Допустив, что ИИ дошли до понимания роли желания в жизни человека, Вачовски оставляют открытой одну волнующую возможность для двух продолжений саги под названием «Матрица»: восставшие не могут до конца убедиться в том, что весь их мятеж не был запрограммирован усовершенствованной Матрицей — третьей версией, в которой есть иллюзорное бегство в «реальное». Эта опция побега заложена в Матрицу для человеческих «батареек», почувствовавших необходимость «восстановить принцип реальности в страдании»43.

43 Baudrillard, р. 27.

Существует еще более тревожный, необъяснимый ключ, который может указать на подобную возможную развязку. Женщина в Красном, как считается, придуманная Маусом для программы обнаружения агентов на «Навуходоносоре», появляется снова, но теперь уже в Матрице как раз перед тем, как Нео замечает эффект дежа-вю. Это глюк Матрицы. Как мы уже видели, Женщина в Красном была создана для того, чтобы выразить не исчезающую ни на миг человеческую потребность в иллюзорных объектах желания, причем независимо оттого, находится человечество внутри или вне Матрицы. (А в качестве объекта фантазии Женщина в Красном выполнена так, что появляется в кадре, словно фотомодель на развороте модного журнала.) Мы не должны забывать о том, что команда «Навуходоносора» точно так же полагается на компьютеры и компьютерные модели для исполнения своих фантазий, как и их противники в контролируемой ИИ реальности. По крайней мере, они могут успокоить себя тем, что они сами создают свои модели и таким образом сдерживают свои фантазии; однако присутствие Женщины в Красном внутри созданной искусственным интеллектом Матрицы наводит на мысль о нескольких весьма угнетающих возможностях:

1. Маус украл Женщину в Красном из памяти, которая сформировалась у него, пока он был частью Матрицы, что вновь ставит вопрос о том, в какой степени он все еще доверяет смоделированной реальности Матрицы даже в своих собственных фантазиях. Таким образом, можно сказать, что Матрица по-прежнему контролирует Мауса после его «освобождения».

2. Матрица сыграла с Маусом жестокую шутку, продемонстрировав, насколько ИИ все еще способны надзирать за его сокровенными фантазиями (возможно, благодаря Сайферу). Действительно, Маус сам недоумевает, словно Женщина в Красном — один из видоизменившихся глюков, обман памяти, которым она в буквальном смысле является: мы уже видели ее, но только не в Матрице.

3.  На самом деле не существует разницы между Матрицей и тем, что, по убеждениям Морфеуса, называется «реальным миром», вот почему Женщина в Красном способна возникать в обоих пространствах; в конце концов, она ведь творение главной программы. В этом случае обе Женщины в Красном — часть проникающей повсюду Матрицы, которая создала ощущение побега в реальность с тем, чтобы вечно держать ничего не понимающие тела своих «реальных» человеческих батареек запертыми в коконах.

Несмотря на то что третья возможность указывает на дальнейшие перипетии сюжета в сиквелах «Матрица: Перезагрузка» и «Матрица: Революция», одно из последствий таких сбоев заключается в том, что нас заставляют сомневаться в статусе реальности, каким он предстает в фильме. Женщина в Красном также напоминает нам о том, что, в конечном счете, и «реальность» мира после холокоста, и «конструкция» 1999 года — это в действительности элементы более крупной метаматрицы, чем в фильме братьев Вачовски. По этой причине изначально предполагалось, что режиссеры фильма появятся в кадре в роли мойщиков окон здания компании Meta Cortechs, когда Нео отчитывает за опоздание его начальник, мистер Райнхарт. (Режиссеры не стали сниматься в этой сцене из соображений техники безопасности.) Смысл подобной эпизодической роли состоит в том, чтобы показать, насколько зрительская аудитория сама захвачена иллюзорным пространством голливудского фильма и полагается на режиссеров во всем, что бы она ни видела и ни слышала (настойчивые и отвлекающие внимание звуки и скрипы в эпизоде).

Суть появления в кадре режиссеров, моющих окна здания транснациональной корпорации (по сценарию это здание настоящей компании по разработке и выпуску компьютерных программ «Кор-Текс»), также подчеркивает отношение к капитализму в целом в режиссерском видении, включая транснациональный капитализм индустрии развлечений (неспроста Сайфер говорит агенту Смиту, что хочет «быть богатым и кем-нибудь важным, вроде актера»). Такого рода маневры подводят нас к сомнениям в хеппи-энде фильма, поскольку подобный нереалистичный исход абсолютно аналогичен желанию Сайфера остаться в Матрице. Действительно, как в случае с «батарейками», подключенными к Матрице, именно исполнение желания зрителей позволяет выжить огромной транснациональной капиталистической машине. В конце концов фильм стремится прокомментировать ситуацию, в которой каждый зритель сам становится батарейкой, чьими фантазиями манипулирует и таким образом питается капитал. Если этот вывод кажется вам натянутым, прислушайтесь к голосу Джона Гэты, объясняющего, почему создатели фильма чувствовали, что вынуждены подделать логотип киностудии Warner Bros, в первой сцене фильма: «Начало фильма было важно в том смысле, что мы хотели изменить логотип киностудии, главным образом потому, что ощущали: она — это империя зла, пьющая творческие соки у любого режиссера или сценариста. Так что мы чувствовали, что опошление символов студии было важным посланием зрительской аудитории: этим мы хотели сказать, что, в сущности, отвергаем систему»44.

44 Издание «Матрицы» на DVD.

Насколько фильм преуспел в отрицании системы — это открытый вопрос. Позволяет ли сознательное использование теории постмодерна братьями Вачовски избежать обвинения в создании чисто эскапистской чепухи? Позволяет ли это им критиковать то, что Бодрийяр называет «молниеносной жестокостью [капитала], его непостижимой дикостью, его коренной безнравственностью», не вкладывая в фильм начинку товара массового производства? Или использование теорий, резко критикующих транснациональный капитализм, — просто способ, которым Вачовски воспользовались для того, чтобы урвать свой кусок пирога и присоединиться к стае критиков?

Худо-бедно, но братьям Вачовски удалось заставить свою аудиторию задуматься, а это слишком необычно для стандартной голливудской продукции. Они позволяют рынку товаров массового производства вступить в диалог с некоторыми наиболее влиятельными «высокопоставленными» теоретиками нашей постмодернистской эпохи. Они препятствуют желанию зрителей увидеть сквозь пространство фильма некую не обременяющую, похожую «реальность» (наподобие способности Сайфера видеть не компьютерные коды, а «блондинку, брюнетку и рыжеволосую»). Таким образом, Вачовски заставляют нас посмотреть на матрицы, которые, питаясь нашими фантазиями, структурируют и представляют нам эту реальность, манипулируя ею. Режиссеры напоминают нам об их собственном контролирующем присутствии и о способности технологии создавать новое восприятие реальности (новаторские пространственные съемки «времени полета пули»)- Они упорно высвечивают искусство кинематографа и тем самым хоть как-то подчеркивают наше доверие к технологии и ее управление нами, технологии, которая доставляет нам режиссерское видение — не просто реальность, а рулон кинопленки45#.

45 Игра слов: not just the real but the reel.


Библиография

BaudhliardJ. Simulacra and Simulation. Ann Arbor, 1994.

Jameson F. The Prison-House of Language: ACritical Account of Structuralism and Russian Formalism. Princeton, 1972.

Lavery D. Cinespace to Cyberspace: Zionists and Agents, Realists and Gamers in "The Matrix" and "ExostenZ" //Journal of Popular Film and Television. 2001. Winter (28.4). P. 150-157.

Wachowski L and A. The Matrix: The Shooting Script. New York, 2001.

Эндрю Гордон
«МАТРИЦА»:
ПАРАДИГМА ПОСТМОДЕРНИЗМА ИЛИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ПОЗЕРСТВО?
Часть
II

«Не стоит спешить с выводами», — доказывает Эндрю Гордон в этой статье. Может, «Матрица» и великолепный фильм в жанре экшн, но ее философские притязания ничем не обоснованы.

В начале фильма «Матрица» (1999) есть сцена, в которой мы знакомимся с главным героем. Он оказывается хакером по кличке Нео. Нео слышит стук в дверь своей квартиры, открывает ее и обнаруживает на пороге клиента. Затем он направляется к книжной полке и достает книгу с отчетливо читающимся названием «Симулякры и симуляция» — именно так озаглавлена работа Жана Бодрийяра. Когда Нео раскрывает книгу, мы видим, что читать ее невозможно, потому как внутри нее вырезано углубление, в котором хранятся компьютерные диски. Очевидно, что на них записаны нелегальные программы. Этот образ, удваивающий подделку — название книги плюс тот факт, что она сама по себе фальшивка, — первый ключик, намечающий открытие, которое ожидает главного героя: ему предстоит узнать, что его собственный мир от начала до конца смоделирован и порожден компьютером. (Вдобавок ко всему, появляющаяся на экране книга «липовая» и в том смысле, что она толще настоящей и название главы «О нигилизме» стоит не в том месте.)

В более позднем эпизоде вождь мятежников Морфеус открывает Нео пустынное пространство реального, разрушенного мира образца 2199 года. «Добро пожаловать в пустыню реального», — говорит Морфеус, воспроизводя выражение из книги Бодриияра «пустыня самого реального»46.

46 Baudrillard. Op. cit, p. 1.

В черновике сценария есть даже не вошедшая в фильм характерная реплика Морфеуса, когда он говорит Нео: «Ты жил внутри бод-рийяровских представлений, внутри карты, а не на местности»   .

В одном из интервью Ларри Вачовски, написавший сценарий «Матрицы» и снявший фильм вместе с братом Энди, сказал: «Нашей главной целью в «Матрице» было создать интеллектуальный фильм в жанре экшн. Нам нравится кино в этом жанре, все эти пистолеты и кунг-фу, но мы устали от конвейерных фильмов такого плана, которые лишены всяческого интеллектуального содержания. Мы намеревались запихать в свой фильм столько идей, сколько влезет»48#. Вачовски действительно дали Киану Ривзу, играющему в фильме роль Нео, своеобразное домашнее задание: среди книг, которые он должен был проштудировать в процессе подготовки к съемкам, значились работа Кевина Келли «Вне контроля: Новая биология машин, социальных систем и экономического мира» (1994) и сочинение Жана Бодриияра под названием «Симулякры и симуляция»49#.

Получилось ли у братьев Вачовски удачно смешать обязательные элементы фильма экшн, такие как пистолеты и кунг-фу, с интеллектуальной начинкой — этот вопрос я намерен рассмотреть позже. Но, без сомнения, фильм многим обязан двум центральным фигурам современной научной фантастики и теории фантастики. Во-первых, романисту Уильяму Гибсону. Своими рассказами начала 1980-х и романом «Нейромант» (1984) он способствовал созданию новой разновидности научно-фантастической литературы — киберпанка. В «Нейроманте» Гибсон сформулировал термины «киберпространство» и «матрица» применительно к виртуальной реальности. Критики утверждают, что «Матрица» помогла возродить киберпанк для XXI века50 или что она является «первым шедевром кинематографического киберпанка»51. Вторая фигура, у которой «Матрица» в долгу, — Жан Бодрийяр, один из теоретиков нового порядка симуляции или виртуальной реальности.

47  "Matrix Unfolded".

48 Probst, p. 32.

49  Nichols.

50 Bamett, p. 360.

51  «E-files», p. 346.

Идея виртуальной реальности довольно расплывчата. Она приобретает новое звучание всякий раз, когда о ней заходит речь, как и слово «постмодерн». Как пишет Роберт Маркли: «Что, в конце концов, подразумевают под виртуальным пространством? За последние годы этот термин стал обозначать все что угодно — от электронной почты до картриджей для GameBoy...» Многие комментаторы представляют виртуальную реальность как некое трансцендентное пространство, в каком-то смысле безупречное, лучшее, чем банальная реальность, «словно каждый компьютерный экран — это портал в некую потустороннюю вселенную безграничного пространства с электронным доступом»52.

52 Markley, p. 2.

И все-таки виртуальная реальность, если таковая вообще существует, возможно, окажется не трансцендентным пространством, а всего лишь проекцией или тенью реальности, лишенной важных измерений точно так же, как тень глобуса, который существует в трех измерениях, представляет собой лишь двухпространственную сферу. Бытие в виртуальной реальности напоминало бы жизнь в платоновской пещере: существование «секонд-хенд» в мире теней. Не исключено, что теоретически когда-нибудь возникнет возможность написать невероятно сложную программу, которая будет имитировать реальную жизнь людей достаточно искусно, чтобы ввести их в заблуждение, используя не только образы и звуки, но и важные для восприятия осязание, вкус и запах, хотя пока технологические препятствия, стоящие на пути создания подобной программы, пугающе внушительны. Впрочем, «Матрица» допускает, что эти трудности будут каким-то образом преодолены.

То, с чем мы действительно имеем дело в научной фантастике и прочих современных культурных явлениях, касающихся виртуальной реальности, — так это с метафорами и фантазиями, отражением наших страхов и надежд относительно жизни внутри машины или жизни, дополненной машиной в кибернетическую эпоху. Мы уже перешли в новую эпоху, причем не просто в эпоху постмодерна, а в постчеловеческую эпоху. Теперь мы должны снова определить, что это значит — быть человеком. «В постгуманистическую эпоху, — пишет Н. Кэтрин Хэйлс, — не существует основополагающей разницы или абсолютных разграничений между физическим бытием и компьютерной симуляцией»53. Вследствие размывания пограничных барьеров мы начинаем опасаться того, что машины могут взять верх над людьми. Ударяясь в противоположную крайность, мы надеемся, что машина придаст человеку качество трансцендентности. Как утверждает Дэвид Поруш: «Виртуальная реальность, или киберпространство... имеет отношение к новому определению... человека внутри чистого... пространства механизма и Нового Иерусалима, Земли обетованной»54. Виртуальная реальность — это «некая новая мифология», в которой новым фронтиром становится не внешнее, а «внутреннее пространство» компьютера и человеческого разума, а также интерфейс, соединяющий их»55.

Гибсоновское киберпространство, или матрица, должно быть связано с наукой и технологией так же прочно, как приключения волшебника Дона Хуана в книгах Карлоса Кастанеды завязаны на антропологию. То же самое относится и к виртуальной реальности в «Матрице». В романе «Нейромант» киберпространство изображается в виде трансцендентальной сферы, «всеобщей галлюцинации»56, которая для самых активных хакеров лучше наркотиков или секса. «Матрица» подключается к этой новой мифологии, чтобы вывернуть наизнанку гибсоновское понимание киберпространства, создав не Новый Иерусалим, а кибернетический ад. В виртуальной темнице Матрицы люди удерживаются в постоянном сонном состоянии, им не дают осознавать, что они просто-напросто рабы машины.

53 Hayles, p. 3.

54 Porush, р. 126.

55 Ibid., p. 109.

56 Gibson, p. 51.

Точно так же, как «Матрица» играет, хотя и изменяя до неузнаваемости, на гибсоновской трактовке киберпространства, играет она и на идеях Бодрийяра, касающихся симуляции, но только без бодрийяровского пессимизма, ибо «Матрица» предлагает решение проблемы симуляции, тогда как Бодрийяр считает, что такого решения не существует.

Сначала необходимо оценить огульные и зачастую преувеличенные заявления Бодрийяра насчет того, что симуляция или то, что он называет «гиперреальностью», в перспективе полностью подчинит себе современный мир. К примеру, один из критиков, Иштван Чичери-Рони-мл., назвал Бодрийяра «виртуозным стилистом теории НФ», который формулирует теорию в лиричной манере, создавая «воображаемую научно-фантастическую поэму или фильм» . Бодрийяр обращается с «отдельными мотивами и темами, дорогими утопической и научно-фантастической литературе» как с «осуществившимися явлениями»58.

Чичери-Рони определяет бодрийяровский способ теоретизирования как «апокалиптический, безысходный и идеалистический»59

57 Csicsery-Ronay, р. 392-393.

58 Ibid., p. 393.

59 Ibid., p. 389.

Иначе говоря, нам не следует понимать замечания Бодрийяра буквально, а воспринимать их метафорически, в качестве гипербол, которым придается большое значение, словом, относиться к ним так, как мы бы отнеслись к воображаемому миру такого антиутописта, как Джордж Оруэлл. Из-за того что Бодрийяр пишет «теорию научной фантастики» в контексте симуляции и гиперреальности, из-за того, что он разбрасывается утрированными и апокалиптическими утверждениями, из-за того, что он создает «воображаемую научно-фантастическую поэму или фильм», неудивительно, что он приглянулся авторам такого научно-фантастического, апокалиптического и мрачного фильма о гиперреальности, как «Матрица».

По иронии судьбы, хотя Бодрийяр и стал чрезвычайно влиятельным критиком виртуальной реальности, он мало что знает о киберкультуре. Несмотря на это он начал свою критику гиперреальности с атаки на телевизионную рекламу и тематические парки задолго до того, как цифровая революция вызвала к жизни Интернет, персональные компьютеры и виртуальную реальность. Бодрийяру также не удается провести в своей теории различие между воздействием телевидения и компьютера, которые по своей сути весьма отличаются. Телевидение не обладает интерактивными свойствами в отличие от компьютера и Интернета. Точно так же телевидение не создает «виртуальную реальность»60. Бодрийяр склонен сваливать в одну кучу и тематические парки, и телевидение, и виртуальную реальность, причисляя их к формам симуляции.

Главная идея Бодрийяра состоит в том, что в постмодернистском мире реальное оказалась почти полностью вытеснено симуляцией. «Порождение моделей реального в отсутствии реальности — это гиперреальность. Местность больше не предшествует карте... Это... карта теперь предваряет местность». Он утверждает, что от реальности остаются лишь следы «кое-где в пустынях...». Это «пустыня самого реального»61.

Бодрийяр говорит о четырех порядках симуляции: в первом образ отражает реальность, во втором он маскирует реальность, в третьем «он маскирует отсутствие глубинной реальности», и в четвертом «он не имеет отношения к какой бы то ни было реальности; это ее собственная чистейшая симуляция»62. Бодрийяра особенно интересуют постмодернистские примеры симуляции третьего порядка, скажем, тематические парки, такие как Диснейленд. «Диснейленд представлен воображаемым местом, для того чтобы заставить нас поверить в реальность остального, поскольку весь Лос-Анджелес и окружающая его Америка больше нереальны, а принадлежат к порядку гиперреальности и симуляции»63.

60 Poster, p. 48-50.

61  Baudrillard. Op. cit., p. 1.

62 Ibid., p. 6.

63 Ibid., p. 12.

Под «гиперреальностью» Бодриияр подразумевает «порождение моделей реального в отсутствии реальности»   .

В другом месте Бодриияр говорит о том, что он называет «симулированными симулякрами» — основанной на информации смоделированной кибернетической игрой. Их цель — максимальная активность, гиперреальность, полный контроль»65. Он страшится того, что наступление эры гиперреальности ознаменует собой «конец НФ», потому что «исчезнет нечто вроде принципа реальности»66. Если исходная реальность исчезнет, то научная фантастика лишится своей основы, ибо как мы можем отличать «фантастическое», если не путем его сравнения с "реальным»?

Как же тогда симуляция действует в «Матрице»? В фильме идет 2199 год, поверхность Земли вся исковеркана в результате войны с машинами, обладающими искусственным интеллектом. Людей разводят глубоко под землей, чтобы они служили источником энергии для машин. Их держат в эмбриональном состоянии, и им снится, что они живут в каком-то американском городе в 1999 году. Этот воображаемый мир под названием Матрица — компьютерная симуляция, созданная с целью держать население в повиновении.

Несколько людей остаются в реальном мире и ведут борьбу с машинами. Предводитель мятежников Морфеус курсирует по подземному миру на судне на воздушной подушке, подобно капитану Немо у Жюля Верна. Морфеус и его команда вызволяют из Матрицы Томаса Андерсона. Днем этот человек работает программистом в крупной корпорации, а по ночам становится преступным хакером, известным под ником Нео. Морфеус убежден, что Андерсон может оказаться Избранным, появление которого было предсказано Пифией, то есть человеком, способным победить агентов. Нео, чье имя является анаграммой слова «one» (единственный), понятия не имеет, что живет в смоделированной реальности. Сначала его нужно извлечь из Матрицы, дать ему новую жизнь в реальном мире, переобучить и натренировать.

64 Baudrillard, p. 1.

65 Baudrillard. Simulacra and Science Fiction, p. 309.

66 Ibid., p. 311.

Прежде всего Морфеус объясняет Нео сущность Матрицы:

МОРФЕУС. Ты хочешь знать, что это такое? Матрица повсюду. Она окружает нас везде, даже в этой комнате. Ты можешь увидеть ее из окна или по телевизору. Ты можешь почувствовать ее, когда идешь на работу или в церковь или когда платишь налоги. Это мир, натянутый тебе на глаза, чтобы скрыть от тебя правду.

НЕО. Какую правду?

МОРФЕУС. Правду о том, что ты раб, Нео. Как и все остальные, ты родился в рабстве, в тюрьме, которую не можешь почувствовать ни на запах, ни на вкус, к которой не можешь прикоснуться. В тюрьме для твоего разума.

«Матрица» имеет дело с тем, что Бодрийяр назвал бы «четвертым порядком симуляции». Этот порядок уже не соотносится с какой бы то ни было реальностью. Другими словами, повседневный мир, в котором существует Нео, оказывается стопроцентной подделкой — воображаемым нематериальным миром, никак не связанным с 2199 годом (хотя он весьма напоминает мир, в котором живет зрительская аудитория). Машины создали виртуальную реальность, подобную миру 1999 года, которого не будет существовать в будущем. Как пишет Бодрийяр, словно описывая фильм: «Реальное генерируется из уменьшенных клеток, матриц и банков памяти, моделей контроля, и ее можно воспроизводить бесконечное количество раз»67.

С точки зрения Бодрийяра, в электронную эру «именно реальное становится нашей подлинной утопией, но той утопией, осуществить которую уже невозможно, о которой можно лишь мечтать, как любой грезил бы о потерянном безвозвратно»67а. Реальное, считает Бодрийяр, заменили электронные и другие формы симулякров, «модели реального в отсутствии реальности»68. Реальное безнадежно утеряно, и даже если бы мы хотели, мы не смогли бы отличить реальное от симуляции. К примеру, когда мы пытаемся вернуться к своим мыслям о том, что кажется нам реальностью, мы обнаруживаем не природу, а парк. На место «природного» пришло искусственное. Таким образом, утопия, или пространство реального, не может больше существовать в будущем, она остается лишь в прошлом, и это создает проблему для научной фантастики, литературы и кинематографа, предугадывающих будущее. «Возможно, в кибернетическую и гиперреальную эру научная фантастика может лишь исчерпать себя, искусственно возрождая "исторические" миры. Она может лишь попытаться реконструировать "в пробирке" вплоть до малейших деталей границы предыдущего мира, события, людей, идеологии прошлого, лишенные смысла и подлинного звучания, но вызывающие галлюцинации своей ретроспективной правдой»69.

67 Baudrittard. Simulacra and Simulation, p. 2.

67a Baudrillard. Simulacra and Science Fiction, p. 123.

68 Ibid., p. 1.

69  Baudrillard. Simulacra and Science Fiction, p. 123.

Таким образом, в «Матрице» мир 2199 года предпочитает разместиться в перманентном 1999 году. Как в другом месте комментирует Бодрийяр, американцы живут «в постоянной симуляции»70. Иначе говоря, согласно преувеличенно пессимистическому мнению Бодрийяра, мы уже заменили реальное гиперреальным, Америка находится в авангарде этого движения, и будущее не оставляет нам ни малейшей надежды на возрождение реального — только все больше и больше симуляции. Похоже, «Матрица» тоже предупреждает о том, что 1999 год — это воображаемый мир, симуляция четвертого порядка не только для персонажей фильма, но и для его зрителей. Славой Жижек полагает, что «Матрица» рассказывает не о будущем, а о нереальности современной Америки в деспотическом, всеохватывающем мире виртуального капитализма: «Материальная реальность, которую мы все видим и ощущаем, является виртуальной, порождаемой и управляемой гигантским мегакомпьютером, к которому все мы присоединены»71. Судя по всему, Жижек разделяет пессимизм Бодрийяра и склонен к похожим огульным, гиперболизированным заявлениям насчет сегодняшней реальности. Мрачные метафоры научной фантастики оказали сильное влияние на современную теорию.

70 Baudriilard. America, p. 76-77 (см. рус. пер.: Бодрийяр Ж. Америка. М., 2000. С. 150).

71 Zizek, p. 25 (цитата в пер. А. Смирнова).

Предполагается, что виртуальная тюрьма в фильме напоминает нашу собственную, то есть мир, который принимаем и мы, и массы людей в фильме; несмотря на тот факт, что этот мир далек от утопии, он не только нереален — в нем нет счастья. В фильме полно подтверждений этой точки зрения. Можно с легкостью доказать, что «Матрица» протестует против нашей жизни в корпоративных загончиках, против своеобразного искусственного существования, которое должен отвергнуть Нео. Как говорит агент Смит, одна из разумных программ, охраняющих Матрицу, обращаясь к Морфеусу:

«Вы когда-нибудь останавливались и вглядывались в нее, Морфеус? Восхищались ее красотой? Ее гениальностью? Миллиарды людей просто живут своей жизнью... не осознавая этого. Известно ли вам, что первая Матрица была разработана, чтобы стать совершенным человеческим миром? Где никто бы не страдал, где все были бы счастливы. Это была катастрофа. Никто не согласился принять такую программу. Весь урожай был потерян. Кто-то считал, что нам не хватило языка программирования, чтобы описать ваш идеальный мир. Однако я полагаю, что как биологический вид люди определяют свою реальность через мучения и страдания. Совершенный мир был сном, от которого ваш примитивный головной мозг пытался очнуться. Вот почему Матрицу переделали в эту, представляющую вершину вашей цивилизации. Я говорю «вашей цивилизации», потому что, как только мы начали думать за вас, на самом деле она стала нашей цивилизацией, и разговор идет все время, разумеется, о ней».

Для тех зрителей, кто не читал Бодрийяра или не слышал о нем (думаю, таких будет подавляющее большинство), «Матрица» повторяет вариации на ту же тему борьбы реального против фантастического, ссылаясь на популярные классические вымыслы вроде «Алисы в стране чудес» и «Волшебника из страны Оз». Оба произведения играют на идее двух обособленных миров — реального и воображаемого. Разница в том, что в этих двух сказках главные герои начинают с реального мира и лишь потом попадают в воображаемый или фантастический мир, тогда как Нео проделывает обратное путешествие, поскольку мир, который он изначально считал реальным, оказывается всего-навсего компьютерной имитацией. В «Матрице» есть явные намеки на «Алису в стране чудес», среди них — эпизод, когда Морфеус велит Нео «следовать за Белым кроликом», а позже говорит: «Думаю, прямо сейчас ты должен чувствовать себя немного Алисой, падающей в кроличью нору». Морфеус предлагает Нео на выбор две пилюли, красную и синюю, говоря при этом: «Ты примешь красную пилюлю и останешься в стране чудес, и я покажу тебе, насколько глубока кроличья нора». Когда Нео приходит в изумление от происходящего с ним после того, как он проглатывает красную пилюлю, Сайфер говорит ему: «Пристегнись, Дороти, потому что сейчас тебе придется попрощаться с Канзасом». Когда Нео пристально смотрит на свое отражение в зеркале, его реальность растворяется. Зеркало оказывается жидким, и рука Нео проходит сквозь него, вызывая в памяти ассоциации с «Алисой в Зазеркалье».

Подобно «Звездным войнам», «Матрица» представляет собой постмодернистский коллаж, собранный из кусочков поп-культуры72. «Братья Вачовски проявили потрясающую практичность -их не смутило культурное мародерство, затронувшее немало областей культуры. "Матрица" взбивает убойный коктейль из еще более эклектичной смеси с зашкаливающим уровнем мифологии -от Библии до гонконгских боевиков, — чем можно встретить в... первых сериях "Звездных войн"»73. «Матрица» также заимствует идеи, образы, существ и костюмы из целого сонма научно-фантастических фильмов, включая следующие:

1 .«Космическая одиссея 2001 года» (1968): враждебный разумный компьютер захватывает власть и начинает убивать людей.

2. «Бегство Логана» (1976): внешний мир разрушен в ходе войны, и остатки человечества наслаждаются жизнью в огромном городе под куполом, но их убивают по достижению тридцатилетнего возраста.

3.  «Звездные войны» (1977): обычный герой вдруг обнаруживает, что обладает сверхспособностями, и понимает, что, возможно, он один из тех, кто может спасти мир.

4.  «Чужой» (1979): инопланетное создание вселяется в человеческое тело, как в живот Нео имплантируют «жучка».

5.  «Трон» (1982): герой попадает в ловушку внутри компьютера и вынужден выбираться оттуда, ведя бой с Главной программой управления.

6.  «Бегущий по лезвию бритвы» (1982): никто не в силах отличить искусственно созданных людей (репликантов) от настоящих.

7.  «Терминатор» (1984) и «Терминатор 2: Судный день» (1991): машины приходят к власти и истребляют людей, до тех пор пока человечество не начинает наносить ответные удары.

8. «Вспомнить все» (1990): главный герой не может отличить запрограммированный, воображаемый мир от реальности.

9.  «Люди в черном» (1997): агенты Матрицы одеты так же, как «люди в черном».

72 Gordon, p. 314-35.

73 Mitchell.

Помимо «Алисы в стране чудес» и «Волшебника из страны Оз», «Матрица» заимствует кое-что и из других литературных источников, включая «Двадцать тысяч лье под водой» Жюля Верна (Морфеус на своем корабле напоминает капитана Немо), «1984» Джорджа Оруэлла (представители тоталитарной власти шпионят за героем, вступающим в контакт с мятежным подпольем) и рассказ Харлана Эллисона «У меня нет рта, но я должен кричать» (свихнувшийся компьютер развязывает Третью мировую войну и держит несколько выживших людей под землей, чтобы мучить их из садистического удовольствия; в конце компьютер лишает героя рта, как и агент Смит во время допроса Нео).

На братьев Вачовски оказали серьезное влияние и другие средства информации, в особенности комиксы, романы в графике (сюда входит и японские «манга»), японская мультипликация, музыкальные клипы, телевизионная реклама и гонконгские боевики. «Удачнее, чем кто-либо еще, Вачовски перенесли эмоциональность комиксов в кино»74. Братья сочиняли комиксы для Marvel и сначала задумывали «Матрицу» как комикс, поэтому фильм сохраняет немалую часть графической энергии, почерпнутой из этой среды. Вачовски наняли несколько рисовальщиков комиксов, «чтобы вручную набросать весь фильм как раскадрованную Библию, искусно выполненную в графике»75. Их директор по визуальным эффектам Джон Гэта так отзывается о братьях Вачовски: «Они настоящие фанаты комиксов, и вот почему многие их кинематографические идеи позаимствованы из японской мультипликации и у ненормальных художников, рисующих комиксы»76. Работавший с Вачовски оператор Билл Поуп разделяет их любовь к комиксам. Он вообще начал свою карьеру с клипов и рекламных роликов, прежде чем снял такие научно-фантастические фильмы, как «Человек тьмы» и «Армия тьмы».

Как и «Звездные войны», «Матрица» слеплена как мессианская история или в ней намешаны несколько мессианских историй, — словом, это миф, повествующий о рождении героя77. «Матрица» нашпигована христианскими аллегориями, ибо Нео оказывается тем самым мессией, появление которого было предсказано. Он вызволит человечество из компьютеризированного воображаемого мира. Кроме того, в «Матрице» фигурируют имена, наводящие на мысль о христианской символике, — Тринити и Сайфер (его имя намекает на Люцифера, хотя он больше смахивает на Иуду). «Это довольно сложная история о Христе, — говорит оператор фильма Билл Поуп, — но для Вачовски и для меня самого одним из лучших видов комиксов является история творения, предсказывающая появление супергероя вроде Сорвиголовы или Человека-паука. «Матрица» — это история творения Нео»78.

74 Mitchell.

75 Probst, p. 32.

76 Magid, p. 46.

77 Gordon, p. 315.

78 Probst, p. 33.

Таким образом, Бодрийяр становится лишь одним из элементов в многослойной интертекстуальности «Матрицы». Остается нерешенным вопрос: действительно ли «Матрица» является интеллектуальным фильмом в жанре экшн или это, как предположил один из обозревателей, «неразборчивая претенциозная смесь из постмодернистской литературной теории, захватывающих спецэффектов и суперменской героики»?79 И потом, насколько глубоко Вачовски поняли Бодрийяра? Не заимствуют ли они идеи у Бодрийяра, чтобы придать своему фильму интеллектуальный глянец, которого тот не заслуживает?

Прежде всего, что это означает — интеллектуальный фильм в жанре экшн? И что отличает настоящий интеллектуальный фильм экшн от подделки? Ведь в современных популярных средствах массовой информации, таких, как комиксы, телевидение или кинофильмы, которые пользуются современной литературой и теорией культуры, не больше плохого, чем в произведениях представителей «высокой культуры» — романах Сола Беллоу, Филиппа Рота или Томаса Пинчона, цитирующих любой мультик, телешоу и кино. В постмодерне законы эклектики и границы между так называемой «низовой» и «высокой» культурой очень подвижны. Вслед за «Звездными войнами» и «Звездным путем» «Матрица» породила десятки статей и даже несколько курсов в колледжах, изучающих ее философское, религиозное и научное измерения, и это пошло ей только на пользу. Такой научно-фантастический фильм, как «Терминатор», с похожими динамичными и сложными темами этого не добился.

П. Чад Барнетт превозносит «Матрицу» за возрождение жанра киберпанка, за привнесение «богемной продвинутости и изящной постмодернистской эстетики в киберпанк»80. Возможно, начитавшись работ современного неомарксистского критика Фредрика Джеймисона, Барнетт хвалит фильм за его политический эффект в виде «точного познавательного картографирования мирового пространства транснационального капитала. Он... позволяет тем, кто посмотрел его, начать понимать свое положение в качестве индивидуальных и коллективных субъектов и восстановить способность действовать и бороться...»81 Другими словами, Барнетт считает, что у «Матрицы» на самом деле есть политически радикальный потенциал и фильм может вдохновить нескольких зрителей на объединение или восстание против капиталистической системы.

79  Hoffman.

80 Ibid., p. 362.

81  Hoffman, p. 372.

Однако лично мне подобная оценка идеологического воздействия «Матрицы» кажется чрезмерно утопичной. Фильм отчасти может служить предупреждением относительно виртуальной реальности, но по своему замыслу он далек от радикализма. Хотя Вачовски и могут воображать себя повстанцами вроде Морфеуса и Нео («в основном, мы отвергаем систему»)82, вместо этого, вслед за Джорджем Лукасом, они являются неотъемлемой частью системы Голливуда. «Матрица» — это еще один кинематографический брэнд в жанре экшн, как и «Звездные войны». «Матрица», как и сага Джорджа Лукаса, замешана на притягательности ясно очерченной оппозиции добра и зла, а также на обещание спасения в результате прихода некоего мессии, который всем надает пинков. Надежда на изменения благодаря вмешательству мессии парализует политическую мысль или действие. Один из критиков возражает против «целиком и полностью мессианского контекста — идеи о том, что один герой может радикально изменить мир, окончательно увязший в гиперреальности»83. Я считаю, что именно этот мифологический, мессианский подтекст, похожий на тот, что имеется в «Звездных войнах», и сделал «Матрицу» культовым фильмом. «Матрица» смешивает старую мифологию прихода мессии с новой мифологией виртуальной реальности, чтобы создать религиозного героя нового типа. Кроме того, «Матрицу» роднит со «Звездными войнами» та же самая псевдоглубина, высокопарные диалоги и религиозно-аллегорические нотки. Хотя «Матрица» и торгует идеями, ей не свойственна ни интеллектуальная, ни философская глубина. И опять же, как в «Звездных войнах», почти все идеи фильма позаимствованы из других источников. Хотя, может быть, братья Вачовски и кивают в сторону критической теории постмодерна, их аудитория — это не крошечная элита, почитывающая Бодрийяра, а «поколение, выросшее на комиксах и компьютерах»84, которое требует быстрого и жестокого действия. Многочисленные критики пожаловались на то, что «временами "Матрица" больше похожа на видеоигру, чем на кино»85, или на то, что она предлагает «окончательный выход в виде киберэскапизма»86. Один из обозревателей обнаружил «вопиющее противоречие, имеющее место в фильме, который с такой же силой напирает на цифровые спецэффекты, с какой осыпает ругательствами вредность созданной компьютером реальности»87. В фильме есть еще одно противоречие: с одной стороны, он предупреждает о триумфе компьютеров, зато с другой — намекает на то, что «наивысшего просветления можно достичь путем полученных от компьютера навыков»88.

Больше того, заявка последнего голливудского боевика на зрелищность и насилие скорее мешает глубокомыслию. Я не возражаю против кинематографического насилия самого по себе — великая литература и киноискусство часто насыщены им — при условии, что насилие необходимо и продвигает и сюжет, и основные идеи. Рассмотрим, к примеру, тошнотворное «чрезмерное насилие» в фильме Стэнли Кубрика «Заводной апельсин» (1971). Этот фильм, как и роман Энтони Берджеса, по мотивам которого он снят, представляет собой содержательные размышления о природе свободы воли и о насилии отдельной личности на фоне насилия государства.

82  «Матрица» на DVD.

83  «E-files», p. 347.

84 Maslin.

85 Anthony.

86 Maslin.

87 Hoffman.

88 Newman.

Однако мне кажется, что «Матрица» может доставить не интеллектуальное, а какое-то внутреннее удовольствие, и его источник кроется в новаторских спецэффектах, трюках и почти безостановочном действии. «В насилии есть много невероятных и превосходных образов, и я думаю, что насилие может быть потрясающим повествовательным средством. Постановщики фильмов развили немыслимый язык для выражения насилия. К примеру, то, что вытворяет Джон By со своим гипернасилием, — это просто замечательно. Он поднимает образ насилия на другой уровень. В "Матрице" мы попытались сделать то же самое», — говорит Ларри Вачовски89. Многие зрители и критики получили от насилия удовольствие: «„Матрица" предлагает одни из самых сильных психотических сцен в стиле экшн, какие только можно увидеть в американском кино»90. Однако другие протестуют против того, что в конце «сценарий скатывается к устрашающей форме нигилизма... когда вооруженный до зубов герой стремится спасти человечество, убивая как можно больше людей»91.

89 Probst, p. 33.

90  Covert.

91  Hoffman.

Проблемы со сценами насилия навредили многим недавним научно-фантастическим боевикам, например фильму Верхувена «Вспомнить все» (1990), который представляет собой невообразимую смесь пропитанных наркотическим кайфом раздумий Филиппа К. Дика о переменчивой природе реальности и философии Арнольда Шварценеггера «расколоть им черепа, как орех, и скосить их всех из пулемета». В фильме «Звездный десант» (снятом по мотивам романа Хайнлайна) Верхувен пытается высмеять военизированное фашистское общество будущего, но затем нейтрализует всю сатиру, одобряя пылкий военный героизм главного героя и наслаждаясь зрелищем увечий и запекшейся крови. Роман Хайнлайна действительно прославляет милитаристское общество, хотя и обходится без сатиры и почти без запекшейся крови. «Бегущий по лезвию бритвы» (1982) и «Особое мнение» (2002), оба снятые по мотивам романов Филиппа К. Дика, на мой взгляд, являются куда более содержательными научно-фантастическими боевиками, чем «Вспомнить все», «Звездный десант» и «Матрица». Насилие, к примеру, в «Бегущем по лезвию бритвы» показано намеренно неуклюжим и мучительным, потому что главному герою, полицейскому, приходится охотиться за спасающимися бегством «репликантами» и убивать их. «Репликантов», искусственных людей, невозможно отличить от настоящих, и они медленно умирают, страдая от неподдельной боли. А убийства в «Особом мнении» показывают фрагментарно, так что они начинают травмировать, словно назойливый кошмар. В обоих фильмах насилие помогает развитию идей автора.

В отличие от этих фильмов в «Матрице», как мне кажется, гиперреальность делает нам прививку от чрезмерного насилия. К примеру, она искривляет реальность так и сяк и напоминает видеоигру, и поэтому мы не можем принимать жестокое убийство полицейских в вестибюле всерьез. С технической точки зрения эта сцена исполнена просто изумительно, и на нее приятно смотреть, однако несколько беспокоит ее смысл. Полицейские становятся похожими на безымянные цели в какой-нибудь видеоигре, которые существуют лишь для того, чтобы быть размазанными по стенке. Мы моментально забываем о том, что за этими виртуальными полицейскими стоят живые люди. Один из критиков обнаружил тревожное сходство между этим эпизодом в «Матрице» и имевшей место в действительности резней в средней школе в Колум-байне, включая черные длиннополые плащи и крупнокалиберное оружие92. Как спрашивает Дино Феллуга в предыдущей статье: «Позволяет ли острожное использование теории постмодерна братьям Вачовски избежать обвинения в создании чисто эскапистской чепухи?» Я бы ответил, что не вполне.

92 Jones, p. 36-37.

Вернемся к нашим баранам: насколько точно «Матрица» отражает идеи Бодрийяра? И так ли уж верна она бодрийяровским выводам? Отвечая на первый вопрос, скажу, что идеи Бодрийяра явно повлияли на фильм, однако «Матрица» разбавляет их до такой степени, что перестает отражать мнение Бодрийяра. Что касается ответа на второй вопрос, то «Матрица» не следует выводам Бодрийяра, потому что создает мир, в котором людей насильно погружают в нереальное (тогда как в нашем современном мире мы втягиваемся туда сами).

Кроме того, «Матрица» дарит надежду на возвращение к реальному, а Бодрийяр утверждает, что надеяться на это уже невозможно.

В одной из сцен «Матрица» предлагает упрощенную или романтизированную идею «Симулякров и симуляции». В фильме существует два мира — воображаемый мир Матрицы, компьютерная версия 1999 года, и реальный мир постапокалиптической Земли 2199 года. И в фильме проводится четкое различие между ними. Визуально разделительная линия проведена предельно отчетливо. По мнению оператора Билла Поупа, в мире Матрицы небо подняли выше при помощи оцифровки, чтобы сделать его белым. «Вдобавок, раз уж мы хотели, чтобы реальность Матрицы была непривлекательной... иногда мы использовали зеленые фильтры». В отличие от Матрицы «в мире будущего царит холод и тьма, он изрешечен молниями, так что мы придали молнии чуть больше синевы и сделали адскую темноту. И будущая реальность тоже стала очень мрачной»93. Критик Дэвид Лэрри отмечает, что «в "Матрице" мы очень хорошо представляем себе реальный мир... Морфеус знакомит его [Нео] с этим миром, говоря: "Добро пожаловать в реальный мир". Реальный мир существует даже под гнетом бодрийяровского "третьего порядка симулякров", и кинематографическое искусство... может изобразить его и рассказать героическую историю о его возрождении»94.

Следовательно, «Матрица» упрощает Бодрийяра. В книге «Симулякры и симуляция» доказывается (так это или нет), что реального мира, может, уже за симуляцией и не осталось, и не существует уже базисной реальности, которую можно возродить. Реальное исчезло. «По сути, это уже на самом деле не реально реальное, потому что больше нет воображаемого, которое бы окутывало реальность. Это гиперреальное»95. Вместо этого концепция Вачовски в «Матрице» больше напоминает романтические идеи XIX столетия о границе между двумя мирами, когда ложный мир видимостей закрывает или искажает подлинный мир. Если мы однажды рассеяли иллюзию, то мы можем обитать в реальном мире. Это старое отличие между видимостью и реальностью.

93 Probst, p. 33

94 Lavery, p. 155.

95 Baudhllard. Simulacra and Simulation, p. 2.

Я не согласен с утверждением Дино Феллуги о том, что Ва-човски намеревались приглушить в фильме разницу между миром Матрицы и реальным миром. Это еще больше смутило бы зрителя, причем без всякой цели, а в этом фильме и без того многое сбивает с толку.

Следует отметить, что, помимо возрождения реального в фильме, его мессианский подтекст также полностью противоречит бодрийяровскому пессимизму по поводу триумфа гиперреальности. Нам не нужно наделять такого мыслителя, как Бодрийяр, статусом пророка, а художнику нет надобности быть рабски преданным идеям любого теоретика. Но когда фильм намекает на теоретика, которого явно неправильно понимает или намеренно упрощает, то фильм теряет часть своего интеллектуального посыла. Как пишет один критик: «Если какой-то фильм заявляет себя только как зрелище, я готов вывести из строя свой датчик, детектирующий идиотские сюжеты; но если кино претендует на сильный когнитивный/идейный компонент (например, цитируя Бодрийяра) и этот компонент непродуман или состряпан кое-как, то я выхожу из себя»96.

96 «E-files», p. 349.

В заключение добавлю, что, хотя «Матрица» развлекает нас и дает нам пищу для размышлений (особенно часто задумываешься о ее убедительной и параноидальной центральной метафоре насчет обманчивости «реальности»), я должен определить этот фильм как небезупречную попытку «интеллектуального боевика», в котором зрелищность порой преобладает над заложенными в нем идеями или противоречит им.


Библиография

Anthony Т. At the Movies: "The Matrix" // Associated Press. 1999. March, 30. BaudrillardJ. America. London and New York, 1988 (рус. перевод: Бодрийяр Ж. Америка. М., 2000).

Baudrillard J. Simulacra and Science Fiction // Science-Fiction Studies. 1991. November (18.3). R 309-313.

Baudrillard J. Simulacra and Simulation. Ann Arbor, 1994.

Barnett P Ch. Reviving Cyberpunk: (Reconstructing the Subject and Mapping Cyberspace in the Wachowski Brothers's Film "The Matrix" // Extrapolation. 1991. November (41.4). P. 359-384.

Csicsery-Ronay-jr. I. The SF of Theory: Baudrillard and Haraway // Science-Fiction Studies. 1991. November (18.3). R 387-404.

Covert С "Matrix" mates science fiction anf style // Variety. 1999. September, 24. P. 3E.

The "E-files" // Science-Fiction Studies. 1999. July (26.2). P. 346-349.

Gordon A. "Star Wars": A Myth for Our Time // Literature/Film Quaterly. 1978. Fall (6.4). P. 314-326.

Hayles N. K. How We Became Posthuman: Virtual Bodies in Cybernetics, Literature, and Informatics. Chicago, 1999.

Hoffman A. "Matrixes Shallow Profundities // The Jerusalem Post. 1999. July, 19. Arts. P. 7.

Jones K. Hollywood et la sage du numurique: A proros de "Matrix" et de "La Menace fantome"//Cahiersdu Cinema. 1999. July/August (537). P. 36-39.

Lavery D. From Cinespace to Cyberspace: Zionists and Agents, Realista and Gamers in "The Matrix" and "ExistenZ" // Journal of Popular Film and Television. 2001. Winter (28.4). P. 150-157.

Magid R. Techno Babel//American Cnematographer. 1999. April (80.4). P. 46-48.

Markley R. Introduction // Virtual Realities and Their Discontents / Ed. By R. Markeley. Baltimore, 1996. P. 1-10.

Maslin J. The Reality Is All Virtual, and Densely Complicated // The New York Times. 1999. March, 31. P. E1. "Matrix Unfolded": www.suspensionofdisbelief.com/matrix/faq.html. 2001. December, 14.

Mitchell E. The Wachowski Brothers // Esquire. 2000. March. P. 224.

Newman K. Rubber Reality // Sight and Sound. 1999. June (9.6). P. 8-9.

Nichols P. M. Home Video: More to Satisfy "Matrix" Mania // The New York Times. 2001. November, 9. P. E26.

Porush D. Hacking the Brainstem: Postmodern Metaphysics and Stephenson's "Snow Crash" // Virtual Realities and Their Discontents / Ed. by R. Markley. Baltimore, 1996. P. 107-141.

Poster M. Theorizing Virtual Reality: Baudrillard and Derrida // Cyberspace Textuality: Computer Technology and Literary Theory/Ed. byM.-L Ryan. Bloomington, 1999. P. 42-60.

Probst Ch. Welcome to the Machine // American Cinematographer. 1999. April (80.4). P. 32-36.

ZizekS. The Desert of the Real//In These Times. 2001. October, 29. P. 25-27.

Питер Б. Ллойд
ГЛЮКИ В «МАТРИЦЕ»...
И КАК С НИМИ СПРАВИТЬСЯ

Почему мятежники должны входить в Матрицу именно через телефонную систему (которой, как ни крути, физически не существует) ? И что на самом деле происходит после того, как Нео принимает красную пилюлю (которой также на самом деле не существует)? И откуда Матрице знать вкус жареной курицы? Технолог и философ Питер Ллойд отвечает на эти и другие вопросы.

Как показывают собранные в этой книге статьи, братья Вачовски сделали так, чтобы «Матрица» работала на многих уровнях. Они тщательно продумали философский фундамент, религиозную символику и научные построения. Однако в «Матрице» есть несколько загадок, неких элементов, которые кажутся бессмысленными или не подчиняются законам науки. В число этих явных глюков входят следующие:

•  Биопорт: как может гнездо розетки в твоей голове контролировать твои чувства? Как эту штуку можно вставить, не убив тебя?

•  Красная пилюля: если эта пилюля виртуальна, как она может вырвать Нео из Матрицы?

•  Электростанция: могут ли люди на самом деле служить источником энергии?

•  Вход в Матрицу и выход из нее: почему мятежникам требуются для этого телефоны?

•  Жучок: зачем он?

•  Восприятие в Матрице: откуда машины знают вкус жареной курицы?

•  Способность Нео управлять своим воплощением: как у Нео получается летать?

•  Сознание и Матрица: являются ли машины в Матрице живыми и разумными? Или они всего лишь механизмы, обладающие интеллектом, но не полноценным разумом?

В этой статье даются ответы на перечисленные вопросы и показывается, как можно разобраться с этими мнимыми глюками.

БИОПОРТ

Способны ли машины на самом деле создать виртуальный мир через биопорт? И как он тогда работает? Биопорт дает компьютерам Матрицы полный доступ к информационным каналам мозга. Это устройство расположено на затылке, — возможно, между затылочной костью у основания черепа и первым шейным позвонком. Электрические провода удобнее всего было бы провести через мягкий хрящ, которым проложено соединение черепа с позвоночником, и вывести их через естественное отверстие, через которое спинной мозг входит в череп. Это позволяет избежать сверления кости и сохраняет механическую и биологическую целостность защиты черепа. Любой малыш с легкостью перенесет операцию по установке биопорта.

Биопорт оканчивается разветвленным пучком электродов, охватывающих весь мозг. Множество защищенных тонюсеньких проводов вводится новорожденному в голову через биопорт. Когда эти электроды достигают полости черепа, их защитная оболочка раскрывается и похожие на пушинки одуванчика тонкие электродные нити расползаются по мозгу, мягко проникая в кору развивающегося головного мозга. Вложенные оболочки открывают разветвляющуюся структуру нитевидных электродов. По мере приближения к поверхности мозга каждый экранированный провод освобождает тысячи более мелких электродов. У ребенка в возрасте одного месяца в клетках головного мозга имеется сравнительно немного синаптических связей, так что тонкие электроды могут проникнуть в них без вреда для мозга.

При помощи этих электродов, распределенных по всему человеческому мозгу, Матрица могла бы посылать свои сенсорные сигналы по одному из двух адресов: в сенсорные порталы или глубже, внутрь лабиринта мозга. Контролируя, например, зрение, электроды могли бы воздействовать на зрительные нервы в точках их входа в мозг. В этом случае в заднюю часть мозга, где располагается участок коры, отвечающий за зрение, пришли бы искусственные сигналы, и мозг обработал бы их так, словно они были получены через глаза. Соответственно и к исходящим двигательным нервам электроды подключились бы на границе мозга и внешней нервной системы. Такая простая схема наиболее точно отражает естественное состояние мозга. Впрочем, это не единственная возможность. Как вариант, электроды можно было бы закрепить в глубине мозга, под верхними слоями зрительной коры. Это значительно упростило бы обработку данных. В процессе обычного восприятия большая часть поступающей информации не обрабатывается, а информация, оставленная без внимания, отфильтровывается. Если бы Матрице нужно было доставить информацию из сенсорной коры непосредственно к выходящим аксонам вместо того, чтобы вводить ее в кору, она избавилась бы от необходимости вникать в детали.

В фильме есть один эпизод, который говорит нам, каким методом пользуется Матрица. Когда Нео просыпается и обнаруживает себя в каком-то чане, он вытаскивает из своего тела подводящие кислород и питание трубки, выбирается из студенистой жидкости и — начинает воспринимать окружающий мир. Тот факт, что он может видеть и слышать, доказывает, что зрительная и слуховая кора его мозга способна функционировать. Это было бы невозможно, если бы Матрица вводила свою сенсорную информацию в центры мозга Нео, расположенные более глубоко. Тогда вся информация поступала бы в обход его сенсорной коры: раздражение никогда бы не достигало ее, и она оставалась бы незадействованной. В этом случае, проснувшись в своем чане, Нео открыл бы, что он слеп и глух, не способен чувствовать ни вкус, ни запах, ни прикосновение, ни ожог на коже. Он не осознавал бы, в каком положении он находится — в вертикальном или горизонтальном, не ощущал бы рук и ног. Матрица должна вводить свою визуальную информацию там, где начинающийся от глазного яблока зрительный нерв входит в череп, а не вклиниваться в процесс обработки визуальной информации мозгом. Точно так же способность Нео передвигаться и пользоваться руками демонстрирует, что двигательная кора его мозга тоже развита и работает. Здесь должен функционировать даже мозжечок, контролирующий равновесие. Итак, Матрица должна захватывать моторные сигналы из двигательных нервов мозга после того, как они заканчивают последний этап корковой обработки, но до того, как сигнал уходит за пределы черепа.

Мятежники используют биопорт для загрузки новых навыков в мозг своих соратников, и необходимые сведения записываются прямо в постоянную память. Матрица никогда не внедряет навыки в мозг людей подобным образом: люди в виртуальном мире учатся как обычно — читая книги и посещая колледж. Итак, зачем архитекторы Матрицы наделили биопорт способностью загружать в мозг человека новые способности? Как ни странно, это побочный продукт способа установки биопорта. Создатели Матрицы могли бы просто подсоединить электроды к сенсорным и двигательным нервным волокнам. Однако сделать это довольно трудно: тот, кто проводит установку, должен предсказать, где нужно закрепить каждое нервное волокно, что сложно сделать наверняка, учитывая пластичность мозга новорожденного. Кроме того, чтобы обнаружить эти точки, пришлось бы искать их по всему мозгу. Более надежный и подходящий метод заключается в том, что на весь мозг накладывается сеть электродов, благодаря чему компьютерная программа получает возможность локализовать сенсорные и двигательные каналы, отслеживая проходящие по ним данные.

Эта резервная возможность остается доступной и для других, так что восставшие используют ее для загрузки кунг-фу в мозг Нео и навыков управления вертолетом в мозг Тринити. Если бы Матрица когда-нибудь прознала об этом техническом приеме, она смогла бы посеять смуту в стане мятежников, посылая в их мозг импульсы, которые служили бы ее собственным целям.

КРАСНАЯ ПИЛЮЛЯ

Морфеус предлагает Нео совершить судьбоносный шаг — выбрать красную или синюю пилюлю. Но как может повлиять виртуальная пилюля на реальный человеческий мозг? Мы видели, что Матрица взаимодействует с мозгом лишь через сенсорные и двигательные нервные волокна. Она не оказывает влияния на внутреннюю деятельность мозга в отличие от реального психоактивного химического вещества. Легкие анальгетики наподобие аспирина не затрагивали бы мозговые центры, гася болевые сигналы, поступающие в программу воплощений.

Синяя пилюля, возможно, обладает эффектом плацебо. Относительно нее Морфеус говорит лишь следующее: «Ты примешь синюю пилюлю, и все закончится. Ты проснешься в своей постели и будешь верить во что угодно, во что тебе захочется». Мы никогда не узнаем, как работает — если вообще работает — синяя пилюля.

Так как же тогда действует активная, то есть красная пилюля? Если виртуальный аспирин способен справиться с болью, тогда программный модуль виртуального воплощения должен уметь принимать указания отменять любые заданные входящие данные сенсорного характера. Очевидно, что красная пилюля отдает программному модулю безоговорочную команду отменить ввод всех сенсорных данных. Таким образом, Нео перестает воспринимать виртуальный мир, которым Матрица кормила его всю жизнь. Только что Нео сидел на стуле в номере какой-то гостиницы, и вдруг он впервые в жизни видит и ощущает, что он погружен в жидкость. Восприятие этого мира проникает в его восприятие мира Матрицы. Нео прикасается к зеркалу и видит, как зеркало оборачивается липкой жидкостью. Сначала эта жидкость пристает к его пальцу, потом растекается по руке, покрывает грудь и заползает в горло. Смесь физических ощущений с мысленными образами типична для того момента, когда человек просыпается: восприятие внешнего мира искажается, чтобы подстроиться под содержание увиденного сна. Если вам приснилось, что вы упали с высокого обрыва, то вы можете грохнуться с кровати. В фильме растекшееся зеркало видит лишь Нео, взору остальных оно недоступно. Впервые в его мозг хлынули настоящие телесные ощущения, и мозг изо всех сил старается соединить их в связный рассказ о жизни Нео вплоть до этого момента.

Другим выходом из Матрицы, помимо красной пилюли, могла бы стать медитация. Буддистская практика випассаны97 позволяет своим адептам глубоко проникать в их собственные психические процессы. Она отодвигает в сторону барьер между сознанием и подсознанием. Живя в Матрице, знаток випассаны обнаружил бы интерфейс между электродами Матрицы и функционированием головного мозга. Опытный мастер медитации сумел бы справиться с потоком изображений, идущих в мозг из Матрицы, и увидеть реальность. Морфеус вскользь говорит, что кому-то действительно удалось освободиться из Матрицы. Возможно, ему помогла именно медитация. Однако, чтобы достичь такого опыта, потребовались бы годы усиленных тренировок. Чтобы открыть правду другим людям, нужно было бы создать школу медитации. Новые ученики обучались бы там годами с целью увидеть то, что кто-то уверенно называл правдой, а все остальные объявляли бы фантазией. Без сомнения, Пифия мягко подталкивает героя именно к этому. Но неудивительно, что в качестве быстрого пути была изобретена красная пилюля.

97 В древнейшем направлении буддизма — тераваде — существует два основных способа медитации — випассана (в переводе с пали «прозрение») и ее дополнение самата (что значит «спокойствие»). Випассана заключается в систематическом обращении к индивидуальным элементам, составляющим содержание сознания. Это предполагает постоянное пресечение непрекращающейся болтовни в мозгу. С течением времени этот «треп» утихает, и пред-сознательную активность становится наблюдать намного легче. Данные лабораторных исследований подтверждают заявления о том, что мастера медитации с большим опытом начинают осознавать протекающие в головном мозге микропроцессы, возможно, вплоть до клеточного уровня. См. работы Яна Шинцена.

Команда Морфеуса пристально следит за происходящим с Нео. Осознав, что он на самом деле погружен в жидкость, Нео начинает паниковать. Инстинкт не дает ему захлебнуться и заставляет вытащить трубки изо рта. Физический мир обрушивается на Нео, словно он очнулся ото сна. Примечательно, что система Матрицы так хорошо сохранила способность Нео координировать движения. Он хватается за трубки и выдергивает их своими слабыми руками, которые до этого не совершили ни одного хватательного движения.

После того, как система засекла выход Нео из Матрицы, к нему подлетает робот и «смывает» его из кокона. Он слишком слаб, чтобы плыть, и его нужно срочно вытаскивать из сточного бассейна. Как мятежникам отыскать его? На «электростанции», вмещающей все человечество, должны быть тысячи сточных труб. Как упомянул Морфеус в разговоре с Нео, «пилюля, которую ты принял, — это часть программы отслеживания». Кроме того, что пилюля аннулирует сенсорные данные, поступающие в мозг Нео, она еще посылает и уникальный опорный сигнал в сеть Матрицы. Компьютер на «Навуходоносоре» фиксирует этот сигнал, что позволяет установить местонахождение Нео и отправить корабль к нужному стоку. В напряженный момент, пока опорный сигнал еще только отслеживался, обеспокоенный Морфеус говорит: «Сигнал нам потребуется очень скоро». И тут Тринити восклицает, что у Нео началась аритмия, он в панике, и это создает угрозу сердечного приступа. Апок выявляет опорный сигнал как раз вовремя — до того, как мозг Нео успевает отсоединиться от сети Матрицы и сигнал исчезает.

ЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ

Во время эпизода с креслом мы встречаемся, пожалуй, с самым раскритикованным моментом в сюжете «Матрицы». Морфеус утверждает, что человечество держат в заточении на некой электростанции, где человеческие тела используются в качестве источника биоэлектричества. С точки зрения инженерии, это полная чушь, потому что здесь нарушается фундаментальный закон сохранения энергии. В этом случае людей пришлось бы кормить, а законы физики требуют, чтобы потребляемая в виде пищи энергия превышала энергию, произведенную человеческим телом. Тот факт, что Морфеус неверно понял суть использования людей машинами, подчеркивается замечанием, которое делает сам Морфеус в том же разговоре: оказывается, машины открыли новую форму ядерного синтеза. Очевидно, что ядерный синтез и есть источник энергии машин. Так что же тогда делают люди на этой электростанции? Контролируемый синтез — это тонкий и сложный процесс, требующий постоянного наблюдения и микроуправления. С другой стороны, человеческий мозг является превосходным параллельным компьютером. Скорее всего, машины используют резервную мыслительную силу человечества в качестве громадного распределенного процессора для контроля над реакциями ядерного синтеза98.

98 В этом сборнике Сойер приходит к похожему выводу.

ВХОД В МАТРИЦУ И ВЫХОД ИЗ НЕЕ

Виртуальный мир Матрицы не ограничен известными нам физическими законами, но чтобы он постоянно выглядел реалистичным, законы физики должны выполняться там, где люди могут их наблюдать. Доступ в виртуальный мир и выход из него становятся проблемой, потому что материализация и дематериализация нарушают закон сохранения массы и энергии. Более того, все, что бы ни находилось в том пространстве, где материализуется тело, должно сметаться с пути, причем с направленной вовне взрывной волной, если материализация протекает мгновенно. И наоборот: при дематериализации окружающий тело воздух устремлялся бы в освободившееся пространство с направленной внутрь взрывной волной. Никакими взрывами в «Матрице» и не пахнет. Так как же мятежники делают это?

В компьютере Матрицы программные модули представляют отдельные наблюдаемые в виртуальном мире объекты и взаимодействуют между собой посредством определенных сообщений. Одно из таких сообщений, отправляемых виртуальным человеческим телом, или «воплощением», звучит так: «Что я увижу, если посмотрю в направлении V?» Модуль, чей объект лежит в этом направлении, в ответ пошлет сообщение, уточняющее цвет, яркость и структуру, которые должен увидеть человек. Если воплощение повстанца видимо другим людям, подключенным к миру Матрицы, компьютер «Навуходоносора» должен собирать запросы «что я вижу» и отвечать на них своими сообщениями «ты видишь это».

Виртуальное человеческое тело не посылает запрос «что я вижу» всем остальным модулям Матрицы, иначе это привело бы к перегрузке сети. Сообщение отсылается к «регистрам» модулей, которые записывают форму, размер и размещение виртуальных объектов. И потом на основе элементарной геометрии делается вывод, какие модули задействованы. В целях повышения эффективности у каждой видимой части пространства, например у комнаты или у здания, есть свой регистр.

Ключевое действие в процессе материализации тела в заданном пространстве состоит в том, чтобы внедрить его модуль в регистр этого пространства. При дематериализации модуль удаляется из регистра. Если модуль зарегистрирован, любой, кто посмотрит в его направлении, увидит виртуальное тело модуля. Матрица не может допустить, чтобы программный модуль произвольно внедрялся в регистр: если допустить материализацию объекта на виду у находящегося в сознании наблюдателя, это нарушило бы закон сохранения массы.

Регистры для ненаблюдаемых помещений не скованы такими ограничениями. Если никто не наблюдает за какой-нибудь комнатой и ее входными дверями, то тело способно безопасно материализоваться в этой комнате без явного нарушения симулированных законов физики.

Это не означает, что законы физики начинают нарушаться, как только все наблюдатели покидают помещение. Стул и стол не начинают парить в воздухе вопреки закону всемирного тяготения, если на них никто не смотрит. Скорее, Матрица просто не утруждает себя моделированием той комнаты, которая не попадает в поле зрения человека в виртуальном мире. Регистр комнаты сохраняет подробную информацию о местонахождении предметов в этой комнате, однако сама комната перестает быть видимой и ощутимой.

Итак, когда компьютер «Навуходоносора» хочет материализовать мятежника в Матрице, он должен найти какое-нибудь пустующее помещение и ввести модуль данных, описывающих тело повстанца, в регистр этого помещения. Потом, если кто-нибудь еще войдет в то же помещение, он увидит повстанца точно так же, как любой другой предмет в этом помещении. А материализовавшийся мятежник может перебраться из помещения, куда его забросили, в любую другую часть мира Матрицы обычным для этого мира образом. Вот так восставшие материализуются в Матрице, не вызывая взрывов и не нарушая целостности модели.

Когда мятежник покидает Матрицу, имитирующий его тело модуль удаляется из регистра. Это должно происходить только тогда, когда вокруг нет ни одного свидетеля. Однако есть и промежуточное состояние, так называемый «проход», при помощи которого тело выводится из виртуального мира, даже если модуль данных все еще находится в регистре. Это аварийная процедура, которую программное обеспечение «Навуходоносора» задействует для быстрого выведения членов команды из Матрицы.

Хотя программное обеспечение Матрицы не может внедрить или удалить модуль, пока его объект наблюдаем, оно позволяет любому модулю изменить внешний вид. Этим пользуются агенты, где бы они ни входили в виртуальный мир. Агент никогда не материализуется и не дематериализуется, но вместе с тем он изменяет внешность виртуального воплощения другого человека, чтобы она соответствовала личным качествам агента.

Чтобы сделать повстанца незаметным, компьютер «Навуходоносора» модифицирует видимую телесную оболочку, делая ее прозрачной, а также меняет механическое сопротивление тела сопротивлению воздуха. С точки зрения наблюдателя, тело растворяется прямо в воздухе. С точки зрения программы, модуль данных все еще находится в регистре, но имитирует тело, неотличимое от разреженного воздуха. Затем, когда наблюдателей не остается, модуль выводится из регистра.

Мы видим это лишь раз, когда Морфеус покидает метро. Стоило компьютеру на «Навуходоносоре» определить местонахождение виртуального воплощения Морфеуса, он послал команду сделать виртуального Морфеуса невидимым. Подобная операция не влияет на все воплощение сразу: модулю необходимо проверить свою внешность и сделать так, чтобы она в точности соответствовала окружению. Первой получает команду нервная ткань уха, и состояние прозрачности предваряется ярко-белой вспышкой. Затем исчезает из виду все тело. Контуры тела заставляют вибрировать все, что видно на заднем фоне, — мы видим, как моментально начинает мерцать все там, где стоит Морфеус. Потом контуры его тела расплываются: через несколько секунд после того, как Морфеус стал невидимым, телефонная трубка, которую он держал в руках, начинает медленно падать на пол. Данный эпизод совпадает, скорее, с изменением внешности, а не со внезапным выведением модуля тела из регистра помещения.

ТЕЛЕФОННЫЕ ЛИНИИ

Телефоны играют главную роль в процедуре входа в Матрицу и выхода из нее. Однако повстанцы путешествуют по телефонным линиям не как энергетические импульсы. На том конце телефонного провода не существует такого устройства, которое бы воссоздало человеческое тело из совокупности данных. В этом случае вы ничего бы не получили, кроме шума и треска в телефонной трубке. Более того — пропускная способность телефонной линии слишком мала, чтобы переслать целого человека. Раз уж на то пошло, в мире Матрицы вообще ничего не проходит по телефонным линиям, потому что они виртуальные.

Вместо того чтобы служить каналом для транспортировки дематериализованных мятежников в Матрицу, телефонная линия становится средством навигации. Она точно указывает повстанцу место входа в Матрицу или выхода из нее.

Чтобы войти в обширную систему Матрицы, необходимо определить, где должно материализоваться виртуальное воплощение. Чтобы доставить воплощение в мир Матрицы, восставшие должны прибегнуть к какой-то строго физической навигации. Это делается при помощи телефонной сети, чьи электронные устройства достигают любого уголка населенного мира, причем каждое из них имеет неповторимую, закрепленную электронным образом метку. Не имея ни малейшего понятия о человеческом обществе и его обычаях, физические модули Матрицы могут определить адрес любого заданного телефонного номера.

Что же необходимо сделать восставшим, чтобы передать телефонный номер в Матрицу? Им нужно набрать его. Вместе с тем они не могут просто поднять телефонную трубку и позвонить по номеру, находясь внутри Матрицы, потому что все телефонные трубки на «Навуходоносоре» сообщаются с реальной телефонной сетью, а не с виртуальной сетью Матрицы. В Матрице звонить нужно строго в определенное место, не вызывая видимых нарушений сымитированных законов электромеханики.

Чтобы понять, как это возможно, нам нужно кое-что узнать об инфрастуктуре Матрицы. На монолитные компьютерные системы полагаться не приходится, так что вместо этого Матрица оборачивается совокупностью независимых модулей, у каждого из которых имеется уникальный «сетевой адрес». В процессе коммуникации одного модуля с другим первый посылает по сети информационное сообщение, указав адрес второго. Ни одному модулю нет нужды знать, где именно в электронном «железе» компьютера Матрицы находятся другие модули. Они могут располагаться в нескольких дюймах друг от друга, а могут — на расстоянии мили.

Подобная схема отличается надежностью и гибкостью. В ней отсутствует центральный сетевой аппаратный узел, и индивидуальные модули могут без помех подключаться к сети или отключаться от нее. И опять же повстанцы могут с легкостью проникнуть в такую сеть. Вход в сеть позволяет сделать их оборудование просто другим модулем. Оно может отправлять информационные сообщения в систему, которая будет воспринимать их как достоверные. Эти сообщения будет получать и читать соответствующий модуль. Итак, для того чтобы обеспечить телефонный звонок, команда «Навуходоносора» отправит по сети информационное сообщение на адрес любого модуля из тех, что имитируют антенну для приема звонков с сотовых телефонов. Какой-нибудь подобный узел примет и прочтет фальшивое сообщение точно так же, как будто это сообщение было отправлено настоящим модулем Матрицы. Получив такое сообщение, антенный модуль выполнит свою задачу по обеспечению телефонного звонка.

Оператор на «Навуходоносоре» поддерживает связь с повстанцами, ушедшими в Матрицу, даже во время движения корабля, так что мятежники должны пользоваться в сети радиопортами. Не исключено, что они установили в Матрице собственный незарегистрированный радиоприемник, замаскировав его в какой-нибудь подворотне и воткнув его кабель в запасное гнездо маршрутизатора. Более вероятно, что Матрица сама использует радио в качестве элемента своей сетевой инфраструктуры и повстанцы передают свои сфальсифицированные сообщения на той же самой частоте.

Однако для материализации или дематериализации требуется сетевой адрес. Его можно получить следующим образом: когда «Навуходоносор» «звонит» в Матрицу, он запускает в сеть пакет информации с просьбой «произвести соединение с номером (212) 123-4567» или любым другим номером и прикрепляет к пакету собственный сетевой адрес в качестве обратной метки, например 9.54.296.42. Приняв заказ, Матрица высылает обратно информационный пакет, адресованный «Навуходоносору», в котором будет сказано: «Сообщение для 9.54.296.42: вас соединили с телефоном (212) 123-4567». Все, что требуется от компьютера «Навуходоносора», — это присмотреться к своему собственному адресу. Вскоре он обнаружит, что к его адресу прикреплен сетевой адрес телефонного оборудования.

Как только автоответчик примет поступивший звонок, «Навуходоносор» получит сетевой адрес нужной точки.

По сути, ту же самую операцию "необходимо проделать и тогда, когда мятежник покидает мир Матрицы. Чтобы освободить человека от его или ее виртуального воплощения, компьютер «Навуходоносора» должен снова засечь местонахождение воплощения внутри виртуального мира. Как и в случае с попаданием в Матрицу, недостаточно просто определить местонахождение виртуального тела в обычном человеческом понимании. Здесь бесполезно говорить, что Нео находится на углу Пятьдесят шестой и Лексингтон. В этой ситуации куда больше нужен сетевой адрес, который может использовать операционная система Матрицы.

Разумеется, «Навуходоносор» получает его при помощи телефонного звонка в мир Матрицы. Необходимо, чтобы вместе с ответом на него «Навуходоносор» получил нужный сетевой адрес. Сразу же после получения этого адреса модуль воплощения можно выводить из регистра данного места.

Отчего команда «Навуходоносора» не управляет своими выходами из Матрицы при помощи стильных мобильников, которые есть у всех восставших? Зачем им в спешке отыскивать какую-нибудь наземную линию (в фильме она называется «прямым электрическим соединением»), когда за ними по пятам идут агенты? Дело в том, что сотовые телефоны не являются частью мира Матрицы и не имеют сетевых адресов, известных программному обеспечению Матрицы. Сотовый телефон проецирует в мир Матрицы компьютер «Навуходоносора» вместе с виртуальным телом и одеждой, а также горой оружия, которое в конце фильма приносят с собой в Матрицу Нео и Тринити. Программа, имитирующая мобильные телефоны, поставлена на компьютер «Навуходоносора», а не на компьютер Матрицы, так что мятежникам приходится находить наземную линию, которую не так-то просто найти в эпоху, когда все поголовно обзавелись сотовыми телефонами.

ЖУЧОК

Перед тем как Нео забирают на встречу с Морфеусом, агенты вводят в его тело жучок-робот. Тринити вытаскивает жучок, пока тот еще не успел причинить Нео никакого вреда. Но для чего был нужен этот жучок? Исходя из того, что он действует внутри человеческого тела, по размерам жучок должен быть как можно меньше. И все же он явно больше, чем миниатюрный «маячок» (радиосигнализатор), необходимый для отслеживания Нео. По словам Тринити, Нео «опасен» для них до тех пор, пока его не очистили. Мы можем предположить, что жучок — это на самом деле какое-то взрывное устройство, возможно начиненное семтексом, которое должно взорваться, услышав голос Морфеуса. Тогда погибли бы и Нео с Морфеусом, и все присутствовавшие в помещении.

Перед имплантацией жучок принимает форму какой-то животной твари с извивающимися лапами. Однако после того как Тринити выбрасывает его из окна машины, он снова возвращается в неживую форму. Это еще одна иллюстрация того, что агенты ограниченно используют формоизменяющую способность программного обеспечения Матрицы, позволяющую объекту изменять свойства под воздействием запрограммированных команд.

ВОСПРИЯТИЕ В МАТРИЦЕ

За обедом на борту «Навуходоносора» Маус размышляет вслух о том, как это Матрица решила, каким должно быть на вкус куриное мясо. Он задается вопросом: а не ошиблись ли машины, ведь они вообще не способны ощущать вкус?

Не наделенная сознанием машина воспринимает цвет не больше, чем вкус, то есть никак не воспринимает. Компьютер может хранить информацию об окрашенном свете, например, в виде оцифрованной фотографии, но он делает это без всякого проблеска понимания сознательного переживания цвета. Оцифрованное изображение вызовет осмысленное восприятие цвета лишь тогда, когда кто-нибудь посмотрит на нее. Все остальные ощущения, которые можно осознавать, ускользнут от цифровой вычислительной машины. Ощущение от прикосновения к шелку, фактура корочки поджаренного тоста, ощущение тошноты или головокружения — все это недоступно бесчувственным машинам. Раз так, Маус мог бы засомневаться, а знает ли вообще-то Матрица, каким должен быть вкус, запах, вид, звук любого объекта и какие ощущения он должен вызывать.

Но Матрице вовсе не нужно чувствовать перцепционные свойства объекта, чтобы не ошибиться. Как мы уже видели, Матрица загружает свои сигналы во входящие нервы в том месте, где они входят в мозг, а не в расположенные глубже нервные центры. Так что, когда вы едите (виртуальную) жареную курицу, находясь в Матрице, Матрица активирует нервы, идущие от языка и носа, и мозг интерпретирует их как вкусовые ощущения. Матрица запустит в мозг копию цепочки электрических импульсов, которые бы возникли, если бы вы на самом деле ели мясо. Из-за способа, каким Матрица внедрилась в человеческий мозг, у того остается еще меньше свободы, чем предположил Маус. Хотя Матрица и не умеет чувствовать вкус сама, тем не менее ей известно, какие чувствительные к химическому раздражению клетки в носу и во рту человека дают нужный вкус и запах.

СПОСОБНОСТЬ НЕО УПРАВЛЯТЬ СВОИМ ВОПЛОЩЕНИЕМ

Борцы за достоверность научной фантастики не обойдут вниманием сверхчеловеческий контроль Нео над своим виртуальным телом. Проникнутая триумфальным духом заключительная сцена фильма, когда Нео взлетает в воздух подобно завзятому Супермену, особенно попадает под огонь критики. Но разве эта сцена на сто процентов противоречит тому, что мы узнали о Матрице? И как Нео удается преодолеть ограниченность человеческих возможностей?

Матрица взаимодействует с человеческим мозгом, но мозг, в свою очередь, воздействует на тело. Поранившись во время виртуальной тренировки, Нео видит, что у него изо рта идет кровь. «Если тебя убьют в Матрице, значит, ты умрешь и здесь?» — допытывается Нео у Морфеуса. На свой вопрос он слышит загадочный ответ: «Тело не может жить без разума». Но это палка о двух концах. В конечном итоге виртуальное воплощение Нео убивают внутри Матрицы, что вызывает остановку жизнедеятельности его настоящего тела.

Психические состояния и вера могут повлиять на тело несколькими способами. При эффекте плацебо убежденность в лекарственной силе таблетки может излечить болезнь; если человек в состоянии гипноза вообразит пламя, лизнувшее его запястье, это может привести к образованию самых настоящих волдырей. В абсолютной виртуальности разум принимает абсолютно все, что ему представлено. Если Матрица сигнализирует, что виртуальное тело погибло, то разум «отключит» такие основные органы, как сердце и легкие. Настоящая смерть в этом случае неизбежна, если не предпринять немедленных действий и не заставить сердце биться вновь.

В кульминационном эпизоде агент Смит убивает виртуальное воплощение Нео внутри Матрицы. Мозг Нео смиряется с этой судьбой: он останавливает сердце и перестает осознавать происходящее. Впрочем, его настоящий мозг сохраняет достаточное количество насыщенной кислородом крови, чтобы продержаться примерно три минуты. Спустя три минуты мозгу был бы причинен непоправимый вред, а еще через несколько минут он бы умер. Во время этой сцены слуховые доли коры головного мозга не прекращают работать и воспринимают то, что говорит Тринити, хотя и бессознательно. Слова Тринити доходят до подсознания Нео, и в его сознании кристаллизуется глубокое понимание иллюзорности мира Матрицы. На интеллектуальном уровне Нео уже осознал эту эфемерность, но теперь он знает это на том уровне разума, который граничит с физиологией. У Нео открылись глаза: гибель его виртуального воплощения не есть его собственная смерть. Воодушевленный этим прозрением, Нео восстанавливает контроль над своим виртуальным телом, причем не только воскрешая его, но и наделяя сверхчеловеческими способностями: теперь виртуальное воплощение может и пули остановить, и в небесах летать.

Новые возможности Нео контрастируют со строгим соблюдением смоделированных Матрицей физических законов. Она обнаруживает, что Нео приобрел прямой доступ к программным модулям, имитирующим его виртуальное тело. В связи с этим возникают два вопроса: во-первых, почему программа, обеспечивающая виртуальное воплощение, соглашается с командами, которые трансформируют ее саму, тогда как обычно она жестко следует симуляция физических законов? И, во-вторых, каким образом мозг Нео оказывается способен отдавать команды, очевидно выходящие за пределы стандартных мышечных сигналов?

Симулирующая виртуальное воплощение программа должна иметь специальный порт. Он предназначен лишь для агентов, получающих команду изменить внутренние свойства виртуального тела. Агенты используют это устройство для проникновения в человеческие виртуальные воплощения. Как любая компьютерная программа, виртуальное тело будет выполнять эти команды независимо от того, откуда они были получены, при условии, что они правильно сформулированы. Мы уже видели, как компьютер «Навуходоносора» использовал эту преобразующую возможность, чтобы заставить Морфеуса исчезнуть из метро. Теперь мозг Нео задействует тот же самый командный порт напрямую.

Команды, изменяющие тело, не могут идти по проводам, по которым от мозга к модулю виртуального воплощения идут мышечные сигналы. Поэтому они задействуют отдельные из многих других, по-видимому, резервных линий передачи данных, охватывающих остальной мозг. То, что эти линии полностью подключены к Матрице, является побочным продуктом использования создателем Матрицы универсальных интерфейсов. Когда новорожденного подключают к программному модулю, управляющему его виртуальным воплощением, нет никакой возможности предопределить, какие информационные потоки будут проходить по каким проводам. Итак, в основе Матрицы каждая линия свободно подключается к любому информационному порту модуля виртуального воплощения. Некоторые информационные порты посылают искусственные сигналы из виртуальных глаз и из других органов чувств, и эти порты будут соединяться с сенсорной корой головного мозга. Другие порты будут принимать двигательные команды, чтобы выполнить искусственные сокращения виртуальных мышц, и они будут связаны с двигательной корой. В ходе ответной реакции, отражающей процесс обретения мозгом естественной пластичности, полезные соединения укрепляются, а бесполезные — ослабляются. Когда новорожденный растет, обратную связь ему обеспечивают через искусственные чувства и мускулы виртуального тела, и поэтому его мозг выстраивает нормальные устойчивые соединения со стандартными каналами входа и вывода. Но маленькому ребенку недостает абстрактных идей, необходимых для использования специального порта, принимающего команды трансформации. Так что соединения мозга с этими линиями атрофируются. Тем не менее аппаратные средства для осуществления этого потенциального соединения остаются на своем месте. Когда Нео осваивает кунг-фу, его мозг снова открывает эти заброшенные информационные линии, и герой начинает задействовать зачаточные возможности трансформации, придающие его виртуальным мышцам невиданную силу. Лишь под воздействием глубокого озарения, пережитого в результате пробуждения после виртуальной смерти, Нео достигает определенного психического уровня, необходимого для того, чтобы полностью задействовать функцию трансформации.

Существование этой лазейки в программе виртуального воплощения является некой предохранительной скважиной. Архитекторам Матрицы и в голову прийти не могло, что когда-нибудь ею воспользуются людишки. Но теперь она угрожает самому существованию Матрицы, потому что Нео начинает пользоваться силой, которую дает ему эта возможность.

СОЗНАНИЕ И МАТРИЦА

Последний вопрос, который я намереваюсь рассмотреть в данной статье, довольно сложен. Его продолжают анализировать и обсуждать в научных и философских кругах. Могут ли машины обладать сознанием? В повседневной жизни они оказываются настолько тупы, что мы можем не обращать внимания на этот вопрос. Поэтому у нас и нет установленного критерия, чтобы судить, наделены ли разумные машины, фигурирующие в научной фантастике, сознанием. Насколько машина должна быть похожей на человека, чтобы обрести сознание? Люди наделены определенной совокупностью качеств, всегда идущих рука об руку: людям присуща способность сознательного восприятия, они могут испытывать эмоции, иметь мнение и веру, интуицию и интеллект, они пользуются языком, ко всему прочему они живые и теплокровные, и у них есть биологический мозг. В обычной жизни нам не нужно разделять эти свойства и решать, какие из них необходимы и достаточны для обеспечения способности сознавать. Эти качества приходят в комплекте. Низшие животные могут быть похожи на нас, однако в отличие от нас у них нет языка и они не настолько разумны, как мы. Итак, считается, что высшие животные, вероятно, наделены базовым сознательным восприятием, то есть способны воспринимать цвета и звуки, жар и холод во многом так же, как умеем мы, но им не хватает надстройки в виде мышления. А как насчет машин, обладающих разумом и использующих язык, но созданных не из биологической ткани? Могли бы они обрести сознание?

Чтобы рационально ответить на этот волнующий вызов, нам необходимо четко уяснить основные понятия. Самое распространенное и наносящее больше всего вреда заблуждение — это смешение понятий «интеллект» и «сознание». В своей знаменитой работе, где был представлен тест Тюринга, Алан Тюринг использовал эти термины как взаимозаменяемые, но математики печально известны употреблением своих терминов в широком смысле. Философы, которых отличает тщательное разграничение понятий, всегда настаивали на соблюдении различий. Интеллект — это способность решать задачи, тогда как сознание — это способность субъективно переживать качества.

Как мы увидим дальше, интеллект может существовать и без сознания99. Цифровую вычислительную машину можно запрограммировать так, чтобы она решала интеллектуальные задачи, например играла в шахматы и понимала язык. Всего этого можно добиться при помощи четких детерминированных процедур, и для этого совсем не требуется вводить в программное обеспечение таинственные «осознанные переживания». С другой стороны, обладающее сознанием существо способно на субъективные переживания; например, оно может видеть красный цвет или чувствовать гнев, не нуждаясь при этом в работе интеллекта, справляющегося с любыми задачами. Андроид может быть наделен куда более развитым интеллектом, чем любой человек, но он все равно будет лишен малейшего проблеска внутренней психической жизни. С другой стороны, живое создание может быть непроходимо глупым, но в то же время иметь субъективные переживания.

99 Для сравнения см. статью Курцвайля, включенную в этот сборник.

Агент Смит представляет собой пример машины, чье поведение напоминает поведение человека. Если бы вам довелось стать свидетелем того, как какой-нибудь человек говорил так же, как агент Смит, и пользовался такими же жестами, как он, вы моментально сочли бы и его речь, и его жесты проявлением осознанных эмоций и желаний. Действительно, именно поспешность интерпретации вводит нас в заблуждение. Когда вы видите, как кто-то смеется от радости или кричит от боли, вы делаете неосознанные выводы о психическом состоянии человека по этим внешним признакам, словно вы видите сами эмоции. В то же время пример виртуозных актеров доказывает нам, что признаки эмоций можно сфальсифицировать. Поэтому вы и делаете вывод о выражении эмоций, хотя и автоматическом. Доскональный анализ подобных машинальных умозаключений — это задача философии. Когда вы наблюдаете, как другой человек проявляет эмоции, ваши выводы основываются не только на том, что вы видите, но и на вводной информации (например, эта информация может сообщать, что человек, на которого вы смотрите, играет на сцене театра). Более того, вы исходите из разумного предположения о том, что поведение этого человека обусловлено деятельностью биологического мозга, как и ваше собственное. А когда эти исходные посылки подрываются, вы неизбежно начинаете пересматривать все заключения, сделанные вами на основе наблюдений за эмоциями другого человека. Если поток эмоций прекращается и окружающие вас люди начинают аплодировать, вы понимаете, что все увиденное — это часть представления уличного театра, и тот человек лишь изображал эмоции. Или если этот человек на ваших глазах попадает в ужасную автомобильную аварию, в которой ему пробивает череп, и вместо мозга там оказывается электронная начинка, до вас доходит, что это был всего лишь андроид, и отсюда вы можете заключить, что он просто симулировал эмоции.

Ключевой момент в вынесении суждения — это допущение того, что эмоция играет некую роль в бессистемном цикле, порождающем слова и жесты, которые находят внешнее проявление. Если вместо этого мы оттолкнемся от того, что наблюдаемые нами слова и жесты целиком и полностью объясняются как-то по-другому, без участия эмоций, тогда наши выводы ждет неудача. В этом случае поведение перестает служить доказательством внутренних эмоциональных переживаний. Если нам известно, что слова и жесты актера заданы сценарием, то мы уже не считаем их подтверждением внутреннего психического состояния. Точно так же, если мы знаем, что слова и жесты андроида или виртуального воплощения запрограммированы, они перестают подкреплять любой вывод о психическом состоянии.

Слова и жесты андроида или запрограммированной модели человека являются результатом работы миллионов строк различных программ. Программное обеспечение переходит от команды к команде в строго заданном порядке. Отдельные команды перемещают фрагменты информации в память, другие проводят вычисления, третьи посылают двигательные сигналы в исполнительные механизмы тела. Каждая строка программы ссылается на реальные ячейки памяти и порты, существующие в материальных аппаратных средствах. Это может происходить очень символично и через сложные структуры данных, например с использованием метки «поле зрения», чтобы сослаться на стабилизированные и более контрастные данные, поступившие из глазных камер. Тем не менее этот код объективной окружающей среды не нарушается ни на одном участке программного обеспечения и не ссылается на таинственное содержание сознания. Не мог бы этого сделать и программист, поскольку ему потребовался бы объективный третий маркер, который подвел бы его к сознательному опыту, который, являясь субъективно-первичным, не может быть определен при помощи такого указателя.

Все, что может сказать и сделать андроид, полностью задается его программным обеспечением. Здесь не существует объяснительного зазора, который пришлось бы заполнять сознанию машины. Когда андроид говорит «я вижу цвета и чувствую эмоции, как люди», мы знаем, что эти слова порождены детерминированными строками программного обеспечения, которое прекрасно функционирует без всякого вмешательства сознания. Именно поэтому эмоции андроида не обеспечивают ни малейших доказательств внутренней психической жизни. Все внешние признаки эмоций оказываются подделанными, и программист во всех подробностях знает, каким образом они подделаны.

Этот момент систематически не принимается в расчет математиками и инженерами, приходящими в восторг от искусственного интеллекта. Вам нужно в следующую дверь, на кафедру философии, если вы ищите людей, которые придадут этому обстоятельству должное значение. Даже если каким-то неизвестным способом андроид и обрел бы сознание, он никогда бы не рассказал нам об этом. Как мы видели, все сказанное андроидом определяется его программным обеспечением. Даже если где-то в глубине его схемных плат мелькнет призрачный проблеск сознания или воли, он никогда не повлияет на речь и поступки андроида.

Может ли статься так, что информация в компьютере и есть искомый сознательный опыт? Этот аргумент пользуется популярностью у инженеров, специализирующихся на проектировании прикладных информационных систем, поскольку, судя по всему, он затушевывает саму проблему разума и тела. Но этот довод страдает недостатками, потому что информация и сознательный опыт имеют разную логическую структуру: информация существует только в качестве артефакта интерпретации, однако опыт не нуждается в интерпретации для того, чтобы вы его осознали. Если я дам вам диск с числовыми данными (21, 250, 11, 47; 22, 250, 15, 39 и т. д.), эти числа могут означать все что угодно. В одной программе они являются результатами метеорологических измерений, то есть обозначают температуру, влажность, количество осадков, в другой — результатами медицинских измерений и показывают пульс, кровяное давление, степень ожирения. У интерпретации нет независимой реальности, числа сами по себе не обладают врожденным смыслом. Сознательный опыт кардинально отличается от информации. Если вы прищемили дверью большой палец руки, вам не нужно сначала интерпретировать свои ощущения как боль. Вы чувствуете боль сразу. Точно так же вы не можете истолковать эти ощущения как нечто другое, — например, благоухающие розы. Осознанные переживания обладают реальными, субъективными, засвидетельствованными качествами, существование которых не зависит от того, будут ли они проинтерпретированы так или эдак. По сути дела, осознанным переживаниям присуще какое-то иное свойство по сравнению с голой информацией.

Еще один популярный аргумент — ссылка на «происхождение». Говорят, что системы более высокого уровня «произошли» от систем более низкого уровня. Простой классический пример: термодинамические свойства, такие как тепло и температура, являются результатом статистического поведения молекулярных ансамблей. И все-таки концепция «температуры» не опирается на изолированную молекулу, хотя в совокупности миллиарды этих молекул и создают температуру. По аналогии с этим примером было высказано предположение о том, что сознание возникает из совокупного поведения миллиардов нейронов, которые в отдельности никогда бы не смогли обладать собственным сознанием. Однако на самом деле эмерджентные свойства являются искусственным следствием того нашего описания окружающего мира и не существуют объективно за пределами математических теорий. Группу молекул можно описать либо через траекторию движения отдельных молекул, либо через их совокупные свойства, но последние изобретены людьми ради упрощения. Внешняя реальность состоит лишь из молекул: статистические свойства, такие, как средняя кинетическая энергия, существуют только в голове у физика. Подобно этому любые динамические свойства совокупного поведения клеток головного мозга существуют лишь в моделях ученых, занимающихся изучением мозга. Внешняя реальность заключает в себе лишь клетки мозга. В то же время, как вам известно, когда вы прищемите свой палец дверью, ощущаемая вами боль будет реальной и возникнет в один момент, и это не теоретическое построение, существующее в мозгу ученого.

Итак, имеются веские причины полагать, что машины не обладают сознанием. Однако нельзя ли те же самые аргументы применить к мозгу? Разве он не является биоэлектрохимической машиной? Он выполняет строго заданные программы, закодированные в его генетических и нервных проводках. И все же, если наш аргумент в пользу того, что машины лишены сознания, можно использовать и по отношению к мозгу, тогда он становится ошибочным, ведь мы доподлинно знаем, что наш собственный мозг наделен сознанием!

Ответ на эту загадку состоит в том, что в ткани головного мозга протекают определенные процессы, затрагивающие недетерминированные квантовомеханические явления. И, пробираясь через хаотическую динамику мозга, эти бесконечно малые явления могут развиваться в открытое поведение. Отсутствие заданности открывает сознанию ворота, через которые оно оказывает влияние на деятельность мозга.

Как мы видели выше, вы можете говорить лишь об осознанных переживаниях, которые находятся в случайном цикле, порождающем речевые акты. Если вы можете сказать, что вам больно, значит, ощущение боли должно оказать случайное воздействие на какой-то участок последовательности нейрологических событий, который управляет вашей устной и письменной речью. Не детерминированный физически шаг обеспечивает удобный момент для вмешательства сознания в случайную последовательность. Поэтому, будучи людьми, мы знаем, что мы действительно выражаем свое осознанное восприятие, и можем сделать вывод о том, что в мозгу где-то должна присутствовать подобная незаданность. Пока что лишь квантовомеханические явления подходят на эту роль. К примеру, Роджер Пенроуз и Стюарт Хаммерофф сформулировали подробную теорию о том, каким образом квантовые действия в микроканальцах клеток головного мозга могли справиться с этой задачей. Эксперты все еще спорят насчет того, в действительности ли микроканальцы являются местом, где сознание вторгается в последовательность причин и явлений.

У стандартного детерминированного компьютера нет подобного входа в сознание. Поэтому андроиды и виртуальные воплощения, которые управляются компьютерами подобного рода, не могут выражать осознанное понимание, и, следовательно, их поведение не может служить доказательством присутствия сознания. Однако если бы машину пришлось строить с использованием квантовых вычислений так, как это делает мозг, тогда не остается никакой философской причины считать, что машина не может иметь тот же самый вход в сознание, который есть у живого существа. И не потому, что квантовый модуль позволит машине проводить такие расчеты, которые не в состоянии выполнить классический компьютер. Все, что может делать квантовый компьютер, по зубам и классическому, разве что скорость у него будет медленней. Тут дело, скорее, в том, что квантовый компьютер снабжен специфической реализацией, которая обеспечивает переход к сознательным процессам.

«Матрица» не дает оснований считать, что машины в фильме оснащены своеобразными квантовыми механизмами, необходимыми для реализации сознания. Квантовые явления в фильме не упоминаются; с другой стороны, в нем имеются косвенные доказательства того, что Матрица и ее агенты лишены сознательного мышления.

Поэтому агенты — программные модули, работающие внутри Матрицы, — обладая интеллектом, похожи на глупые автоматы. Большую часть времени агенты действуют, не проявляя воображения, и мы можем наивно решить, что это обстоятельство подтверждает недостаток интеллекта, которым они страдают. В то же время агент Смит проявляет инициативу и, похоже, в своей речи, обращенной к Морфеусу, демонстрирует сознательную неприязнь по отношению к человеческому роду. Но действительно ли он наделен сознанием или всего лишь подражает людям? На самом деле Смит выдает себя с головой, когда говорит о мире людей: «Это запах, если такая вещь вообще существует... Я чувствую вашу вонь, и каждый раз я боюсь, что она как-нибудь меня заразит». Собственная логическая цельность Смита обязывает его сомневаться в существовании этого невычислимого качества, о котором говорят люди, в осознанном переживании запаха. Когда Смит говорит «...запах, если такая вещь вообще существует», он проявляет характерную черту автомата. Это подтверждается следующей фразой насчет того, что он может «чувствовать вонь». Отсюда вытекает, что Смит просто не понимает разницы между ощущениями, существующей для человеческого разума. Для компьютера информация — вещь взаимозаменяемая, но для человека вкус, запахи, цвета, звуки и другие ощущения непреодолимо различны. Этот факт ускользает от агента Смита.

Смит имитирует поведение человека. Эту тактику он избрал для того, чтобы склонить Морфеуса к сотрудничеству. Поскольку допрос Морфеуса заходит в тупик, Браун высказывает следующее предположение: «Возможно, мы задаем не те вопросы». Так что Смит всего лишь делает вид, что беседует с Морфеусом по-человечески, с целью завоевать сочувствие последнего. Надо ли говорить о том, что его тактика терпит сокрушительное поражение.

Джеймс Л. Форд
БУДДИЗМ, МИФОЛОГИЯ И «МАТРИЦА»

Не Будда ли Нео? Действительно ли ложки нет? И не является ли совпадением то, что Киану Ривзу однажды уже довелось играть роль принца Сиддхартхи в «Маленьком Будде»? Профессор и специалист по буддизму Джеймс Форд исследует сложные взаимоотношения между буддизмом и фильмом «Матрица».

Люди — это существа, сочиняющие мифы. Можно было бы даже сказать, что люди «создают мир». Мы слагаем эпические тексты, чтобы выразить понимание нами самих себя и внести свой вклад в оформление смысла нашей жизни. В этом контексте миф является не просто «волшебной сказкой» или выдуманной историей. Скорее, он становится самым глубоким выражением наших страхов, заветных желаний и символического понимания жизни и окружающего нас мира. Библейские предания, легенды о сотворении мира, бытующие чуть ли ни во всех древних культурах, биографии основателей государств и даже современные кинофильмы, наподобие «Звездных войн», причисляются к мифам. Отчасти мифы построены на исторических фактам, отчасти — на выдумках, а порой это абсолютный вымысел. Мифологические сказания в различной степени повествуют о том, каким образом мы видим окружающий мир и интерпретируем свой опыт в пределах этого мира. Однако мифы крайне изменчивы и взаимосвязаны. Автор(ы) нового мифа чаще всего создает(ют) какую-либо историю не на пустом месте. Он или она зачастую заимствуют определенные мифологические символы или повествовательные мотивы из сопутствующего контекста и, подходя к этому процессу творчески, придают старому смыслу новое звучание. К примеру, из научных исследований нам известно, что рассказ о потопе, встречающийся в Книге Бытия, во многом заимствован из вавилонской истории об Утнапиштиме, входящей в «Эпос о Гильгамеше». Однако создатели Библии радикально изменили сказание о всемирном потопе, введя в него еврейского бога Яхве. А Джордж Лукас охотно признает, что он многое перенял из обретшей характер парадигмы «странствий героя», авторство которой принадлежит известному исследователю мифов Джозефу Кэмпбеллу. Лукас просто поместил исходное повествование в фантастические декорации и на первый план вывел потенциальную угрозу человеческому состраданию и бытию со стороны технологии.

Точно так же и «Матрицу» можно рассматривать в качестве современного примера процесса мифотворчества. В интервью журналу Time братья Вачовски прямо выразили свои мифологические намерения:

«Мы интересуемся мифологией, теологией и, в некоторой степени, высшей математикой. Все это способы, при помощи которых человек пытается ответить на важные вопросы, равно как и на Самый Главный Вопрос. Если вы собираетесь сочинять эпические истории, вы вынуждены обратиться к этим вопросам. Люди могут и не понять все имеющиеся в фильме намеки, но они понимают основные идеи. Мы хотели заставить людей думать, немного пошевелить мозгами»100.

100 Corliss.

Смешивая метафоры христианства, буддизма, греческой мифологии и даже кибертехнологии, «Матрица» предлагает мифологический рассказ об условиях человеческого существования. В данной статье я буду разбирать этот ставший классикой жанра фильм с позиций буддизма. Каким образом «Матрица» отражает буддистское «мировоззрение» и анализирует основные человеческие проблемы? Я не претендую на фундаментальное знание буддизма со стороны читателя, поэтому начну с краткого рассказа о буддизме и его важнейших исторических и научных достижениях, знание которых необходимо для понимания моей трактовки «Матрицы».

ЖИЗНЬ И ОКРУЖЕНИЕ БУДДЫ

Основатель буддизма известен под семью разными именами. При рождении ему дали родовое имя Сиддхартха Гаутама, но зачастую о нем говорят как о Шакьямуни, что в буквальном переводе означает «мудрец из рода Шакьев». Достигнув просветления, он получил имя Будды, или «пробужденного». Как в случае с обращениями «Христос» или «Мессия» по отношению к исторической личности Иисуса, «Будда» — это, скорее, титул, чем имя. Сиддхартха жил и распространял свое учение на севере Индии приблизительно в середине первого тысячелетия до нашей эры. Чаще всего годы его жизни датируют как 566-486 гг. до н. э. Согласно традиционным источникам, в возрасте около тридцати лет он отказался от безбедного удела состоятельного принца и вступил на путь духовных поисков способа преодоления страданий и смерти.

Подобное отречение от «мира» и привилегированной жизни совсем не было в новинку для того времени. Сиддхартха родился в эпоху великого социального напряжения. Для северной Индии это период перемен. Священные тексты, в частности «Упанишады», бросили вызов укоренившейся религии, главную роль в которой играли жрецы (иногда это религиозное течение называют брахманизмом). Действующая религия придавала особое значение чистоте веры, кастовым различиям и исполнению обрядов. Еще важнее то, что эта индийская религия понимала (и продолжает понимать) время как циклический процесс. Подобно тому как начинаются и заканчиваются времена года и год в целом, возникает и исчезает сам мир. Развивающийся циклами, которые измеряются непостижимыми отрезками времени, мир рождается, взрослеет, клонится к закату и в конце концов разрушается, чтобы после него тут же возник новый мир. В сущности, у этого циклического процесса нет ни начала, ни конца. Как и мир в целом, разумные существа проходят через бесконечную череду разнообразных воплощений (животное, человек, божество и т. д.).

Этот всеобщий цикл перерождений известен под названием сансара. Атман (понятие, во многих смыслах аналогичное «душе», как ее понимает религиозная традиция Запада) — это сущность разумных созданий, переходящая из одной жизни в другую. А карма каждого существа определяет статус жизни этого существа и его будущее возрождение. Карма, что в буквальном смысле значит «действие, поступок», — это нравственный закон причины и следствия, основывающийся на поступках каждого. Таким образом, добродетельные поступки ведут к счастью и благоприятному возрождению, тогда как недобродетельные грозят страданиями. Конечная цель этого концептуального мировоззрения, известная как мокша (освобождение), состоит в том, чтобы выйти из сансары и нескончаемого круга жизни и страданий. Пожалуй, самым эффективным способом достижения мокши в то время было отречение от мира и превращение в саньясина (странствующего аскета). Считалось, что через суровое отрицание телесного (то есть материального «я») и выполнение медитаций и упражнений йоги можно было достичь освобождения от сансары.

Следуя традиции, Сиддхартха стал саньясином и в течение шести лет после отказа от царской роскоши жил аскетом, обучаясь под руководством двух известных гуру. Образ жизни Сиддхартхи отличался крайним аскетизмом: большую часть дня он медитировал и ел так мало, что этого количества пищи едва хватало на поддержание сил. Целью медитации и ограничений в еде было отождествление человека со своей духовной сущностью (атманом), а не с материальным телом, которое было всего лишь временным сосудом. В конце концов Сиддхартха пришел к выводу, что этот путь чересчур экстремален, и оставил своих учителей, чтобы искать другой путь. Вновь обретя физическую силу, он решил посидеть под неким деревом. Пока Сиддхартха там сидел, ему открылась подлинная природа реальности и способ преодоления страданий. Когда он достиг порога понимания, ему встретился Мара — демон, управляющий сансарой. Мара попытался отвлечь Сиддхартху, наслав на него искушение, страх и сомнения, но в конечном итоге Сиддхартха все преодолел. Достигнув окончательного просветления, Будда отправился учить других людей тому, что понял сам. По сути дела, он странствовал по северной Индии около сорока пяти лет, основывая буддистскую монашескую общину (сангха) и обучая монахов, монахинь и мирян, которые собирались вокруг него, куда бы он ни шел.

 «Д-Р БУДДА» И ДХАРМА

Содержание просветления Будды раскрывается в Четырех Благородных Истинах, ставших основой его учения. Как мы увидим в дальнейшем, эти истины представляют собой прескриптивный анализ фундаментальной проблемы человеческого существования и способ разрешения этой проблемы. Иначе говоря, выражение этих истин напоминает диагноз, поставленный пациенту врачом. Первая истина фиксирует болезнь, вторая разбирает ее причины, третья истина описывает, что можно считать выздоровлением, а четвертая прописывает лекарство. Эти истины названы «благородными», потому что для человека действительно просветленного и мудрого (то есть «благородного») они очевидны и не требуют доказательств.

Итак, что же это за Четыре Благородные Истины? Их можно просто кратко перечислить, однако чтобы их понять, потребуются дополнительные объяснения и размышления. Сами истины звучат следующим образом:

1.  Истина о страдании (дуккха).

2.  Истина о причине страдания.

3.  Истина об устранении страданий (нирвана).

4.  Истина о пути, который ведет к устранению страданий (восьмеричный путь).

Кое-кто говорит, что все эти истины заключены в первой, согласно которой человеку суждено постоянное страдание. Другими словами, если вы действительно проникнете в суть этой истины, вы автоматически постигнете и все остальные.

«Все есть страдание» — это еще одна распространенная формулировка первой истины. Словом «страдание» переводится с индийского диалекта пали понятие «дуккха». На самом деле не исключено, что слово «страдание» в каком-то смысле сбивает с толку. Поэтому некоторые преподаватели считают, что, к примеру, слово «неудовлетворенность» лучше передает суть термина «дуккха», согласно которой любым человеческим переживаниям присуще универсальное чувство неудовлетворенности. Не так уж трудно согласиться с утверждением о том, что жизнь и в самом деле наполнена страданиями различной степени тяжести. Но Будда подчеркивал, что страдания — это основная характеристика жизни в целом. Даже когда мы переживаем самые счастливые моменты в своей жизни — влюбляемся, рожаем ребенка или добиваемся цели, к которой давно стремились, — в глубине души у нас зачастую скрыто беспокойство. Мы знаем, что счастливый момент не будет длиться вечно. Кроме того, за этим беспокойством может стоять страх: мы можем бояться, что нечто ужасное внезапно положит конец нашему счастью. Возможно, это ощущение во многом похоже на недовольство, которое чувствует Нео, — на эдакую «занозу в мозгу», сигнализирующую ему, что с его вселенной что-то не так.

Хотя подобный взгляд на жизнь может показаться весьма депрессивной основой для религии, буддизм доказывает, что его доктрина реалистична и противостоит пессимизму. На самом деле я бы сказал, что это глубинное чувство ужаса, свойственное уделу человеческому, является корнем любой религии и философии. Несмотря на то, различные религиозные и философские системы могут выражать фундаментальную проблему человека в разной форме, все они стараются увести нас за пределы тяжкого мирского человеческого опыта, который наиболее полно определяет наше существование. И хотя мы могли бы ожидать, что буддисты в силу этого окажутся, скорее всего, людьми суровыми, сердитыми или даже откровенно подавленными с учетом отправной точки их веры, на самом деле все обстоит совершенно иначе. Любой, кто видел выступления далай-ламы, сразу же начинает ощущать жизнерадостную легкость, хорошее настроение, которые можно назвать какими угодно, но только не наполненными печалью. Нередко скульптурный Будда глядит на нас с легкой улыбкой, указывающей на удовлетворенность. Итак, что бы ни говорили об отправной точке буддизма, его первая благородная истина совсем не обязательно ведет к отрицательному или мрачному взгляду на мир.

Вторая благородная истина раскрывает причины, обуславливающие страдание, и в более экзистенциальном смысле описывает нескончаемый цикл перерождений, известный как сансара. Прежде всего, буддизм утверждает, что из-за незнания истинной природы реальности мы воспринимаем и переживаем мир искаженным образом. Слово «незнание» может ввести в заблуждение: дело в том, что речь идет не совсем о недостатке знания. Проблема, скорее, в неверном знании. Другими словами, мы думаем, что в той или иной степени понимаем природу окружающего нас мира, однако в действительности наше восприятие полностью деформировано. К примеру, согласно одному из «трех признаков бытия» (банальных истин о природе реальности), все на свете преходяще (анитья). Все вокруг нас претерпевает постоянные изменения — ничто не остается прежним. На каком-то внешнем по отношению к нам уровне мы с легкостью можем понять эту сентенцию. Любой элементарный пример, взятый из физического мира, подтверждает, — действительно ничто не остается в статичном состоянии. Однако если любой из нас беспристрастно проанализирует наш образ жизни, то со всей очевидностью обнаружит, что, несмотря на явную недолговечность всего сущего, мы зачастую ведем себя так, словно нас удивляет изменение привычных вещей. Мы сердимся или огорчаемся, когда то, что мы ценим, исчезает, погибает или разрушается. И действительно — мы постоянно ищем нечто неизменное, стабильное, найдя же нечто такое, что, как нам кажется, может подарить нам «счастье», мы цепляемся за него со всей силой, как будто мы способны удержать его от изменений. Именно так возникает желание. Наши столкновения с элементами окружающего мира порождают позитивные, негативные и нейтральные ощущения. Если нам доступны позитивные переживания, мы хотим получить их еще больше. Сталкиваясь с негативом, мы прилагаем максимальные усилия, чтобы его избежать (ненависть и отвращение — это обратная сторона желания и привязанности (зависимости)). Таким образом, наше желание толкает нас вперед, и у нас вырабатывается привязанность (зависимость) и даже пристрастие к приятным переживаниям жизни. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что если наше счастье зависит от неизменных вещей, то мы всегда будем недовольны. Мы словно наркоманы, которым хочется все больше и больше. В такой перспективе жизнь представляется бесконечным переживанием потерь, потерь, потерь... ибо те вещи, которых мы желаем и которые стараемся сохранить, неизбежно изменяются или вообще исчезают.

Еще одна сторона скоротечности — взаимозависимость. Все рождается и существует, находясь в зависимости от неисчислимого количества других факторов. Нечто простое, вроде листа бумаги, зависит от саженца, дерева, дождя, почвы, солнечного света, лесоруба, бумажной фабрики и т. д. А существование каждого из перечисленных явлений зависит от бесчисленного множества других. Если мы возьмем что-нибудь такое сложное, как человек, паутина зависимости станет еще запутанней. Рождение и первоначальное кормление каждого из нас зависит от наших родителей, равно как питание, кров, образование, защита и т. д. Иначе говоря, насколько нам может нравиться думать о себе как о независимых существах, настолько в действительности мы оказываемся зависимы от паутины окружающей нас жизни. По сути дела, своим учением о «не я» (анатман) Будда говорил, что представление об обособленности и независимости наших «я» — это иллюзия, побуждающая нас вести себя эгоистично. Именно эта склонность к эгоизму увековечивает страдание и для нас самих, и для других людей.

Если бы буддизм на этом и остановился, он действительно стал бы довольно пессимистичной религией (точно так же и «Матрица» была бы весьма пессимистичным фильмом, если бы она заканчивалась на том, что все люди остаются в плену у Матрицы). Однако третья благородная истина буддизма утверждает, что из этой трясины можно выбраться. Существует способ переживания реальности, который НЕ характеризуется как дуккха. Это нирвана. В буквальном смысле нирвана означает «выход», как, например, выход из огня. Аллегория пламени нередко используется в буддизме. Желание сродни пламени, заставляющему нас постоянно требовать все новое и новое топливо (то есть привязанностей), тогда как нирвана описывается как «прохладная». Нирвана -это не небесное царство, не вечное состояние блаженства и даже не небытие. По-видимому, Будда подразумевал, что нирвана находится за пределами дуалистических языковых различий. Следует помнить, что Шакьямуни постиг нирвану, сидя под деревом Бо, после чего странствовал по северной Индии с проповедями своего учения еще около сорока лет до того, как умереть естественной смертью. Из доступной нам информации следует, что Будда общался со многими людьми, он ел, учил и т. д. Очевидно, что он никуда не исчез, переместившись в какую-то трансцендентную сферу. Так что нирвана не обязательно означает прекращение жизни, но прекращение жизни, которой свойственно страдание. Более того, внешность Будды характеризовалась положительными признаками: он описывается умиротворенным, мудрым, свободным от привязанностей, бескорыстным, подлинным, непринужденным и сострадательным. Так что не похоже на то, что он стал «чистым листом бумаги». После смерти Будда достиг того, что называется «паринирвана», или «последняя нирвана», что означает полное освобождение от перерождений в царстве санса-ры. В остальном понятие нирваны выходит за пределы языка. Главный упор я хочу здесь сделать на то, что, согласно буддизму, существует такой способ переживать мир, который свободен от страданий, желаний, незнания и т. п. Этот способ похож на выздоровление от болезни дуккхи.

Так в чем же заключается лечение, обеспечивающее выздоровление? Ответ на этот вопрос дает четвертая благородная истина о восьмеричном пути, ведущем в нирвану. Восьмеричный путь раскрывается через следующие категории:

Правильное понимание      Мудрость (праджня)

Правильное мышление

Правильная речь                 Нравственность (чипа)

Правильное действие

Правильный образ жизни

Правильное усилие             Внутренняя дисциплина (самадхи)

Правильное внимание

Правильное сосредоточение

Все эти элементы человек развивает одновременно, а не один за другим. Из этого списка видно, что буддизм обычно разбивает эти восемь элементов духовной практики на три группы, которые называются триединым учением. Мудрость достигается посредством правильного понимания и мышления. Другими словами, правильно понимая четыре благородные истины и остальные буддийские каноны, мы можем начать изменять свое ложное представление о реальности и по-новому взглянуть на понятие «я», мира и т. д. Необходимо также развивать в себе надлежащие моральные принципы, регулируя речь, поведение и деятельность. Это означает управление словами или поступками, которые могут причинить страдание другим людям, и уклонение от занятий, наносящих вред другим живым существам (например, мясник, торговец оружием и т. п.). Наконец, исходя из того, что основной проблемой человека является проблема разума (то есть незнание и иллюзия), буддизм утверждает, что для целенаправленного изменения сознания необходима внутренняя дисциплина. Словно наш разум — это неверно запрограммированный компьютер. И в самом деле, наше «программное обеспечение», этот продукт кармических перерождений многих жизней, нужно перепрограммировать, чтобы оно начало соответствовать подлинной природе реальности. Вот в чем заключается цель медитации в буддизме. Медитация — это не способ бегства от жизни. Это средство изменения сознания человека с тем, чтобы когда человек находился «в мире», он был способен действовать, думать и отвечать мудро и с состраданием.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ МАХАЯНЫ В БУДДИЗМЕ

После смерти Будды его учение продолжило распространяться. Особенно заметно выросла численность монашеских общин. Можно с уверенностью сказать, что с самого начала в буддизме возникло сильное движение, затронувшее мирян, центрами которого стали популярные места паломничества. Вместе с тем оплотом буддизма являлась монашеская община. Она олицетворяла собой идеальную жизнь по канонам буддизма. Идеалом монашеской общины был архат — полностью просветленный ученик

Будды, после смерти попадающий в паринирвану. Как и во многих других религиозных общинах, с течением времени в буддистской общине начались споры. Последствия этих расхождений мы могли бы назвать конфессиональными расколами. Причиной выделения в буддизме различных направлений стали споры по поводу самого учения Будды и его практического воплощения, однако появившиеся школы не отличались особой исключительностью. К первому веку нашей эры в буддизме оформилось новое направление, известное как махаяна. Адепты махаяны (что в переводе означает «большая повозка») отделяли себя от более традиционных буддистских школ, которые они называли хинаяной (что значит «малая повозка»). Исследователи предпочитают обозначать ранний буддизм термином никая, поскольку в нем не содержится очевидного умаляющего оттенка, имеющегося в слове хинаяна. Самим названием своей школы последователи махаяны утверждали, что их «новая повозка» была более универсальной, чем «повозка» в старой традиции, которая перевозила относительно немного людей на другой берег нирваны. Среди основных признаков, отличающих махаяну от более ранней буддистской традиции, больше всего заслуживает внимания идеал бодхисатвы. В отличие от идеала архата в никая-буддизме в махаяне существовал культ бодхисатвы — человека, вступившего на путь Будды. Согласно учению махаяны, бодхисатвой движет вовсе не желание достичь нирваны для cебя. Он стремится к просветлению ради блага всех других людей. Таким образом, бодхисатва намеренно возвращается в мир сансары, чтобы облегчить страдание и помочь остальным вступить на правильный путь. Бодхисатву нередко называют тем, кто «возвращается» из нирваны. Если быть более точным, он преследует совсем другую цель (то есть не точное повторение жизни Будды). В некоторых текстах Махаяны даже утверждается, что нирвана не существует. Она просто была идейным инструментом, который Будда использовал для того, чтобы побудить людей последовать его учению.

В любом случае, бодхисатву ведет сострадание ко всем страдающим существам и постижение мудрости, способствующей благоразумному поведению. Подобно тому как птице для полета нужны два крыла, бодхисатва опирается на параллельное развитие в себе мудрости и сочувствия. Со временем появились различные варианты пути, которым надлежит следовать бодхисатве. Наибольшую популярность среди них приобрело десятиэтапное продвижение, охватывающее не одну жизнь. В течение многих жизней бодхисатва совершенствует разнообразные добродетели (великодушие, терпение, стойкость и т. д.), необходимые для постижения жизненного пути Будды. Продвигаясь по этому пути, человек обретает выдающиеся и даже сверхъестественные способности. В результате этой практики в махаяне появился пополняющийся пантеон «небесных бодхисатв» — добившихся особых успехов бодхисатв, которые могут пребывать на небесах и спускаться оттуда, чтобы учить страдающих существ и помогать им. Особенно в ряду бодхисатв выделяется Майтрейя, потому что его появление очень напоминает рождение мессии в рамках буддистской традиции. В разное время и в разных местностях возникали заметные движения вокруг будущего «потомка» Майтрейи, который считался новым Буддой.

Прежде чем я перейду к проведению значимых параллелей между буддизмом и «Матрицей», позвольте мне рассказать об одной известной философской школе в махаяне. Эта школа заслуживает особенного внимания по причинам, которые позднее станут очевидны. К этому моменту вам уже должно быть очевидно, что буддизм — это во многом философия разума. Основная проблема связана здесь не с «миром», как это представляется тем, кто воспринимает мир в качестве поля битвы между добром и злом. Проблема, скорее, состоит в (ложном) способе, которым мы воспринимаем мир. Следовательно, решение проблемы коренится в изменении сознания человека и его способа переживания реальности. Буддизм действительно придает значение определенным нравственным императивам, для того чтобы свести мирское страдание к минимуму. Однако даже здесь сознательное намерение является самым важным элементом. В отличие, к примеру, от джайнизма буддизм утверждает, что негативные кармические последствия вам не грозят, если вы убиваете животное неумышленно.

Самое большое значение имеет сознательное намерение человека, а не просто действия, которые из этого намерения вытекают. Помимо стремления избежать причинения вреда другим, в буддизме акцентируется и добродетельное поведение ввиду взаимозависимых отношений между поступками и разумом человека. Проявление великодушия побуждает человека больше думать о том, что следует быть великодушным, и наоборот.

Буддистский анализ «сознания» достигает своей вершины в одной из школ махаяны, возникшей в четвертом веке. Эта школа называлась йогачара. Она также была известна под названием школа «только лишь сознания» (виджнянавада). Адепты этой школы утверждают, что объективный мир, который кажется нам реальным, в конечном счете, является продуктом нашего разума101.

Словно разум человека — это кинопроектор, а мир, воспринимаемый человеком, — это проекция его сознания. Поскольку мы считаем объекты сознания независимо существующими, мы бесконечно преследуем или избегаем их в зависимости от нашего желания или ненависти. Йогачара не утверждает, что объективного мира не существует, хотя многие исследователи пришли именно к такому заключению102. Более точно позицию иогачары следует определить как эпистемологическое прозрение. Суть в том, что любой «объект» претерпевает существенные изменения в ходе нашего осознанного восприятия: мы понимаем этот объект в виде идеи, и он теряет для нас достоверность, причем до того, пока он не изменится, мы не способны его понять. Все, что испытывает человек, проходит через его сознание, которое неизбежно искажает любые переживания. Согласно йогачаре, когда мы осознаем, что в этом смысле объекты сознания иллюзорны, наши желания, привязанности (зависимости) и страдания исчезнут. В этот момент основной поток сознания трансформируется в мудрость Будды.

101  Толковый обзор мыслительной традиции иогачары см.: Williams, р. 77-95.

102  Показательные примеры этих дискуссий с проявлением должного уважения к йогачаре см.: Кеепап, р. 169, 209, а также: Paul Griffiths, p. 83.

Чтобы достичь подобного понимания природы сознания, йогачара уделяет внимание различным медитативным и визуализирующим техникам. Отсюда и родилось название школы («практикующие йогу»). Медитативные техники развивались для того, чтобы в известной степени подвергнуть деконструкции обусловленный способ восприятия мира и помочь человеку пробудиться и прийти к предельной взаимозависимой и недуалистической природе реальности. Методика, при выполнении которой человек оказывается способен создавать и контролировать порождаемые разумом образы через различные практики визуализации, служила для усиления понимания того, что повседневное осознанное восприятие, похожее на сон, больше не «создается». Практикующий эти методики человек начинает осознавать иллюзорную природу самого себя и внешних компонентов реальности. В конечном итоге он пытается преодолеть субъект-объектный дуализм, сообщающий нашему ложному мировосприятию, что мы (и все «объекты») — каким-то образом обособленные друг от друга и независимые существа. Содержание понимания отсутствия дуализма лежит за пределами вербального описания. Это понимание является конечной целью последователя йогачары.

БУДДИЗМ И «МАТРИЦА»

Любая религия предлагает свой анализ человеческого бытия. Кроме того, у большинства религиозных традиций имеются мифы об их основании, выражающие основные экзистенциальные проблемы человеческого существования. К примеру, описание идеализированной династии Чжоу в конфуцианстве отражает присущее этой религии понимание центральной проблемы: для конфуцианства эта проблема заключается в социальной дисгармонии, причиной которой становится склонность человека пренебрегать соблюдением ритуальных и социальных норм. В священных индуистских текстах, таких как «Бхагавадгита» и «Упанишады», человеческое бытие представлено как вечное бремя бесконечной сансары, жизнь за жизнью. Для христианства и иудаизма основная проблема кроется в отчуждении человечества от Бога из-за нашей греховной природы и эгоистического стремления пытаться быть Богом. Разумеется, все это выражено в символической форме в Книге Бытия — в предании о сотворении Адама и Евы в Эдеме. Суть христианской веры в том, что Бог отдал своего собственного сына, мессию, для того чтобы преодолеть это отчуждение.

Хотя в «Матрице» и присутствуют мессианские мотивы, взятые из христианства, очевидно, что отчуждение от Бога не является фундаментальной проблемой человека в этом фильме, поскольку Бог в этой истории не фигурирует — по крайней мере в ней нет Бога, создающего человека103. Конрад Оствальт рассматривает это отсутствие божественного и отказ от сверхъестественного как действующую силу апокалипсиса, симптоматическую для «современного апокалиптического мышления»104. Не Бог вызовет апокалипсис, а кто-то другой. Однако «Матрицу» не следует понимать лишь как «современную» переделку иудейско-христианского апокалиптического мировоззрения. В этом фильме есть и другие древние мифологические ракурсы, которые также полностью пренебрегают «божественным». Именно здесь, как мне кажется, буддизм предлагает разъясняющую мифологическую параллель.

103 Для сравнения смотрите в этом сборнике статью Пола Фонтана «Поиски Бога в «Матрице».

104 Ostwalt.

В «Матрице» имеется немало точек соприкосновений с буддизмом. Очевидно, что фильм формулирует основную проблему как проблему разума. Сама Матрица аналогична сансаре, иллюзорному миру, который не является реальностью, хотя и кажется таковой. Морфеус говорит Нео, что «Матрица повсюду, она окружает нас со всех сторона, даже в этой комнате. Ты можешь видеть ее из окна или по телевизору. Ты чувствуешь ее, когда идешь на работу или в церковь или когда платишь свои налоги. Это мир, натянутый тебе на глаза, чтобы скрыть от тебя правду». Другими словами, стержневая проблема человеческого существования заключается в незнании подлинной природы реальности. Позже Морфеус говорит, что именно наша обусловленная «привязанность» к этой иллюзорной реальности не дает большинству людей оторваться от нее после определенной возрастной черты. В фильме есть намек на реинкарнацию, когда Пифия сообщает Нео, что он не Избранный, прибавляя, однако, «может быть, в следующей жизни». Еще одно указание на реинкарнацию содержится в утверждении Морфеуса о том, что человек, который впервые выйдет из Матрицы, вернется в качестве Избранного.

В фильме также имеется доказательство действия кармы в том смысле, что жизнь людей — это, в основном, дело рук их самих. Как замечает Морфеус, существование людей всегда зависело от орудий труда. Искусственный интеллект, управляющий Матрицей и контролирующий человечество, — это творение самих людей. Более того, именно человечество разрушило мир, пытаясь одолеть ИИ, лишив его солнечного света как источника энергии. Суть в том, что ИИ не появляется по собственному хотенью. В то же время это вовсе не некая злая сила, существующая с начала времен. Это (кармический) результат прошлых действий.

Другая немаловажная параллель между «Матрицей» и буддизмом относится к области дисциплины и практики. Вспомните о том, что важнейшим элементом восьмеричного пути в буддизме являются медитация и внутренняя концентрация. Необходимо учиться тренировать и контролировать разум, который существенно искажает реальность и наделяет неизменностью и индивидуальностью абсолютно пустые вещи. Медитация является способом «перепрограммирования» разума с тем, чтобы наше восприятие реальности соответствовало действительности. Тренировки Нео — это замечательная аналогия с процессом несомненно «умственных» изменений. Его разум в буквальном смысле перепрограммируется, чтобы, подобно бодхисатве, он сумел войти в Матрицу (то есть сансару), обладая возросшими способностями восприятия и контроля. Иначе говоря, сам процесс обучения Нео -это технокибернетическая версия медитации. Кроме того, создатели фильма заимствуют идею обучения боевым искусствам, которые исторически тесно связаны с методами обучения в буддистских монастырях Китая и Японии. Я мог бы также отметить, что жизненно важный момент для человека, вступающего на путь бодхисатвы, — это пробуждение стремления к просветлению, известное как бодхичитта. Решающим событием для монаха, исповедующего учение Махаяны, становится объявление его намерения достичь просветления ради блага всех людей. Через формальный ритуал произнесения этой клятвы человек осознанно вступает на путь бодхисатвы. В этой связи мне приходит в голову следующая мысль: решение Нео принять красную пилюлю — это своего рода ритуальное выражение его намерения до того, как он отправляется в приключения «в кроличью нору». Точно так же образ жизни восставших поразительно напоминает жизнь монахов. Их пища, одежда и жилища отличаются аскетичностью. На самом деле отчасти бунт Сайфера объясняется тем, что он, скорее, предпочел бы иллюзорную жизнь, диктуемую желаниями, чем терпеть скромную и дисциплинированную «монашескую» жизнь мятежников.

Хотя мы и не находим в диалогах фильма открытых дискуссий по поводу скоротечности, взаимозависимости и пустоты, тем не менее в «Матрице» имеется явное указание на то, что человеческое восприятие мира полностью искажено. Наше искаженное восприятие — это самая настоящая компьютерная программа, введенная нам в мозг, чтобы «развлекать» нас. Другими словами, это «пустота» любой существующей «реальности». В действительности мы не являемся «самими собой», какими мы воспринимаем себя. На самом деле мы «рабы», как говорит Морфеус Нео: «...как и все остальные, ты родился в рабстве... в тюрьме, которую ты не можешь почувствовать и к которой не можешь прикоснуться. В тюрьме для твоего разума». Здесь сравнение с философией йогачары кажется вполне уместным. Как отмечалось выше, йогачара подчеркивает, что единственный доступ к реальности обеспечивает нам пребывающий в сознании разум. Для начала мы должны понять, что «проецируемый» образ мира, воспринимаемый нами, вовсе не является кажущейся нам «реальностью». Он искажается нашей личной и коллективной кармой, заставляющей нас приписывать качества неизменности и независимости объектам несуществующего мира. По этой же аналогии Матрица явно оказывается иллюзорной реальностью. «Что реально? — спрашивает у Нео Морфеус. — Как ты определяешь реальность? Если ты говоришь о том, что ты воспринимаешь, чувствуешь на вкус, обоняешь или видишь, то реальность оказывается всего-навсего электрическими сигналами, истолкованными твоим мозгом. Это знакомый тебе мир. Мир, каким он был в конце двадцатого столетия. Теперь он существует лишь как часть нейроинтерактивной модели, которую мы называем Матрицей. Ты жил в воображаемом мире, Нео». Здесь нужна выдающаяся личность, способная проникнуть в лабиринт этой «кинематографической тюрьмы» и раскрыть нам суть положения, в котором мы оказались. Именно этим занимаются бодхисатвы и Будда... присоединяется к ним и Нео. Остается посмотреть, каким образом ему это удается.

Согласно традиции махаяны, продвигаясь по пути Будды, человек обретает способность управлять воспринимаемым «объективным» миром. Будды и продвинутые бодхисатвы могут по желанию изменять объекты и манипулировать ими. Кроме того, они способны находиться в разных местах даже в одно и тоже время. Припомните юных Дарований (Potentials) из гостиной Пифии. Похоже, что некоторые из них погружены в медитацию, тогда как другие управляют деревянными чурбачками, ложками и т. п. Мы могли бы приравнять эти Дарования к молодым бодхисатвам, которые учатся изменять элементы «объективного» мира силой сознания. Любой Будда действительно обладает способностью создать свое (его/ее) собственное космическое пространство105. Однако Будда Шакьямуни не изменил мир настолько радикально. Несмотря на его учение, люди по-прежнему страдали, жили иллюзиями и умирали. Но Будда действительно предложил новый путь и способ преодоления нашего искаженного восприятия мира. Таким образом, в его учении заложено сильное ощущение свободы воли и ответственности. Точно так же непохоже, чтобы Нео собирался менять мир до основания или уничтожать созданную ИИ Матрицу, несмотря на тот факт, что именно этого ожидает от него Морфеус106. Действительно, не совсем понятно, что Нео собирается делать с Матрицей. Но очевидно, что он, как и предыдущий Избранный, намерен открыть правду тем, кто захочет ее услышать. В финальной сцене Нео обращается к Матрице, и эту речь можно назвать довольно сочувственным предупреждением искусственному интеллекту:

«Я знаю, ты здесь. Теперь я чувствую тебя. Я знаю, ты дрожишь от страха. Ты боишься нас. Я не знаю, каким будет будущее. Я пришел сюда не для того, чтобы сказать тебе, чем все это закончится. Я пришел, чтобы сказать тебе, как все начнется. Я повешу трубку, а потом покажу этим людям то, что ты не хочешь, чтобы они увидели. Я покажу им мир без тебя, мир, где нет правил и контроля, нет пределов и ограничений, мир, где возможно все. Я оставлю выбор за тобой: тебе решать, где мы выйдем отсюда».

Мы могли бы представить себе, как точно так же Будда разговаривал с Марой, демоном, повелевающим сансарой. Будда не уничтожил Мару. Мара, который символизирует силу, удерживающую нас в сансаре, продолжает существовать. Впрочем, мы можем предположить, что Мара теперь живет с ощущением страха, ведь он знает, что Шакьямуни ускользнул от него и может показать другим людям выход из сансары.

105 Наиболее известный пример в этой области — Амитабха (по-японски — Амида), главный Будда в буддистской традиции Чистой земли, получившей распространение в Восточной Азии. Будучи бодхисатвой, Амитабха поклялся создать свою собственную Чистую землю по достижении состояния Будды. Любой человек, обращающийся к Амитабхе с искренним сердцем, может возродиться в этом величественном королевстве, где просветления можно достичь гораздо легче.

106 В одном из эпизодов фильма Морфеус объясняет Нео, откуда взялись повстанцы, и приводит пророчество Пифии, предвещающее приход Избранного: «Когда Матрица только появилась, внутри нее родился человек, который обладал способностью изменять все что хотел, перекраивая Матрицу на свое усмотрение. Именно он освободил первого из нас и сказал нам правду: "Пока существует Матрица, человечество никогда не будет свободным". После его смерти Пифия предсказала его возвращение. Также было сказано, что его приход будет означать уничтожение Матрицы, завершение войны и освобождение людей».

Вспомните, что видение просветления, о котором говорится в йогачаре, не означает исчезновение или разрушение потока сознания. Скорее, поток сознания качественно изменяется, и Будда начинает видеть все переплетение взаимозависимостей, то есть воспринимать реальность без вызывающего страдание желания и ненависти, обусловливающих привязанность и страдание. Сохраняя это видение, Будда способен двигаться сквозь переплетение взаимозависимостей в сансаре спонтанно, не ощущая страха, сомнений или искушений. Его уже не сдерживают обычные законы причины и следствия (то есть карма), управляющие сансарой. Теперь вспомните момент воскрешения Нео (его второе рождение). Воскреснув, Нео обретает способность проникать в Матрицу, превращая смертоносные пули в подвешенный в воздухе бесполезный мусор и уничтожая «Мару» (агента Смита) вспышкой белого света. Страх, сомнения и незнание больше не мешают Нео, и он, подобно Будде, преодолевает двойственность человеческого бытия, включая даже основной дуализм жизни и смерти.

«МАТРИЦА» КАК МИФ

Как любому мифу, «Матрице» присуща метафоричность, и поэтому она требует какой-то интерпретации. Мифы наполнены символами и функционируют на разнообразных уровнях. К примеру, люди создали все возможные «системы» (то есть сформулированные способы осмысления и понимания мира). Среди них есть политические системы (например, демократическая, социалистическая, коммунистическая, диктаторская, монархическая и т. п.) Точно так же существуют разные социальные, экономические и религиозные «системы», принятые в различных обществах. Эти системы оформляют способ, которым люди, включенные в них, видят и даже переживают окружающий мир. Более того, однажды изобретенные эти «системы» имеют тенденцию жить собственной жизнью и даже воздействовать на людей таким образом, какого, возможно, не могли предвидеть их создатели. Короче говоря, Матрицу и сансару можно рассматривать как метафоры «систем», которые обманывают нас. А Нео и Будда становятся похожими на уникальных «спасителей», открывающих нам порой искаженную и пагубную сущность этих «систем».

Итак, мы могли бы представить Матрицу в качестве метафоры, обозначающей различные «системы», которые временами заставляют нас действовать не в наших коллективных или даже личных интересах. Так, например, кто-то мог бы сказать, что наша зависимость от технологии и привязанность к ней вышли из-под контроля. Технология, без сомнения, приносит неисчислимую пользу. Однако, возможно, одно негативное последствие господства технологии заключается в том, что иногда она подрывает подлинные человеческие отношения либо препятствует им. Другие могли бы сказать, что индустриализация и капитализм, эти две взаимосвязанные «системы», могут оказывать разрушающее воздействие на окружающую среду или подтачивать способность человека к состраданию соответственно. Например, если капитализм не находится в равновесии с другими этическими императивами, он может привести к несправедливому распределению страдания или к дисбалансу между имущими и неимущими. Если мы не осознаем этого глубоко и постоянно, общество начинает определять нас. В противном случае мы вырастаем внутри этих «систем» и утрачиваем способность видеть их искусственную природу. Мы «слепы», как сказал бы Морфеус. Мы слепы настолько, насколько «система» контролирует нас. Что касается Матрицы, то человеку нет необходимости понимать проблемы иллюзорности, привязанности, контроля и т. п. лишь в контексте «исходной реальности». И это также становится предметом буддистского анализа человеческого бытия; сансару тоже можно рассматривать в качестве метафоры любого из различных измерений воспринимаемой нами реальности.

С этой более мирской точки зрения, «Матрица» бросает вызов нашему обусловленному мировоззрению. Похоже, в фильме заложен вопрос о том, как «запрограммированы» мы. Какой элемент нашей реальности создан искусственно и держит нас в рабстве, заключив в абстрактную тюрьму? Технология, она освобождает нас или лишает свободы? Материалистический капитализм ведет нас к неподдельному счастью или к некомпенсированной пагубной привычке? Что делают наши заветные религиозные убеждения — объединяют или разводят нас по разные стороны баррикад? Эти вопросы хорошо подходят для того, чтобы побудить зрителя дать собственную интерпретацию этому современному мифу и оценить его отношение к нашей социальной реальности. Может статься так, что популярность фильма среди молодежи (от 18 до 21 года) объясняется именно скрытым скептицизмом по отношению к «институциональному» контролю, скептицизмом, дополняющим гипнотизирующие экшн-сцены.

Помимо известного сходства «Матрицы» с буддистским и христианским мировоззрениями, также важно отметить, насколько этот «миф» расходится с некоторыми основными ценностями этих религиозных традиций. К примеру, «Матрица» во многом прославляет насилие и патриархальное господство. Единственная символическая женщина в фильме, на первый взгляд, отличается бросающейся в глаза андрогинностью или даже маскулинностью. А благодаря красочному насилию фильм причислили к категории «R», то есть к категории фильмов, которые не рекомендуется смотреть детям. Можно было бы утверждать, что убийства в фильме не настоящие, а похожи на убийство демонов в сознании человека или на уничтожение символических проявлений ненависти, жадности и иллюзий (то есть аналогичны встрече Шакьямуни с Марой поддеревом Бо перед просветлением). Однако дело в том, что убийство каждого человека в Матрице означает смерть «реального» человеческого существа, который служит Матрице источником энергии. Я бы сказал, что завораживающий процесс разрушения, усиленный компьютерной технологией и съемками замедленного движения летящей пули, переходит метафорические пределы и явно культивирует более буквальную форму насилия. Нравственное измерение буддистского восьмеричного пути или моральные императивы христианства, в основном, отсутствуют в нарративе фильма. Именно в этом смысле, как в случае с любой мифологией, мы должны обратить соответствующее внимание на содержание этого мифа и в особенности — на его коммерческие цели. Пропаганда насилия имеет очевидную коммерческую нацеленность на одну из главных целевых групп, важных для голливудских продюсеров, — на мальчишек подросткового возраста. Итак, хотя на абстрактном уровне «Матрица» действительно наводит на мысль о многих «религиозных» параллелях с христианством, буддизмом и прочими мифологическими традициями, в то же время этот фильм использует противоречивые ценности насилия и мужского превосходства в коммерческих (или иных) целях. Можно было бы сказать, что «Матрица» превозносит отдельные «социальные матрицы», которым вроде бы бросает вызов.

Эта явная натянутость отношений между религиозным измерением этого мифа, с одной стороны, и голливудскими и культурными элементами фильма, с другой, недвусмысленно указывает на контекстуальную природу процесса мифологизации. Мифы не являются продуктом индивидуального творчества — это коллективное творение, создаваемое на протяжении какого-то времени. Мифы всегда рождаются в «институциональных» контекстах. Таким образом, они являются побочным продуктом диалектического процесса, который зачастую порождает внутренне противоречивые элементы.

С учетом всего вышесказанного сравнение «Матрицы» с буддистской традицией становится полезным инструментом для понимания некоторых самых глубоких прозрений, содержащихся в последней. Матрица является метафорой многих культурно запрограммированных «реальностей», которые наше сознание считает действительно реальными. Они образуют «мир, натянутый тебе на глаза, чтобы скрыть от тебя правду».

С точки зрения буддизма, нам часто не удается видеть переплетение взаимозависимостей, связывающее все живые существа. Мы в неравной степени наделяем постоянством элементы окружающего мира — объекты, наши притязания на истину в последней инстанции, наши концептуальные системы и даже независимый статус нашего «я», — и это приводит нас к эгоизму, желаниям, привязанностям (зависимостям) и страданиям. Для начала нам нужно открыть глаза и очнуться от «матрицы», которая, возможно, на самом деле заключила в тюрьму каждого из нас. Если бы вам представилась такая возможность, какую пилюлю выбрали бы вы... синюю или красную? Выбор всегда за вами.


Библиография

CorlissR. Popular Metaphysics //Time. 1999. April. Vol. 153. № 15.

Griffiths P On Being Mindless: Buddhist Meditation and the Mind-Body Problem. La Salle (III.), 1986.

Keenan J. The Meating of Christ: A Mahayana Theology. Maryknoll; New York,

1989 Ostwalt С Armageddon at the Milleniai Dawn // The Journal of Religion and Film. 2000. April. Vol. 4. № 1. См. также: www.unomaha.edu/~wwwjrf/armagedd.htm.

Williams P. Mahayana Buddhism: The Doctrinal Foundations. London, 1989.

Питер Дж. Беттке
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СВОБОДА И КРАСНАЯ ПИЛЮЛЯ

Красная или синяя пилюля? Ответственность или комфорт? Реальность или иллюзия? Каждый день мы делаем выбор, и этот выбор определяет нас. Экономист Питер Беттке доказывает, что у общества тоже есть выбор, и ему же станет лучше, если оно избежит искушений синей пилюли...

НЕО. Ты хочешь сказать, что это не реально? МОРФЕУС. Что реально? Как ты определяешь реальность? Если ты говоришь о том, что ты чувствуешь, ощущаешь на вкус, обоняешь или видишь, тогда реальность — это просто электрические сигналы, истолкованные твоим мозгом.

МОРФЕУС. Я не говорил, что будет легко, Нео. Я просто сказал, что это будет правдой.

НЕО. Я ведь уже не могу вернуться назад?

МОРФЕУС. Нет. Но если бы мог, тебе бы на самом деле этого хотелось?

САЙФЕР Я знаю, о чем ты думаешь, потому что сейчас я думаю о том же. На самом деле, по правде говоря, я думаю об этом с тех пор, как попал сюда. Почему, ну почему я не взял синюю пилюлю?!

У каждого из нас есть свои фантазии. Начиная с туристических агентств и заканчивая проституцией и виртуальными играми, для удовлетворения нашей воображаемой жизни возникают целые отрасли промышленности. Время от времени каждому из нас необходимо уходить от реальности. Потребительский спрос на наркотики, алкоголь и даже спорт подпитывается желанием отключиться от повседневности. Вместе с миллионами фанатов я следил за карьерой баскетболиста Майкла Джордана с крайним интересом. Начиная с его победного броска в финале игр Национальной студенческой спортивной ассоциации в 1982 году, когда он был еще студентом первого курса колледжа, и заканчивая его последним броском, обеспечившим ему титул лучшего игрока НБА в соперничестве с Utah Jazz, я мог лишь вообразить, какое волнение испытывал Джордан, достигнув такого высокого уровня атлетического мастерства107. Согласился бы я подключить себя к машине, которая позволила бы мне «пережить» эту радость? Пошел бы я на это, если в «реальности» я был бы всего лишь телом, помещенным в резервуар и подключенным к компьютерной системе, благодаря которой я бы какое-то мгновение «побыл Майком»? Я мечтал об это с детства, и теперь я мог бы пережить этот момент. Так почему бы не согласиться на такую сделку? А если я скажу «да», значит ли это, что я повторю тот выбор, который Сайфер совершает в «Матрице»?

Ну, разумеется, я (как и миллионы других людей) подключился бы, если бы это позволило мне моментально отключиться от реальности. Я был бы Майком по утрам или по вечерам, а потом возвращался бы в свою собственную жизнь. Но это совсем не тот выбор, с которым мы сталкиваемся в «Матрице». Вместо этого в фильме мы сталкиваемся с выбором — все или ничего. Либо мы живем своей жизнью, либо переживаем чужую108. Когда условия сделки формулируются таким образом, очевидность выбора исчезает. При определенных условиях мы могли бы увидеть логику в этом выборе: например, человек, у которого обнаружили неизлечимую болезнь и у которого нет семьи, возможно, предпочтет подключиться, чем страдать в одиночестве оставшееся ему время. Но опять-таки — это не тот выбор, с которым мы сталкиваемся в «Матрице». В лучшем случае мы получим принимаемое единожды решение или-или, как было у Сайфера. Либо я живу собственной жизнью, создавая ее самостоятельно, либо я переживаю жизнь, созданную для меня кем-то другим. В худшем случае у вас вообще не будет никакого выбора, поскольку вы не будете знать, что на самом деле являетесь топливом на электростанции, принадлежащей искусственному интеллекту.

107 Джордан по-прежнему удивляет поклонников баскетбола. После возвращения в большой баскетбол в 2001 году в возрасте 38 лет он играет за команду Wizards.

108 Мне рассказывали об экспериментах с крысами, в ходе которых животных ставили перед следующим выбором: или они могли научиться нажимать на рычаг и получать пищу, или они могли нажать на другой рычаг, после чего электронный импульс вызывал у них сексуальное удовлетворение. Крысы непрерывно нажимали на второй рычаг и умирали от истощения. Людям нет необходимости быть крысами. Даже такой законченный прагматик, как Джон Стюарт Милль, следующей фразой доказывал, что лучше уж быть человеком, чем просто испытывать удовольствие: «Лучше быть неудовлетворенным человеком, чем удовлетворенной свиньей; лучше быть недовольным Сократом, чем довольным глупцом» (Mill, p.10).

 «Матрица» ставит нас перед этим выбором, используя сильные изобразительные средства. Реальный мир оказывается жестким и отталкивающим, тогда как Матрица предоставляет нам возможность жить нормальной человеческой жизнью в 1999 году. Если Нео выбирает синюю пилюлю, то ему не нужно есть липкую противную массу в реальном мире. Он может продолжать наслаждаться лапшой в местном китайском ресторанчике, защищенный от знания того, что на самом деле его насыщают внутривенно. Его реальность в качестве «батарейки» несомненно хуже, чем реальность в качестве революционера. Однако жизнь в Матрице в роли мистера Андерсона отличается известным материальным комфортом по сравнению с суровыми буднями на борту судна на воздушной подушке. Почему он должен предпочесть реальность борьбы переживанию жизни компьютерного программиста?109

В этой статье я пытаюсь доказать, что один из важных уроков, которые мы должны извлечь из размышлений на тему выбора между красной и синей пилюлей, затрагивает связь между личной свободой и ответственностью, а также между свободной, ответственной жизнью и жизнью осмысленной. Осмысленная жизнь требует, чтобы мы были наделены свободой, необходимой для строительства своей жизни, и ответственностью за принятые в процессе прокладывания жизненного пути решения. Любое отступление от этого бремени ответственности — шаг к выбору синей пилюли. Уход от ответственности лишает нас человечности. Этот довод можно распространить с области личного выбора на область выбора общественного по отношению к политическим, юридическим и экономическим институтам. Процедура выбора между институтами аналогична выбору между красной и синей пилюлей: предпочтение, отданное синей пилюле, может иметь те же самые негативные последствия для человечества, как если бы мы выбрали синюю пилюлю в нашей личной жизни. Взять красную пилюлю — это значит выбрать ответственность за нашу жизнь, как на индивидуальном, так и на более высоком, социальном уровне.

109 Беспокойный разум Нео заметил нереальность Матрицы еще до того, как Морфеус освободил его. В мозгу Нео застряла «заноза», которую он хотел понять. Несметное количество людей в Матрице — это еще цветочки. Для того чтобы ярче передать нереальность Матрицы, братья Вачовски добавили зеленого оттенка во все эпизоды, действие которых протекает внутри Матрицы, а чтобы оттенить реальность, они добавили синевы во все сцены, затрагивающие реальный мир.

ОТНОШЕНИЕ МАТРИЦЫ К ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ

Теоретическое знание, особенно в области этики и политэкономии, развивается посредством мысленных экспериментов и воображаемых конструкций. «Матрица» заставляет нас вспомнить о мысленном эксперименте с платоновской пещерой. В мифе о пещере нас просят представить ситуацию, в которой пленники оказываются в оковах с рождения и не способны увидеть ничего, за исключением образов, проецируемых их контролерами на стену, словно они тени от колеблющегося пламени. Пленники не знают, что они пленники, они слепы в своем незнании. Когда их незнание вскрывается, немедленного просветления у них не наступает, вместо этого появляется возмущение и недоверие110. Освободившийся из пещеры пленник сталкивается с жестким переходным периодом, но, однажды приспособившись к реальности, он может преуспеть в ней. Освобождение от незнания является необходимым условием для поддержания нашей человеческой природы. Как написал Чарльз Грисуолд: «Очевидно, что человек должен понять, что он живет в мире иллюзий, что он не свободен, а является рабом системы, что существует добро и истина по природе. Приближение к истине — это изменение души, являющееся, в сущности, познанием себя — то есть того, что у человека есть душа и что эта душа обладает определенной природой, — иначе говоря, познание реальности»111. Лишь через эту трансформацию мы можем сделать свою жизнь значимой. Впрочем, эта значимость приобретается и благодаря тому, что мы ведем себя как свободные и ответственные личности, то есть живем как люди, которые должны делать выбор перед лицом природы и истины.

110 Обратите внимание на первоначальную реакцию Нео, когда он узнает от Морфеуса правду. В следующем эпизоде Морфеус извиняется, заявляя, что после достижения определенного возраста человеческий разум оказывается не в состоянии примириться с истинным положением дел, и поэтому восставшие не пытаются спасти этих людей.

111 Griswold, p. 8.

Роберт Нозик тоже затрагивает эту проблему в получившей заслуженную известность книге «Анархия, государство и утопия», используя пример машины опыта. Мысленный эксперимент Нозика имеет непосредственное отношение к Матрице, поскольку предполагает подключение человека к машине и стимуляцию его мозга, во время которой нейропсихологи позволяют человеку испытывать любые переживания, какие только он пожелает. Вы могли бы в действительности являться лишь плавающим в резервуаре телом с подведенными к мозгу электродами, зато могли бы пережить все что захотели. «Подключились бы вы к этой машине на всю жизнь, предварительно запрограммировав свои будущие переживания?» — спрашивает Нозик112. Он доказывает, что хорошенько поразмыслив над этой ситуацией, мы не станем подключаться по следующим трем причинам: (1) для нас важно делать определенные вещи на самом деле, а не просто переживать их; (2) имеет значение то, что мы хотим быть определенной личностью, мы хотим быть смелыми, добрыми, смышлеными, остроумными или влюбленными, а не каким-то комком, плавающим в резервуаре; наконец, (3) что важнее всего — так это то, что наше идеальное представление о том, что мы хотим достичь в нашей жизни, ничем не ограничено, тогда как машина опыта будет ограничивать наш мир рамками, установленными теми, кто будет этой машиной управлять113. Свобода позволяет нам бороться за право быть теми, кем мы хотим быть, она обеспечивает нас пространством, необходимым для внедрения непознанного и непредсказуемого в нашу жизнь и позволяет корректировать наши жизненные планы; она прививает нам чувство ответственности, равно как и риска. Обсуждая машину опыта, предложенную Нозиком, Дэвид Шмидц просит нас вспомнить посещения зоопарка с маленькими детьми. Разве мы часто не удивляемся тому, что малышам скучно смотреть на тигров и зебр, запертых в вольерах? И те же самые ребятишки будут визжать от восторга при виде дикой белки, метнувшейся к тротуару, чтобы подобрать кусочек съестного, или погнавшейся за другой белкой вверх по дереву. «Дети знают: белка настоящая в том смысле, в каком животные из зоопарка ненастоящие. Каким-то образом дикая природа более значима, более реальна — в смысле переживаний, которые не были заданы, особенно кем-то другим»114. Джеральд Эрион и Барри Смит прямо заявляют, что «ни машина опыта, ни Матрица не допускают подлинных, значимых действий; вместо этого они просто обеспечивают видимость значимого действия»115. Наше взаимодействие с реальностью внутри Матрицы отрицается в любом значимом смысле, и, таким образом, наша жизнь лишается смысла.

112 Nozick. Anarchy, State and Utopia, p. 42. Обратите внимание на строгую дизъюнкцию (или/или), заложенную в вопросе Нозика. Если бы этот вопрос был задан с условием, что у каждого есть выбор, в каких пределах подключаться к машине, то Нозик смягчает свой ответ. Мы не нуждаемся в том, чтобы пребывать в реальности все время (Nozick. The Examined Life, p. 121). Проблема состоит не в самом подключении к машине опыта, а в невозвращении к реальности после этого подключения. В том, что человек не будет иметь возможности свободного выбора и нести бремя ответственности за него. Он не будет более созидать жизнь, а только ее переживать.

113 Когда Морфеус сражается с Нео в тренировочной программе-симуляторе, он пытается освободить разум Нео от иллюзий Матрицы, объяснить герою, что Матрица ограничена правилами, заданными теми, кто ее запрограммировал, но как человек Нео может подчинить себе эти правила и нарушить их. Нео спрашивает у Морфеуса, означает ли это, что он будет способен увертываться от пуль, и Морфеус отвечает, что, когда Нео достигнет полного понимания того, кто он такой, ему не нужно будет от них увертываться. Человеческий разум может выйти за пределы ограничений, которых требуют правила программы. Похожей критике подвергает детерминированный ИИ Роджер Пенроуз, когда использует теорему Геделя, оспаривая идею о том, что разум может полностью познать себя. Джон Серль прибегает к другому, но в равной степени несокрушимому аргументу против детерминированного ИИ, указывая на разницу между синтаксической четкостью и семантическим значением. Человеческая мысль завязана на семантическом значении, а не просто на синтаксической четкости. Для обсуждения отношения философии разума к вопросам политэкономии смотрите работу Беттке и Сабрика «От философии разума к философии рынка».

114 Schmidtz, p. 211.

И вот в этом-то и состоит связь Матрицы с политической экономией. Мы не подключимся к машине опыта не только потому, что это значило бы просто прожить жизнь, а не создавать ее самим. Задумавшись над смыслом фразы «создавать жизнь», мы поймем, что для этого потребуются определенные социальные институты. Они необходимы нам для создания наполненной смыслом жизни. Наша способность совершать свободный выбор, делать определенные вещи, становиться тем, кем мы хотим стать, и представлять себе цели, которые мы надеемся достичь, — это функция политического и юридического контекста, в котором мы себя обнаруживаем (данный контекст дает нам свободу реализовывать большую часть наших природных талантов и создавать для этого материальные обстоятельства). Хотя отдельные личности могут совершить ответственный выбор при любом вероятном наборе социальных институтов, наша способность совершать нравственно значимый выбор и жить благополучной человеческой жизнью не является вполне независимой от этих институтов, Наш выбор институтов аналогичен выбору красной или синей пилюли. «Краснопилюльные» институты, поддерживающие нашу свободу выбора, являются необходимым условием для процветания человечества, тогда как «синепилюльные» институты, пытающиеся детерминировать нашу жизнь, склонны лишать нас нашей человеческой сути116.

115 Smith, p. 26.

116 Так, например, социализм и коммунизм не просто привели к плохим последствиям для экономики, но и подорвали значение человеческих норм морали. Политические осведомители, партийные верноподданные и инициаторы чисток зачастую оказывались обычными людьми, которых толкала на отвратительные поступки институциональная структура. Советологи говорят о «двойственной реальности» жизни в Советском Союзе и необходимости «жить ложью», с которой сталкивались люди; даже обычный язык был изменен, чтобы скрыть тот факт, что люди должны были жить одним образом, чтобы выжить, а говорить по-другому, чтобы соответствовать официальной идеологии. Изначально коммунизм стремился достичь высокого уровня материального производства, экономической стабильности и социальной гармонии между классами, а в реальности получилась нищета и деспотическая власть. Политические лидеры, выдвинувшиеся после Ленина, сделали выбор Сайфера и предпочли иллюзию власти и относительный достаток уродливой реальности потерпевшей неудачу идеологии. Коммунизм не удался не потому, что человечество не смогло жить согласно его идеалам, а потому, что его идеалы не подошли человечеству. По истории коммунизма, его крушению и по переходному периоду в бывшем Советском Союзе смотрите работы Беттке «Политэкономия советского социализма», «Почему не удалась перестройка» и «Расчет и координация».

НЕКОТОРЫЕ ЭМПИРИЧЕСКИЕ НАБЛЮДЕНИЯ, КАСАЮЩИЕСЯ СВОБОДЫ И ПРОЦВЕТАНИЯ

Разговоры об «институтах красной и синей пилюли» не носят такого абстрактного характера, как может показаться на первый взгляд. На самом деле противопоставление становится очень конкретным, если мы поймем связь между институтами, человеческой свободой и экономическим ростом. Институты требуются нам, чтобы жить свободной и ответственной жизнью. Эти самые институты также позволяют людям осуществлять рост производительных сил человечества. Институты и материальные средства (производства) совместно работают над тем, чтобы вызволить людей из невежества и бедности.

Большую часть истории люди жили в жалкой нищете. Жизнь подавляющего большинства индивидуумов была настолько наполнена страданием, что они даже не осознавали величину этого страдания, как пленники в платоновской пещере. Борьба за выживание была нелегка, дети либо умирали во младенчестве, либо жертвовали своим детством, отдавая его труду; доживавшие до зрелости женщины нередко умирали во время родов, и даже несмотря на развитие цивилизации, им продолжали отказывать в получении образования и предоставлении работы; мужчины были неграмотны, несли на себе бремя тяжелого труда и зачастую умирали молодыми. Продолжительность жизни была коротка, а перспективы улучшения человеческой судьбы были ничтожны.

Человечество сумело преодолеть этот свой несчастный удел благодаря утверждению институтов свободы — признанию прав частной собственности, учреждению правовых норм и открытию экономики для заморской торговли117. Печальная действительность заключается в том, что, хотя человечество и нашло способ преодоления своего тягостного бытия, большая его часть по-прежнему живет в ужасных условиях в слаборазвитых странах118.

В данной статье я не преследую цель представить подробное институциональное объяснение причин, по которым какие-то нации оказываются богатыми, а другие — бедными. Вместо этого я просто хочу доказать, что инструменталистский подход к институтам экономической свободы тесно связан с необходимостью таких институтов для человеческой свободы в целом. Иначе говоря, материальные предпосылки для процветания человека создаются тем же самым набором институтов, который необходим для того, чтобы мы эффективно совершали свободный выбор. Без этих институтов нам будет отказано не только в материальных средствах для выхода за пределы элементарной борьбы за выживание, но и в социальном пространстве для совершения значимого выбора в целях создания нашей жизни119.

117 Основной работой на эту тему, как мне кажется, является книга Ро-зенберга и Бердзелла.

118 Для обсуждения человеческой трагедии в слаборазвитых странах см.: Easterly.

119 Для рассмотрения взаимоотношений между развитием и человеческой свободой см.: Sen. Его позиция значительным образом отличается от точки зрения, предлагаемой в этой статье, однако он рассуждает на ту же тему.

Между экономической свободой и экономическим ростом существует прямая связь. Неприкосновенность собственности и право заключать сделки, свободное ценообразование, низкие уровни регулирования и налогообложения, стабильная валюта и открытая международная торговля непосредственно связаны с экономическим ростом во всем мире. Страны, утвердившие институты, которые отличаются от этого рецепта, живут несомненно хуже. Более того, между экономическим ростом и человеческими возможностями тоже существует непосредственная связь. Средняя продолжительность жизни увеличивается, питательная ценность среднего рациона человека возрастает, санитарные условия быстро улучшаются, расширяется доступ к образованию для женщин и представителей различных меньшинств120. Невежество и бедность преодолеваются посредством модернизации и экономического развития.

Чтобы увязать эти рассуждения с нашим обсуждением иллюзии и реальности, которое мы предприняли выше, мы должны понять, что без модернизации люди так и будут сидеть в оковах в платоновской пещере и смотреть на образы на стене. Развитие разбивает эти оковы, а это развитие можно обеспечить лишь через введение определенных ключевых институтов. В действительности эти институты являются механизмом, при помощи которого наши пленники вырываются из пещеры и достигают просветления. Как уже говорилось, эта трансформация дается нелегко и нередко пробуждает возмущение и недоверие. Оставив в стороне современный протест против глобализации, тем не менее мы должны осознать, что при освобождении мира голодных и рабов от страданий больше всего можно надеяться на распространение реального капитализма121.

120 Для обсуждения этих вопросов смотрите работу Беттке «Расчет и координация». Для рассмотрения отношений между нормами права, экономическим ростом и возможностями человека также смотрите работу Беттке и Сабрика «Нормы права и возможности человека».

121 Интересное обобщение доказательств в пользу этого утверждения можно найти у Норберга. Под реальным капитализмом я подразумеваю свободную рыночную экономику, а не защиту интересов корпораций. Капитализм — это не оплот корпоративного порядка, а институциональный режим, позволяющий индивидуумам осуществлять свои проекты и осознавать взаимные выгоды от обмена посредством добровольного сотрудничества.

СВОБОДА «ПРАВИЛЬНОГО» И «НЕПРАВИЛЬНОГО»

Мы никогда не сталкиваемся с таким безоговорочным выбором, какой Морфеус предлагает Нео, — синяя или красная пилюля. Мы нередко избавляемся от реальности «красной пилюли» и ответственности жить свободной жизнью ради иллюзорной надежности «синей пилюли» социализма и современного государства всеобщего благоденствия (welfare state), которую, по общему мнению, они обеспечивают. Я не хочу здесь спорить об эффективности социализма. Вместо этого я хочу сфокусировать внимание на воздействии на нашу способность жить значимой жизнью, если мы принимаем институты социализма или даже смешанную экономику государства всеобщего благоденствия122. Мой аргумент прост. Всякий раз, когда мы отходим от понятия личной ответственности, мы теряем какую-то часть самих себя. При этом результирующий эффект не способствует развитию инициативы, поскольку мы получаем возможность обобществлять издержки своих решений, приводящих к неверным результатам. «Помощь» государства всеобщего благоденствия равносильна подсовыванию бедняку синей пилюли.

Для того чтобы совершить нравственный выбор, у нас также должна быть и возможность совершения ошибочного выбора. Другими словами, чтобы совершить правильный поступок, нам необходимо иметь свободу совершать и неверные поступки. Если у нас нет такой свободы, то в каком смысле мы на самом деле выбрали правильный путь? Чувствительность нашей совести оформляется в процессе реализации нашего свободного выбора.

Мы можем доказать, что Сайфер совершил плохой выбор, потому что у него была свобода выбора. В этом смысле мы не стали бы утверждать, что полицейские в первом эпизоде фильма поступают плохо, раз они пытаются арестовать Тринити. В первом случае был сделан свободный выбор, тогда как во втором выбора нет совсем: полиция просто играет предписанную ей роль в Матрице.

Помимо того что мы учимся совершать правильные поступки, наш жизненный опыт вместе с нашим выбором учит нас благоразумию и прочим добродетелям, связанным с процессом мысленного принятия решений123. Свобода выбора напрямую связана с принятием ответственности за этот выбор. Если мы не несем ответственности за сделанный нами выбор, наша совесть и наше благоразумное «я» усекаются, что наносит нам вред как свободным личностям. Ф. Хайек подчеркивал, что распространение корпоративного государства всеобщего благоденствия (corporate welfare state) влияет на индивидуальную психологию и угрожает превращением людей из существ, способных жить свободной и ответственной жизнью, в существ, живущих внутри «социальной» машины. Защищенность от последствий нашего выбора препятствует проявлению нашей человечности. Короче говоря, институты, защищающие нас от последствий нашего выбора, искажают наши побуждения и коверкают нашу человеческую суть. «Очень важно понять, — утверждает Хайек, — что мы не готовим людей к свободному обществу, если обучаем специалистов, которые ожидают, что их будут «использовать», которые не способны самостоятельно находить свою нишу и которые считают, что на ком-то другом лежит ответственность за обеспечение подходящего использования их способностей или навыков»124. Быть «человеком» по-настоящему означает совершать свободный выбор и нести за него ответственность. Мы можем попытаться избежать ответственности, но мы не можем пойти на это, если надеемся быть хозяевами своих жизней. «Несомненно, многие люди боятся свободы, потому что возможность строить свою собственную жизнь также означает бесконечную постановку задач, дисциплину, которую человек должен установить для себя, если он собирается достичь своих целей»125.

122 Документальная история экономического анализа социализма представлена в работе «Социализм и рыночная экономика» под ред. Беттке.

123 Для обсуждения проблемы рационального мышления и поступков см.: Searle.

124 Hayek, p. 81-82.

125 Ibid., p.72.

Моральные критерии бесполезны без свободы. В «Матрице» Сайфер — самый низкий персонаж. Он вызывает презрение. Не потому ли, что он поворачивается спиной к своим друзьям и предает их доверие? Мы точно оцениваем, кому можно доверять, потому что всегда находятся такие, кому доверять нельзя. Но Сайфер совершает особенно вопиющее предательство. Он делает свой выбор, полностью осознавая, что после этого он получит лучший опыт, но не лучшую жизнь. По условиям сделки, заключенной

Сайфером с «агентами», он ничего не будет помнить и его запрограммируют удачливым и влиятельным актером, однако в реальности он останется всего лишь батарейкой на электростанции. В момент принятия решения Сайфер осознает всю важность своего выбора. Возможно, жизнь в качестве батарейки — подходящее будущее для того, кто пойдет на такую сделку. Сайфер выбирает не человеческую жизнь, а переживание жизни, сценарий которой написан кем-то другим. Короче говоря, он жертвует своей человеческой сущностью. С другой стороны, Нео должен выбирать между спасением Морфеуса и угрозой для своей собственной жизни (как и предсказывала Пифия), и, совершая этот выбор, он узнает, что он действительно Избранный, и его человеческая природа находит подтверждение. Как пишут Эрион и Смит: «Решение Сайфера, по сути дела, безнравственно. В отличие от выбора Сайфера решение Нео столкнуться с „пустыней реальности" позволяет ему совершить настоящий поступок и испытать подлинные переживания, что придает его жизни смысл и, таким образом, моральную ценность»126.

126 Erion, Smith, p. 27.

Вслед за Нео, которому приходится пройти через электронную стимуляцию, чтобы нарастить мышцы, атрофировавшиеся за годы его жизни на электростанции, так и люди, живущие в таких обстоятельствах, при которых издержки и выгоды их решений не пропускаются через их душу, приходят к тому, что человеческая сущность тоже атрофируется. Когда мы пытаемся обменять свою свободу на безопасность, в действительности мы можем остаться у разбитого корыта и не получить вообще ничего. В конечном счете мы утрачиваем свою человеческую природу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Тринити заводит Нео в угол и шепчет ему на ухо: «Это вопрос, который движет нами». И она, без сомнения, права. Природа не наделила человечество острыми зубами и когтями или толстой и грубой шкурой. Вместо этого мы находимся в ее власти. В жестокой борьбе за выживание, которую мы ведем с природой и другими животными, мы являемся одним из самых слабых видов. Но мы наделены способностью рассуждать. Эта способность позволяет нам общаться с другими людьми, сотрудничать с ними и производить перемены в наших отношениях с природой (путем использования орудий труда) и с другими людьми (в ходе устанавливаемых нами общественных отношений). Именно наша способность сомневаться и учиться как через абстрактные размышления, так и через опыт придает нам силу.

«Матрица» — это поразительное художественное изображение главной человеческой дилеммы, возникающей под бременем свободного выбора. Если мы возьмем «синюю пилюлю» и избавимся от этого бремени, тогда мы не сможем прожить значимую жизнь. Мы можем пережить жизнь, но не прожить ее. С другой стороны, если мы выберем «красную пилюлю», нас ждет путешествие в глубокую кроличью нору, и нам придется иметь дело с реальностью жесткого морального выбора, решений, которые подчас оказываются неверными, и отношений, причиняющих нам боль. Но мы также узнаем радости приключений и достижений. Насыщенная человеческая жизнь — вот единственный возможный вариант развития событий, если мы принимаем вызов Морфеуса. Если мы однажды сделаем это, то проблема будет заключаться не в том, сможем ли мы вернуться назад, а в том, захотим ли мы этого, даже если это будет возможно.

Брошенный Морфеусом вызов не ограничивается лишь нашей личной жизнью. На базисном уровне наш общественный выбор институтов сходен с индивидуальным выбором между красной и синей пилюлей. Если мы остановим свой выбор на синей пилюле и не учредим институты, требующие от нас совершать свободный выбор и нести ответственность за него на личном уровне, то в этом случае наша способность жить осмысленной жизнью будет урезана, а наша совесть атрофируется за ненадобностью. С другой стороны, создание гарантий личной свободы в политической, правовой и экономической сферах принесет с собой процветание и усилит наши способности жить успешной человеческой жизнью.


Библиография

Boettke P. The Political Economy of Soviet Socialism: The Formative Years, 1918-1928. Boston, 1990.

Boettke P. Why Perestroika Failed: the Politics and Economics of Socialist Transformation. London, 1993.

Boettke P. (ed.) Socialism and the Market Economy: The Socialist Calculation Debate Revisited. 9 volumes. London, 2000.

Boettke P Calculation and Coordination: Essays on Socialism and Transitional Political Economy. London, 2001.

Boettke P., Subrick J.R. From Philosophy of the Mind to Philosophy of the Market // Journal of Economic Methodology. 2002. Vol. 9. № 1.

Boettke P. The Rule of Law and Human Capabilities // Supreme Court Economic Review. 2003. 10.

Easterly W. The Elusive Quest for Growth. Cambridge (Mass.), 2002.

Erion G. J., Smith B. Skepticism, Morality and "The Matrix" // The Matrix and Philosophy/ Ed. by W. Irwin. Chicago, 2002.

Griswold Ch. Happiness and Cypher's Choice: Is Ignorance Bliss? //The Matrix and Philosophy/ Ed. by W. Irwin. Chicago, 2002.

Hayek F. A. The Constitution of Liberty. Chicago, 1960.

Mill J. S. Utilitarianism. Indianapolis, 1979.

Norberg J. In Defence of Global Capitalism. Stockholm, 2001.

Nozick R. Anarchy, State and Utopia. New York, 1974.

Nozick R. The Examined Life. New York, 1989.

Rosenberg N., Birdzell L E. How the West Grew Rich. New York, 1986.

Schmidtz D. The Meaning of Ufe // Robert Nozick / Ed. by D. Schmidtz. New York, 2002.

Searie J. Rationality in Action. Cambridge (Mass.), 2002. Sen A. Development as Freedom. New York, 1999.

Пол Фонтана
ПОИСКИ БОГА В «МАТРИЦЕ»

Среди самых ярых поклонников «Матрицы» встречаются верные христиане, усматривающие многочисленные параллели между фильмом и историей о Христе. Пол Фонта -на исследует эти захватывающие совпадения и выявляет решающую роль, отведенную Богу в «Матрице».

 

Вот вам костяк истории, которая будет пользоваться популярностью у любого подрастающего поколения: некий человек много путешествует и зачастую оказывается в одиночестве. Он ищет духовного комфорта и избегает утомительной работы. Он умнее своих родителей и большинства встречающихся ему людей. Он видит немало удивительно притягательных намеков на то, что духовного комфорта действительно можно достичь.

Курт Воннегут. Почему они читают Гессе127

В конце августа 1999 года вместе со своими друзьями я отправился смотреть «Матрицу» в один из нью-йоркских кинотеатров в Ист Виллидж. Мы все уже посмотрели фильм по несколько раз, но придерживались той философии, что, если на фильм стоит сходить один раз, значит, его можно пересматривать снова и снова. Когда мы вошли в кинотеатр за десять минут до начала сеанса, я с удивлением обнаружил, что свободных мест уже не осталось. «Матрицу» крутили уже больше четырех месяцев, но несмотря на это в кинотеатре оставались лишь стоячие места. После начала фильма стало очевидно, что почти каждый зритель в зале видел фильм бессчетное количество раз, потому что аудитория вопила и хлопала в ладоши со всем рвением фанатов культового фильма.

127 Vonnegut, p. 107.

За один лишь первый уикенд, во время которого стартовала «Матрица», она собрала свыше пятидесяти миллионов долларов; DVD-копий этого фильма в Соединенных Штатах и Великобритании было продано больше, чем копий любого фильма, предшествующего «Матрице». Удивленный размахом популярности «Матрицы» кинокритик Стивен Армстронг написал, что «даже самые лучшие фильмы в жанре экшн и научной фантастики приходят и уходят, и большая часть культовых фильмов проваливается в прокате, прежде чем обрести преданных поклонников, которые смотрят их на видео, но „Матрица" нарушила все эти правила»128.

Отношение кинокритиков к фильму было смешанным, и его явный успех среди обычной зрительской аудитории случился, скорее, несмотря на их рецензии, чем благодаря им. Джанет Маслин из New York Times обобщила мнение многих кинокритиков, сказав, что «„Матрицу" следует похвалить за спецэффекты, однако в других важных областях ей недостает глубины»129. Американская академия киноискусств сказала свое слово, когда присудила «Матрице» «Оскаров» за спецэффекты, звук и монтаж, но даже не выдвинула фильм на номинацию ни по одной категории, которая имела бы отношение к его содержанию.

128 Armstrong.

129 Maslin.

Одной из причин, обеспечившей «Матрице» такой теплый прием у подростков и молодежи, стало то, что фильм снят в популярной манере таких фильмов, как «Выпускник», «Выходной день Ферриса Бюллера», «Трэйнспоттинг», «Бойцовский клуб» и «Красота по-американски» (не называя многих других). В этих фильмах пропагандируется свобода мышления, а удел «человека», гробящегося на работе, рассматривается с презрением и снисхождением.

В то же время за внешним призывом «освободи свой разум» кроется более глубокая тема. Любой зритель, имеющий отношение к религии, может заметить некоторые из наиболее очевидных параллелей «Матрицы» с Библией. Однако если проанализировать заглавные темы фильма, станет ясно, что «Матрица» до отказа наполнена элементами иудейских и христианских апокалиптических представлений. Теология «Матрицы» проникнута интересом к апокалиптическим ожиданиям, характерным для нашего времени, в особенности надеждой на спасение благодаря мессии и восстановлению и воцарению Царства Божия. Этот фильм удивительно точно воспроизводит библейскую теологию, несмотря на всю свою неортодоксальную форму. И, несмотря на кажущийся светским сценарий, Бог в «Матрице» все же не отсутствует. Как мы увидим, Вачовски неуловимо, но безошибочно сделали Бога важнейшим элементом своего фильма.

Вложенная в «Матрицу» аллегория является самым наглядным доказательством христианских мотивов в фильме. Естественней всего было бы начать с Нео. В начале фильма Морфеус объявляет Нео, что он Избранный, то есть человек, который может управлять Матрицей и освободить человечество. В древнеизраиль-кой традиции бытовало ожидание великого военачальника, возможно из рода Давидова. Он должен был вернуть Израилю былую славу, покорив всех его врагов130. Об этом человеке говорили как о мессии (что на иврите означает «помазанник»), потому что помазание было знаком принадлежности к царскому роду. Во всех канонических Евангелиях сообщается, что, когда Иисус прибыл в Иерусалим, народ приветствовал его как царя; люди надеялись, что он был тем самым, кто наконец-то освободит Израиль от владычества иноземцев и восстановит надлежащие отношения с Богом. Апостолам, например Павлу, потребовалось немало времени, чтобы объяснить, что миссия Иисуса носила вовсе не военный характер. Несмотря на это, заявление о том, что Иисус был мессией, сбивало с толку, поскольку в Древнем Израиле не было ни одного человека, кто бы ожидал появления страдающего духовного властителя. Иисус не сделал ничего для борьбы за независимость Израиля. Во многом смысле Нео стоит ближе к милитаристскому типу мессии, появление которого ожидалось в Израи, чем к сотериологическои роли, сыгранной Иисусом131.

130 Ср. Ис. 9,11,42,61.

131 Сотериология — учение о спасении, которое стало возможно благодаря жертве Христа.

Во втором же эпизоде фильма мы встречаемся с потенциальным Христом. Днем Томас Андерсон работает программистом, а ночью — знаменитым хакером, скрывающимся под ником «Нео». С первого взгляда Нео начинает ассоциироваться у нас с Христом; зрители видят его заснувшим за компьютером в наушниках, из которых доносится оглушительная музыка132. Анонимное сообщение на экране компьютера будит Нео: «Проснись, Нео... Ты влип в Матрицу... тук, тук...». Сразу же после того, как Нео прочел это послание, он слышит громкий стук в дверь. Когда с героем здоровается Чои (некто, кому нужна нелегальная компьютерная программа), мы получаем первый намек на мессианскую роль Нео. Благодаря Нео, Чои с чувством восклицает: «Аллилуйя! Ты мой спаситель, парень. Мой персональный Иисус Христос!» В этой сцене есть даже намек на тайну мессии, о которой идет речь в Евангелии от Марка133: Нео просит Чои никому не говорить о сделке, на что Чои отвечает: «Да, я понимаю. Ничего не было. Ты не существуешь». Эта сцена мастерски указывает на мессианское предназначение Нео.

Несомненный намек на Библию содержится в призвании Нео. Хотя здесь нет ссылки на Иисуса как такового, все же необходимо отметить, что многие важные фигуры в Библии «призывались» Богом — порой через ангела, порой самим Богом — и таким образом получали надлежащие инструкции. (Так был «призван» Авраам, и ему было сказано идти в Землю обетованную.)

В архетипической истории о призвании, как это показано в истории с Авраамом в иудейском Священном Писании134 и с Девой Марией — в Новом135, Бог оглашает имя человека, к которому обращается, и этот человек отвечает: «Я здесь, Господи». В «Матрице» эта типичная сцена представлена так: ангел заменен служащим из Federal Express, который, обращаясь к Нео, спрашивает: «Томас Андерсон?», на что тот отвечает: «Да, это я». Открыв пакет, Нео видит там мобильный телефон. После чего он тут же получает «призвание» от Морфеуса, во время которого Морфеус дает ему указания.

132 Тот факт, что в наушниках у Нео играет «Massive Attack», намекает на его дальнейшую роль а фильме.

133  В Евангелии от Марка Иисус скрывает свой титул мессии. К примеру, когда Петр признается, что верит в то, что Иисус — это и есть Христос, мессия, Иисус просит его больше никому не говорить об этом. Большинство исследователей Библии считают, что нежелание Иисуса отождествляться с мессией во многом объясняется тем, что он хотел избежать ярлыка военного мессии, который доминировал в распространенных среди евреев мессианских ожиданиях.

134 Быт. 12:1,22:1.

135 Лук. 1:38.

По мере раскручивания сюжета зрители получают противоречивые сведения касательно того, Избранный Нео или нет. Чтобы подтвердить избранность Нео, Морфеус (чья вера в Нео непоколебима) отводит его к Пифии. В словах Пифии таится двусмысленность: она намекает на то, что он не Избранный, но не говорит об этом прямо. Вдобавок она сообщает Нео плохие новости. Оказывается, Морфеус, убежденный в том, что он нашел Избранного, отдаст свою жизнь ради спасения Нео, и Нео придется решать -оставлять Морфеуса умирать или пожертвовать своей жизнью для того, чтобы освободить вождя повстанцев. Этот выбор обретает теологическое значение в последних сценах фильма.

Однако еще до великолепного кульминационного подтверждения того, что Нео и есть Избранный, в фильме дается явный намек на чудесное воскрешение Лазаря136. Когда агенты берут Морфеуса в плен, Нео понимает, что пророчество Пифии сбывается, и отправляется спасать Морфеуса. Спасение Морфеуса становится самым эффектным и восхитительным экшн-эпизодом в фильме. Во время этого эпизода Морфеуса держат в длинной узкой комнате, похожей на пещеру, в которой был похоронен Лазарь. Нео пикирует на вертолете, чтобы спасти Морфеуса, находящегося в почти коматозном состоянии. Приказ Нео «Морфеус, вставай! Вставай!» сродни приказу Иисуса «Лазарь, иди вон!» В обоих случаях именно сила, исходящая от посредников спасения (Нео и Иисуса), поднимает людей из могил, откуда они выходят со связанными руками и ногами138. С точки зрения теологии, оба эти примера отмечают поворотный момент в карьерах Иисуса и Нео. В Евангелии от Иоанна воскрешение Лазаря рассматривается как вершина и поворотный момент служения Иисуса, так как именно во время этого последнего и наиболее впечатляющего чуда Иисус привлекает к себе достаточно людей, чтобы они начали представлять общественную угрозу139. Соответственно, в «Матрице» это драматичное и казавшееся невозможным спасение — которое можно назвать, самое малое, чудесным — прогоняет все последние сомнения, остававшиеся у Тринити и у Танка по поводу избранности Нео. Кроме того, именно в этот момент агенты, которых раньше занимал Морфеус, переключают свое внимание на Нео.

В последующих кадрах содержится немало элементов, имеющих отношение к повествованию о страстях Господних140. Нео дерзко и беспощадно врывается в правительственное здание, поразительно напоминая Христа, очищающего Храм, хотя действия Нео, видимо, куда более жестоки. Это сравнение менее натянуто, чем могло бы показаться, потому что Храм и правительственное здание являются центрами правящих властей, которым противостоят Иисус и Нео. Разумеется, в глазах Иисуса по своей сути Храм — благое место, ставшее греховным, тогда как правительственное здание — это прибежище исключительно злой силы без всяких искупающих свойств.

136Иоан. 11.

137 Там же, 11:43.

138 Там же, 11:44.

139 Там же, 11:48, 53; ср. 12:21.

140 Это подробный рассказ о жизни и деяниях Иисуса, который содержится в Евангелиях.

Как и в рассказе о страстях Господних, Нео убивают, но он воскресает и в телесном смысле возносится на небо. В следующей после спасения Морфеуса сцене Нео один на один остается с агентом Смитом. После того как в метро были раскрыты все карты, Нео на всех парах мчится в ближайший мотель, в номер 303141, где есть действующий выход из Матрицы. Как только Нео входит в номер, в него стреляет агент Смит. Нео падает и умирает. Появляющиеся на экране цифры 303 должны потревожить чувствительные окончания любого зрителя, знакомого со значением числа три в Евангелиях. Поскольку в рамках фильма Нео не мог оставаться мертвым в течение трех дней, этот символический визуальный намек — все, что необходимо фильму, чтобы привлечь внимание зрительской аудитории к значению этой длившейся считанные секунды смерти142. И все же, как и в Евангелиях, смерть Нео не означает завершения всей истории, потому что мгновение спустя Нео возвращается к жизни. Во всех Евангелиях говорится о том, что пустую могилу обнаруживает женщина, или группа женщин, и потом она первая видит Иисуса (и/или небесную фигуру). «Матрица» не упускает возможность провести дальнейшую параллель между этими двумя историями. В драматичной манере оплакивания Христа Тринити держит безжизненного Нео, и именно она первая видит, как он возвращается к жизни.

141 В первой сцене фильма Тринити также находится в номере 303 заброшенного мотеля. Здесь мы имеем закольцованную последовательность: фильм заканчивается там, где начинается.

142 Вслед за Евангелиями создатели «Матрицы» дают ясно понять, что Нео умер на самом деле (он в буквальном смысле какое-то время остается распростертым). Если бы он просто воскрес после того, как его застрелили, это было бы не похоже на чудо, как было бы не так показательно, если бы Иисус или Лазарь просто грохнулись в обморок, а затем пришли в сознание.

Рассматривая параллель воскрешения дальше, важно отметить различия между Нео до и после воскрешения. Хотя о воскрешении Иисуса говорится во всех четырех канонических Евангелиях, подлинная сущность этого момента для христианской теологии раскрывается в Евангелии от Павла. В 15 главе Первого послания к Коринфянам, которая является одним из самых теологически важных отрывков Нового Завета, Павел объясняет суть воскрешения — воскрешения и Христа и всеобщего воскрешения всех верующих во время конца света — для христианской веры143. Для нашего обсуждения имеет значение идея Павла о том, как будет выглядеть тело воскресшего. Апостол использует загадочное выражение «soma pneumatikon»144, которое по Новой, исправленной стандартной версии переводится как «духовное тело» (spiritual body). Исследователи извели немало чернил, споря о том, как же все-таки Павел представлял себе soma pneumatikon. Впрочем, нам не надо здесь забивать голову подробностями этих споров. Нам всего лишь нужно сравнить описание soma pneumatikon, данное Павлом, с характеристиками воскресшего Нео. Сравнивая тело из плоти и крови с телом воскресшего, Павел пишет: «То, что посеяно, преходяще, то, что воскресло, бессмертно. Что посеяно в позоре, возродится во славе. Что посеяно в слабости, возродится в силе»145.

143 1 Кор. 15:12-19.

144 Там же, 15:44.

145  1 Кор. 15:42-43.

Когда мы смотрим на воскресшего Нео в свете описания Павла soma pneumatikon, то обнаруживаем поразительное сходство. После воскрешения Нео оказывается способен делать вещи, которые и вообразить не мог в своей прошлой жизни, — например, останавливать пули одним мановением руки, прыгать в тело агента и взрывать его изнутри, взлетать в небо, когда ему вздумается. Мы знаем, что воскресший Нео «бессмертен», потому что агенты никак не могут повредить ему. После того, как они пытаются изрешетить его пулями, агент Смит неожиданно набрасывается на Нео, но герой безо всяких усилий одной левой отбрасывает своего противника. Вокруг воскресшего Нео даже есть бесспорное сияние, хотя и не такое яркое, какое, согласно библейскому преданию, окружало воскресшего Иисуса146.

Как ученики понимают предсказания Иисуса насчет Храма после распятия, воскрешение Нео проясняет то, что раньше говорили ему Морфеус и Пифия147. К примеру, Нео спрашивал у Морфеуса: «Ты говоришь, что я смогу уклоняться от пуль?» И Морфеус отвечал: «Я говорю, что, когда ты будешь готов, тебе не нужно будет этого делать». Этот диалог предсказывает измененную природу Нео после воскрешения148. Нам известно, что Нео «будет готов» лишь после того, как воскреснет, потому что когда мгновениями раньше он пытается увернуться от пуль, одна из них ранит его. Но после воскрешения он действительно становится готов, и, как предсказывал Морфеус, теперь он неуязвим для пуль. Все признаки указывают на то, что тело Нео воскресло в «силе, славе и вечности». То, что делает воскресший Нео, по силам лишь soma pneumatikon, ибо даже могущественное смертное (то есть виртуальное) тело Нео даже не сравнится с его воскресшим телом.

146 Матф. 28:3, Map. 16:5, Лук. 24:4, Деян. 26:13.

147  Иоан. 2:22.

148 Предсказание Пифии насчет того, что Нео «обретет дар», но случится это лишь в его следующей жизни, также сбывается после его воскрешения.

Если мы совместим процитированное выше пророчество Морфеуса с предсказаниями Пифии насчет того, что весь потенциал Нео реализуется лишь в его «следующей жизни» (то есть после воскрешения), мы получим ясную картину: дело в том, что смерть и воскрешение Нео должны были случиться, чтобы в конечном итоге можно было выиграть войну. Другими словами, пока Нео не убьют и он не воскреснет, люди не смогут одержать победу в войне, потому что лишь после воскрешения способности Нео полностью актуализируются. Неизбежность и необходимость страстей Господних (и Пасхи) — это общеизвестная тема Евангелий. Евангелия также говорят нам, что Иисус сам пожертвовал собой, чтобы все могли попасть в Царство Божие. Тот же самый элемент жертвенности мы видим и в «Матрице»: Нео отправляется спасать Морфеуса, несмотря на предсказание Пифии, что ради спасения Морфеуса ему придется пожертвовать собственной жизнью. В дальнейшем самопожертвование Нео спасает свободное человечество, поскольку агенты хотели выбить из Морфеуса коды доступа в Сион (с тем, чтобы уничтожить человеческую цивилизацию).

Еще одно сходство «Матрицы» со Священным писанием состоит в том, что ни ученики Христа, ни Морфеус не ожидали, что мессия умрет и воскреснет, потому что ни священные книги, ни Пифия этого точно не предсказывали. Хотя мессианские тексты канонических иудейских священных книг отличаются друг от друга, дают неясные сведения и вообще немногочисленны, ни в одном из них нет даже намека на то, что мессия будет казнен и/или воскреснет. Тот факт, что во всех четырех Евангелиях ученики оказываются напуганы и сбиты с толку смертью Иисуса, а впоследствии удивлены его воскрешением, явно наводит на мысль о том, что ни один из учеников Иисуса не ожидал воскрешения своего учителя. Тот же самый шок и крайнее замешательство мы наблюдаем у Морфеуса, когда Нео убивают. «Этого не может быть!» -восклицает он, что указывает на то, что ни в одном предсказании, полученном Морфеусом от Пифии, не говорилось о грядущей смерти и воскрешении Избранного.

Осталось отметить последнее сходство между Евангелиями и «Матрицей». Это их окончание. Последний кадр «Матрицы» (Нео, летящий в небо) открыто подражает повествованию Марка, Луки и Деяний апостолов, где идет речь о вознесении воскресшего Иисуса.

Единственное заметное различие, о котором необходимо упомянуть, состоит в том, что, хотя поступки Нео отражают поступки Иисуса, эсхатологическое149 значение Нео — значение человека, чье возвращение положит конец битве и откроет новый зон -гораздо больше напоминает роль воскресшего Христа во время Второго пришествия. Кое-кто возразит против того, чтобы предполагаемый Иисус мог палить в людей из пистолетов. Однако безжалостное уничтожение врагов Бога несло с собой реальную возможность создания Царства Божия, и тот факт, что Иисус не сделал этого, вызвал замешательство среди его последователей150.

149 Эсхатология — это вера или учение, связанное, главным образом, с апокалиптическим концом света. Эсхатологическое значение Иисуса выявляется легко: он обещал вернуться, чтобы привести в восторг верующих, обозначая начало Армагеддона и конца света. Предательство Иуды доказывает его неверие в то, что Иисус сможет осуществить свое обещание.

150 В «Кульминации Завета» Н. Т. Райт указывает, что кумранский «военный свиток» говорит о военной тактике и установлении Царства Божия именно в такой последовательности (р. 306).

Хотя Морфеус играет в фильме несколько аллегорических ролей, его преобладающей ролью становится роль Иоанна Крестителя, особенно того Иоанна, каким он предстает в четвертом Евангелии. В четвертом Евангелии Иоанн Креститель играет по отношению к Иисусу роль свидетеля, свидетеля «света»151. Иоанн преуменьшает собственное значение и ясно дает понять, что его единственный долг состоит в том, чтобы уступить место Иисусу. В этих строфах обобщается миссия Иоанна: «...но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я не достоин развязать ремень у обуви Его...»152 «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня»153.

И Морфеус, и Иоанн Креститель играют роль предвестников пришествия Спасителя; оба они демонстрируют непоколебимую уверенность в том, что Нео/Иисус и есть Избранный. Вера Морфеуса не дрогнула ни разу на протяжении фильма, даже когда сам Нео усомнился в своей Избранности. Кроме того, Морфеус относится к Нео с таким же почтением, какое проявлял по отношению к Иисусу Иоанн Креститель.

Хотя это сравнение неплохо работает применительно к отдельным аспектам роли Морфеуса, у Морфеуса устанавливаются с Нео более сложные и далеко идущие взаимоотношения (гуру, вождь, замещающая жертва), чем у Иоанна с Иисусом. В отличие от Иоанна, быстро исчезающего из евангельского сюжета и убитого при неясных обстоятельствах, Морфеус остается в центре драмы и доживает до ее конца.

Прослеживать связь Морфеуса и Нео с конкретными образами, взятыми из Библии, довольно легко. Однако Тринити доставляет гораздо больше неприятностей. Хотя ее имя, несомненно, резонирует с христианской мифологией, слово «троица» не появляется на страницах Библии. Скорее, это слово было введено в оборот самими христианами и отражало их понимание божественной природы. Никто ведь не будет спорить с тем, что Тринити присущи характерные черты, свойственные Христу, Богу Отцу и Святому Духу. Однако слово «троица» появилось после того, как, вознесшись на небо, Христос прислал на землю утешителя (Святого Духа). Христианам пришлось искать способ, при помощи которого можно было бы объяснить, как Бог Отец, Христос и Святой

151 Иоан. 1:7.

152 Иоан. 1:26-27.

153 Там же, 1: 29-30.

Дух могут быть единым Богом, и при этом сохранить нетронутыми основы своего монотеистического учения. Святой Дух больше всего воплощает в себе духовное начало и приносит больше всего утешения из всех сущностей троицы. Эти черты, без сомнения, можно приписать и Тринити. Однако все равно связь Тринити со Святым Духом в лучшем случае будет очень тонкой. Так, может, у нее больше общего с Марией Магдалиной?

Отождествлять Тринити с Марией Магдалиной хочется с первой секунды: обе они заметно выделяются на фоне окружающих их мужчин. Хотя основания для этого сравнения есть, все же оно тоже проблематично. Сомневаться в существовании Марии Магдалины не приходится, поскольку она фигурирует и у Матфея, и у Марка, и у Иоанна (и, возможно, у Луки). В то же время мы очень мало знаем об ее взаимоотношениях с Иисусом и об ее роли в раннем христианстве. Евангелия сообщают нам, что она находилась с Иисусом, пока он проповедовал. Именно Мария Магдалина обнаружила опустевшую могилу и первая увидела воскресшего Иисуса. Потом Иоанн говорит, что именно Мария (без добавления второго имени) обтирает Иисуса своими волосами перед тем, как его убивают154.

Образ Тринити отражает эту не совсем ясную роль: она находится рядом с Нео, когда того лишают жизни, и первая видит его после воскрешения155. Более того, тот факт, что она обнимает Нео после его выхода из Матрицы, перекликается с Евангелием от Иоанна, согласно которому Мария Магдалина бежит к воскресшему Иисусу, чтобы обнять его. Вдобавок ко всему, Тринити, похоже, разрывает свою одежду, чтобы обтереть Нео голову. Использование одежды напоминает поступок Марии Магдалины, которая с такой же целью использовала свои собственные волосы.

154 Иоан. 12:1-6.

155 Кто угодно мог бы доказать, что Нео возвращается к жизни в каком-то смысле благодаря силе Тринити. В этом случае ее следовало бы отождествлять с Богом. Это утверждение усиливается ее именем, которое носит явно религиозный характер.

Одно явное несходство образов Тринити и Марии Магдалины заключается в том, что в Евангелиях, несмотря на тщательное изучение отрывков про Марию Магдалину, не обнаружено указаний на то, что ее отношения с Иисусом носили сексуальный характер. И хотя многим захочется доказывать обратное (что и происходит), все же в Новом Завете не найдено текстуальных доказательств, подкрепляющих утверждение насчет сексуальной связи между Иисусом и Марией. Поэтому поцелуй, который Тринити дарит Нео (намекающий на будущие взаимоотношения между ними), скорее, затемняет, чем усиливает ее аллегорическое сходство с Марией Магдалиной.

По-видимому, образ Тринити представляет собой сочетание тонких намеков на различных библейских персонажей; неоднозначность этого образа разительно отличается от четкого совпадения между образами Сайфера и предателя Иуды.

В «Оксфордском английском словаре» дается несколько значений слову cypher (или cipher): «1. Способ шифровки сообщений... 2. Зашифрованное (тайное) послание... 4. Устаревшее название нуля...» Слово «тайна» применимо и по отношению к Сайферу, и по отношению к Иуде: тайное свидание Сайфера с агентом Смитом отражает негласную встречу Иуды с высшим духовенством, во время которой он обещает предать Иисуса156. Кроме того, как и Иуда, Сайфер — это полный «нуль», потому что «лучше было бы тому человеку не родиться»157, 158.

156 Map. 14:10, Матф. 26:14, Лук. 22:4. 157 Map. 14:20.

158 Хотя можно было бы доказать, что без предательства Сайфера последовательность событий, которая привела к смерти Нео и его воскрешению, не была бы запущена. Точно так же без поцелуя Иуды Иисуса якобы не распяли, и потом он бы не воскрес ради спасения человеческих душ. Так не родились ли Сайфер и Иуда для того, чтобы сыграть определенную роль в божественном замысле?

И Сайфер, и Иуда расплачиваются за свои деяния. В Евангелии от Матфея Иуда получает тридцать сребреников за свои старания. В несколько ироническом смысле, Сайферу предоставляется роскошный обед и возможность реинкарнации (или, точнее, реинвиртуализации) в качестве актера. Тот факт, что оба предателя расплачиваются за свои поступки, подчеркивает свойственную им обоим жадность, эгоизм и недальновидность.

Более того, оба они ни мгновения не верят, что те, кого они предают, имеют какое-то онтологическое159, эсхатологическое или сотериологическое значение. В Евангелиях нигде не упоминается, чтобы Иуда обращался к Иисусу «Господи» в отличие от других учеников160. Даже во время Тайной вечери, когда Иисус предсказывает предательство и все его ученики говорят «не я ли, Господи?», Иуда заявляет: «не я ли, Равви»161. С самого начала Сайфер дает понять, что он ни капельки не верит в Нео. Когда Тринити говорит ему о вере Морфеуса в то, что Нео — Избранный, Сайфер отвечает: «Мы собираемся убить его. Ты это понимаешь?!» При встрече с Нео один на один Сайфер высмеивает саму идею об «Избранном», говоря: «Так ты здесь, чтобы «спасти мир»! Боже мой, ну и работка! Что ты можешь на это возразить?!» Ни Иуда, ни Сайфер не верили в то, что объект их предательства был спасителем мира. В противном случае, возможно, они бы не совершили это предательство.

Отдельные элементы образа Иуды выведены в Сайфере на основе как иоанновского, так и синоптического материала162. В предании о Тайной вечери любимые ученики спрашивают у Иисуса, кто же предаст его. «Тот, кому я, обмакнув кусок хлеба, подам»163. После того, как Иисус совершает это опознавательное действие, Иуда тут же покидает вечерю, отправляясь на встречу с церковными властями, «а была ночь»164. Версия Тайной вечери, в которой участвуют Сайфер и Нео (когда они потягивают самодельный спиртной напиток), намекает на знак, указывающий на предателя: в следующем же кадре мы видим, как Сайфер встречается с агентом Смитом. Кроме того, Нео пьет протянутую ему Сайфером жидкость, несмотря на то, что по вкусу она напоминает бензин, и эта сцена воспроизводит пророческие слова Иисуса: «...неужели мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?»165

159  Онтология — это метафизический дискурс о природе бытия. Онтологическое значение Христа могло бы означать, что он отвечает на вопросы, возникающие при рассмотрении сути бытия. По христианскому учению, Христос как таковой является ответом.

160  «The Matrix as Messiah Movie» (awesomehouse.com/matrix).

161  Матф. 26:25.

162  Первые три Евангелия называются синоптическими, потому что они отличаются схожим содержанием. Четвертое Евангелие, Евангелие от Иоанна, радикально отличается от первых трех Евангелий.

163 Иоан. 13:26.

164 Иоан. 13:30.

165 Иоан. 18:11.

Апостолы Матфей, Марк и Лука сообщают, что Иуда указал на Иисуса властям, обняв его и поцеловав. В «Матрице» есть намек на этот отрывок из Евангелий: нервная улыбочка, которую Сайфер посылает Нео (при этом камера задерживается на ней), передав агентам сведения о местонахождении повстанцев по мобильному телефону, напоминает Иудино предательство с поцелуем.

Единственная оговорка насчет отождествления Сайфера с Иудой: агенты разыскивают и хотят поймать не Нео, а Морфеуса. Впрочем, эта оговорка мало что меняет, ведь, сдавая агентам Морфеуса, Сайфер предает всю команду корабля и все человечество.

Остальные члены команды Морфеуса — Танк, Дозер, Апок, Свич и Маус — примерно соответствуют апостолам. Конечно, их не двенадцать, и поэтому мы не можем полностью приравнивать их к апостолам. Однако между апостолами и командой Морфеуса существует два других примечательных сходства. Во-первых, стоит сказать, что в каждом Евангелии упоминается, что среди учеников Иисуса были братья (или несколько разных братьев). Присутствие братьев в команде Морфеуса не кажется случайным совпадением.

Во-вторых, подобно тому, как все двенадцать апостолов и народ были озадачены природой Иисуса, так и команда Морфеуса высказывает разнородные мнения насчет Нео. Две крайние точки зрения в «Матрице» выражают Тринити, которая с самого начала верит в то, что Нео — это Избранный, и Сайфер, чья последняя фраза в фильме звучит как «нет, я в это не верю!» Все остальные занимают промежуточную позицию. В синоптических Евангелиях Иисус спрашивает у своих учеников: «...за кого почитают Меня люди?» И Петр отвечает ему: «Ты Христос...»166 Иисус отдает должное вере Петра, объявляя, что вот на этом «камне» (игра слов с именем Петр167) он построит свою церковь. Вскоре после признания Петра, согласно всем Евангелиям, Иисус преображается на глазах Петра, Иакова и Иоанна, у которых наступает решающее озарение167а. Имя Танк наводит на мысль о той же самой силе и постоянстве, что были свойственны Петру. Действительно, между двумя этими образами есть какое-то сходство. Примечательней всего в «Матрице» оказывается версия преображения, когда Нео несказанно удивляет Танка, чудесным образом вызволяя Морфеуса и Тринити из принадлежащего агентам здания; радость и уверенность Танка выражаются во фразе: «Я знал это. Он — Избранный». Тот факт, что Нео все-таки осуществляет спасение, становится для Танка (и для зрителей) решающим озарением, приносящим понимание того, что Нео — действительно Избранный, как и предсказывал Морфеус.

В библейской аллегории, вскрывающейся в «Матрице», нам осталось прокомментировать только образ агентов. Ближе всего агенты стоят к сатане (дьяволу, антихристу), однако с этим сравнением не все гладко. В апокрифических книгах и в Новом Завете представлено противоречивое и разнородное понимание сатаны, поэтому сложно определить отправную точку, позволяющую сравнивать агентов именно с ним. В синоптических Евангелиях сатана играет роль искусителя, пытающегося помешать Иисусу выполнить его земную миссию еще до того, как Иисус приступил к ее осуществлению. С этой целью сатана предлагает Иисусу всемирную власть, за что Иисус должен начать ему поклоняться. Агент Смит предлагает Нео похожую «сделку», но Нео тоже отказывается сотрудничать с силами зла168.

166 Map. 8:28, Матф. 16:16, Лук. 9:20, ср. Иоан. 1:41.

167  Имя Петр происходит от греческого Петрос, что означает «камень». На самом деле Петра звали Симон, но Христос назвал его Петром за твердость.

167а Ни один из учеников не ожидал, что Иисус воскреснет. Об этом свидетельствует глубокое горе, охватившее их после того, как Иисуса распяли. Озарение приходит к апостолам, когда к ним является воскресший Иисус. Вот тогда они понимают, что он действительно Сын Божий.

168  «The Matrix as Messiah Movie».

Синоптические Евангелия также рассказывают нам о многочисленных примерах одержимости дьяволом. Эти примеры находят отражение в способности агентов проникать в тело любого человека, подключенного к системе. Впрочем, значение слова «одержимость» в этих двух случаях кардинально разнится, если копнуть глубже.

Одно любопытное сходство агентов с библейскими персонажами состоит в том, что в Откровении св. Иоанна Богослова упоминается «нечистая троица», состоящая из дракона / сатаны, первого зверя и второго зверя169, которых поражает воскресший Христос точно так же, как воскресший Нео расправляется с агентами. Однако эта параллель тоже приблизительна.

Настоящим камнем преткновения в отождествлении агентов с сатаной становится тот факт, что агенты не являются в «Матрице» врагом в том смысле, в каком сатана является врагом Бога в библейской теологии170. Подлинный враг в фильме — это вовсе не какое-то отдельное существо, а, скорее, огромная, обладающая сознанием компьютерная система. Гибель агента Смита ни в коем случае не означает, что война закончилась. Это больше похоже на новый поворот сюжета: теперь у человечества наконец-то появился шанс. Здесь «Матрица» расходится с Откровением, где смерть сатаны символизирует последний барьер на пути создания нового неба и новой земли.

На мой взгляд, в данном конкретном случае будет разумно сдержать наше желание сопоставить трех агентов с определенными библейскими персонажами и вместо этого рассматривать их в качестве агентов зла в общем смысле, которых необходимо одолеть на пути достижения человеческой свободы.

169 Откр. 12-13.

170 Я использую понятие «библейская теология» с целью отразить тот факт, что Библия не приходит к одному мнению о том, кто такой Сатана или насколько простирается его власть/свобода. Идея о существовании равносильных Добра и Зла, соперничающих за власть во Вселенной, — это дуалистическое представление, свойственное Востоку, но не Библии.

«Навуходоносор» и город Сион тоже несут в себе важный намек на библейское предание: хотя в первом фильме мы слышим о Сионе лишь краем уха, нет сомнений, что ему предстоит сыграть куда большую роль в продолжениях первой «Матрицы».

Имя Навуходоносор впервые появляется в Библии во Второй книге Царств. Именно Навуходоносор, будучи царем Вавилонской империи, повел армии на Иерусалим, захватил и разграбил его, а также выслал два остававшихся племени Иакова, проживавших на юге Иудейского царства. Имя Навуходоносора часто упоминается тремя главными пророками и большинством младших. Понятие «Вавилонская империя» (и, соответственно, ее царь) нередко использовалось в переносном смысле для обозначения действующих порочных властей точно так же, как сегодня мы могли бы назвать любого противника «нацистом»171.

171 Хотя в Откровении империя зла и называется Вавилоном, получило широкое признание мнение о том, что автор имел в виду Рим. Точно так же Даниил писал об осквернении Храма Антиохом IV Эпифаном, хотя называет этого правителя Навуходоносором. Если взять современный пример, то фильм «Передвижной военный хирургический госпиталь» («M.A.S.H») был снят во времена Корейской войны, хотя осуждается в нем война во Вьетнаме.

Почему создатели фильма назвали этот корабль именем проводника разрушения, тогда как миссия Морфеуса носит освободительный характер? Очевидно, что Морфеус и его команда занимают сторону добра; искусственный интеллект, поработивший планету, олицетворяет собой зло. Его необходимо победить. Использование имени Навуходоносора по отношению к стороне добра проблематично. Я предлагаю решение, которое имеет слабое отношение к библейской теологии и противоречит обычному здравому смыслу. Ответ на этот вопрос следует искать не в Книге Царств, а у пророков, особенно у Иеремии.

В древнеизраильской космологии не существовало представления о том, что природный мир управляется естественными силами, которые принесет с собой Просвещение. Деистическая идея, согласно которой Бог существует в трансцендентном пространстве, отделенном от повседневных человеческих дел, была тогда неизвестна. По мнению жителей Древнего Израиля, без разрешения Бога на земле ничего не случалось. Говоря словами исследователя Библии Доминика Кроссана, «что бы ни происходило с евреями в современной им мировой империи, интерпретировалось как намерение Бога покарать и подчинить»172. Согласно этому мировоззрению, разрушение Храма и изгнание должны были объясняться через призму правосудия. Мы найдем такую трактовку у всех главных пророков: изгнание и разгром Храма были всего лишь возмездием за людские (и в особенности царские) грехи — за то, что евреи поклонялись ложным богам. Таким образом, если изгнание являлось частью божественного плана и воспринималось как наказание, посланное Богом, в этом случае Навуходоносор становится орудием божественного правосудия, как судебный пристав в зале суда. Другими словами, Навуходоносор сделал то, что хотел от него Бог. Выражая божественную волю, Иеремия говорит людям: «И если какой народ и царство не захочет служить ему, Навуходоносору, царю Вавилонскому, и не подклонит выи своей под ярмо царя Вавилонского, — этот народ Я накажу мечом, голодом и моровою язвою, говорит Господь, доколе не истреблю их рукою его»173, 174.

172 Crossan, p. 31.

173 Иер. 27:8.

174 Еврейский историк первого века Иосиф также понимал разрушение Второго храма в 70 г. н. э. как знак того, что Бог отдал статус «самого любимого народа» Риму («Иудейская война»).

В этом теологическом контексте Навуходоносор является орудием божественного гнева, подобно тому, как в 6-й главе Откровения Бог насылает на грешников «смерть». Согласно древне-израильской теологии, божественное благословение, имеющееся у царя Навуходоносора, — единственный теологически приемлемый способ объяснения одержанной им победы над Иудеей.

Таким образом, название корабля Морфеуса имеет два оттенка: с одной стороны, оно обозначает божественное благословение («мы выполняем миссию Бога»), с другой — этот «Навуходоносор» является орудием массового уничтожения, посланного опустошить ряды коррумпированного истеблишмента.

Слово «Сион» в Библии нагружено богатым и разнообразным смыслом. Пожалуй, самое непротиворечивое значение этого слова появляется в 75-м псалме, где Сион обозначает местожительство Господа. Как сам Израиль, Сион — это одновременно и место, и народ: помимо того, что Сион обозначает гору, на которой находится Храм, это слово также часто используется по отношению ко всему народу израильскому175. В то же время важно понять, что в обоих случаях это слово обладает в каком-то смысле трансцендентным значением. Благодаря божественному присутствию Сион является космической горой, равно как и священным народом. Считалось, что гора Сион существует в священном пространстве, независимом от ограничений обычного времени. Следовательно, даже во время Изгнания, когда физический Храм лежал в руинах, космический Сион оставался действующим в священном народе во время его пребывания под властью Вавилонии.

Три важнейшие черты библейского Сиона соотносятся с «Матрицей» непосредственным образом. Во-первых, Сион представляет собой Землю обетованную. В Исходе сказано, что Бог опечалился, увидев, как фараон подчинил Его народ, так что Он пообещал ему спасение. Яхве назначает Моисея вождем Своего народа и обещает привести Свой народ туда, где течет молоко и мед176. Эта новая земля и называется Сион. В «Матрице» фраза Танка, обращенная к Нео, отражает это обещание Яхве народу израильскому: «Если доживешь, может, тебе даже удастся увидеть это [Сион]». В обоих случаях Сион становится обещанием того, каким может быть и будет будущее. Но больше, чем о Сионе, обозначающем географическое место, бытовало представление о небесном Сионе, который сохраняет космическую синхронность со своим земным близнецом. По этой причине стремление к Сиону, распространенное среди древних израильтян, отражало их желание объединиться с Богом, постоянно присутствующим в Сионе.

175  Ис. 51:16; ср.: Levenson, p. 137.

176 Исх. 3:8.

Во-вторых, библейский Сион и Сион в «Матрице» роднит их крайняя важность. Хотя это не совсем соответствует Библии, тем не менее у раввинов существовало представление о том, что Сион был наброском, по которому был создан мир. В Талмуде и в Мид-раше Сион приравнивается к Эдему, к раю, первому божественному творению, последней защите, сдерживающей поток хаоса, готовый обрушиться на мир. Похожее представление о предельной важности Сиона мы видим и в «Матрице». Вместо того чтобы являться первым божественным творением, в фильме Сион становится последним уцелевшим человеческим городом. Поскольку Сион — это все, что осталось у людей, они сделают все возможное, чтобы отстоять его; без Сиона все будет потеряно, и война закончится. Танк даже готов пожертвовать своим командиром, если это может спасти последнее прибежище людей: «Сион важнее, чем ты, я и даже Морфеус».

После падения Иерусалима в 587 г. до н. э. «Сион стал мучительным символом национального позора, противоречия между великим царским городом обещаний и воспоминаний и плачевными руинами настоящего времени»177. Третье сходство между библейским Сионом и Сионом «Матрицы» состоит в том, что новый Сион, где богом избранный народ вернет себе предназначенную ему славу, возникнет благодаря мессии.

177 Levenson, p. 1102.

Если мы станем утверждать, что «Матрица» — это религиозный фильм, то мы должны задаться вопросом: так где же там Бог? Можно заметить, что ни один персонаж фильма нельзя в точности сравнить с Богом. Чтобы объяснить это кажущееся упущение, настала пора выйти за рамки аллегорий и начать рассматривать «Матрицу» через призму апокалиптической мысли первого века от Рождества Христова.

Факты, которые говорят нам, что упоминание Бога или ссылка на Него в «Матрице» отсутствует, ставят нас перед двумя альтернативами. С одной стороны, мы можем заключить, что в «Матрицу» не включены представления о Боге. Если мы остановимся на этом утверждении, то тут же подорвем тщательно сконструированную аллегорическую модель, которой посвятили все предыдущие страницы: раз нет Бога, тогда идея о приходе мессии теряет всякий смысл. Однако мы можем выбрать другую интерпретацию, согласно которой роль Бога играет сам Бог. Иначе говоря, фигура Бога в «Матрице» чем-то сродни иудейско-христианскому представлению о неосязаемом Боге, который, несмотря на свою трансцендентность, активно вмешивается в человеческую историю и спасение человечества.

Поскольку такое теистическое прочтение «Матрицы» сразу не кажется очевидным, это утверждение требует дальнейших объяснений. Против довода в пользу того, что представления о Боге в «Матрице» на самом деле присутствуют, выступает тот факт, что в фильме имеется столько же ссылок на Бога, как в Песне Песней, то есть ни одной. За исключением единственного мимолетного замечания Морфеуса насчет «похода в церковь» в ряду других бессмысленных вещей, которые можно делать в Матрице, а также цветистого богохульства, которым приправлены диалоги в «Матрице», в фильме нет каких-либо теистических ссылок. В то же время ключевым ориентиром для поисков Бога в «Матрице» является не прямой поиск, а, скорее, отслеживание божественного присутствия в общем потоке фильма.

Чтобы объяснить этот момент, мне необходимо прибегнуть к метафоре, взятой из астрономии: увидеть черную дыру невозможно по определению. Однако ученые выявили в пространстве с десяток черных дыр, прослеживая движение звездных тел, облетающих черные дыры. То же самое можно проделать и с Богом в «Матрице». Хотя мы не можем с легкостью обозревать Бога в пределах «Матрицы», мы можем установить местонахождение Бога посредством тщательного анализа сюжета фильма. Ответ на вопрос, где находится Бог в «Матрице», связан с определенными теологическими проблемами, которые мучили религиозных мыслителей первого века нашей эры.

Ответ на этот вопрос действительно изменяется по ходу фильма. В начале картины и на протяжении предшествующих двухсот лет Бог отсутствует. Однако к концу повествования Бог возвращается.

Ощущение отсутствия Бога испытывали изгнанники VI века до н. э. Н. Т. Райт объясняет, что для этих людей «настоящее было временем, когда казалось, что Бог-творец скрывает от них свой лик». Чувство покинутости Богом — это обычное явление для людей, переживающих страдания178. Подобное настроение было озвучено женой Иова, которая подстрекала своего мужа проклясть Бога и умереть179, тем же настроением был охвачен и автор 21-го псалма, написавший следующую строку (позже она стала известной благодаря тому, что ее повторил Иисус): «Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?»180

178 Ис. 54:8.

179 Иов. 2:9.

180 Пс.21:2.

Ощущение того, что Бога с нами нет, иначе все это не могло случиться, без сомнения, переживали и люди в 2199 году, которых мы видим в «Матрице». Точно такие же чувства испытывали изгнанники и другие люди, кому довелось сильно страдать. Это весьма вероятный сценарий развития событий: если человечеству пришлось пережить два столетия изгнания и рабства, то оно придет к единодушному заключению о том, что Бог умер. Если само слово «Бог» и не исчезло без следа из языка как бессмысленное понятие, возможно, его значение стало досадным напоминанием того, насколько наивно люди прошлого представляли себе судьбу мира. Для команды Морфеуса, живущей в 2199 году, вера в Бога была распространена в давние времена, и, по их мнению, те, кто придерживался этой веры, наверняка ошибались, потому что этот самый Бог, если он вообще существовал, исчез на целых двести лет. И все же в последние мгновения фильма Бог появляется вновь, хотя и едва различимый. На самом деле Бог вмешивается в действие фильма еще и второй и третий раз на случай, если зрительекая аудитория не заметила его первое появление. Сценарий фильма снабжает нас ключами, необходимыми для того, чтобы проследить все появления Бога.

По мере раскручивания сюжета становится ясно, что Нео -последняя надежда человечества. Остальные потенциальные мессии подверглись испытанию и провалились. Команда приходит в нетерпение, а Сайфер уже готов поднять лапки кверху за весь род человеческий. Однако как раз в тот момент, когда сомнения достигают своего пика, потому что Сайфер почти уничтожает остатки человечества, сдавая Сион, Бог появляется вновь в развертывающейся у нас на глазах драме. По иронии судьбы, когда Сайфер саркастически замечает, что лишь чудо остановит его, Танк неожиданно встает и действительно останавливает предателя. Позже, когда Нео собирается вернуться в Матрицу, чтобы спасти Морфеуса, Танк спрашивает у него: «Так что тебе нужно, кроме чуда?» Несомненно, это чудо свершается, и Морфеус возвращается из Матрицы живым. Наконец, когда в последние секунды фильма кажется, что все потеряно, потому что герои не успеют активировать электромагнитный импульс и часовые Матрицы вот-вот уничтожат все живое на борту «Навуходоносора», Нео возвращается к жизни, и положение спасено. Все эти три события являются самыми настоящими чудесами, необъяснимыми без восстановившегося расположения Бога.

Ситуация, в которой герой покидает свой отряд, а потом внезапно появляется в последний момент и спасает положение, — обычное дело для кинематографа. В данном случае этот ход был использован для того, чтобы очень тонко обозначить присутствие Бога.

Хотя люди в Матрице кажутся атеистами, поскольку они не демонстрируют ни знания Бога, ни веры в него, по своей сути фильм глубоко религиозен в том, что рассказывает об изгнанниках, возвращающихся в Сион. Или, если быть точнее, о Сионе, возвращающемся на предназначенное ему место на земле. Без действующего за кулисами Бога невозможно объяснить воскрешение Нео и прочие чудесные явления в фильме. Откуда пришел Избранный, если не от Бога? Откуда Пифия узнала о будущих событиях, если она не была вписана в божественный план спасения? Может, Бог и «скрывал свой лик» два столетия подряд, предшествовавших началу «Матрицы», однако, когда объявляется Нео, Бог возвращается, и начинается восстановление. Похороненный под землей Сион вскоре будет возрожден, и у него начнется новая жизнь благодаря вмешательству Избранного, посланного Богом. Уцелевшие несколько человек в Матрице напоминают долину сухих костей у Иезекииля (Иез. 37), последние останки того, что когда-то существовало. Вот из этих «строительных блоков» Бог вновь создаст человечество, свободное от гнета Матрицы. Долгожданное восстановление уже близко.

Братья Вачовски никоим образом не собирались сделать из «Матрицы» утонченное евангелическое средство внедрения религиозных идей в массовую психику. Утверждать, что «Матрица» — это «христианское кино», значило бы проигнорировать тот факт, что фильм насыщен бесчисленным множеством других древних религиозных и философских идей, большая часть из которых явно не относится к христианству. Можно было бы без особого труда настрочить статью, в которой «Матрица» рассматривалась бы через призму гностицизма, метафизики Беркли, буддизма, пифагорейской нумерологии, неоплатонизма и, без сомнения, массы других идеологических точек зрения.

Любопытно отметить, что во время онлайнового чата у братьев Вачовски спросили: «Является ли религиозный символизм [sic!] и религиозная мысль в фильме преднамеренными или нет?» На что братья ответили: «Большей частью да»181. Однако я не стану заострять на этом внимание, поскольку считаю, что в конечном итоге не важно, были ли религиозные идеи, которые обсуждались выше, вложены в фильм «намеренно» или нет. Я согласен с литературными критиками-постмодернистами, утверждающими, что художники находятся под влиянием «плавающих означающих», то есть идей (таких как тема изгнания и возвращения), пронизывающих культуру и дожидающихся, чтобы их переварили и использовали по-новому. Очень возможно, что братья Вачовски чувствовали, что (светские) идеи реставрации и нового творения являются темами, на которые откликнется целевая аудитория фильма. Они оказались правы.

181 Текст этой беседы можно найти на сайте awesomehouse.com/matrix.

Осталось ответить на последний вопрос: почему братья Вачовски решили рассказать именно эту историю? Другими словами, зачем они соединили несоединимое — квазирелигиозную историю с высокоскоростным ультранасилием? Не легче ли было просто выбрать что-нибудь одно? Возможный ответ заключается в том, что братья Вачовски прекрасно знают свою аудиторию. Мало кто из сегодняшней молодежи будет с интересом смотреть эпопею Чарлтона Хестона по мотивам Библии. Вачовски включили непомерное насилие в свой фильм по той же причине, по какой фермерам приходится ежегодно увеличивать мощность пестицидов: современная молодежь настолько напичкана насилием и неуважением, что единственный способ разговаривать сегодня с молодым кинозрителем — соответствовать этим стандартам, используя навороченные эффекты, чтобы придать происходящему на экране дополнительную сексуальность и скорость. В противном случае никто не обратит внимания на твой фильм. По этой причине стремительный темп экшн-эпизодов становится необходимым условием, которое создателям фильма приходится использовать с целью привлечь широкую аудиторию: пресные фильмы не собирают полные залы. В то же время своей устойчивой популярностью «Матрица» обязана не экшн-сценам или спецэффектам. В «Терминаторе-2» экшн-сцены не менее восхитительны, вдобавок он построен на апокалиптичном повествовании о человеке, возвращающемся из уничтоженного будущего, чтобы предупредить нас и уговорить отступиться от настойчивого желания создать искусственный интеллект. И все-таки после того, как «Терминатор-2» покинул кинотеатры, ему не удалось вызвать то почти священное почитание, которое досталось «Матрице». На мой взгляд, свой мгновенный культовый статус «Матрица» обрела благодаря подтексту изгнания, реставрации и осуществления эсхатологической надежды. Этот подтекст окольными путями доходит до зрителя.

 

Относительно идеи реставрации необходимо понять, что суть реставрации не в том, чтобы сделать так, как было прежде, а в том, чтобы сделать так, как должно быть. Надежда на возвращение прежнего порядка вещей реакционна, как мечта Джея Гэт-сби возродить прошлое. Эсхатологическая надежда на реставрацию нацелена на радикальное обновление, полное изменение порочного настоящего. Этот сценарий предсказывают Исайя и Откровение. Более того, именно на это надеются изгнанники.

Этот сценарий применим и к «Матрице», поскольку ее целевая аудитория, посещающие кинотеатры представители среднего класса в возрасте от 18 до 35 лет, принадлежит к «изгнанному поколению» (Generation Exile). Мысль о том, что все может быть иначе, находит отклик в наших душах. Каждый бессодержательный час эфира на MTV, каждый пустословный модный журнал, каждый мелкий коммерческий сайт, призывающий нас «кликни сюда!», все больше уводят нас от любого намека на некую идею, которая могла бы придать уникальное трансцендентное значение отведенным нам восьмидесяти годам. Мы пытались красить в сумасшедшие цвета наши волосы, прокалывать тело во всевозможных местах и переехать в Калифорнию, но, похоже, ничто не вечно под луною. Мы жаждем чего-нибудь значимого, цельного и нового.

Несмотря на то что Откровение было обращено к христианским общинам, столкнувшимся с преследованием со стороны римских властей, его главная идея о долготерпении — держитесь, ибо конец близок и скоро нас всех реабилитируют — по-прежнему широко распространена и в наше время среди социальных слоев, живущих в условиях угнетения182. Точно так же во время Гражданской войны, идя в бой, солдаты пели «Боевой гимн Республики», пропитанный библейскими апокалиптическими представлениями, потому что содержавшееся в гимне обещание того, что эта война когда-нибудь закончится, придавало им сил.

182 Boff, p. 17.

В современном американском обществе надежда на радикальное обновление тает вместе со ставками. Впрочем, для людей, запертых в офисных кабинках по всей стране, сатира про Дилберта становится манифестом их сизифова существования. Это произведение пользуется популярностью, потому что объясняет экзистенциальную тревогу, которая усиливается, если ты занят бессмысленной работой на крупную корпорацию.

Молодые зрители «Матрицы» могли бы заметить, что их рабочие кабинки поразительно напоминают коконы на электростанции в «Матрице». Молодые зрители могли бы поразмышлять о том, что некрепкий и остывший кофе, который им подают, равнозначен разжиженной мертвой плоти, которую внутривенно вводят миллиардам людей-рабов, питающих Матрицу своей биоэнергией. Точно так же «пятницы без галстуков», двухнедельный оплачиваемый отпуск и фондовые опционы существуют с той же целью, с которой была создана сама Матрица: «Что такое Матрица? Контроль. Матрица — это созданный компьютером воображаемый мир, чтобы держать нас под контролем».

Неслучайно, что у босса Томаса Андерсона в корпорации Meta CorTechs оказывается та же самая стрижка, что и у агента Смита, а скрип, который производят мойщики окон, — тем же звуком, с которым рука Нео водит по стеклу, когда его сливают из кокона. Агенты, реализующие тираническое господство Матрицы, ненамного отличаются от мистера Райнхарта, орущего на Нео и запирающего его в крошечную кабинку в сером (gray-on-gray) офисе. Мысль о том, что существует иная возможность, что, «освободив свой разум», мы можем достичь духовного просветления и сбежать из этой тюрьмы, очень привлекательна для нас, современных изгнанников. Как пишет Курт Воннегут, это костяк истории, которая будет продолжать повсюду находить отклик в сердцах молодежи.


Библиография

The Anchor Bible Dictionary / Ed. by D. N. Freedman/ New York, 1990.

Armstrong S. The Gospel According to Keanu // London Sunday Times. 2000. Feb. 13.

Badham P. Christian Beliefs About Life After Death. London, 1976.

Barrett С. К. A Commentary on the Еrst Epistle to the Corinthians. London, 1968.

BotfL Systematic Theology. 1987.

Borg M. Meeting Jesus Again for the First Time. San Francisco, 1994.

Bowman J. Moody Blues//American Spectator. 1999. June.

Brown ft. The Gospel According to John. New York, 1976.

Crossan D. Jesus: a Revolutionary Biography. San Francisco, 1994.

De Jonge M. Messiah // Anchor Bible Dictionary.

Devito ft A. The Demarcation of Divine and Human Realms in Genesis 2-11//Catholic Biblical Quaterly. 1992.

EbertR. The Matrix//Chicago Sunday Times. 1991. March, 31.

Elliot M. The Matrix: www.christiancritic.com/movies/matrix.htm.

Fee G. D. The First Epistle to the Corinthians. Grand Rapids (Mich.), 1987.

Hays ft. B. First Corinthians. Louisville (Kent.), 1997.

Horsley J. Gnosticism Reborn // A Cinema of Savagery: Volume II. Millennial Blues: www.wynd.org/matrix.htm.

Koester H. History and Literature of Early Christianity. Berlin, 1995.

Koester H. History, Culture and Religion of the Hellenic Age. Berlin, 1995.

Levenson J. D. Zion Traditions // Anchor Bible Dictionary.

Lim D. Grand Illusions // The Village Voice. 1999. March, 30.

LongeneckerR. N. (ed.) Life in the Face of Death. Grand Rapids (Mich.), 1998.

Mare W. H. Zion //Anchor Bible Dictionary.

Maslin J. The Reality Is All Virtual and Desperately Complicated // New York Times. 1999. March, 31.

The Matrix as Messiah Movie: awesomehouse.com/matrix.

Murphy J. The Matrix: www.christiananswers.net/spotlight/reviews/l-The Matrix.html.

Nickelsburg G. ft. Eschatology (ОТ) // Anchor Bible Dictionary.

OrrW. E, Walter J. A. The Anchor Bible, First Corinthians. New York, 1976.

Osborne G. ft. Theodicy in the Apocalypse // Trinity. 1993.

Perkins Ph. Resurrection: New Testament Witness and Contemporary Reflection. New York, 1984.

Perkins Ph. Gnosticism // Anchor Bible Dictionary.

Rahner K. Foundations of the Christian Faith. New York, 1972.

Schilling S. P. God and Human Anguish. Nashville, 1977.

Schweitzer ft. E. Body // Anchor Bible Dictionary.

Segal A. F. Paul's Thinking Resurrection in Its Jewish Context// New Testament Studies. 1998. Vol. 44.

SobrinoJ., Ellacuma I. (eds.) Systematic Theology. New York, 1993.

Torrance Th. F. Space, Time and Resurrection. Grand Rapids (Mich.), 1976.

Vonnegut K. Wampeters, Fomaand Granfalloons. New York, 1989.

Wright N. T. The New Testament and the People of God. Minneapolis, 1992.

Wright N. T. The Climax of the Covenant. Minneapolis, 1992.

Рей Курцвейль
СЛИЯНИЕ ЧЕЛОВЕКА С МАШИНОЙ:
ДВИЖЕМСЯ ЛИ МЫ К МАТРИЦЕ?

Большинство зрителей «Матрицы» считают, что самые фантастические элементы фильма — разумные компьютеры, загрузка информации непосредственно в человеческий мозг, виртуальная реальность, неотличимая от реальной жизни, — могут лишь позабавить как научная фантастика, но к действительности не имеют отношения. Они могут и заблуждаться. Как объясняет известный специалист по компьютерной технике и бизнесмен Рей Курцвейль, эти элементы весьма приближены к реальности, и очень вероятно, что они станут реальностью уже на наших глазах.

Действие «Матрицы» происходит в будущем, которое наступит через сто лет, в мире, предлагающем, на первый взгляд, сверхъестественный набор технологических диковинок: разумные (хотя и враждебные) программы, возможность загружать разнообразные навыки непосредственно в человеческий мозг и создание виртуальных реальностей, как две капли воды похожих на реальный мир. Для большей части кинозрителей эти достижения могут показаться чистой воды научной фантастикой, над которой интересно поразмышлять, но которая имеет мало отношения к миру, находящемуся за пределами кинотеатра. Однако эта точка зрения страдает близорукостью. На мой взгляд, эти явления станут частью реальности в течение последующих тридцати-сорока лет.

Я занялся изучением тенденций развития технологии в качестве приложения к моей деятельности изобретателя. Если вы работаете над созданием новых технологий, вам необходимо предвидеть, что будет происходить с технологией в будущем, чтобы ваш проект сохранял свою жизнеспособность и полезность после реализации, а не только в момент разработки. После нескольких десятилетий прогнозирования развития технологии, я разработал математические модели развития технологий в различных областях.

Это позволило мне осуществить разработки с использованием материалов будущего и не ограничивать свои идеи ресурсами, известными нам сегодня. Как заметил Алан Кей: «Чтобы предвидеть будущее, нужно изобрести его». Так что мы можем изобретать с расчетом на будущее, если мы имеем представление о том, каким оно будет.

Возможно, самая важная из осенивших меня догадок, с которой люди быстро соглашаются, но все последствия которой очень медленно доходят до них, касается возрастания темпов технического прогресса как такового.

Один нобелевский лауреат недавно сказал мне: «Мы не увидим самовоспроизводящихся нанотехнологических механизмов, по меньшей мере, еще лет сто». Да, разумеется, это высказывание является разумной оценкой того, сколько времени уйдет на то, чтобы этого добиться. Для получения самовоспроизводящихся нанотехнологических организмов потребуется еще сто лет прогресса с учетом той скорости, с которой он протекает сейчас. Однако темпы технического прогресса не собираются оставаться на одном и том же уровне: согласно моим расчетам, они ускоряются в два раза каждые десять лет. Столетний прогресс при текущих темпах развития мы одолеем за двадцать пять лет. Следующие десять лет сойдут за двадцать, а последующее десятилетие — за все сорок лет. Так что XXI век будет эквивалентен двадцати тысячелетиям прогресса с сегодняшними темпами. Двадцатое столетие, несмотря на свою революционность, не равно ста годам прогрессивного развития с нынешними темпами. Наше ускорение до современных темпов заняло лишь двадцать лет. Достижения XXI века в области изменений и существенных сдвигов будут примерно в тысячу раз превышать результаты века двадцатого.

Многие из этих тенденций вытекают из приложения к закону Мура. Закон Мура относится к интегральным схемам и, как известно, утверждает, что вычислительная мощность, доступная за определенную цену, будет удваиваться каждые год-два. Закон Мура стал синонимом экспоненциального роста вычислительной техники.

Я обдумывал закон Мура и его контекст, по меньшей мере, лет двадцать. В чем кроется подлинная природа этой экспоненциальной тенденции? Откуда она берется? Является ли она проявлением более глубокой и основательной закономерности? Как я собираюсь показать, экспоненциальный рост вычислительной техники существенным образом выходит за рамки закона Мура. Несомненно, экспоненциальный рост выходит за пределы вычислительной мощности вообще и относится ко всем областям основанной на информации технологии — технологии, которая в конечном итоге изменит мир.

Наблюдатели указывают на то, что закон Мура вскоре исчерпает свои возможности. По мнению экспертов компании Intel и других специалистов индустрии, мы выйдем за пределы возможностей интегральных схем в течение пятнадцати лет, потому что длина основных деталей будет достигать всего лишь диаметра нескольких атомов. Так будет ли это означать завершение периода экспоненциального роста вычислительной техники?

Этот вопрос обретает чрезвычайную важность, если мы станем размышлять о природе XXI века. Обращаясь к этому вопросу, я расположил сорок девять известных компьютеров на экспоненциальном графике. Отсчет в нижнем левом углу начинается со счетной машины, которая использовалась в ходе американской переписи 1890 года (счетное оборудование на основе перфокарт). В 1940 году Алан Тьюринг создал компьютер на основе телефонных реле. Этот компьютер позволил взломать загадочные коды немцев и предоставил Уинстону Черчиллю расшифровку почти всех сообщений нацистов. Черчиллю приходилось использовать эти расшифровки с большой осторожностью. Он понимал, что масштабное использование расшифрованных посланий могло спугнуть немцев. Если, к примеру, он предупредил бы власти города Ковентри о том, что их город будут бомбить, немцы увидели бы приготовления к отражению бомбардировки и поняли бы, что их шифр разгадан. Впрочем, похоже, в ходе битвы за Британию английские летчики все время чудесным образом знали, где находятся немецкие самолеты.

В 1952 году CBS воспользовалась более сложным компьютером на основе электронных ламп, чтобы предсказать избрание Эйзенхауэра на пост президента Соединенных Штатов. В правом верхнем углу находится компьютер, за которым вы сидите в настоящий момент.

График: Закону Мура - пятая парадигма

Один из глубоких выводов, к которому мы можем прийти, глядя на этот график, состоит в том, что закон Мура был не первой, а пятой парадигмой, обеспечивающей экспоненциальный рост вычислительных возможностей. Каждая вертикальная линия обозначает различные парадигмы: электромеханика; техника, основанная на реле; электронные лампы; транзисторы; интегральные схемы. Каждый раз, когда какая-то парадигма вырабатывалась, ее сменяла другая парадигма, начиная с того места, где выдыхалась ее предшественница.

Люди скоры на критику экспоненциальных трендов. Они говорят, что в конечном счете эти тренды выработают свои ресурсы, как кролики в Австралии. Но каждый раз, когда конкретная парадигма достигала своих пределов, экспоненциальный рост продолжался благодаря новому, совершенно другому методу. Электронные лампы делались все меньше и меньше, но в конце концов настал такой момент, когда стало невозможно уменьшить лампу и сохранить в ней вакуум. Тогда появились транзисторы, которые представляют собой не просто электролампу маленького размера. Они выражают абсолютно иную парадигму.

Каждая горизонтальная линия на этом графике показывает увеличение вычислительных возможностей в сто раз. Прямая линия на экспоненциальном графике обозначает экспоненциальный рост. Как видно, скорость экспоненциального роста сама возрастает в экспоненциальном порядке. Мы удваивали вычислительные мощности каждые три года в начале двадцатого столетия, каждые два года — в середине, а теперь мы удваиваем их ежегодно.

Очевидно, что шестая парадигма будет являть собой вычислительную технику в трех измерениях. Как ни крути, мы живем в трехмерном мире и наш мозг организован в трех измерениях. Человеческий мозг использует весьма неэффективную схемотехнику. Нейроны — слишком громоздкие «устройства», и работают они крайне медленно. Они используют электрохимические сигналы, обеспечивающие лишь около двухсот вычислительных операций в секунду, однако мозг получает свою поразительную мощность благодаря параллельному вычислению, которое обеспечивается его трехмерной организацией. Трехмерные компьютерные технологии начинают появляться. В Лаборатории медиа Массачусетского технологического института была создана экспериментальная технология, в которой схемы уложены в триста слоев. В последние годы в разработке трехмерных схем, действующих на молекулярном уровне, был сделан огромный шаг вперед.

Мои любимые нанолампы представляют собой шестиугольные матрицы атомов углерода, которые можно структурировать так, что они образуют любой тип электронной схемы. Из них вы можете создать эквивалент транзисторов и других электрических устройств. В физическом плане они очень прочные, их прочность превышает прочность стали в пятьдесят раз. Температурные характеристики, судя по всему, поддаются регулировке. Один кубический дюйм наноламповой схемы будет в миллион раз мощнее вычислительных возможностей человеческого мозга.

За последние несколько лет уверенность в создании трехмерных схем невероятно укрепилась. Были созданы, по крайней мере, аппаратные средства, способные конкурировать с человеческим интеллектом. Это достижение подняло более заметную проблему, а именно: «закон Мура может оказаться действующим по отношению к „железу", но не по отношению к программному обеспечению». После сорокалетнего экспериментирования с разработкой программного обеспечения я считаю, что это не так. Продуктивность софта возрастает очень быстрыми темпами. На примере одной из моих собственных компаний могу сказать, что за пятнадцать лет мы прошли путь от системы распознавания речи стоимостью в $5000, которая плохо распознавала тысячу слов, да еще и не в потоке речи, до продукта стоимостью в $50 со словарным запасом в сто тысяч слов, который намного более точен в распознавании. И это типичная картина для программного обеспечения. На фоне всех усилий в области разработки новых программных продуктов производительность программного обеспечения также экспоненциально увеличилась, хотя и с меньшей экспонентой, чем мы видели у аппаратных средств.

Многие другие технологии совершенствуются экспоненциально. Когда около пятнадцати лет назад стартовал проект по расшифровке генома человека, скептики доказывали, что с учетом той скорости, с которой мы можем изучать геном, на осуществление проекта уйдет десять тысяч лет. Наибольшее распространение получило следующее мнение: конечно, какой-то прогресс будет, но все равно завершить проект за пятнадцать лет невозможно. Однако экономическая эффективность и производительность расшифровки ДНК удваивались ежегодно, и проект был завершен меньше чем за пятнадцать лет. За двенадцать лет нам удалось добиться того, чтобы вместо $10 расшифровка комплементарной пары ДНК стоила десятую часть цента.

Даже продолжительность жизни человека возрастает по экспоненте. В XVIII веке продолжительность жизни ежегодно увеличивалась на несколько дней, в XIX — на несколько недель. В наше время продолжительность человеческой жизни возрастает примерно на 120 дней ежегодно. А с учетом революционных открытий, сделанных на раннем этапе работы с геномом, с учетом клонирования в медицинских целях, сознательного конструирования лекарств и прочих биотехнологических преобразований многие эксперты, включая меня самого, предвидят, что в течение десяти лет мы будем добавлять к продолжительности жизни больше года ежегодно. Итак, если вы сможете зависнуть здесь лет эдак на десять, то станете свидетелями нашего дальнейшего продвижения по кривой возможностей. Мы будем в состоянии прожить достаточно долго, чтобы увидеть поразительное столетие, которое ждет нас впереди.

Миниатюризация — вот еще одна важнейшая экспоненциальная тенденция. Каждое десятилетие мы уменьшаем предметы на 5,6 % линейного размера. В следующей статье Билл Джой среди всего прочего рекомендует существенным образом ускорить развитие нанотехнологии. Однако нанотехнология важна не только потому, что ее пропагандируют специалисты по нанотехнологии. Нанотехнология — это всего лишь неизбежный конечный результат набирающей обороты тенденции уменьшать размеры предметов, которая существует уже многие десятилетия.

Ниже приводится график экспоненциального роста вычислительной техники, рассчитанный для двадцать первого века. В данный момент ваш обычный персональный компьютер стоимостью $1000 стоит где-то между мозгом насекомого и мозгом мыши. В человеческом мозге насчитывается около ста миллиардов нейронов, при этом между двумя нейронами существует примерно тысяча соединений. Эти соединения работают очень медленно, порядка двухсот вычислений в секунду, однако сто миллиардов нейронов с тысячью связей между двумя каждыми из них создают стотриллионную параллельную производительность. Если умножить эту цифру на двести вычислений в секунду, то получится двадцать миллионов миллиардов в секунду или, по компьютерной терминологии, двадцать миллиардов миллионов команд в секунду (MIPS). У нас будет двадцать миллиардов MIPS за $1000 к 2020 году.

График: Экспоненциальный рост вычислительной мощи

Однако это не позволит нам автоматически достичь уровня человеческого интеллекта, потому что здесь не менее важны организация, программное обеспечение, объем памяти и «встроенное» знание. Ниже я обращусь к сценарию развития событий, согласно которому я предвижу разработку программного обеспечения, обладающего уровнем человеческого интеллекта. При этом мне кажется очевидным, что у нас будут необходимые вычислительные мощности. К 2050 году компьютер стоимостью в $1000 будет равен одному миллиарду человеческих мозгов. Возможно, это случится на год или два позднее, однако в любом случае XXI век не будет испытывать дефицит вычислительных ресурсов.

Теперь давайте рассмотрим условия виртуальной реальности, воплощенные в Матрице, — виртуальную реальность, неотличимую от настоящей реальности. Это будет возможно, однако сначала я сделаю одно критическое замечание. Толстый кабель, воткнутый в ствол мозга Нео, был использован для пущего киноэффекта, но в нем нет особой нужды: все соединения могут быть беспроводными.

Давайте возьмем за точку отсчета 2029 год и сведем вместе некоторые из тех тенденций, о которых я говорил. К тому времени мы будем уметь конструировать наноботов, микроскопических роботов, способных проникать внутрь ваших капилляров и путешествовать по вашему мозгу, изучая его изнутри. Мы почти можем создать схемы такого рода уже сейчас. Мы еще не можем сделать их достаточно маленькими, однако мы можем сделать их довольно маленькими. В министерстве обороны разрабатываются крошечные устройства-роботы под названием «умная пыль» («smart dust»). Размер этих устройств сегодня — один миллиметр. Это еще слишком много для нашего сценария, зато этих крошек можно сбрасывать с самолета, и они могут находить нужные позиции с высокой точностью. У вас могут быть тысячи этих устройств в беспроводной локальной сети. Они могут принимать визуальные изображения, связываться друг с другом, координировать, отсылать сообщения, действовать как практически невидимые шпионы и использоваться для выполнения множества военных задач.

Мы уже создаем устройства размером с кровяную клетку, проникающие в поток крови. По теме «Биологические микроэлектронные механические системы» (bioMEMS) действуют четыре крупные конференции. Наноботам, появление которых я предвижу к 2029 году, необязательно потребуются собственные средства навигации. Они могут и произвольно передвигаться по системе кровообращения, а пока они будут проходить по различным элементам нервной системы, общаться с ними можно будет точно так же, как сегодня мы общаемся с абонентами посредством системы мобильной связи.

Разрешение при сканировании головного мозга, скорость и стоимость этого сканирования — все это развивается взрывными темпами, причем по экспоненте. С каждым новым поколением способов сканирования мозга мы получаем все лучшее и лучшее разрешение. Сегодня мы обладаем технологией, позволяющей разглядеть многие из скрытых элементов человеческого мозга. Разумеется, окончательного согласия по поводу того, что это за элементы, еще не достигнуто, однако мы можем наблюдать элементы мозга с очень высоким разрешением благодаря тому, что датчик сканирующего устройства имеет размеры, приближенные к самим наблюдаемым элементам. В настоящее время мы можем сканировать мозг и отслеживать его деятельность очень подробно. Для этого нужно всего лишь перемещать датчик сканирующего устройства по всему мозгу, чтобы он находился как можно ближе к каждому из элементов нейронов.

Теперь зададимся вопросом: как мы собираемся проделать эту операцию и ничего не повредить? Ответ: нужно послать сканеры внутрь мозга. Наши капилляры устроены так, что они проходят через каждое межнейронное соединение, каждый нейрон и каждый элемент нейрона. Мы можем отправить туда миллиарды сканирующих роботов, объединенных в одну беспроводную локальную сеть, чтобы они смогли отсканировать мозг изнутри и начертить карту с высоким разрешением, отражающую все, что происходит внутри.

Что же мы будем делать с огромными базами данных, объединяющих нейронную информацию, которую мы соберем? Мы обязательно проведем реинжиниринг мозга, чтобы понять основные принципы его функционирования. Мы уже пытаемся это делать. Мы уже располагаем отсканированными изображениями определенных зон головного мозга. Эти изображения имеют высокое разрешение. Мозг — это не монолитный орган; он состоит из нескольких сотен специализированных участков, каждый из которых организован по-своему. Мы отсканировали отдельные зоны слуховой и зрительной коры и использовали эту информацию для создания более «умного» программного обеспечения. Карвер Мид из Калтеха, например, разработал мощные аналоговые чипы с цифровым управлением на основе вдохновленных биологией моделей, созданных при помощи инженерного анализа отдельных участков зрительной и слуховой систем. Его визуально-чувствительные чипы используются в цифровых камерах высокого класса.

Мы продемонстрировали, что способны понимать эти алгоритмы, однако они отличаются от алгоритмов, которыми мы обычно снабжаем наши компьютеры. Они не являются ни последовательными, ни логичными — они хаотичные, высокопараллельные и самоорганизующиеся. По своей природе они голографичны в том смысле, что главного исполнительного менеджера-нейрона в мозге не существует. Вы можете убрать любой из нейронов, отрезать любой проводок, и все останется почти без изменений, потому что информация и процессы распределяются по всей сложной сети.

Отталкиваясь от этих открытий, мы создали ряд моделей, на которые нас натолкнула биология. Именно в этой сфере я работаю, пользуясь такими методиками, как эволюционные «генетические алгоритмы» и «нейронные сети». В них задействованы подсказанные биологией модели. Нынешние нейронные сети математически упрощены, однако по мере проникновения в принципы работы различных участков головного мозга мы сможем разрабатывать более мощные модели на основе биологических данных. В конечном итоге мы сможем спроектировать и воссоздать эти процессы, сохранив такие их свойства, как врожденный широкомасштабный параллелизм, аналогичное цифровому управление, хаотичность и способность самоорганизовываться. Мы сможем воспроизводить типы процессов, происходящих в сотнях различных участков мозга, и создавать организмы, сделанные не на основе кремния, а, возможно, с применением чего-нибудь вроде наноламп, которые сравняются в сложности, богатстве и глубине с человеческим интеллектом.

Наши сегодняшние механизмы по-прежнему устроены в миллионы раз. проще человеческого мозга. Это одна из основных причин, по которым они все еще не приобрели подкупающих нас особенностей людей. У них нет нашей способности шутить, дурачиться, понимать ближних, адекватно реагировать на проявления эмоций или испытывать внутренние переживания. Это не побочные эффекты человеческого интеллекта или некая рассеянность. Это преимущества человеческого интеллекта. Для того чтобы создать организмы, которым будут свойственны столь же привлекательные и убедительные черты, потребуется технология такого же уровня сложности, какой присущ человеческому мозгу.

Возвращаясь к виртуальной реальности, давайте рассмотрим сценарий, включающий в себя прямую связь между человеческим мозгом и имплантантами, созданными на основе наноботов. Существует ряд различных технологий, действие которых уже демонстрировалось: они применялись для обеспечения связи в обоих направлениях между влажным аналоговым миром нейронов и цифровым миром электроники. Одна такая технология, которая называется нейротранзистором, обеспечивает двустороннюю связь. При возбуждении нейрона нейронный транзистор засекает этот электромагнитный импульс, и при этом осуществляется коммуникация между нейроном и электроникой. При помощи этой системы можно также возбудить нейрон или блокировать его возбуждение.

Для полного погружения в виртуальную реальность мы направим миллиарды этих наноботов с тем, чтобы они разместились у каждого нервного волокна, исходящего от всех наших органов чувств. Если вы захотите остаться в подлинной реальности, они будут просто сидеть на своих местах и ничего не делать. Если вы захотите перейти в виртуальную реальность, они начнут подавлять сигналы, поступающие от ваших настоящих органов чувств, и станут заменять их сигналами, которые вы бы получали, находясь в виртуальной среде.

При такой схеме мы будем получать виртуальную реальность изнутри, и она сможет воспроизводить все наши ощущения. Это будет коллективная среда, в которую можно будет войти и одному человеку, и многим людям. Посещение какого-нибудь web-сайта будет означать попадание в среду виртуальной реальности, охватывающую все наши чувства, причем не только поступающие от пяти основных чувств, но и эмоции, сексуальное удовлетворение, юмор. На самом деле неврологические корреляты всех этих ощущений и эмоций, которые я обсуждаю в книге «Эпоха одухотворенных машин» («The Age of the Spiritual Machines»), уже существуют.

К примеру, хирурги, проводившие операцию на открытом мозге девушки (она была в сознании), обнаружили, что стимуляция определенной точки мозга может заставить девушку смеяться. Хирурги подумали, что они просто привели в действие безусловный рефлекс. Однако потом они открыли, что стимулировали восприятие юмора: всякий раз, когда они воздействовали на эту точку, девушке все казалось смешным. «Вы, ребята, просто уморительны, когда стоите тут» — вот типичная фраза девушки вовремя стимуляции.

Используя имплантанты на основе наноботов, мы сможем усиливать или ослаблять наши эмоциональные реакции на различные переживания. Эта возможность лежит на поверхности. Кроме того, вы сможете иметь несколько тел для разных переживаний. Как сегодня люди передают свои изображения при помощи web-камер, установленных у них в квартирах, так можно будет направлять на себя весь поток ощущений и даже эмоций из Интернета, так что вы сможете, как в фильме «Быть Джоном Малковичем», переживать жизнь других людей.

В конечном итоге эти наноботы повысят уровень человеческого интеллекта и расширят наши способности и возможности во многих направлениях. Поскольку они общаются друг с другом беспроводным способом, они могут создавать новые нейронные соединения. Эти соединения могут расширить нашу память, когнитивные навыки и познавательные способности. Мы увеличим возможности человеческого интеллекта, расширив его сегодняшнюю схему обширных межнейронных соединений, а также посредством установления тесной связи с небиологическими формами интеллекта.

Кроме того, мы сможем загружать знания, то есть воспроизвести то, что сегодняшние машины в состоянии делать, а мы нет. Так, например, мы потратили несколько лет, обучая один исследовательский компьютер понимать человеческую речь. При этом мы использовали модели с биологическими прототипами: нейронные сети, модели Маркова, генетические алгоритмы, самоорганизующиеся структуры. Все эти модели основаны на нашем пока еще грубом представлении о самоорганизующихся системах в биологическом мире. Основная часть технического проекта предполагала запись голосов различных людей, говоривших на разных диалектах, объемом в несколько тысяч часов. Потом эта запись была представлена системе, и ее заставили попытаться распознать записанную речь. Система делала ошибки, и тогда мы ввели автоматическое регулирование и самоорганизацию, чтобы система лучше осмысляла то, что она выучила.

Спустя много месяцев такого обучения система существенно улучшила свою способность распознавать речь. Если вы хотите, чтобы ваш персональный компьютер умел понимать человеческую речь, вам не надо тратить годы, обучая его так же кропотливо, как нам приходится обучать каждого ребенка. Вы можете просто загрузить разработанные модели — это называется «загрузить программы». Так что машины могут делиться своими знаниями.

В нашем мозге нет порта для быстрой загрузки информации. Но как только мы создадим небиологические аналоги наших нейронов, межнейронных соединений и нейротрансмиттерных уровней, где хранятся наши навыки и воспоминания, мы не упустим возможности создать и эквивалент загрузочного порта. Мы сможем загружать необходимые навыки с такой же легкостью, как Тринити загружает в свой мозг программу, позволяющую ей управлять вертолетом «Б-222».

Когда вы будете разговаривать с кем-нибудь в 2040 году, может статься так, что умственная деятельность вашего собеседника биологического происхождения будет являть собой гибрид биологического и электронного типов мышления, тесно сопряженных друг с другом. Вместо того чтобы ограничиваться всего лишь сотней триллионов соединений в нашем мозгу, как это имеет место сейчас, мы сможем значительно превзойти этот уровень. Скорость нашего биологического мышления фиксирована: считается, что человек может производить 1026 вычислений в секунду, и эта биологически заданная цифра не собирается спонтанно увеличиваться. Однако способности небиологического интеллекта возрастают экспоненциально. По моим расчетам, критическая точка наступит в 2030-е годы; некоторые называют это точкой перехода.

Когда мы доберемся до 2050 года, основная часть нашего мышления, которое, на мой взгляд, все еще является синонимом человеческой цивилизации, будет иметь небиологический характер. Я не считаю смертельную схватку враждебного искусственного интеллекта с человеческим, нашедшую отражение в «Матрице», неизбежным сценарием развития событий. Небиологическая часть нашего мышления будет по-прежнему оставаться человеческой, потому что она будет производной от биологического мышления. Она будет разработана людьми или машинами, созданными людьми, или машинами, построенными на основе инженерного анализа человеческого мозга либо загрузки человеческого мышления, либо на основе одного из многих других возможных вариантов тесного симбиоза между человеческим мышлением и мышлением машины, о котором мы не можем даже помыслить сегодня.

Обычная реакция на эти предположения: как все это мрачно, поскольку я «ставлю человечество на один уровень с машинами». Однако подобная реакция объясняется тем, что большинство людей имеет предубеждение против машин. Большая часть экспертов на самом деле не представляют, на что в конечном итоге способны машины, поскольку все машины, которые когда-либо «встречались» им, очень ограниченны по сравнению с людьми. Однако это не будет относиться к машинам года 2030-го или 2040-го. Когда машины станут производной человеческого интеллекта, которая к тому же в миллион раз способней человека, мы уже начнем уважать их, и явное различие между человеческим интеллектом и интеллектом машины исчезнет. Мы действительно сольемся с нашей технологией.

Мы уже идем по этому пути. Если машины во всем мире остановились бы, наша цивилизация могла бы впасть в коллапс от количества тяжелой утомительной работы сегодня. Совсем недавно, лет тридцать назад, этого бы не случилось. В 2040 году человеческий интеллект и интеллект машины будут очень тесно спаяны. Мы станем способны испытывать куда более сильные ощущения самого различного рода. Мы сможем «воссоздавать мир», созданный нашим воображением, и проникать в разные среды, настолько же изумительные, как в «Матрице». Остается только надеяться, что этот мир будет больше открыт для творческого самовыражения человека и его переживаний.


Библиография

Kurzweil R. The Age of Spiritual Machines: When Computers Exceed Intelligence. 2000.

Билл Джой
ПОЧЕМУ МЫ НЕ НУЖНЫ БУДУЩЕМУ

В предыдущей статье Курцвейль делится оптимистическими прогнозами насчет потенциальных возможностей технологии, способных изменить знакомый нам мир. В этой статье Билл Джой, руководитель исследовательских работ в Sun и один из вождей революции, связанной с распространением Интернета, более мрачно смотрит на вещи. Разделяя мнение Курцвейля относительно тенденций будущего развития, Джой находит больше поводов для волнения. Ужасы «Матрицы» — это лишь одна сторона возможных кошмаров... Самые мощные технологии XXI века — робототехника, генная инженерия и нанотехнология — угрожают превратить людей в вымирающий вид.

С того момента, как я увлекся разработкой новых технологий, меня стала занимать их этическая сторона. Но лишь осенью 1998 года я с тревогой осознал, насколько велика опасность, подстерегающая нас в двадцать первом столетии. Я начал беспокоиться об этом с того дня, когда встретил Рея Курцвейля, заслуженно известного изобретателя первой читающей машины для слепых и многих других поразительных вещей.

Мы с Реем выступали на Телекосмической конференции Джорджа Джилдера. Я случайно повстречал его в баре отеля после того, как секции, где мы выступали, закончили свою работу. Я сидел с Джоном Серлем, философом из Беркли, занимающимся изучением сознания. Мы с ним мирно беседовали, и тут к нам подошел Рей. Завязался разговор, предмет которого не дает мне покоя по сей день.

Я пропустил выступление Рея и вообще ту дискуссию, в которой они с Джоном принимали участие на конференции. Они начали с того, на чем тогда остановились: Рей сказал, что скорость совершенствования технологий будет возрастать и в недалеком будущем мы станем роботами или объединимся с ними, — в общем, что-то в этом роде, — а Джон опроверг его, сказав, что это невозможно, поскольку роботы не могут обладать сознанием.

Когда я слышал подобные разговоры раньше, мне всегда казалось, что разумные роботы существуют лишь в произведениях научной фантастики. Но теперь от человека, которого я уважал, я слышал убедительные доказательства в пользу того, что появление таких роботов можно ожидать в ближайшем будущем. Я был захвачен врасплох. Особенно меня потрясла знаменитая способность Рея изображать и моделировать будущее. Я уже знал, что новые технологии, наподобие генной инженерии и нанотехноло-гии, наделяют нас силой, позволяющей переделывать мир, однако реалистичный и неотвратимый сценарий, по которому появятся обладающие интеллектом роботы, сразил меня наповал.

Пресытиться информацией о таких достижениях довольно легко. Почти каждый день мы слышим в новостях о каких-нибудь прорывах в сфере технологии или науки. Однако предсказание Рея было не из числа привычных. В баре отеля Рей дал мне часть препринта своей книги «Эпоха одухотворенных машин», которая вот-вот должна была появиться. В этой книге Рей описывал предсказанную им утопию. По его мнению, в будущем люди станут почти бессмертными, слившись с роботизированной технологией. Чтение препринта книги Рея лишь усилило мою тревогу. Я был уверен, что он должен представлять себе все связанные с такой перспективой опасности и учитывать возможность плохого исхода.

Больше всего меня встревожил отрывок, в котором подробно излагался следующий дистопичный сценарий:

Новый луддитcкий вызов

Прежде всего давайте допустим, что специалисты по вычислительной технике преуспели в разработке разумных машин, способных делать все лучше человека. Предполагается, что при таких условиях вся работа будет выполняться многочисленными высокоорганизованными системами машин, и при этом в каких-либо усилиях со стороны человека не будет необходимости. Здесь становятся возможными два варианта. Машины могут получить разрешение принимать свои решения без вмешательства человека, либо человеческий контроль над машинами может быть сохранен.

Если машинам позволят принимать решения самостоятельно, мы не можем делать никаких предположений относительно результатов этих решений, поскольку предугадать действия таких машин невозможно. Подчеркнем лишь то, что судьба человечества в этом случае окажется во власти машин. Можно было бы утверждать, что человечество никогда не будет настолько глупым, чтобы передать машинам всю полноту власти. Однако мы не рассчитываем ни на то, что люди добровольно отдадут власть машинам, ни на то, что машины умышленно захватят власть. Мы как раз предполагаем, что человечество может с легкостью дойти до такой зависимости от машин, что у него не останется другого реального выбора, кроме как соглашаться со всеми решениями машин. По мере того как общество и проблемы, с которыми оно сталкивается, будут усложняться, а машины становиться все умнее и умнее, люди будут позволять машинам принимать за них все больше решений просто потому, что решения, принятые машинами, будут давать лучшие результаты, чем решения, принятые самими людьми. В конечном итоге может настать такой момент, когда решения, необходимые для поддержания системы в рабочем состоянии, достигнут такой сложности, что люди окажутся не способны принимать их. На этом этапе машины приобретут эффективный контроль. Люди просто не смогут выключить их, потому что их зависимость от машин будет настолько сильна, что отключение машин будет равнозначно самоубийству. С другой стороны, возможно, что люди сохранят контроль над машинами. В этом случае среднестатистический человек может контролировать определенные машины, находящиеся в его личном пользовании, например свою машину или свой компьютер, в то же время контроль над крупными системами машин будет находиться в руках крайне немногочисленной элиты — прямо как сейчас, но только с двумя отличиями. Благодаря улучшенной технологии элита приобретет больший контроль над массами, а поскольку человеческий труд перестанет быть необходимостью, массы станут ненужным, бесполезным бременем для системы. Если элита будет отличаться беспощадностью, она может просто решить ликвидировать большую часть человечества. Если элите будет свойствен гуманизм, она может воспользоваться пропагандой или другими психологическими либо биологическими приемами для сокращения уровня рождаемости до такого уровня, при котором большая часть человечества вымрет сама, оставив мир элите. Есть другой вариант. Если элита будет состоять из мягкосердечных либералов, они могут начать играть роль доброго пастыря по отношению к остальному человечеству. Они будут следить за тем, чтобы удовлетворялись физические потребности всех и каждого, чтобы все дети росли в психологически безопасных условиях, чтобы у каждого человека было полезное хобби и он не слонялся без дела, и чтобы каждый, если вдруг почувствует себя неудовлетворенным, получал соответствующее «лечение», помогающее ему выздороветь и избавиться от этой «проблемы». Разумеется, человеческая жизнь станет настолько бесцельной, что людей придется настраивать биологически или психологически, либо ликвидировать их потребность в обретении власти. Либо заставить их сублимировать стремление к власти в какое-нибудь безвредное увлечение. Возможно, эти управляемые человеческие существа и будут счастливы в таком обществе, однако почти точно можно сказать, что они не будут свободны. Людей сведут до уровня домашних животных183.

183 Курцвейль цитирует отрывок из «Манифеста Унабомбера» Качинс-кого, который был одновременно опубликован, причем под давлением, в New York Times и Washington Post, чтобы попытаться положить конец террору. Я согласен с Дэвидом Джелернтером, так высказавшимся об этом решении: «Газеты столкнулись с трудным требованием. Сказать "да" значило пойти на поводу у терроризма, несмотря на то, что они знали — он в любом случае лжет. С другой стороны, ответ "да" мог остановить убийцу. Кроме того, существовала возможность, что кто-нибудь, прочитав газету, поймет, кто мог это написать. Именно так и случилось. Брат подозреваемого прочел публикацию, и это стало звонком. Я бы посоветовал им не публиковать. Хорошо, что они меня не спросили. Так мне кажется» (Gelernter, p. 120).

В книге этот отрывок дается так, что, лишь прочтя его целиком, вы узнаете, что его автор — Теодор Качинский (Унабомбер). Я не защищаю Качинского. За семнадцатилетнюю террористическую кампанию его бомбы лишили жизни троих и причинили ранения многим другим людям. Во время взрыва одной из его бомб был серьезно ранен мой друг Дэвид Джелернтер, один из самых выдающихся и проницательных специалистов по вычислительной технике нашего времени. Как и многие мои коллеги, я чувствовал, что легко могу стать следующей мишенью Унабомбера.

Действия Качинского отличались крайней жестокостью и, на мой взгляд, являлись преступным безумием. Он явный луддит, однако просто констатировать этот факт не значит опровергнуть его аргументы. Мне было трудно это признать, но я увидел нечто убедительное в рассуждениях, изложенных в вышеприведенном отрывке. И я почувствовал себя обязанным опровергнуть их.

В мрачных предвидениях Качинского описываются непреднамеренные последствия, широко известная проблема в разработке и использовании технологий, та самая, которая имеет очевидное отношение к закону Мерфи — «если что-то может пойти не так, то это обязательно случится». (На самом деле это закон Финейгла, что само по себе уже доказывает, что Финейгл был прав.) Наше злоупотребление антибиотиками привело к тому, что может оказаться самой большой проблемой на данный момент, — к появлению устойчивых к антибиотикам и куда более опасных бактерий. То же самое случилось, когда были предприняты попытки уничтожить малярийных москитов при помощи ДДТ, что вынудило их развить устойчивость к этому препарату. Более того — малярийные паразиты приобрели гены, посредством которых наследуется устойчивость ко многим химическим веществам184.

184 Garrett, p. 47-52, 414,419,452.

Причина многих подобных сюрпризов, по-видимому, ясна: дело в том, что речь идет о сложных системах, между частями которых существует взаимодействие и обратная связь. Любые изменения в подобной системе вызовут целый поток труднопредсказуемых последствий; это утверждение особенно справедливо для деятельности человека.

Я начал с того, что показал друзьям цитату Качинского из книги «Эпоха одухотворенных машин». Я дал им книгу Курцвейля, открыв ее на нужном месте, а потом отметил их реакцию, когда они узнали, кому принадлежит авторство этого отрывка. Примерно в это же время я открыл для себя книгу Ганса Моравека «Робот: От простой машины к трансцедентному разуму». Моравек является одним из ведущих исследователей в области робототехники, а также основателем самой крупной в мире исследовательской программы в рамках робототехники. Эта программа запущена в университете Карнеги-Меллон. Книга Моравека дала мне еще больше материала для апробирования его на моих друзьях. Он удивительным образом подтверждал доводы Качинского. К примеру:

Вскоре (начало XXI века)

Биологические виды почти никогда не выживают после встречи с превосходящим их соперником. Десять миллионов лет назад Южная и Северная Америки были разделены затонувшим Панамским перешейком. Подобно сегодняшней Австралии, Южная Америка была тогда населена сумчатыми млекопитающими, включая сумчатых животных, похожих на современных крыс, оленей и тигров. Когда перешеек, соединявший Северную Америку с Южной, поднялся, северным плацентарным видам, обладавшим чуть более эффективным метаболизмом, а также репродуктивной и нервной системами, потребовалось всего лишь несколько тысяч лет для того, чтобы вытеснить и уничтожить почти всех южных сумчатых.

На абсолютно свободном рынке более совершенные роботы, без сомнения, будут воздействовать на людей так, как североамериканские плацентарные виды на южноамериканских сумчатых (и точно так же, как люди, уничтожившие бесчисленное множество биологических видов). Завязанные на робототехнику отрасли будут яростно конкурировать между собой за сырье, энергию и пространство, в результате чего цена на них выйдет за пределы возможностей человека. Поскольку биологические люди не смогут позволить себе предметы первой необходимости, они будут лишены права на существование. Не исключено, что здесь есть какой-то выход, поскольку мы живем в условиях не абсолютно свободного рынка. Правительство сдерживает нерыночное поведение, особенно посредством сбора налогов. Если применять эти методы сдерживания благоразумно, то это поможет поддерживать жизнь людей на высоком уровне благодаря плодам труда роботов, причем, возможно, в течение долгого времени.

Всего-то мрачные фантазии автора, а у читателя уже дрожат коленки. Далее Моравек пишет, что нашей главной заботой в XXI веке станет «обеспечение непрерывного сотрудничества с отраслями робототехнической промышленности» путем принятия законов, предписывающих им «хорошее поведение»185. Моравек не упускает случая описать, насколько опасным может оказаться человек, «однажды трансформированный в ничем не ограниченного сверхразумного робота». По мнению Моравека, в конечном итоге роботы сменят людей, и человечеству придется столкнуться с вымиранием.

185 В книга «Я, робот» (1950) Айзек Азимов описал ставшее самым известным представление об этических нормах поведения для роботов, которое нашло выражение в Трех законах для роботов: 1. Робот не может действием или бездействием повредить человеку. 2. Робот должен исполнять приказы, отданные людьми, за исключением тех приказов, которые противоречат Первому закону. 3. Робот должен защищать самого себя, пока эта защита не входит в противоречие с Первым или Вторым законом.

Я решил, что пришла пора переговорить с моим другом Дэн-ни Хиллисом. Дэнни прославился как соучредитель Thinking Machine Corporation, в которой был создан очень мощный параллельный суперкомпьютер. Несмотря на то что моя сегодняшняя должность звучит как руководитель исследовательских работ в компании Sun Microsystems, я в большей степени практик, чем ученый. Так что я уважаю познания Дэнни в области информатики и физики больше, чем любого другого знакомого мне человека. К тому же Дэнни — весьма уважаемый футуролог, делающий долгосрочные прогнозы. Четыре года назад он основал Long Now Foundation. Фонд занимается созданием часов, способных функционировать 10 000 лет, с целью привлечь внимание к ничтожно малой продолжительности существования нашего общества186.

186 Hillis, p. 78.

Так что я полетел в Лос-Анджелес. У меня была конкретная цель  — отобедать с Дэнни и его женой Пэти. Я изложил им все свои соображения, заостряя внимание на идеях и эпизодах, так меня волновавших. Свой ответ, особенно по отношению к версии Курцвейля относительно слияния людей с роботами, Дэнни сформулировал быстро. Этот ответ порядком удивил меня. Дэнни сказал, что изменения будут происходить настолько постепенно, что мы свыкнемся с ними.

Ответ этот не так уж сильно потряс меня. Я уже видел цитату Дэнни, приведенную в книге Курцвейля. «Я точно так же люблю свое тело, как любой другой, но если я смогу жить двести лет с телом из кремния, то я пойду на это», — сказал Дэнни. Похоже, он вполне соглашался с этим процессом и связанным с ним риском, тогда как я — нет.

Беседуя и размышляя о Курцвейле, Качинском и Моравеке, я неожиданно вспомнил роман, который прочел почти двадцать лет назад. Это был роман Фрэнка Герберта «Белая чума». Герой этого произведения, молекулярный биолог, сходит с ума, потому что его семья гибнет в результате бессмысленного убийства. Охваченный жаждой мести, он выводит и распространяет новых и очень заразных возбудителей чумы, убивающих в больших масштабах, но избирательно. (Нам повезло, что Качинский оказался математиком, а не молекулярным биологом.) Мне также вспомнился Борг из «Звездного пути», улей, населенный частично биологическими, частично роботизированными созданиями с сильным деструктивным началом. Описание ужасов вроде Борга — это главный элемент научной фантастики. Почему же меня не заботили подобные дисто-пические перспективы роботизации раньше? Почему эти кошмарные сценарии не привлекли внимания остальных людей?

В какой-то степени ответ на этот вопрос, конечно, лежит в нашем отношении ко всему новому — в нашем пристрастии к мгновенной близости и полному согласию. Несмотря на то что мы привыкли жить в условиях, когда крупные научные открытия стали почти обыденными, нам необходимо свыкнуться с тем фактом, что самые привлекательные технологии XXI века — робототехника, генная инженерия и нанотехнологии — представляют качественно иную угрозу, чем ранее освоенные человеком технологии. Конкретно говоря, роботы, искусственно запрограммированные организмы и наноботы отличаются опасным свойством: они могут самовоспроизводиться. Бомба взрывается лишь однажды, а вот один бот может расплодиться и быстро выйти из-под контроля.

В основном моя работа на протяжении последних двадцати пяти лет была связана с организацией сетей вычислительных машин, в которых отправление и получение сообщений создает возможность для неуправляемого дублирования. Но хотя дублирование в компьютере или в компьютерной сети и может доставить какие-то неприятности, в худшем случае оно выводит машину из строя либо разрушает сеть или сетевую службу. Неконтролируемое же самовоспроизводство, характерное для передовых технологий, угрожает куда большим риском — риском нанесения существенного вреда в физическом мире.

Кроме того, каждая из этих технологий предлагает баснословные перспективы: скорое бессмертие, которое предвидит Курцвейль в своих робототехнических мечтах, манит нас; генная инженерия может вскоре обеспечить лечение, если не полное уничтожение, большинства болезней; а нанотехнология и наномедицина могут справляться с еще большим количеством заболеваний. Вместе они могли бы значительно продлить среднюю продолжительность нашей жизни и улучшить ее качество. В то же время результаты мелких, лично ощутимых продвижений, совершаемых благодаря каждой из этих технологий, ведут к накоплению большой власти и, соответственно, возникновению большой опасности.

Чем отличался XX век? Разумеется, технологии, лежавшие в основе оружия массового поражения — ядерного, биологического и химического (NBC-технологии), были мощными, а оружие представляло собой чудовищную угрозу. Однако создание ядерного оружия требовало, по крайней мере какое-то время, доступа к двум редким — и в действительности не всегда имевшимся в распоряжении — источникам: сырью и тщательно защищаемой информации. Программы по созданию биологического и химического оружия также требовали масштабной деятельности.

Технологии XXI века — генетика, нанотехнология и робототехника (GNR-технологии) — настолько мощны, что могут вызвать новые разновидности катастроф и злоупотреблений. В первую очередь опасность представляет доступность этих технологий отдельным лицам или небольшим группам. Им не потребуется много оборудования или редкое сырье. Одно лишь знание сделает возможным использование этих технологий.

Таким образом, мы получаем возможность создавать не просто оружие массового уничтожения, а формулировать знание, позволяющее производить массовое уничтожение. Его разрушительная сила будет значительно усилена способностью самовоспроизводства.

Думаю, не будет преувеличением сказать, что мы находимся на пике дальнейшего усовершенствования предельного зла -зла, возможности которого выходят далеко за пределы оружия массового уничтожения, находящегося в распоряжении государств-наций, и могут привести к непредсказуемому и ужасному могуществу отдельных экстремистов.

Моя работа с компьютерами никогда не наводила меня на мысль о том, что мне придется столкнуться с подобными проблемами.

С самого начала моей жизнью руководила потребность задавать вопросы и находить на них ответы. В возрасте трех лет я уже умел читать, поэтому отец отвел меня в начальную школу. Меня усадили на колени к директору, и я прочел ему какой-то текст. В школу я пошел рано, потом стал «перепрыгивать» через классы и с головой уходил в книги: мною двигало невероятное желание познавать. Я задавал много вопросов и нередко сбивал взрослых с толку.

Подростком меня очень интересовала наука и технология. Я хотел стать радиолюбителем, но у меня не было денег для покупки необходимого оборудования. Для той поры радиолюбительство было подобно Интернету: на него быстро «подсаживались», и в то же время это было одинокое занятие. Помимо финансовых трудностей, моему намерению помешала твердая позиция моей матери. Она решила, что я ни за что не буду радиолюбителем. Я и без того был достаточно замкнут.

Может, у меня и не было много близких друзей, зато меня переполняли идеи. К началу средней школы я открыл для себя великих авторов научно-фантастических произведений. Особенно мне запомнились такие произведения, как «Будет скафандр — будут и путешествия» Хайнлайна и «Я, робот» Азимова, где были сформулированы три закона робототехники. Я был очарован описаниями космических путешествий, и мне хотелось иметь телескоп для того, чтобы смотреть на звезды. Поскольку у меня не было денег на покупку телескопа или его сборку, вместо этого я стал искать в библиотеке книги по конструированию телескопов и штудировать их. Я парил в своем воображении.

По четвергам вечером родители уходили играть в боулинг, и мы, дети, оставались дома одни. В один из таких вечеров я посмотрел оригинальную версию «Звездного пути» Джина Родденберри. Эта программа произвела на меня неизгладимое впечатление. Я согласился с ее идеей о том, что у человечества есть будущее в космосе, на манер вестернов — с великими героями и приключениями. Представление Родденберри о будущих столетиях было наполнено твердыми моральными ценностями, выраженными в таких закодированных посланиях, как «главная директива» — не вмешиваться в судьбу цивилизаций с менее развитой технологией. Это намерение казалось мне необычайно привлекательным, потому что получалось, что будущее будут определять люди с определенными духовными ориентирами, а вовсе не роботы. Так что мечта Родденберри стала и моей.

Учась в средней школе, я преуспел в математике, а поступив в Мичиганский университет на инженерный факультет, я записался на продвинутый курс высшей математики. Решение математических задачек было захватывающим испытанием для меня. Однако когда я открыл для себя компьютеры, то нашел нечто более интересное — машину, в которую можно было заложить программу. И уже программа пыталась решить задачу, после чего машина быстро проверяла решение. У компьютера было четкое понимание правильного и неправильного, истинного и ложного. Были ли мои идеи верными? Машина могла бы ответить на этот вопрос. Это было очень соблазнительно.

Мне повезло, и я получил работу, связанную с программированием первых суперкомпьютеров, и открыл поразительную способность больших машин к числовому моделированию сложных систем. Когда в середине 1970-х я поступил в аспирантуру Калифорнийского университета в Беркли, я начал поздно ложиться спать и часто просиживал всю ночь, изобретая новые миры внутри машин. Решая задачи. Сочиняя программы, которые так и напрашивались на то, чтобы их написали.

В биографическом романе о Микеланджело «Муки и радости», принадлежащем перу Ирвинга Стоуна, автор очень ярко описал, как Микеланджело высекал свои статуи из камня, «разбивая чары мрамора», следуя за образами, которые были у него в уме187. В мои самые экстатические моменты программа возникала на компьютере так же, как статуя под рукой Микеланджело. Однажды мне показалось, будто я ощущаю, что программа уже в машине и ждет, чтобы ее выпустили на волю. Бессонные ночи казались малой ценой, которую надо было заплатить для освобождения программы -для того, чтобы придать идеям конкретную форму.

187 Как-то Микеланджело написал сонет, который начинается со следующих слов:

И высочайший гений не прибавит

Единой мысли к тем, что мрамор сам

Таит в избытке, — и лишь это нам

Рука, послушная рассудку, явит.

(Перевод А. М. Эфроса}

Стоун так описывает протекание творческого процесса у Микеланджело: «Он работал не на основе набросков или глиняных моделей; они все отставлялись в сторону. Он высекал скульптуру по образу, который был у него в голове. Его глаза и руки знали, где должна пройти каждая линия, каждый изгиб и возникнуть масса и на какой глубине в сердце камня нужно высекать барельеф» (Stone, p. 144).

После нескольких лет обучения в Беркли я стал отсылать некоторые написанные мною программы — учебную систему для Паскаль, утилиты для UNIX и текстовый редактор под названием «vi» (который, к моему вящему удивлению, все еще используется, хотя с момента его создания прошло больше двадцати лет) — другим людям, у которых были похожие на мой небольшие миникомпьютеры PDP-11 и VAX. Эти достижения в области программного обеспечения в конечном итоге привели к созданию в Беркли своей версии операционной системы UNIX, ставшей личным «успешным бедствием»: так много людей жаждало ее, что я рисковал никогда не закончить свою докторскую. Вместо этого я получил работу в DARPA188#, отладив берклийскую версию системы UNIX для работы с Интернетом и сделав так, чтобы она заслуживала доверия и хорошо поддерживала большие исследовательские приложения. Все это доставило мне немало удовольствия и было по достоинству вознаграждено. И, честно говоря, роботы не встречались мне ни там, ни где бы то ни было поблизости.

И все-таки к началу 1980-х годов я находился в кризисе. Релизы UNIX были очень успешными, и вскоре мой небольшой проект получил деньги и кое-какой персонал. Однако в Беркли всегда было больше проблем с офисным пространством, чем с финансированием. У них не нашлось вспомогательного помещения, необходимого для реализации проекта. Так что, когда на горизонте появились другие учредители будущей Sun Microsystems, я не упустил этот шанс. Благодаря долгим часам работы в Sun рождались первые рабочие станции и персональные компьютеры. Я наслаждался тем, что принимал участи в разработке технологий, позволяющих создавать усовершенствованные микропроцессоры, и таких Интернет-технологий, как Java и Jini.

188# Управлении перспективных исследовательских программ Министерства обороны США.

Надеюсь, что благодаря всему вышесказанному понятно, что я не луддит. Скорее, наоборот. Я всегда верил в ценность научно-исследовательского поиска, стремящегося к истине, и в способность великих инженерных разработок способствовать материальному прогрессу. Промышленный переворот неизмеримо улучшил повседневную жизнь людей за последнюю пару столетий, и я всегда ожидал, что моя собственная карьера будет связана с выработкой результативных решений реальных проблем.

И я не был разочарован. Моя работа оказалась даже более плодотворной, чем я когда-либо мог надеяться, и ее результаты использовались гораздо шире, чем я мог объективно ожидать. Последние двадцать лет я потратил на поиск способа, при помощи которого можно сделать компьютеры настолько надежными, насколько мне это необходимо (пока они еще не совсем соответствуют этому представлению). Кроме того, я пытался сделать их простыми в использовании (здесь я добился еще меньшего успеха). Несмотря на некоторый прогресс, проблемы, остающиеся на повестке дня, кажутся еще более устрашающими.

Но хотя я и осознавал моральные дилеммы, связанные с последствиями использования технологии в таких областях, как разработка вооружения, я не ожидал, что столкнусь с теми же затруднениями в области своих исследований. Или, по крайней мере, столкнусь так скоро.

Пожалуй, всегда трудно разглядеть отдаленные последствия, когда ты находишься в самом вихре перемен. Неспособность осознать последствия наших изобретений, пока мы пребываем в восторге от своих открытий и новаторских разработок, похоже, является обычной ошибкой ученых и технологов; нас так долго подталкивало всеохватное желание познать природу, что у нас не оставалось времени заметить, как технологический прогресс начал жить своей собственной жизнью.

Мне потребовалось немало времени на осознание того, что крупные прорывы в области информационных технологий происходят не благодаря работе специалистов по вычислительной технике, разработчиков архитектуры вычислительных машин или электротехников, а благодаря труду физиков. Физики Стивен Уол-фрам и Бросл Хасслакер познакомили меня в начале 1980-х с теорией хаоса и нелинейными системами. В 1990-х из разговоров с Дэнни Хиллисом, биологом Стюартом Кауффманом, лауреатом Нобелевской премии физиком Мюрреем Гелл-Манном и другими я узнал о сложных системах. Совсем недавно Хасслакер вместе с электротехником и физиком-экспериментатором Марком Ридом просветили меня насчет невероятных возможностей молекулярной электроники.

В ходе моей собственной работы в качестве соразработчи-ка архитектуры трех микропроцессоров — SPARC, picoJava и MAJC — и разработчика нескольких реализаций на их основе мне представилась возможность основательно и непосредственно познакомиться с законом Мура. Целыми десятилетиями закон Мура верно предсказывал экспоненциальное ускорение, с которым совершенствовалась полупроводниковая технология. Вплоть до последнего года я считал, что скорость прогрессивных достижений, предсказанная законом Мура, будет держаться примерно лишь до 2010 года, когда мы начнем наталкиваться на физические ограничения. Для меня было вовсе не очевидно, что для поддержания беспрепятственного развития прогресса появится новая технология и произойдет это вовремя.

Однако благодаря быстрому и радикальному прогрессу в молекулярной электронике, достигнутому в последнее время -когда напыленные при помощи литографии транзисторы были заменены отдельными атомами и молекулами, — и связанными с молекулярной электроникой нанотехнологиями мы должны суметь покрыть или превысить предсказанный законом Мура уровень прогресса за следующие тридцать лет. Весьма вероятно, что к 2030 году мы сможем в большом количестве создавать машины, мощность которых будет превышать мощность сегодняшних компьютеров в миллион раз. Этого будет достаточно, чтобы воплотить грезы Курцвейля и Моравека в жизнь.

Если эти огромные вычислительные возможности совместить с достижениями в разработке методов манипуляции в физических науках, а также с новыми глубокими открытиями в области генетики, чудовищный импульс, направленный на тотальную трансформацию, будет неудержим. Это сочетание открывает возможность полной переделки мира в хорошую или плохую сторону: человек скоро приложит руку к процессам воспроизводства и эволюции, которые раньше ограничивались пределами естественного мира.

Когда я разрабатывал программное обеспечение и микропроцессоры, у меня никогда не было чувства, будто я создаю разумную машину. Софт и хардвер настолько хрупки, а возможности машины, позволяющие ей «думать», с такой очевидностью отсутствуют, что возможность появления разумной машины всегда казалась мне делом очень далекого будущего.

Но теперь с учетом перспективы достижения колоссальных вычислительных мощностей лет за тридцать сама собой напрашивается новая идея: возможно, я работаю над созданием инструментов, которые позволят разработать технологию, способную заменить наш вид. И как я себя чувствую при этой мысли? Мне очень неуютно. При том, что всю свою карьеру я боролся за создание надежных систем программного обеспечения, мне кажется, что вероятнее всего будущее будет не настолько радужным, как кое-кто может себе представлять. Мой личный опыт подсказывает мне, что мы склонны переоценивать свои способности контролировать новые технологии.

Заполучив в свое распоряжение невероятные возможности новых технологий, не должны ли мы задаться вопросом о том, как нам лучше всего сосуществовать с ними? И если наше исчезновение с лица земли является вероятным или даже возможным итогом развития наших технологий, разве нам не следует двигаться вперед с большей осторожностью?

Мечта о роботах в первую очередь подразумевает, что разумные машины смогут делать за нас всю работу, освободив все наше время для досуга и вернув нас в Эдем. В то же время, излагая историю подобных идей в работе «Дарвин среди машин», Джордж Дайсон предупреждает: «В игре жизни и эволюции принимают участие три игрока: люди, природа и машины. Я твердо стою на позиции природы. Однако я подозреваю, что природа занимает сторону машин». Как мы видели выше, с этим согласен и Моравек, полагающий, что мы можем и не пережить встречу с видом роботов, превосходящих нас.

Как скоро можно было бы создать разумного робота? Судя по всему, надвигающиеся прорывы в области вычислительных технологий позволяют сделать это к 2030 году. А от разумного робота остается всего лишь маленький шаг до создания самостоятельного вида роботов, то есть разумных роботов, способных воспроизводить самих себя.

Вторая мечта робототехники предполагает, что мы постепенно заменим самих себя своей роботизированной технологией, достигнув почти бессмертия при помощи загрузки своего сознания в машину; именно к этому процессу, по мнению Дэнни Хиллиса, мы с течением времени привыкнем, и именно этот процесс со вкусом описывает Рей Курцвейль в книге «Эпоха одухотворенных машин»189.

189 Мы начинаем усматривать намеки на это в имплантации компьютерных устройств в человеческое тело, как показано на обложке журнала Wired за февраль 2002 года.

Но если мы загрузимся в нашу технологию, сколько остается шансов того, что мы останемся после этого сами собой или даже людьми? Куда вероятнее, как мне кажется, что роботизированное существование не будет похоже на человеческое бытие в любом нашем понимании, что роботы ни в каком отношении не будут нашими детьми, что на этом пути мы можем утратить нашу человеческую природу.

Генная инженерия обещает настоящую революцию в сельском хозяйстве: увеличить урожаи и сократить использование пестицидов; вывести десятки тысяч новых видов бактерий, растений, вирусов и животных; заменить воспроизводство или дополнить его клонированием; придумать способы лечения многих заболеваний; увеличить продолжительность жизни и ее качество и многое, многое другое. Сейчас мы знаем наверняка, что эти кардинальные перемены в биологических науках неизбежны, и они бросят вызов всем нашим представлениям о жизни.

Такие технологии, как клонирование людей, особенно заставляют нас задуматься о серьезных морально-этических проблемах, с которыми мы сталкиваемся. Например, если бы мы создали на основе самих себя несколько отдельных и неравных видов, воспользовавшись возможностями генной инженерии, тем самым мы поставили бы под угрозу само понимание равенства, которое является краеугольным камнем нашей демократии.

Если принять во внимание невероятные возможности генной инженерии, тогда можно не удивляться тому, что ее применение ставит перед нами важные вопросы безопасности. Недавно мой друг Эмори Ловинс совместно с Хантером Ловинсом написал редакционную статью. В этой статье отдельные из опасных последствий использования генной инженерии рассматриваются с точки зрения экологии. Авторов статьи в том числе тревожит, что «новая ботаника оценивает развитие растений по их экономическому, а не эволюционному успеху»190. На протяжении долгого времени Эмори занимался изучением эффективности использования энергии и ресурсов, используя системный подход к созданным человеком системам. Этот подход часто помогает находить простые и разумные решения проблем, которые кажутся трудными, и он с пользой применяется и в этой области.

190 Lovins, p. 247.

Ознакомившись со статьей Ловинса, я увидел в New York Times статью Грегга Истербрука о генетически улучшенных продуктах под заголовком «Пища будущего: когда-нибудь в рисе будет содержаться витамин А. Если луддиты не победят».

Принадлежат ли Эмори и Хантер Ловинс к луддитам? Конечно нет. Я считаю, что мы все согласились бы с тем, что золотой рис, содержащий витамин А, — это, пожалуй, хорошая штука, если этот рис выводить с надлежащей осторожностью и с учетом возможных опасных последствий, связанных с переносом генов за пределы конкретных видов.

Понимание опасностей, неотъемлемо присущих генной инженерии, начинает возрастать, как сказано в статье Ловинсов. Общественность осознает их и тревожится по поводу генетически улучшенных продуктов. Судя по всему, люди отвергают идею о том, что можно выпускать подобные продукты без соответствующей маркировки.

Однако генная инженерия успела уйти далеко вперед. Как отмечают Ловинсы, Министерство сельского хозяйства США уже одобрило неограниченное производство около пятидесяти генетически улучшенных сортов зерновых. В наше время более половины мирового урожая соевых бобов и треть кукурузы содержат гены, внедренные из других форм жизни.

Хотя здесь существует еще много важных проблем, мой собственный интерес к генной инженерии более узок: генная инженерия волнует меня потому, что она дает возможность — это может быть военная разработка, случайность или намеренный террористический акт — создать «белую чуму».

Многие чудеса нанотехнологии впервые описал в своем выступлении 1959 года нобелевский лауреат, физик Ричард Фейн-ман. Впоследствии текст его выступления был опубликован под заголовком «На дне есть много места». В середине 1980-х на меня оказала огромное впечатление книга Эрика Дрекслера «Машины созидания», в которой он прекрасно описал, как манипулирование материей на атомном уровне может создать утопическое будущее всеобщего изобилия. В таком обществе все производится задешево, и почти со всеми болезнями, которые только можно вообразить, или физическими проблемами справляются при помощи нанотехнологии и искусственных интеллектов.

В следующей книге под названием «Раздвигая пределы будущего: Нанотехнологическая революция» (здесь Дрекслер выступил в качестве соавтора) описываются отдельные изменения, которые могут произойти в мире, где мы будем располагать молекулярными ассемблерами191#. Ассемблеры позволили бы нам получать невероятно дешевую солнечную энергию, лечить рак и простуду, стимулируя иммунную систему человека, существенным образом помочь очистить окружающую среду от загрязнения, производить потрясающе недорогие карманные суперкомпьютеры -на самом деле ассемблеры производили бы любой продукт по цене не больше, чем цена изделий из дерева. Космические полеты стали бы доступнее сегодняшних трансокеанских путешествий. Можно было бы возродить исчезнувшие биологические виды.

191#В данном случае ассемблер — это сборщик.

Я помню, что после прочтения «Машин созидания» я хорошо относился к нанотехнологи. Как технологу она давала мне ощущение спокойствия. Другими словами, нанотехнология показывала нам, что немыслимый прогресс возможен и, наверное, неизбежен. Раз нанотехнология была нашим будущим, я не чувствовал особого давления со стороны многочисленных проблем, требующих решения в настоящем. Я бы добрался до утопичного будущего Дрекслера в свое время. Возможно, я наслаждался жизнью больше, живя здесь и сейчас. С учетом таких представлений о будущем было бессмысленно не спать ночами.

Кроме того, взгляд Дрекслера на будущее позволил мне изрядно повеселиться. Время от времени я принимался разрисовывать чудеса нанотехнологии другим, кто еще не слышал о них. Подразнив их всеми диковинными вещами, описанными Дрекс-лером, я давал слушателям свое собственное домашнее задание: «Используйте нанотехнологию для создания вампира; в качестве дополнительного задания изобретите противоядие против него».

Все эти чудесные достижения несли с собой и явные опасности. Я остро осознавал их. Как сказал я на конференции по нанотехнологии в 1989 году: «Мы не можем просто заниматься своей наукой и не беспокоиться об этических проблемах»192. Однако мои последующие беседы с физиками убедили меня в том, что нанотехнология может не заработать — или, по крайней мере, в рабочее состояние она придет нескоро. Вскоре после конференции я поехал в Колорадо, в «норку скунса»193#, которую сам же основал. Мое внимание переключилось с программного обеспечения на Интернет. Особенно меня занимали идеи, впоследствии воплотившиеся в таких продуктах, как Java и Jini.

192 Первая конференция по нанотехнологии в институте Форсайта в октябре 1989 года. Доклад назывался «Будущее вычислений». Опубликован в книге: Crandall В. С, Lewis J. (eds.) Nanotechnology: Research and Perspectives. MIT Press, 1992. P. 269. См. также: www.foresight.org/Conferences/MNT01/ Nano1.html.

193# Маленький, часто изолированный исследовательский отдел какого-либо предприятия, функционирующий полусамостоятельно, практически без контроля начальства.

А потом, прошлым летом, Бросл Хасслакер сообщил мне, что молекулярная электроника наноуровня перешла в практическую плоскость. Это была настоящая новость, по крайней мере лично для меня и, как мне думается, для многих людей. Она радикально изменило мое мнение о нанотехнологии и заставила обратиться к «Машинам созидания». Перечитывая книгу Дрекслера спустя более десяти лет, я был потрясен, поняв, насколько мало я запомнил из длинной главы под названием «Опасности и надежды», где обсуждалась возможность того, что нанотехнологии могут стать «машинами разрушения». И действительно — когда я перечитываю эти предостерегающие строки сегодня, я испытываю потрясение, осознавая, насколько наивными кажутся некоторые меры предосторожности, предложенные Дрекслером, и насколько серьезнее, на мой взгляд, эта опасность сегодня, чем даже по оценкам Дрекслера. (Предвидев и описав многие технические и политические проблемы, касающиеся нанотехнологии, в конце 1980-х Дрекслер начал работать в Институте Форсайта, чтобы «помочь подготовить общество к спрогнозированным передовым технологиям» — самое главное, к нанотехнологии.)

Похоже, весьма вероятно, что несущий с собой многие возможности прорыв к ассемблерам произойдет в течение следующих двадцати лет. Следует ожидать быстрое развитие молекулярной электроники — нового раздела нанотехнологии, где отдельные молекулы являются элементами схемы. За это десятилетие молекулярная электроника станет чрезвычайно прибыльной отраслью, что вызовет увеличение инвестиций во всю сферу нанотехнологии.

К сожалению, как и в случае с ядерной технологией, куда легче изобретать деструктивные способы применения нанотехнологии, чем конструктивные. Очевидно, что нанотехнологию можно использовать в военных и террористических целях; чтобы запустить нанотехнологическое устройство массового уничтожения, не надо идти на самоубийство. Можно сделать так, чтобы подобные устройства работали избирательно, поражая, к примеру, лишь определенную географическую территорию либо группу людей с определенным набором генов.

Непосредственный результат фаустовской сделки по обретению могущества через нанотехнологию состоит в возникновении серьезнейшей опасности — риска того, что мы можем уничтожить биосферу, от которой зависит жизнь на планете. Как объяснял Дрекслер:

«Растения» с «листьями», чья эффективность не превышает сегодняшние солнечные элементы, могли бы вытеснить настоящие растения, заполонив биосферу немыслимой листвой. Буйные всеядные «бактерии» могли бы вытеснить настоящих бактерий: они могли бы распространяться как разносимая ветром пыльца, стремительно размножаться и превратить биосферу в пыль за считанные дни. Опасные репликаторы тоже могли бы с легкостью оказаться непокорными, небольшими и быстро распространяющимися, и их будет невозможно остановить — по крайней мере, если мы не подготовимся должным образом. У нас и без того немало проблем со сдерживанием вирусов и плодовых мушек.

Среди знатоков нанотехнологии эта угроза приобрела название «проблема серой слизи». Хотя массы неконтролируемых репликаторов не обязательно могут оказаться серыми или липкими, термин «серая слизь» подчеркивает, что репликаторы, способные уничтожить жизнь, могут оказаться менее приятными, чем обыкновенные сорняки. Они могут стоять выше по эволюционной лестнице, но это не обязательно делает их ценными.

Угроза «серой слизи» четко говорит об одном: мы не можем допустить, чтобы с воспроизводящимися ассемблерами происходили катастрофы.

«Серая слизь» была бы, без сомнения, угнетающим завершением нашей человеческой истории на Земле. Это было бы гораздо хуже простого огня или льда или чего-нибудь такого, что может произойти в результате обычной аварии в лаборатории194. Мдаа!..

194 В своем романе «Колыбель для кошки» (1963) Курт Воннегут описал катастрофу, в ходе которой замерзает Мировой океан и которая происходит в результате распространения похожей на «серую слизь» разновидности льда под названием «лед-9», твердеющей при более высокой, чем обычно, температуре.

Именно сила деструктивного воспроизводства, кроющаяся в генетике, нанотехнологии и робототехнике, заставляет нас делать перерыв. Самовоспроизводство — это образ действия генной инженерии, которая использует клеточную структуру для воспроизводства облика клетки. Именно самовоспроизводство представляет собой главную опасность, лежащую в основе угрозы «серой слизи» в нанотехнологии. Истории об обезумевших роботах наподобие Борга, размножающихся либо мутирующих для того, чтобы выйти из-под ограничений, заложенных в них их создателями, заняли прочное место в наших научно-фантастических книгах и фильмах. Может даже статься так, что самовоспроизводство — более фундаментальный процесс, чем мы думаем. Следовательно, его труднее — или даже невозможно — контролировать. В недавней статье Стюарта Кауффмана «Самовоспроизводство: Даже пептиды делают это», опубликованной в журнале Nature, обсуждается следующее открытие: оказывается, состоящий из 32 аминокислот пептид способен «автокатализировать свой собственный синтез». Мы не знаем, насколько распространена такая способность, однако Кауффман отмечает, что это может намекать на «путь к самовоспроизводящимся молекулярным системам на основе гораздо более широкой, чем парные основания нуклеиновых кислот по принципу комплементарности Уотсо-на-Крика»195.

195 Kauffman, p. 496.

На самом деле мы уже давно располагаем не вызывающими сомнений предупреждениями об опасностях, которые таятся в широком распространении знания о GNR-технологиях. Нам также известно о возможности такого знания в одиночку спровоцировать массовое уничтожение. Однако эти предупреждения не были широко опубликованы, так что публичное обсуждение этой проблемы явно не соответствовало действительному положению дел. Публиковать предупреждения о грозящих опасностях — дело невыгодное.

NBC-технологии, использовавшиеся в оружии массового уничтожения в XX веке, были и остаются, в основном, военными и разрабатываемыми в правительственных лабораториях. GNR-тех-нологии XXI века резко отличаются от своих предшественниц: их явно можно использовать в коммерческих целях, и за редким исключением они разрабатываются в различных частных корпорациях. В наш век триумфальной коммерциализации технология — вместе со своей служанкой наукой — обеспечивает нас чередою почти волшебных изобретений, обладающих феноменальной эффективностью. Мы активно добиваемся осуществления обещаний, заявленных этими новаторскими технологиями, в рамках теперь уже не вызывающей возражений системы глобального капитализма, его разнообразных экономических стимулов и давления конкуренции.

Впервые в истории нашей планеты настал такой момент, когда в результате собственных сознательных действий наш вид начинает представлять опасность для самого себя — равно как и для огромного количества других видов.

Знакомая последовательность событий может разворачиваться во многих мирах: новая планета безмятежно вращается вокруг своей звезды; на ней начинает медленно формироваться жизнь; раскручивается калейдоскопическая процессия, состоящая из многообразных живых существ; возникает интеллект, который, по крайней мере, до самого последнего времени обладал огромной ценностью для выживания; а потом на планете изобретают технологию. Их осеняет, что есть такая вещь, как законы Природы, что эти законы можно открыть при помощи эксперимента и что знание этих законов может как спасать, так и отнимать жизни, причем в беспрецедентных масштабах. Они осознают, что наука дает огромные возможности. В мгновение ока они создают приспособления, способные изменить мир. Некоторые существующие на планете цивилизации видят, что это движение напролом, накладывают ограничения на то, что можно делать и что категорически нельзя, и благополучно переживают это опасное время. Другие, не настолько удачливые или не настолько осторожные, погибают.

Это написал Карл Саган в книге «Бледная голубая точка» (1994). В книге представлен его взгляд на будущее человечества. Я лишь сейчас начинаю понимать, насколько глубоки оказались его прозрения и насколько меня мучает то, что я больше никогда не услышу этот голос. При всем его красноречии голос Сагана всего лишь голос обычного здравого смысла — этого качества, как и умеренности, похоже, недостает ведущим апологетам технологий XXI века.

Я помню, когда был маленьким, моя бабушка была настроена резко против злоупотребления антибиотиками. Еще до Первой мировой войны бабушка начала работать медсестрой, и здравый смысл подсказывал ей, что прием антибиотиков, пока он не стал абсолютной необходимостью, может повредить.

Не то что бы она была врагом прогресса. За свою почти семидесятилетнюю карьеру медсестры она повидала немало достижений прогресса; мой страдавший диабетом дед много выиграл от усовершенствованных методов лечения этой болезни, которое стало возможным уже на его веку. Но бабушка, как многие рассудительные люди, наверное, подумала бы, что сейчас мы поступаем очень самоуверенно, разрабатывая роботизированные «виды-заменители», когда очевидно, что мы не вполне справляемся и с относительно более простыми вещами. И не меньше усилий у нас уходит на то, чтобы справляться с самими собой, — или даже на понимание самих себя.

Теперь я знаю, что она чувствовала суть жизненного порядка и ощущала необходимость жить с уважением к этому порядку. С этим уважением приходит и необходимая умеренность, которой нам с нашей наглостью начала XXI века, не хватает — нам на беду. Основанный на этом уважении здравомыслящий взгляд на вещи нередко оказывается верным и обгоняет научные доказательства. Очевидная хрупкость и различная неэффективность созданных человеком систем должны заставить нас сделать паузу; хрупкость систем, над которыми я работаю, несомненно сдерживает меня.

Нам следовало бы выучить урок, полученный в результате создания первой атомной бомбы и последовавшей за этим гонки вооружений. Мы не очень-то хорошо усвоили его, и его сходство с нашей теперешней ситуацией вызывает беспокойство.

Разработкой первой атомной бомбой руководил выдающийся физик Дж. Роберт Оппенгеймер. Естественно, Оппенгеймера не интересовала политика, однако он начал болезненно осознавать, по его мнению, серьезную угрозу западной цивилизации со стороны Третьего рейха, угрозу действительно нешуточную из-за возможности попадания ядерного оружия в руки Гитлера. Побуждаемый этим опасением, Оппенгеймер приехал в Лос-Аламос, отдав в распоряжение союзников весь свой мощный интеллект, страсть к физике и харизматические качества руководителя. Он возглавил осуществленную в кратчайший срок программу исследований, в которой приняли участие величайшие умы современности, и добился быстрого создания бомбы.

Поражает то, насколько естественно продолжились эти исследования после того, как первоначальный их стимул исчез. Вскоре после победы в Европе у Оппенгеимера состоялась встреча с несколькими физиками, полагавшими, что, возможно, эти исследования следует прекратить, но Оппенгеймер доказал необходимость их продолжения. Его доводы могут показаться несколько странными: разработки по созданию ядерной бомбы нужно продолжать не из-за опасности крупных военных потерь при высадке в Японии, а потому, что Организации Объединенных Наций, которая в то время создавалась, следует учитывать возможности атомного оружия. Более вероятный аргумент в пользу продолжения проекта представлял накопленный к тому моменту движущий импульс исследований: первое атомное испытание, «Тринити», вот-вот должно было состояться.

Известно, что первое атомное испытание физики продолжали готовить, несмотря на существование множества потенциальных опасностей. Изначально их беспокоило то, что результатом атомного взрыва могло стать воспламенение атмосферы. Это показывали расчеты Эдварда Теллера. Новые, исправленные, вычисления свели риск уничтожения мира к вероятности три из миллиона. (По словам Теллера, позже он смог вообще отбросить вероятность поджога атмосферы.) Оппенгеймер очень волновался за результаты «Тринити» и поэтому договорился насчет возможной эвакуации населения юго-западной части штата Нью-Мексико. И, разумеется, существовала несомненная опасность развязывания гонки ядерных вооружений.

Не прошло и месяца после первого успешно завершившегося испытания, как две атомные бомбы камня на камне не оставили от Хиросимы и Нагасаки. Некоторые ученые предполагали, что бомба предназначалась просто для демонстрации силы, а не для бомбардировки японских городов, указывая на то, что этот шаг мог бы существенно повысить шансы установления контроля над вооружениями после войны. Однако это ни к чему не привело. Трагедия Пёрл-Харбора была все еще свежа в памяти американцев, и поэтому президенту Трумэну было бы чрезвычайно трудно приказать провести всего лишь демонстрацию нового оружия, а не использовать его так, как это было сделано: желание быстро покончить с войной и спасти жизни людей, которые могли бы погибнуть при любом варианте войны с Японией, оказалось сильнее. Однако не исключено, что на самом деле все было гораздо проще. Как впоследствии признался физик Фримен Дайсон: «Причина того, что она [бомба] была сброшена, заключалась на самом деле в том, что ни у кого недостало ни мужества, ни дальновидности для того, чтобы сказать "нет"».

Важна понять, насколько были шокированы физики последствиями бомбардировки Хиросимы 6 августа 1945 года. По их собственным словам, они переживали самые разные эмоции: сначала они ощутили удовлетворение от того, что бомба сработала; потом их охватил ужас при мысли о том, что все люди на месте взрыва погибли; затем у них появилась уверенность в том, что ни в коем случае нельзя сбрасывать вторую бомбу. Но вторая бомба все же была сброшена — на Нагасаки, всего лишь спустя три дня после бомбардировки Хиросимы.

В ноябре 1945 года, когда прошло три месяца после ядерной бомбардировки двух японских городов, Оппенгеймер по-прежнему занимал твердую научную позицию, утверждая следующее: «Невозможно быть ученым, если вы не будете считать, что знание о Вселенной и могущество, которое это знание дает, — это нечто, обладающее существенной ценностью для человечества, и что вы будете всячески распространять это знание и готовы нести ответственность за последствия».

Вместе с другими учеными Оппенгеймер продолжил работать над докладом Ачесона-Лилиенталя, в котором, как пишет в своей последней книге «Видение технологии» Ричард Роде, «был найден способ предотвратить секретную гонку ядерных вооружений без обращения за помощью к вооруженному всемирному правительству». Доклад предлагал отказаться от разработок ядерного оружия в отдельных государствах в пользу международного агентства.

Из этого предложения родился план Баруха, который в июне 1946 года был поддержан ООН. Однако этот план так никогда и не был принят (возможно, потому, что, как предполагает Роде, Бернард Барух «настаивал на обременении плана договорными санкциями» и тем самым обрек его на неизбежную гибель, хотя «почти наверняка он и без того был бы отвергнут сталинистской Россией»). Другие попытки совершить ощутимые шаги к интернационализации ядерного потенциала с целью предотвращения гонки вооружений наталкивались либо на американских политиков и внутреннее недоверие, либо на недоверие со стороны Советов. Возможность избежать гонки вооружений была утрачена, причем довольно быстро.

Два года спустя, в 1948 году, судя по всему, Оппенгеймер стал думать по-другому: «В каком-то грубом смысле, который не могут полностью уничтожить ни вульгарность, ни юмор, ни преувеличение, физики познали грех; и от этого знания они уже не смогут избавиться».

В 1949 году Советы взорвали свою атомную бомбу. К 1955 году и Соединенные Штаты, и Советский Союз провели испытания водородной бомбы, которую можно было доставить к месту взрыва самолетом. Так началась гонка ядерных вооружений.

Почти двадцать лет назад в документальном фильме «День после "Тринити"» Фримен Дайсон суммировал научные позиции, которые подвели нас к ядерной пропасти:

«Я сам это почувствовал. Яркий блеск ядерного оружия. Перед этим блеском невозможно устоять, когда подходишь к ядерному оружию как ученый. Ощущать, что оно вот здесь, в твоих руках, освобождать его энергию, питающую звезды, позволить ей выполнить твой приказ. Совершить эти чудеса, поднять миллион тонн горной породы в небо. Это нечто такое, что вызывает у людей иллюзию безграничной власти, и в каком-то отношении это чувство ответственно за все наши неприятности: именно то, что можно назвать техническим высокомерием, овладевает людьми, когда они видят, чту они способны сделать при помощи своего разума»196.

196 Else.

Как и тогда, сейчас мы являемся создателями новых технологий и вершителями судеб воображаемого будущего. На этот раз нами движут огромные финансовые интересы и глобальная конкуренция, и мы идем вперед, несмотря на явный риск и на то, что мы вряд ли понимаем, что это значит — жить в мире, представляющем собой практический результат того, что мы сейчас создаем и изобретаем.

В 1947 году на обложке The Bulletin of the Atomic Scientists начали печатать «Часы конца света». На циферблате этих часов была выведена оценка относительной ядерной опасности, с которой мы столкнулись, больше чем на пятьдесят лет вперед с учетом изменений международной обстановки. Стрелки часов передвигали пятнадцать раз. Сегодня они показывают без девяти минут полночь, отражая не исчезнувшую и реальную опасность, проистекающую от ядерного оружия. Недавнее пополнение перечня стран, обладающих ядерным оружием, за счет Индии и Пакистана повысило угрозу провала концепции нераспространения ядерного оружия. Эту опасность и отражают стрелки, в 1998 году приблизившиеся к полуночи.

Насколько велика грозящая нам опасность со стороны не только ядерного оружия, но и со стороны новых технологий в наше время? Насколько велик риск вымирания человечества?

Изучением этого вопроса занимался философ Джон Лесли. Он пришел к выводу, что риск исчезновения человечества составляет по крайней мере 30%197, тогда как Рей Курцвейль полагает, что у нас есть «больше, чем даже шанс, справиться с этим», да еще и с той оговоркой, что «его всегда обвиняли в оптимизме». Эти оценки нельзя никак назвать ободряющими. Ко всему прочему, они не учитывают возможность множества иных ужасных последствий помимо окончательного вымирания.

197 Эта оценка содержится в книге Лесли «Конец мира: Наука и этика человеческого вымирания». Лесли отмечает, что возможность исчезновения человечества значительно возрастает, если мы согласимся с аргументом Брэн-дона Картера в пользу Судного дня. Вкратце он звучит так: «Мы должны с неохотой признать, что мы появились исключительно рано, к примеру, на 0,001 % раньше всех цивилизаций, которые когда-нибудь будут существовать. Это могло бы заставить нас задуматься о том, что человечество не просуществует еще много столетий, если будет в одиночку осваивать галактику. Аргумент Картера в пользу Судного дня не говорит о новых опасностях, если взять его как таковой. Это просто довод для пересмотра оценок, которые мы выводим, рассматривая различные возможные опасности».

Столкнувшись с подобными оценками, кое-кто из серьезных людей уже говорит о том, что нам нужно просто как можно быстрее осваивать внеземные просторы. Мы бы колонизировали галактику, используя автоматические зонды фон Неймана, которые перелетали бы из одной звездной системы в другую, самовоспроизводясь во время перелетов. Этот шаг станет почти необходимостью через пять миллиардов лет (или раньше, если наша солнечная система испытает катастрофические потрясения в результате неминуемого столкновения нашей галактики с галактикой Андромеды через три миллиарда лет). Но если мы поверим на слово Курцвейлю и Моравеку, то подобное мероприятие станет необходимостью в середине этого столетия.

Каковы его моральные последствия? Если мы будем должны быстро покинуть Землю, чтобы спастись как вид, кто будет нести ответственность за судьбу оставшихся на планете (как-никак, это будет большая часть человечества)? И даже если мы рассеемся по звездам, не может ли случиться так, что мы увезем свои проблемы с собой, чтобы впоследствии обнаружить, что они никуда не делись? Судьба нашего вида на Земле и наша галактическая судьба кажутся неразрывно связанными друг с другом.

Другая идея заключается в том, чтобы воздвигнуть систему барьеров, защищающих нас от каждой из опасных технологий. Стратегическая оборонная инициатива, предложенная администрацией Рейгана, была попыткой разработки такого рода заслона от угрозы ядерной атаки со стороны Советского Союза. Однако, как заметил Артур Кларк, привлеченный к обсуждению этого проекта: «Хотя сооружение местных оборонительных систем, которые пропустили бы "всего лишь" несколько процентов баллистических ракет, может, и станет возможным при капиталовложениях, широко разрекламированная идея о создании "национального зонтика" была чушью. Луис Альварес, пожалуй, величайший ученый нашего столетия в области экспериментальной физики, сказал мне, что защитники этих концепций были "очень способными парнями, абсолютно лишенными здравого смысла"».

«Всматриваясь в свой часто замутненный магический кристалл, — продолжал Кларк, — я думаю, что тотальная оборона может стать реальной возможностью через столетие или около того. Однако разрабатываемая технология будет производить в качестве побочных продуктов оружие настолько опасное, что никого уже не будет заботить такая мелочь, как баллистические ракеты»198.

В «Машинах созидания» Эрик Дрекслер предложил создать активный нанотехнологический щит — нечто вроде иммунной системы для биосферы — для защиты от опасных всевозможных репликаторов, которые могут выбраться из лабораторий или созданы с каким-нибудь злым умыслом. Однако предложенный им щит будет представлять опасность сам по себе: ничто не сможет помешать ему вызвать сбой внутри иммунной системы и атаковать биосферу самостоятельно199.

198 Clarke, p. 526.

199 И, как предлагает Дэвид Форрес в докладе «Регулируемое развитие нанотехнологии», с которым можно ознакомиться на сайте www.foresight.org/NanoRev/Forrest1989.html: «Если бы мы использовали строгую ответственность в качестве альтернативы для регулирования, ни один исследователь не смог бы взять на себя издержки риска (разрушения биосферы), так что теоретически деятельность по разработке нанотехнологии не следует продолжать вообще». Анализ форреста оставляет в качестве альтернативы лишь правительственное регулирование — мысль не слишком приятная.

Те же самые проблемы касаются и создания защитных средств от робототехники и генной инженерии. Данные технологии слишком мощны, чтобы от них можно было отгородиться в оставшееся для этого время; даже если бы существовала возможность ввести оборонительные средства в действие, их побочные эффекты стали бы представлять, по меньшей мере, такую же опасность, как те технологии, от которых мы пытаемся защититься.

Таким образом, все эти варианты являются или нежелательными, или невозможными, либо и тем, и другим вместе. Единственная реальная альтернатива, которую я вижу, — это ограничить разработки слишком опасных технологий путем ограничения нашего стремления к определенным видам знания.

Да, я знаю, что знание — это хорошо, и поиск новых истин — тоже. Мы ищем нового знания с древних времен. Аристотель начинает свою «Метафизику» с простого утверждения: «Все люди по своей натуре жаждут знания». На протяжении долгого времени мы соглашались с достоинствами открытого доступа к информации, потому что открытый доступ является основополагающей ценностью в нашем обществе. Мы признавали проблемы, связанные с попытками ограничения этого доступа и ограничения накопления новых знаний. В последнее время мы дошли до настоящего обожествления научного знания.

Однако если беспрепятственный доступ к информации и, следовательно, неограниченное познание ставит всех нас под угрозу исчезновения, элементарный здравый смысл требует, чтобы мы пересмотрели даже эти основные и существующие долгое время принципы, несмотря на отрицательные исторические прецеденты.

Именно Ницше предупреждал нас в конце XIX века не только о том, что Бог умер, но и о том, что «вера в науку, предстающая нынче неоспоримой, не могла произойти из такой калькуляции выгод — скорее вопреки ей, поскольку вере этой постоянно сопутствовали бесполезность и опасность "воли к истине", "истине любой ценой"»200#. Именно с этой неисчезающеи опасностью мы и столкнулись сейчас лоб в лоб — с последствиями наших поисков истины. Истину, поисками которой занята наука, можно, без сомнения, рассматривать как весьма опасную замену Бога, если существует вероятность того, что она приведет нас к вымиранию.

200# Ницше Ф. Веселая наука, аф. 344.

Если бы мы как вид могли договориться о том, чего мы хотим, куда идем и почему, мы сделали бы свое будущее гораздо менее опасным: тогда мы, возможно, поняли бы, от чего мы можем и должны отказаться. В противном случае мы можем с легкостью втянуться в гонку вооружений на основе GNR-технологий, как это произошло с NBC-технологиями в двадцатом столетии. Может быть, в этом заключена основная опасность, потому что если подобная гонка начнется, остановить ее будет очень сложно. На этот раз — в отличие от ситуации во время проекта «Манхэттен» — мы не находимся в состоянии войны с непримиримым врагом, угрожающим нашей цивилизации. Вместо этого нас подгоняют наши привычки, наши желания, наша экономическая система, наше любопытство и соревновательный азарт.

На мой взгляд, все мы хотим, чтобы направление нашего развития определялось нашими общими ценностями, этикой и моралью. Если бы мы накопили больше коллективной мудрости за последние несколько тысяч лет, тогда наш сегодняшний диалог протекал бы в более практической плоскости, а невероятные силы, которые мы вот-вот выпустим, как джинна из бутылки, не причиняли бы столько беспокойства.

Можно было бы допустить, что к подобному диалогу нас приведет инстинкт самосохранения. У отдельных индивидуумов этот инстинкт срабатывает, однако как биологический вид мы ведем себя, похоже, во вред самим себе. Имея дело с ядерной угрозой, мы часто вели нечестный диалог с самими собой и друг с другом и таким образом значительно повышали риск. То ли это было обусловлено политикой, то ли мы просто не думали о будущем, то ли, сталкиваясь с подобными серьезными угрозами, мы от страха действуем нерационально, — я не знаю. Только это не сулит нам ничего хорошего.

Новые ящики Пандоры, созданные генетикой, нанотехнологией и робототехникой, уже почти открыты, и все-таки, по-видимому, мы едва обратили на это внимание. Идеи нельзя запихать обратно в ящик; в отличие от урана или плутония их не нужно добывать и очищать, и их можно свободно копировать. Если однажды они появляются, то это навсегда. В своем знаменитом сомнительном комплименте Черчилль заметил, что американский народ и его вожди «всегда поступают правильно после того, как испробуют все другие альтернативы». Однако в этом случае мы должны действовать с большей предусмотрительностью, поскольку поступить правильно лишь в последней попытке может означать утрату шанса сделать это вовсе.

Как сказал Торо: «Это не мы ездим по железной дороге; это она ездит на нас». И вот против этого-то мы и должны бороться в наше время. Действительно, на повестку дня встает вопрос: кто будет хозяином? Переживем ли мы наши технологии?

Нас вталкивают в этот новый век без плана, без руля, без тормозов. Неужели мы зашли уже так далеко, что не можем изменить курс? Я так не считаю, но мы еще даже и не пытались это сделать, между тем как последняя возможность установить контроль —  отказобезопасная точка — быстро приближается. У нас есть первые роботы, играющие роль домашних любимцев, плюс коммерчески доступные методы генной инженерии, а наши нанотехнологии вообще стремительно совершенствуются. Поскольку развитие этих технологий проходит через несколько стадий, совсем необязательно — как в проекте «Манхэттен» и испытании «Тринити», — что последняя стадия в апробировании технологии окажется затяжной и трудной. Прорыв к неограниченному самовоспроизводству в робототехнике, генной инженерии или нанотехнологии может произойти внезапно и удивить нас так же, как мы удивились, узнав о клонировании млекопитающего.

И все-таки я верю в то, что у нас есть основания надеяться. Наши попытки справиться с оружием массового уничтожения в прошедшем столетии обеспечивают яркий пример самоограничения, который нам следует принять во внимание: Соединенные Штаты в одностороннем порядке и без предварительных условий отказались от дальнейшей разработки биологического оружия.

К отказу от исследований в области биологического оружия американцев подтолкнуло осознание того, что вдобавок к огромным затратам, необходимым для создания этого ужасного оружия, может оказаться так, что его смогут без труда воспроизвести и оно попадет в руки неподконтрольных стран или террористических группировок.

Был сделан ясный вывод: стремясь разработать подобное оружие, мы можем создать дополнительные угрозы, а если мы откажемся от этой цели, то обеспечим себе более безопасную жизнь. Мы воплотили свой отказ от биологического и химического оружия в Конвенции о биологическом оружии 1972 года и в Конвенции о химическом оружии 1993 года201.

Что касается неисчезающей угрозы со стороны ядерного оружия, в условиях которой мы живем уже больше пятидесяти лет, недавнее отклонение американским сенатом Договора о запрещении комплексных испытаний ядерного оружия недвусмысленно дает понять, что отказ от ядерного оружия с политической точки зрения будет делом нелегким. Однако завершение «холодной войны» предоставляет нам уникальную возможность предотвратить многополюсную гонку вооружений. Основанная на вышеупомянутых Конвенциях успешная ликвидация ядерного оружия могла бы помочь нам приблизиться к отказу от опасных технологий. (На самом деле, избавившись ото всех, кроме примерно сотни ядерных вооружений по всему миру, а это приблизительно равняется всей разрушительной силе, примененной во Второй мировой войне, — что является куда более легкой задачей, — мы могли бы ликвидировать угрозу исчезновения202.)

201  Meselson.

202 Doty, p. 583.

Контроль над соблюдением запрета будет представлять сложную, однако разрешимую проблему. К счастью, мы уже проделали значительную работу в рамках Конвенции о биологическом оружии и в рамках других договоров. Нашей главной задачей станет применение достигнутых результатов по отношению к технологиям, которые изначально обладают большим коммерческим, а не военным потенциалом. Здесь вырисовывается существенная потребность в прозрачности, поскольку сложности с контролем прямо пропорциональны трудностям различения между легальной и нелегальной деятельностью.

Я искренне верю, что ситуация в 1945 году была проще, чем та, с которой мы сталкиваемся сейчас: коммерческое и военное использование ядерных технологий было разумно отделено друг от друга, а мониторингу за ними способствовала сама природа атомных испытаний и легкость измерения радиоактивности. Исследование возможностей использования ядерных технологий в военных целях можно было проводить лишь в национальных лабораториях наподобие Лос-Аламоса, и результаты этих исследований сохранялись бы в секрете как можно дольше.

Коммерческое и военное использование GNR-технологий не имеет такого четкого разделения; учитывая тот потенциал, которым они обладают на рынке, сложно вообразить, что их будут разрабатывать исключительно в национальных лабораториях. С учетом широко распространенной коммерческой выгоды вынужденный запрет потребует введения режима контроля, схожего с тем, который был введен для биологического оружия, но только в беспрецедентном масштабе. Это неизбежно приведет к конфликтам между неприкосновенностью нашей частной жизни, стремлением к получению информации, являющейся собственностью фирмы, и необходимостью установления контроля для защиты человечества. Несомненно, мы встретимся с сильным сопротивлением этого ограничения личных свобод.

Наблюдение за реализацией запрета от определенных GNR-технологий должно проходить как в киберпространстве, так и в физическом мире. Решающее значение при этом приобретает обеспечение необходимой прозрачности, приемлемой для мира, в котором информация является собственностью. Возможно, для этого будут востребованы новые формы защиты интеллектуальной собственности.

Осуществление контроля также потребует того, чтобы ученые и инженеры приняли строгий кодекс этического поведения, напоминающий клятву Гиппократа, и чтобы они имели смелость в случае необходимости передавать информацию куда следует, даже если им это будет дорого стоить. Это стало бы ответом на призыв — спустя пятьдесят лет после Хиросимы — нобелевского лауреата Ганса Бете, одного из самых главных доживших до наших дней участников проекта «Манхэттен». Он призывал всех ученых к тому, чтобы «прекратить и воздерживаться от работы по созданию, разработке, улучшению и производству ядерного и другого оружия, обладающего потенциалом массового уничтожения»203. В XXI веке для этого потребуется бдительность и личная ответственность от всех, кто работает как в области NBC-, так и в области GNR-технологий, чтобы избежать использования оружия массового уничтожения и распространения знаний, позволяющих массовое уничтожение.

203 См. также написанное в 1997 году письмо Ганса Бете к президенту Клинтону, размещенное на сайте www.fas.org/betherc.htm.

Торо также говорил, что мы «богатеем прямо пропорционально количеству вещей, без которых мы можем обойтись». Каждый из нас стремится быть счастливым, но при этом, кажется, стоит задаться вопросом о том, нужно ли нам идти на такой огромный риск, грозящий полным уничтожением, чтобы получить еще больше знаний и вещей. Здравый смысл подсказывает, что наши материальные потребности все-таки ограничены какими-то пределами, и что определенное знание слишком опасно, и лучше бы совсем отказаться от него.

Точно так же мы не должны стремиться к практическому бессмертию, не подумав о том, чего нам будет это стоить, и не приняв во внимание связанное с ним возрастание угрозы вымирания. Бессмертие — это, конечно, основная, но не единственная осуществимая утопическая мечта.

Недавно мне удалось встретиться с известным автором и ученым Жаком Аттали. Его книга «Линии горизонтов» (в английском издании она называется «Миллениум») помогла приспособить отраженный в Java и Jini подход к наступающей эпохе распространяющихся повсюду компьютерных технологий. В своей новой книге «Братство» Аттали описывает, как наши представления об утопии изменились с течением времени: «На заре формирования общества люди считали свой земной путь не чем иным, как лабиринтом страданий, в конце которого находилась дверь, через которую после своей смерти человек попадал в компанию богов, и у него начиналась Вечная жизнь. Среди евреев, а потом и греков нашлось несколько людей, осмелившихся освободиться от теологических требований и создать мечту об идеальном Городе, где процветает Свобода. Другие, обращая внимание на развитие рыночного общества, поняли, что свобода одних приведет к отчуждению других, и поэтому искали Равенства».

Жак помог мне осознать, в каких конфликтных отношениях находятся эти три различные утопические цели в нашем современном обществе. Он описывает и четвертую утопию — Братство, основой которого является альтруизм. Лишь Братство связывает индивидуальное счастье со счастьем других, обещая самоподдержку.

Благодаря этим выводам мое отношение к грезам Курцвей-ля окончательно кристаллизовалась. Технологический подход к вечной жизни — практическому бессмертию при помощи робототехники — может оказаться не самой желательной утопией. Преследование этой цели чревато очевидными опасностями. Возможно, нам следует пересмотреть свои утопические приоритеты.

Где же мы можем отыскать новую этическую основу для нашего дальнейшего развития? Я пришел к выводу о том, что здесь очень могут помочь идеи, содержащиеся в книге Далай-ламы «Этика для нового тысячелетия». Как, наверное, всем хорошо известно, но мало кем востребовано, Далай-лама доказывает, что самое главное для нас — это жить с любовью и состраданием к другим людям. Он говорит и о том, что нашему обществу необходимо развивать более глубокое понимание всеобщей ответственности и взаимозависимости. Далай-лама предлагает образец положительного этического поведения для отдельного человека и для общества, который, похоже, совпадает с утопией Братства, описанной Аттали.

Далай-лама указывает на то, что мы должны понять, что делает людей счастливыми, и признать убедительные доказательства того, что ни материальный прогресс, ни стремление к силе знания не являются золотым ключиком к счастью, что возможности науки и научного поиска не безграничны.

По-видимому, представление о счастье Запад унаследовал от греков. Греки определяли счастье как «использование (упражнение) жизненных сил с целью их совершенствования, предоставляющего им полную свободу действий»204.

204 Hamilton, p. 35.

Очевидно, мы нуждаемся в существовании важных сложных задач, бросающих нам вызов, и в широком просторе для деятельности, чтобы обрести счастье. Однако я считаю, что мы должны найти альтернативное приложение для своих творческих сил — за пределами культуры бесконечного экономического роста; этот рост во многом был настоящим благом на протяжении нескольких сотен лет, однако он не принес нам счастья, чистейшего, без обмана, и сейчас мы должны выбирать между стремлением к неограниченному и ненаправленному росту, обеспечиваемому наукой и технологией, и очевидными сопутствующими этому опасностями.

Прошло уже больше года с момента моей первой встречи с Реем Курцвейлем и Джоном Серлем. Голоса, призывающие к осторожности и ограничениям, дарят мне надежду. Повод надеяться дают мне и люди, с которыми я познакомился. Они не меньше меня обеспокоены нашим сегодняшним затруднительным положением. Я тоже испытываю обострившееся чувство личной ответственности — не за уже проделанную мною работу, а за то, что я мог бы еще сделать в науке.

Однако, похоже, многие другие люди, которым известно о существующих опасностях, по-прежнему хранят странное молчание. Если на них надавить, они огрызаются, что, мол, «ничего нового в этом нет», словно уже достаточно одного понимания того, что может случиться. Они говорят мне: «Есть университеты, набитые биоморалистами, изучающими эту фигню целыми днями». Они заявляют: «Обо всем этом уже писали, причем специалисты». Они выражают недовольство: «Причины для твоих тревог и твои аргументы уже давным-давно известны».

Я понятия не имею, где эти люди прячут свой страх. Как архитектор сложных систем я обсуждаю эти проблемы как дилетант. Однако разве мое беспокойство должно от этого уменьшиться? Я прекрасно сознаю, как много об этом писали, говорили и официально рассуждали. Но разве из этого следует, что эта информация дошла до людей? Разве это означает, что мы можем махнуть рукой на угрожающие нам опасности?

Опыт ученых-атомщиков ясно указывает на необходимость личной ответственности, на опасность того, что события будут развиваться слишком стремительно, причем их развитие может принять независимый характер. Вслед за ядерщиками мы можем создать неразрешимые проблемы в один момент. Мы должны больше думать о том, что будет дальше, если не собираемся быть точно так же удивлены и поражены последствиями наших изобретений.

Я продолжаю профессионально работать над улучшением надежности программного обеспечения. Программы — это инструмент, и как создатель инструментов я должен бороться с некоторыми способами использования изобретенных мною инструментов. Я всегда считал, что разработка более надежного и многопрофильного компьютерного обеспечения улучшит мир и сделает его более безопасным местом; если бы я думал совершенно иначе, я был бы морально обязан прекратить эту работу. Сейчас я уже могу представить себе, что когда-нибудь такой день может настать.

Все это заставляет меня не злиться, а, скорее, немного опечалиться. Так что для меня прогресс — это горько-сладкое слово.

Помните ли вы великолепную предпоследнюю сцену в «Манхэттене», где Вуди Аллен лежит на диване и записывает свою речь на магнитофон? Он говорит о людях, создающих лишнюю головную боль самим себе, потому что это отвлекает их от более трудных, устрашающих проблем, связанных со Вселенной.

Он приходит к вопросу о том, почему стоит жить, и перечисляет то, что придает смысл его собственной жизни: Граучо Маркс, Уилли Мейс, вторая часть 41-й симфонии Моцарта, «Потейто хед блюз» Луи Армстронга, шведское кино, «Воспитание чувств» Флобера, Марлон Брандо, Фрэнк Синатра, яблоки и груши у Сезанна, крабы в ресторанчике «У Сэма Во» и наконец заключительный номер — лицо его любимой девушки Трейси.

У каждого из нас есть свои дорогие сердцу вещи, и, заботясь о них, мы реализуем суть человеческой природы. В конечном счете, именно из-за нашей способности проявлять заботу о других я с оптимизмом думаю о том, как мы встретим опасности, встающие перед нами сейчас.

Я очень надеюсь принять участие в более широком обсуждении затронутых здесь вопросов. Мне бы хотелось, чтобы в нем участвовали люди с самым различным образованием и чтобы они не были заранее настроены против технологии или в ее пользу.

Для начала я дважды поднимал эти проблемы на конференциях, спонсором которых выступал Аспенский институт, и отдельно предложил Американской академии искусств и науки сделать рассмотрение этих проблем продолжением ее сотрудничества с Пагоушскими конференциями. (Эти конференции проводятся с 1957 года; на них обсуждается контроль над вооружениями, особенно ядерными, и формируется реальная политика в этой сфере).

К несчастью, эти конференции стали проводиться уже после того, как ядерный джинн был выпущен из бутылки, — они задержались лет на пятнадцать. Мы также запоздало начинаем серьезно обращаться к вопросам, связанным с технологиями двадцать первого века, что должно положить начало предотвращению распространения знания, позволяющего массовое уничтожение. Похоже, дальнейшее промедление смерти подобно.

Так что я продолжаю свой поиск: объектов для познания полно. Добьемся ли мы успеха или потерпим неудачу, выживем или станем жертвой этих технологий — еще не решено. Я снова рано встаю — в шесть утра. Я пытаюсь находить подходящие ответы, разрушать чары и освобождать их от оков камня.


Библиография

Bethe H.: www.fas.org/bethecr.htm (1997).

Clarke А. С. Presidents, Experts, and Asteroids//Science. 1998. June, 5.

Doty P. The Forgotten Menace: Nuclear Weapons Stockpiles Still Represent the Biggest Threat to Civilisation // Nature. 1999. December, 9 (402).

DrexlerE. Engines of Creation. Anchor, 1987.

Drexier E., Peterson Ch., Pergamint G. Unbounding the Future: The Nanotechnology Revolution. Quill, 1993.

Dyson G. Darwin Among the Machines. Perseus Publishing, 1998.

Easterbrook G. Food for the Future: Someday, rice will have built-in vitamin A. Unless the Luddites win // The New York Times. 1999. November, 19.

Else J. The Day After Trinity: J. Robert Oppenheimer and The Atomic Bomb: www.pyramiddirect.com.

Forrest D. Regulating Nanotechnology Development: www.foresight.org/NanoRev/Forrest1989.html.

Garrett L The Coming Plague: Newly Emerging Diseases in a World Out of Balance. Penguin, 1994.

GelernterD. Drawing Life: Surviving the Unabomber. Free Press, 1997.

Hamilton E. The Greek Way. W. W. Norton, 1942.

HillisD. Test of Time //Wired. 2000. March (8.03).

Kauffman S. Self-replication: Even Peptides Do It// Nature. 1996. August, 8 (382): www.santafe.edu/sfi/People/kauffman/sak-peptides.html.

Leslie J. The End of the World: The Scince and Ethics of Human Extinction. Routledge, 1996.

LovinsA. A Tale of Two Botanies//Wired. 2000. April (8.04).

Meselson M. The Problem of Biological Weapons. Presentation to the 1818th State Meeting of the American Academy of Arts and Sciences, January 13, 1999: minerva.amacad.org/archive/bulletin4.htm.

Ник Востром
A HE ЖИВЕМ ЛИ МЫ В МАТРИЦЕ?
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО МЕТОДОМ МОДЕЛИРОВАНИЯ

Почти каждый зритель «Матрицы» хотя бы в течение секунды или пары секунд допускает неприятную возможность того, что он может на самом деле жить в Матрице. Философ из Йельского университета Ник Востром тоже рассматривает эту возможность и приходит к выводу, что она гораздо более вероятна, чем вы могли бы себе вообразить.

«Матрица» знакомит нас со странным и приводящим в ужас сценарием. Человечество лежит в коматозном состоянии в каких-то коконах, а каждая деталь реальности определяется и контролируется враждебными ему компьютерами.

Для большинства зрителей этот сценарий интересен как прием научной фантастики, невероятно далекой от всего, что существует сегодня или, скорее всего, появится в будущем. Однако после тщательного обдумывания подобный сценарий перестает казаться немыслимым. Он очень даже вероятен.

В одной из своих статей Рей Курцвейль обсуждает наблюдаемую тенденцию к развитию вычислительных мощностей с постоянно возрастающей скоростью. По прогнозам Курцвейля, практически неограниченное количество вычислительных мощностей станет доступным в течение следующих пятидесяти лет. Давайте предположим, что Курцвейль прав и рано или поздно человечество создаст практически безграничные вычислительные мощности. Для целей этой дискуссии не важно, когда это произойдет. На эти разработки может уйти сто, тысяча или миллион лет.

Как отмечается в статье Курцвейля, безграничные вычислительные возможности расширят способности человечества до невероятной степени. Эта цивилизация станет «постчеловеческой» и будет способна на необычайные технологические свершения.

Постчеловеческая цивилизация может принять различные формы. Она может оказаться во многом похожей на нашу современную цивилизацию или радикально от нее отличаться. Разумеется, почти невозможно предсказать, как будет развиваться подобная цивилизация. Но одно мы знаем точно: постчеловеческая цивилизация будет располагать доступом к практически бесконечным вычислительным мощностям.

Постчеловеческой цивилизации может оказаться по силам превращать планеты и другие астрономические объекты, в сверхмощные компьютеры. В данный момент сложно с уверенностью определить «потолок» тех вычислительных мощностей, которые могут оказаться доступными постчеловеческим цивилизациям.

1.  В этой статье представлено доказательство методом моделирования, согласно которому по крайней мере одно из следующих утверждений верно: весьма вероятно, что как биологический вид человечество начнет исчезать с лица земли, не достигнув «постчеловеческой» стадии.

2.  Очень маловероятно, что любая постчеловеческая цивилизация запустит большое количество симуляций (моделей), имитирующих ее эволюционную историю (или, следовательно, вариантов этой истории).

3.  Мы почти наверняка живем в компьютерной симуляции.

Давайте рассмотрим эти три утверждения поочередно. Первое утверждение сформулировано прямо: если мы уничтожим самих себя в результате ядерной войны, биологической катастрофы или нанотехнологического катаклизма, то остальные пункты этого доказательства к делу не относятся. Однако давайте предположим, что это утверждение неверно, и, следовательно, мы сумеем избежать самоуничтожения и вступим в постчеловеческую эпоху.

Сущность человеческой цивилизации в условиях постчеловеческой эпохи невозможно представить во всей полноте. Точно так же нельзя вообразить разнообразные способы использования прктически неограниченных вычислительных мощностей. Но давайте рассмотрим один из них — создание сложных симуляций человеческой цивилизации.

Представим себе историков будущего, моделирующих различные сценарии исторического развития. Это будут не сегодняшние упрощенные модели. С учетом огромных вычислительных возможностей, которыми будут располагать эти историки, в их распоряжении могут оказаться очень подробные симуляции, в которых будет различимо каждое здание, каждая географическая деталь, каждая личность. И каждый из этих индивидуумов будет наделен тем же уровнем вычислительных мощностей, сложности и интеллекта, как живой человек. Как и агент Смит, они будут созданы на основе программного обеспечения, но при этом будут обладать психическими характеристиками человека. Конечно, они могут так никогда и не осознать, что являются программой. Чтобы создать точную модель, нужно будет сделать восприятие смоделированных личностей неотличимым от восприятия людей, живущих в реальном мире.

Подобно жителям Матрицы, эти люди будут существовать в искусственном мире, считая его реальным. В отличие от сценария с Матрицей эти люди будут полностью состоять из компьютерных программ.

Однако будут ли эти искусственные личности настоящими «людьми»? Будут ли они разумными независимо от уровня их вычислительных мощностей? Будут ли они наделены сознанием?

Реальность — это то, с чем никто на самом деле не знаком. Однако философы, изучающие сознание, обычно делают допущение о его независимости от субстрата. По существу это означает, что сознание может зависеть от многих вещей — от знания, интеллекта (вычислительных мощностей), психической организации, отдельных деталей логической структуры и т. д., — но одним из условий, которые для сознания не обязательны, является биологическая ткань. Воплощение сознания в основанных на углероде биологических нейронных сетях — это не необходимое его свойство. В принципе того же самого эффекта можно добиться от основанных на кремнии процессоров, встроенных в компьютер.

Многим людям, знакомым с современной компьютерной техникой, идея о программном обеспечении, наделенном сознанием, кажется невероятной. Однако это интуитивное недоверие является продуктом относительно жалких возможностей сегодняшних компьютеров. Благодаря продолжающемуся усовершенствованию самих компьютеров и программного обеспечения компьютеры будут становиться все в большей степени разумными и сознательными. На самом деле с учетом склонности человека одушевлять все, что хотя бы отдаленно похоже на человека, люди могут начать наделять компьютеры сознанием задолго до того, как это станет реальностью.

Аргументы в пользу «независимости от субстрата» изложены в соответствующей философской литературе, и я не буду пытаться их воспроизводить в данной статье. Однако я укажу на то, что это допущение разумно. Клетка мозга — это физический объект, обладающий определенными характеристиками. Если мы придем к полному пониманию этих характеристик и научимся воспроизводить их электронным путем, тогда, без сомнения, наша электронная мозговая клетка сможет выполнять те же функции, что и клетка органического происхождения. А если это можно проделать с одной клеткой мозга, то почему бы нельзя повторить ту же самую операцию с целым мозгом? А если так, то почему бы получившейся системе не обладать таким же сознанием, как у живого мозга?

Эти предположения очень любопытны. Располагая достаточными вычислительными мощностями, постлюди могут создать модели исторических личностей, у которых будет полноценное сознание и которые будут считать себя биологическими людьми, живущими в более раннем времени. Этот вывод подводит нас к утверждению под номером два.

Первое утверждение предполагает, что мы проживем достаточно долго, чтобы создать постчеловеческую цивилизацию. Эта постчеловеческая цивилизация получит возможность разрабатывать симуляции реальности, подобные Матрице. Во втором утверждении отражена возможность того, что постлюди решат не разрабатывать эти модели.

Мы можем вообразить, что в постчеловеческую эпоху интерес к разработке исторических симуляций исчезнет. Это означает существенные изменения в мотивации людей постчеловеческой эпохи, ибо в наше время, разумеется, найдется немало людей, которым бы захотелось запустить модели предшествующих эпох, если бы они могли позволить себе это сделать. Однако, вероятно, многие из наших человеческих желаний покажутся глупыми любому постчеловеку. Может быть, симуляции прошлого будут представлять незначительную научную ценность для постчеловеческой цивилизации (что не так уж невероятно с учетом ее несоизмеримого интеллектуального превосходства), и, может быть, постлюди будут считать развлечения очень неэффективным способом получения удовольствия, которое можно получить куда проще -при помощи непосредственной стимуляции центров наслаждения головного мозга. Этот вывод предполагает, что постчеловеческие общества будут весьма отличаться от человеческих: в них будут отсутствовать относительно обеспеченные и независимые субъекты, владеющие всей полнотой человеческих желаний и свободные действовать под их влиянием.

При другом раскладе возможно, что у некоторых лостлюдей может появиться желание запустить симуляции прошлого, однако постчеловеческие законы помешают им сделать это. Что приведет к принятию подобных законов? Можно предположить, что все более развитые цивилизации идут по пути, который приводит их к признанию этического запрета на запуск моделей, имитирующих историческое прошлое, из-за страданий, которые выпадут на долю героев подобной модели. Однако с нашей сегодняшней точки зрения не очевидно, что создание человеческой расы есть безнравственное действие. Наоборот, мы склонны считать существование нашей расы процессом огромной этической ценности. Более того, одного существования этических воззрений об аморальности запуска симуляций прошлого недостаточно. К нему должно добавиться наличие такой социальной структуры в общецивилизационном масштабе, которая позволяет эффективно запрещать деятельность, которая считается безнравственной.

Итак, поскольку существует возможность того, что второе утверждение верно, в этом случае мотивации постлюдей либо будут разительно отличаться от мотиваций людей, либо постлюди будут должны наложить тотальный запрет на симуляции прошлого и эффективно контролировать действие этого запрета. Более того, этот вывод должен быть справедливым почти для всех постчеловеческих цивилизаций во Вселенной205.

205 Bostrom N. Existential Risks; Analyzing Human Extinction Scenarios and Related Hazards // Journal of Evolution and Technology. 2002. Vol. 9: www.jetpress.org.

Следовательно, нам необходимо рассмотреть следующую вероятность: не исключено, что у цивилизаций человеческого уровня есть шанс стать постчеловеческими; далее, по крайней мере в некоторых постчеловеческих цивилизациях найдутся отдельные личности, которые запустят симуляции прошлого. Это подводит нас к нашему третьему утверждению: мы почти наверняка живем в компьютерной симуляции. К этому выводу мы приходим вполне естественно.

Если постлюди запускают симуляции прошлого, скорее всего, эти симуляции действуют в очень широких масштабах. Не составляет труда представить миллионы индивидуумов, запускающих тысячи вариантов симуляций на сотни различных тем, и в каждой такой симуляции будут задействованы миллиарды смоделированных личностей. Этих искусственных людей наберется многие триллионы. Все они будут считать, что они настоящие и живут в более раннем времени.

Сейчас, в 2003 году, на планете живет примерно шесть миллиардов биологических людей. Очень даже возможно, что в постчеловеческую эпоху триллионы созданных на основе компьютерных программ людей будут жить в смоделированном для них 2003 году, убежденные в том, что они биологического происхождения — точно такие же, как вы и я. Математика здесь проста, как дважды два: подавляющее большинство этих людей ошибаются; они считают, что они из плоти и крови, но на самом деле они таковыми не являются. Нет причин исключать нашу цивилизацию из этих подсчетов. Почти все шансы сводятся к тому, что мы живем в смоделированном 2003 году и что наши физические тела являются компьютерной иллюзией.

Стоит подчеркнуть, что доказательство методом моделирования не преследует цель показать, что мы живем в компьютерной симуляции. Оно отражает лишь то, что по крайней мере одно из трех перечисленных выше утверждений верно. Если кто-то не согласен с выводом о том, что мы находимся внутри симуляции, то вместо этого ему придется согласиться либо с тем, что практически все постчеловеческие цивилизации откажутся от запуска симуляций прошлого, либо с тем, что, вероятно, мы начнем вымирать, не достигнув постчеловеческой эпохи. Наше исчезновение может произойти в результате стабилизации наличествующего сейчас прогресса в области вычислительной техники или стать следствием общего коллапса цивилизации. Либо вы должны признать, что научно-технический прогресс, по-видимому, будет набирать обороты, а не стабилизироваться, и в этом случае вы могли бы предсказать, что ускорение прогресса и станет причиной нашего исчезновения. Подвести нас к этому печальному концу может, к примеру, молекулярная нанотехнология. Достигнув развитой стадии, она позволит создавать самовоспроизводящиеся наноботы, способные питаться пылью и органикой, эдакие механические бактерии. Такие наноботы, если они созданы с недобрыми намерениями, могут вызвать исчезновение всей жизни на нашей планете. В другом месте я попытался перечислить основные экзистенциальные опасности, угрожающие человечеству.

Если наша цивилизация действительно является симуляцией, отсюда не вытекает какая-либо необходимость ограничивать наш прогресс. Не исключено, что смоделированные цивилизации могут стать постчеловеческими. Тогда они могут запустить свои собственные симуляции прошлого, используя мощные компьютеры, которые они создадут в своей искусственной вселенной. Подобные компьютеры будут «виртуальными машинами», этот термин знаком современной вычислительной технике. (К примеру, основанные на Java web-приложения используют виртуальную машину — смоделированный компьютер — внутри вашего «рабочего стола».) Виртуальные машины можно объединять в один пакет: можно смоделировать машину, моделирующую другую машину, и т. д., при этом шагов итерации может быть произвольно много.

Если мы действительно добьемся создания наших собственных моделей прошлого, это будет веским доказательством против второго и третьего утверждений, так что нам волей-неволей придется заключить, что мы живем в смоделированном мире. Более того, мы должны будем подозревать, что постлюди, управляющие моделью нашего мира, сами являются искусственно созданными существами, а их создатели, в свою очередь, могут тоже оказаться смоделированными.

Таким образом, реальность может оказаться многоуровневой (эта тема затрагивалась во многих научно-фантастических работах, особенно в фильме «Тринадцатый этаж»). Даже если иерархической структуре на каком-то этапе необходимо замкнуться на саму себя — хотя метафизический статус этого утверждения не вполне ясен, — в ней может размещаться огромное количество уровней реальности, и с течением времени это количество может возрастать. (Один из доводов против мультиуровневой гипотезы состоит в том, что затраты на вычислительные ресурсы для базовых моделей будут очень велики. Моделирование даже одной постчеловеческой цивилизации может быть непомерно дорогостоящим мероприятием. Если так, то нам следует ожидать уничтожения нашей модели при приближении к постчеловеческой эпохе.)

Несмотря на то что все элементы подобной системы могут быть естественными, даже материальными, здесь можно провести некоторые вольные параллели с религиозными представлениями о мире. В каком-то смысле постлюди, запускающие симуляцию, похожи на богов по отношению к людям, населяющим эту симуляцию: постлюди создали окружающий нас мир; их уровень интеллекта намного превосходит наш; они «всемогущи» в том плане, что могут вмешиваться в жизнь нашего мира, даже способами, нарушающими его физические законы; к тому же они «всеведущи» в том смысле, что они могут наблюдать за всем, что у нас происходит. Однако все полубоги, за исключением тех, кто находится на базисном уровне реальности, подчиняются распоряжениям более могущественных богов, живущих на более глубоких уровнях.

Дальнейшие размышления на эту тему могут достичь своей кульминации в натуралистической теогонии, которая занималась бы изучением структуры этой иерархии и ограничений, наложенных на ее жителей, исходя из возможности того, что какие-то действия на их уровне могут повлечь за собой определенную реакцию со стороны обитателей более глубоких уровней. Например, если никто не может быть уверенным в том, что находится в основе иерархии, то любой должен учитывать возможность того, что за любые действия он может быть вознагражден либо наказан создателями модели. Возможно, последние будут при этом руководствоваться какими-то нравственными критериями. Жизнь после смерти станет реальной возможностью, как и реинкарнация. Из-за этой фундаментальной неуверенности, возможно, даже у основной цивилизации будут причины вести себя безупречно с точки зрения морали. Тот факт, что даже у этой цивилизации будет причина вести себя с соблюдением норм морали, разумеется, заставит еще в большей степени всех остальных стремиться вести себя точно так же, и так далее. Получится самый настоящий добродетельный круг. Возможно, каждый будет руководствоваться своего рода универсальным моральным императивом, повиноваться которому будет в интересах каждого, поскольку этот императив появился «ниоткуда».

В дополнение к моделям прошлого можно также рассмотреть возможность создания более избирательных симуляций, затрагивающих лишь небольшую группу людей или отдельного человека. В этом случае оставшаяся часть человечества превратится в зомбированных людей или в людей-теней — людей, смоделированных на уровне, достаточном для того, чтобы полностью смоделированные люди не замечали ничего подозрительного. Не ясно, насколько моделирование людей-теней будет дешевле, чем моделирование полноценных людей. Далеко не очевидно, что какое-то существо может вести себя неотличимо от настоящего человека и в то же время быть лишенным сознательного опыта. Даже если такие отдельные модели и существуют, не следует предполагать, что вы находитесь в одной из них, пока вы не придете к выводу, что они куда более многочисленны, чем полные модели.

Чтобы самые условные личности попали в я-симуляцию (модель, имитирующая жизнь одного единственного разума), я-симуляций потребовалось бы в сто миллиардов раз больше, чем симуляций прошлого.

Также существует возможность того, что создатели симуляций уберут определенные моменты из психических жизней смоделированных существ и снабдят их ложной памятью об определенных переживаниях, которые они обычно испытывали во время изъятых из памяти моментов. В этом случае можно рассмотреть следующее (притянутое за уши) решение проблемы зла: на самом деле страдания в мире не существует, а все воспоминания о нем -это иллюзия. Разумеется, эту гипотезу можно серьезно воспринимать лишь тогда, когда вы не страдаете.

Если предположить, что мы живем в симуляции, то что же из этого следует для нас, людей? Несмотря на высказанные выше замечания, последствия вовсе не настолько радикальны. Стандартное эмпирическое исследование вселенной, которую мы видим, лучше всего подскажет нам, как будут действовать наши постчеловеческие создатели, устраивая наш мир. Пересмотр большей части наших убеждений приведет к довольно незначительным и едва заметным результатам — прямо пропорциональным нехватке уверенности в нашей способности понять логику постлюдей. Поэтому правильно понятая истина, содержащаяся в третьем утверждении, не должна «сводить с ума» или мешать нам продолжать заниматься своими делами, а также планировать и предсказывать завтрашний день.

Если мы узнаем больше о мотивациях постлюдей и об ограничениях на количество ресурсов — а это может случиться в результате нашего собственного движения к постчеловеческой цивилизации, — в этом случае гипотеза о том, что мы смоделированы, будет иметь гораздо более богатый набор эмпирических следствий. Конечно, если печальная реальность все-таки заключается в том, что мы являемся симуляциями, созданными какой-то постчеловеческой цивилизацией, то можно считать, что нам выпала лучшая доля, чем обитателям Матрицы. Вместо того чтобы попасть в лапы враждебного ИИ и быть использованными в качестве источника энергии для его существования, нас создали на основе компьютерных программ как часть научно-исследовательского проекта. Или, может, нас создала какая-нибудь девочка-подросток из постчеловеческой цивилизации, выполняя домашнее задание. Тем не менее нам все-таки лучше, чем жителям Матрицы. Разве нет?

ГЛОССАРИЙ «МАТРИЦЫ»

101 # Номер квартиры Нео. Намек на то, что Нео — Избранный. Обратите внимание на то, что номер записан бинарным кодом.

1313 # В этой комнате в отеле «Лафайет» Нео впервые встречается с Морфеусом и выбирает судьбоносную красную пилюлю. Есть еще один вариант толкования — число 13. Предсказывает ли оно невезение?

303 # Номер комнаты, в которой в начале фильма находится Три-нити. Она разговаривает с Сайфером, находящимся в этот момент за пределами Матрицы. Тринити означает число три, Сайфер — нуль, отсюда имеем 303. Агент Смит стреляет в Нео и убивает его в той же самой комнате. Число 303 также отражает три дня, которые прошли после смерти Христа до его воскрешения, хотя Нео воскрес, скорее, за три секунды.

312-555-0690 # 312 — это междугородный телефонный код города Чикаго. «Матрица» снималась в Сиднее, в Австралии. Город, в котором происходит действие, в фильме безымянный, однако расположение улиц и телефонные номера — все списаны с Чикаго, родного города братьев Вачовски.

9/18 # День рождения жены Энди Вачовски. Часы в квартире Нео показывают 9:18.

Агенты (Смит, Браун и Джонс) # По словам Морфеуса, «внутри Матрицы они всё и одновременно никто». Фамилии агентов свидетельствуют об их анонимности. Они свободно перемещаются в пределах Матрицы, и их трудно засечь из-за их изменчивой природы. Таким образом, все обитатели Матрицы представляют собой потенциальную угрозу.

Актер # См. «Рейган».

Алиса в стране чудес # Нео — это более продвинутая, более сексуальная версия невинной Алисы; провалившись в кроличью нору, он обнаруживает суровую реальность, а не волшебный воображаемый мир. Разумеется, «Матрица» изменяет парадигму «Алисы» с точностью до наоборот: в фильме реальная жизнь оказывается воображаемой, а реальность -Страной чудес.

Аллегория пещеры # Метафора Платона, в которой люди описываются как запертые в пещере пленники, наблюдающие за игрой теней на стене пещеры. Пленники полагают, что тени — это и есть реальность, потому что они не видят кукол, отбрасывающих тени. Пока Нео не принял красную пилюлю, он не мог видеть саму Матрицу, потому что ее заслоняла от него игра теней. В конце фильма Нео видит подлинный код из зеленых цифр, образующий все объекты в Матрице, -весьма усовершенствованное «кукольное представление», контролируемое искусственным интеллектом.

Аналоговое против цифрового # В мире, над которым искусственный интеллект осуществляет цифровой контроль, «аналоговые» устройства служат единственным средством спасения для восставших. По-видимому, агенты способы изменять в Матрице большую часть вещей, однако телефоны они не трогают (номинально это аналоговые устройства, но фактически — цифровые, как любой объект в Матрице). Агенты могут замуровать комнату кирпичами и манипулировать другими объектами в Матрице, но эти линии спасения они должны уничтожать физически.

Когда братьев Вачовски спросили в онлайновом чате о символическом значении телефона, они сказали, что «им понравилась аналоговая природа более ранней технологии... намек на старых телефонных хакеров-первопроходцев»206.

Выпуск «Матрицы» на DVD сигнализировал об изменениях в технологии — о переходе от аналоговых к цифровым устройствам. Версий фильма на DVD (цифровых) было продано гораздо больше, чем видеокассет в формате VHS (аналоговых), что стало на тот момент беспрецедентным событием. «Матрица» на DVD по-прежнему остается бестселлером среди всех выпущенных на DVD фильмов. Когда DVD-диски с фильмами впервые появились на рынке, они столкнулись с определенной трудностью: убедить потребителя перейти от формата VHS к формату DVD было непросто. Популярность «Матрицы» (и всех дополнений, включенных на DVD) связана с расширением объемов продаж DVD-плееров и прочих DVD207.

206 www.8ung.at/michamarcus/matrix/inter.htm.

207 www.icr2.com/articles/news/648.html.

Андерсон # Английская фамилия, означающая «сын Эндрю». Имя Эндрю происходит от греческого имени Андреас, которое переводится как «человек». Таким образом, этимологически Андерсон оказывается «сыном человека», а этот эпитет очень нравился Иисусу Христу.

Здесь также возможна отсылка к основанной в Чикаго компании Anderson Consulting (впоследствии она была переименована в Accenture), известной своими консультантами-конформистами, получившими прозвище «андерсоновские андроиды». Эту компанию не следует смешивать с филиалом Arthur Anderson, который потом оказался замешан в крахе Enron.

Апок # Первые два слога от слова «апокалипсис».

Апокалипсис # Обычно связан с символами четырех всадников, огненной саранчи из бездны, знака зверя и антихриста; в фильме апокалипсис означает полное опустошение планеты Земля и порабощение человека искусственным интеллектом.

Армагеддон # Великая решающая битва между добром и злом. В «Матрице» появление Избранного означает начало этого особенного армагеддона — поединка между человеком и машиной.

База данных налоговой службы # Нео удивлен тем, что хакер Тринити, взломавший эту базу данных, оказывается женщиной. В фильме есть множество ссылок на «выплату налогов» как действие, являющееся прототипичным для Матрицы. Может, отсюда вытекает, что Вачовски не входят в число поклонников налоговой службы?

Батарейки # В «Матрице» положение людей низведено до статуса простых батарей. Их мозг подключен к убедительно выглядящей виртуальной реальности; они лежат в капсулах, и их кормят контролирующие их машины (см. «Коппертоп»).

Белый кролик # Озорной грызун, впутавший Алису во все случившиеся с ней злоключения.

Биоэлектричество # До того, как люди уничтожили атмосферу, искусственный интеллект работал на солнечной энергии.

После ликвидации этого источника энергии изобретательные машины отыскали источник получше — самих людей, совмещенных с «новой формой синтеза». Люди производят биоэлектричества (электрический ток, выработанный живой тканью) «больше, чем батарейка в 120 вольт», как Морфеус говорит Нео (см. статьи Ллойда и Сойера).

Бодрийяр # Известный французский теоретик постмодернизма. Его теории реальности, симулякров и симуляции вдохновили многие идеи фильма. В типичной для французской философии традиции Бодрийяр лишь насмешливо фыркнул в адрес «Матрицы». Он говорит, что ни один фильм не может отразить идеи его книги «Симулякры и симуляция» во всей их полноте и что попытки сделать это в «Матрице» отмечены неправильным пониманием (см. статьи Феллуги и Гордона).

Вирус # Агент Смит уподобляет человеческий род не другим млекопитающим, а вирусу; получается, что люди — это организмы, которые размножаются и расходуют свои ресурсы до такой степени, что в конечном итоге вынуждены разрушать что-нибудь еще.

«Вкусная пшеница» («Tastee Wheat») # Курьезный пример возрастающих по сложности проблем, с которыми сталкивается каждый человек, анализирующий «Матрицу». Когда освобожденные люди вспоминают о пище, которая была у них в Матрице, они не уверены в том, что действительно знают, на что был похож вкус этой пищи. Им известен лишь тот вкус, которой придали ей машины. «А что, если машины ошиблись?» — задается вопросом Маус. Этот вопрос можно отнести к большей части их воспоминаний о виртуальной реальности, в которой они раньше пребывали. Они понятия не имеют о том, каким на самом деле был 1999 год; они должны верить, что машины не ошиблись, создавая этот год в виртуальном пространстве. Это простая иллюстрация к бодрийяровским симулякрам: то, что мятежники, по их воспоминаниям, «ели» («Вкусную пшеницу»), может оказаться копией без оригинала (см. статью Ллойда).

Воскрешение # Основа христианской веры; воскрешение Иисуса показывает, что он предсказанный мессия. Точно так же воскрешение Нео необходимо ему для того, чтобы стать предсказанным Избранным.

Гестаповское дерьмо (Gestapo crap) # Жестокость, с которой агенты угрожали Нео, когда он находился в их застенке. Эта

встреча была одним из ключевых событий, подсказавших Нео, что на самом деле мир не такой, каким он ему казался.

Гипотеза «о мозге в чане» # Типичный для философии вопрос, который сформулировал Хилари Патнэм: «Откуда мне знать, что я не просто мозг, помещенный в чан каким-нибудь сумасшедшим ученым?» «Матрица» поднимает этот вопрос на новый уровень: «Как я могу знать, что я не просто тело в какой-то отвратительной капсуле, которое стимулирует враждебная мне машина?» (см. статьи Беттке и Зинды).

Гонконгский кинематограф # Своеобразный кинематографический стиль, возникший в Гонконге. Когда кунг-фу впервые проникло в Голливуд, Америка полюбила его. Сцены драк в духе восточных единоборств не были похожи ни на что другое, знакомое американцам. Вачовски включили сцены с кунг-фу в фильм, добавив к ним технологию сьемок летящей пули. Хьюго Уивинг, Киану Ривз, Кэрри-Энн Мосс и Ло-уренс Фишберн — все эти актеры тренировались по несколько месяцев. Впервые сами актеры упражнялись для самостоятельного выполнения трудных сцен с элементами кунг-фу (см. «Юэн By Пин»).

Городской мотель «Харт О'» # Именно здесь агент Смит стреляет из пистолета прямо в грудь Нео, предположительно попадая ему в сердце.

Дозер # Это имя напоминает об устаревших аналоговых машинах.

«Доморощенные» люди (home-grown human) # Они гордятся тем, что не являются «урожаем» для искусственного интеллекта. Поскольку у них нет аппаратных средств для подключения к Матрице, они выполняют роль операторов для мятежников и населения Сиона. Их существование символизирует надежду для представителей человечества, живущих за пределами Матрицы.

Зеленый # Этот цвет заметен в тех кадрах, где действие происходит в Матрице; оператор фильма использовал при их съемке зеленые фильтры и тщательно подобранные типы пленки, чтобы придать зеленый оттенок помещениям наподобие офиса Томаса Андерсона. Действительная причина, побудившая создателей фильма придать Матрице зеленый оттенок, состоит в том, что зеленый напоминает братьям Вачовски о «фосфорно-зеленых [экранах] старых ПК»208 (см. «Синий»).

208 www.8ung.at/michamarcus/matrix/inter.htm.

Зеркальные очки # Находясь в Матрице, агенты и мятежники носят стильные зеркальные очки. В «Матрице» есть несколько зеркал, напоминающих зрителям о том, что Нео прошел «сквозь зеркало», обнаружив реальность вместо Страны чудес.

Избранный # Спаситель человечества, появление которого было предсказано.

Иоанн Креститель # Этот библейский персонаж предшествует появлению Христа; Иоанн Креститель провозгласил приход Мессии по всей Иудее, подготавливая путь для Иисуса. Морфеус представляет собой футуристическое изображение Иоанна Крестителя. Его вера в Нео запускает интригу фильма и в конечном итоге приводит Нео к открытию в нем самом способностей, позволяющих ему подчинить Матрицу (см. статью Фонтаны).

Искусственный интеллект (ИИ) # Машины, способные мыслить и производить то, что выходит за пределы программ, заложенных в них людьми. Разумные машины, которые «думают» так же, как люди, — друг от друга искусственный интеллект и людей отличает физиологическое строение. Люди -существа органические, а искусственные интеллекты — механические. Некоторые исследователи утверждают, что искусственный интеллект — это будущая судьба человечества (см. статьи Курцвейля, Ллойда и Джоя).

Истина # Это не то, что можно определить при помощи органов чувств. Но если так, то откуда Нео знает, что адский мир, в который он попал из Матрицы, не является еще одной Матрицей? Если на чувства положиться нельзя, как ты можешь знать вообще что-нибудь?

Капсула # Нео должен принять красную капсулу, чтобы узнать, что он просто тело, помещенное в капсулу и подпитывающее своей энергией машину.

Комиксы # «Матрица» родилась в виде комиксов. Оператор отснял каждый кадр фильма так, что, остановив пленку в любой момент, вы увидите картинку, взятую словно из комиксов или из романа в рисунках. Вачовски подготовили версию фильма в комиксах, чтобы свериться с ней в студии, и, как видно, это сработало.

Конструкт # Матрица является одной огромной конструкцией, созданной искусственным интеллектом. Обычно конструкт воспринимается как «естественный», однако на самом деле он сконструирован, построен либо задан кем-то/чем-то другим — будь то общество, деспотичная патриархальная власть или злонамеренные существа.

Коппертоп # Батарейка Duracell. Или человек образца 2199 года. До встречи с Нео Свич называет его «коппертопом», потому что он все еще кормит машину своей энергией.

Красная пилюля # Съешь ее и погрузись в глубины шокирующей реальности (см. статью Ллойда).

Кроличья нора # Еще одна отсылка к «Стране чудес».

Лабиринт кабинок # Томас Э. Андерсон работает в матрице корпоративной инфраструктуры. Компания, на которую он трудится, — это метафора, обозначающая враждебный контроль со стороны искусственного интеллекта, наивысшей контролирующей «корпорации».

Наряду с «Матрицей» опыт пребывания «человека» на работе деконструируется во множестве популярных фильмов. «Место работы», «Красота по-американски» и «Бойцовский клуб» (среди других) поставили под сомнение статус-кво культуры «кофейного автомата». Идея о том, что люди растрачивают свою жизнь, просиживая перед экранами компьютеров, окруженные со всех сторон серыми стенами кабинок, приводит героев этих фильмов к восстанию против общепринятых норм.

Мальчик с ложкой # Парнишка, очень похожий на буддиста; вместе с другими детьми он учится в гостиной у Пифии тому, как подчинить Матрицу. Он говорит, что «ложки нет... гнется не ложка. Это ты сам гнешься». Это отсылка к следующему дзеновскому коа-ну: «Два монаха спорили о храмовом флаге, развевавшемся на ветру. Один сказал, что движется флаг. Другой заявил, что движется ветер. Они все спорили и спорили и никак не могли договориться. Хуинэн, шестой патриарх, сказал: „О спорщики! Это не флаг движется. И не ветер. Движется ваш разум". Монахи застыли в благоговейном ужасе».

Марк 3 № 11 # Модель и порядковый номер корабля «Навуходоносор». В Библии короля Иакова сказано: «И нечистые души, увидев его, падут ниц перед ним и заплачут, говоря, что Ты есть Сын Божий». По-видимому, сам «Навуходоносор» заявляет, что Нео — Избранный (см. «Навуходоносор»),

Матрица # «Мир, натянутый тебе на глаза» (см. статью Шухардта).

Мессия # Избранный, который приходит, чтобы надрать задницу кому надо и избавить свой народ от власти зла. Ожидалось,

что Христос будет действовать мечом; его подход, выраженный фразой «полюби ближнего своего», и последующее мученичество/воскрешение сильно отличались от воинственных деяний Бога, предсказанных в Ветхом Завете. Спасение Морфеуса, осуществленное Нео и сопровождающееся насилием, больше соответствует тому, чего израильтяне ожидали от своего мессии (см. статью Фонтаны).

Мета Кор-Текс (Meta CorTechs) # Компания, занимающаяся разработкой компьютерного обеспечения, в которой работает Нео. Вачовски избежали судебного иска, добавив слово «мета» к названию корпорации. CorTechs — название реально существующей компании, выпускающей компьютерные программы.

Метафизика # Философские размышления над вопросами, на которые наука не находит ответа, и исследование этих вопросов. Обычно изучению метафизики сопутствует рассмотрение природы реальности.

Мозгоблудие (mindjob) # Сайфер использует это необычное выражение, высказывая свое мнение по поводу предсказанной божественной судьбы Нео.

Морфеус # Это Иоанн Креститель, Белый кролик, ведущий Нео в пространство, противоположное Стране чудес. Морфеус -это бог сновидений в эпической поэме Овидия «Метаморфозы». «То morph» означает изменять что-либо, и этим Морфеус занимается предостаточно (раскрывает разум Дарований навстречу истине или, в меру своих возможностей, воздействует на Матрицу, стараясь изо всех сил).

Мост на Адамс-стрит # Место, где Нео впервые встречается с Тринити, Свич и Апоком. Этот мост действительно есть в Чикаго; он представляет собой известную историческую конструкцию, перекинутую через реку.

«Навуходоносор» # Старый корабль, на котором перемещается команда восставших внутри Земли. Считается, что историческая личность царь Навуходоносор II построил висячие сады в Вавилоне (одно из семи чудес света). Он также разграбил и сжег первый еврейский храм в Иерусалиме. В Библии самое главное значение царя Навуходоносора состоит в его снах; пророк Даниил толковал сны, которые царь даже не мог вспомнить! Толкование этих снов породило ряд пророчеств, предвещавших появление мессии. Это название действительно подходит кораблю мятежников, поскольку Морфеус посвятил свою жизнь поискам мессии.

«Нейромант» # Роман в стиле киберпанк Уильяма Гибсона; в нем употребляется слово «матрица» для обозначения сложной компьютерной сети. Многие считают, что «Матрица» возродила жанр киберпанка.

Нео # Анаграмма слова «one» (единственный); греческий префикс, соответствующий слову «новый»; кроме того, это ник Томаса Андерсона, который он принимает как настоящее имя, обнаружив, что он действительно Избранный.

«Ночь зайца» # Фильм ужасов, который идет по телевизору в приемной у Пифии. Там фигурируют белые кролики.

Обед с бифштексом # Тридцать сребреников по версии 2199 года.

Остаточное представление о самом себе # Психическая проекция твоего электронного «я». Всякий раз, когда кто-нибудь подключается к Матрице или тренировочной программе, он видит себя без всяких розеток и проводов, при помощи которых он подсоединяется к «железу». Чувства говорят ему, что испытываемые им ощущения реальны, хотя этот человек и знает, что это просто высокотехнологичная виртуальная реальность.

Отель «Лафайет» # Здесь Нео встречается с Морфеусом, это их первая встреча. В сценарии это место описывается как «место разлагающейся элегантности, загнивающее пристанище племени червей». Мятежники выбирают заброшенные места, подобные этому, чтобы их не обнаружили агенты. Благодаря низкому уровню активности в таких местах меньше «движения», и члены команды «Навуходоносора» могут не привлекать к себе внимания. Как в случае с мало посещаемым web-сайтом, отследить мятежников, когда они находятся в подобных местах, довольно сложно. Агенты не в состоянии найти их без цифрового следа (или наводки, полученной от Сайфера).

Отключить # Отсоединить от Матрицы.

Партеногенез (непорочное зачатие) # В каком-то смысле Нео является продуктом партеногенеза, хотя его матерью стала машина, а не святая дева.

Пасхальные выходные # После того как Христа распяли в пятницу, он восстал из могилы в воскресенье, как и обещал, чем очень удивил Марию и остальных горевавших о нем. Христиане празднуют эту триумфальную победу над смертью в воскресенье, наступающее на четырнадцатый день пасхальной луны. С учетом всей вплетенной в «Матрицу» христианской мифологии неудивительно, что фильм вышел на экраны кинотеатров именно в пасхальные выходные.

Перезагрузка # Братья Вачовски и их съемочная группа пообещали, что в первом продолжении «Матрицы» будут такие спецэффекты, которые просто взорвут мозги зрителям. Их не было еще ни в одном другом фильме, и никакому другому фильму не удалось превзойти их (за исключением, возможно, «Матрицы: Революции»).

Пифия # Милая пожилая женщина, похожая на добрую бабушку; любит печь печенье и предсказывать будущее. Глория Фостер, актриса, сыгравшая Пифию, умерла после того, как снялась почти для всех сцен с ее участием для «Матрицы: Перезагрузки». По причине смерти актрисы братьям Вачовски пришлось внести ряд поспешных изменений в сценарий третьей части фильма «Матрица: Революция». Возникло немало домыслов насчет того, появится ли Пифия в заключительной части трилогии. Какой она станет?

«Познай самого себя» # Надпись на латинском языке, выполненная на декоративной тарелке, которую мы видим на кухне у Пифии. (Эта фраза написана на греческом языке в храме Дельфийского оракула.)

Просветление, # Состояние духовного либо интеллектуального прозрения, которого достигают отдельные личности. Суть просветления определяется по-разному: представители Просвещения XVIII века (такие как Руссо и Вольтер) искали знание при помощи рационального мышления; буддисты стремятся к нирване; Нео пытался открыть подлинную природу реальности (см. статью Форда).

Пустыня реальности # Концепция из книги Бодрийяра «Симулякры и симуляция». Тот, кто живет в пустыне реальности, существует, скорее, на карте, а не на местности, которую эта карта отражает; то, что считается реальностью, в действительности является копией без оригинала (см. статьи Феллуги и Гордона).

Разумные программы # Они «могут входить в программное обеспечение и выходить из него, хотя они и подсоединены к своей системе»; любой человек, которого не отключили от Матрицы, является потенциальным агентом. Морфеус эффектно иллюстрирует это в обучающей программе на примере женщины в красном, неожиданно оборачивающейся агентом Смитом.

Райнхарт # «Самый главный человек в компании» (так сказано в режиссерском сценарии), босс Нео, читающий ему лекцию о том, как нужно правильно себя вести.

Рак # Агент Смит сравнивает человечество с раковой опухолью, грызущей планету. В этой сцене агент Смит, по-видимому, высказывает почти человеческие эмоции; он проявляет отвращение и ненависть по отношению к людям. Агент Смит спешит: он хочет получить от Морфеуса коды доступа в Сион, чтобы завершить борьбу с мятежниками и освободиться из Матрицы. Но куда он отправится? Характерная черта, отличающая человечество от ИИ, — способность человека испытывать эмоции. Однако сцена с агентом Смитом ставит данное отличие под сомнение. Может ли искусственный интеллект (и его порождения, такие как агенты) оказаться гораздо более похожим на человека, чем мы предполагаем? (См. статью Ллойда.)

Раскадровки # Имели очень большое значение для последнего режиссерского взгляда на фильм. Этот инструмент обычно используется как средство общения между режиссером и оператором: режиссерское видение фильма выражается в рисунках, напоминающих комиксы и показывающих оператору, как нужно оформить каждый кадр. Вачовски поручили Стиву Скросу и Тани Кунитаке сделать раскадровки после того, как студийные исполнители столкнулись с трудностями в визуализации и понимании сценария. Сами по себе произведения искусства, раскадровки постоянно использовались в качестве справочного материала в ходе съемок «Матрицы».

Рейган # Сайфер просит у агента Смита сделать его кем-нибудь важным, «вроде актера», когда, он возвратится в Матрицу. Это ему вполне подходит, потому что его фамилия в реальном мире — Рейган.

Реальный (действующий) выход # Выход из Матрицы.

Режиссерская версия # Братьям Вачовски их фильм нравится таким, каким он получился. Они не видят необходимости создания режиссерской версии; кроме того, они слишком заняты съемкой сиквелов фильма.

Сайфер # Этим словом называется «ноль». Возможно, намекает на Люцифера (Сайфер действительно носит пиджак из зме-

иной кожи). Сайфер максимально воплощает в себе личность Иуды; тот факт, что он предает Морфеуса за бифштекс, а не за серебро, особенно примечателен (см. статью Фонтаны).

Свич # Одна из восставших. В сущности, компьютеры представляют собой набор переключателей (switch), находящихся в состояниях, соответствующих 0 и 1.

Сидней (в Австралии) # В целях экономии «Матрицу» снимали здесь, а не в Голливуде. Хотя братьям Вачовски выделили достаточно средств для съемок сиквелов «Матрицы», они предпочли продолжить съемки здесь. Так что большая часть материала для продолжения первой «Матрицы» была отснята в Австралии, где Вачовски уже наладили отношения с талантливыми участниками съемочной группы.

Синий # Съемочная команда фильма решила придать происходящим в реальности сценам холодный синий оттенок. Билл Поуп, оператор фильма, сказал, что «...чтобы отличать Матрицу от „реальности", от "Навуходоносора" и коконов, реальности придали более прохладный вид, с повышенным процентом синего, более нормальный, не такой тошнотворный вид. Будущее в фильме выглядит сурово, солнце в нем скрыто за облаками, природного тепла не осталось, есть только искусственное отопление, так что холодность цветов очевидна»209 (см. «Зеленый»).

209 www.hollywoodjesus.com/matrix.htm.

Синяя пилюля # Ключ к жизни в блаженстве неведения: сочные бифштексы, удачная карьера и мелкие проблемы, не имеющие ничего общего с эпическим сражением между человеком и машиной. Съешь эту пилюлю, и тебе не придется беспокоиться о разрушенном реальном мире.

Сион # Небесный город, обещанный Богом израильтянам. Место, где царит гармония и удивительная красота; находится на вершине холма в Иерусалиме. Сион в «Матрице» резко отличается от библейского Сиона. Этот последний человеческий город расположен около ядра Земли, «где все еще тепло», и с ним связано столько же надежд, сколько и с библейским. Мы увидим это во второй части «Матрицы».

Совершенный человеческий мир # Первая версия Матрицы, оказавшаяся неудачной. Машины создали для людей безупречный гармоничный мир, однако, как признался агент Смит, «весь урожай был потерян». Проблема состоит в том, что люди не могут представить себе мир без страданий (см.«Страдание»).

Стейт и Бэлбоу # Местонахождение станции метро, ставшей местом схватки между Нео и агентом Смитом. Такая станция существует в чикагском метро.

Стилизованное насилие # Поскольку старт фильма почти совпал с перестрелкой в школе Коламбайна, «Матрица» (наряду с другими фильмами и видеоиграми) попала под обстрел критики. Эта сторона фильма оказалась для некоторых людей проблематичной, хотя большинство зрителей все-таки по достоинству оценили каждый уникальный ракурс при съем-ках сцен драк. Довольно сложно победить зло, никого при этом не поранив.

Страдание # Еще одна проблема , затронутая в фильме. Люди не смогли поверить в совершенный мир, первоначально созданный для них искусственным интеллектом, потому что не смогли представить себе бытие, лишенное страданий. Многие философы (особенно христианские, такие как Кьеркегор и Бубер) размышляли над этой идеей совершенно по-другому: как может человек считать Бога справедливым с учетом человеческих страданий? Эти мыслители пытались постичь бытие (то, которое они переживали), включающее в себя страдание. «Матрица» позиционирует страдание как неотъемлемую часть человеческой природы.

Стражи # Механические создания, «кальмары»; они представляют главную угрозу людям, не подключенным к Матрице. Их можно одолеть лишь при помощи электромагнитного импульса.

Танк # Как и Дозер, утилитарная часть аналогового оборудования. Сыгранный Маркусом Чоном, Танк не появится в продолжениях «Матрицы»; во время уточнения условий его контракта возникли некоторые проблемы.

Тринити # Андрогинная Мария Магдалина, одухотворенный и верный товарищ в группе восставших. В действительности слово «троица» в Библии не встречается; это слово христиане используют для передачи триединой сущности Бога, состоящей из Бога Отца, Иисуса и Святого Духа. И все же имя Тринити имеет ярко выраженный христианский подтекст.

Трюковые киносъемки # Конечно, они смотрятся на одном дыхании, однако на самом деле актерам пришлось изрядно попотеть для съемок трюков. Трюки помогли придать фильму уникальный вид, но стали причиной многих травм и синяков. Во время съемок продолжения первой «Матрицы» Кэрри-Энн Мосс сломала ногу (кроме того, она вывихнула лодыжку на съемках сцены боя в правительственном здании, пока летела кувырком вдоль стены). Во время тренировок для съемок первого фильма Киану Ривз заработал травму шеи; все актеры, задействованные в трюковых съемках, получили легкие повреждения во время тренировок.

Урожай # Большая часть речи агента Смита бесчеловечна. Когда он называет бесконечные ряды людей-пленников урожаем, становится понятно, что ИИ и его приспешники считают людей лишь удобным источником пищи и энергии.

Уэллс и Лейк # Перекресток, куда торопится Тринити после того, как Сайфер открывает агентам другое место, где она должна была выйти из Матрицы. Уэллс (wells — родники, колодцы) и Лейк (lake — озеро) символизируют избавление от опасности: «водные» названия улиц намекают на своеобразное крещение. (Крещение — это ритуал, исполняемый многими христианами для того, чтобы гарантировать спасение от греха.)

Фома Неверующий # В Новом Завете сказано, что ученик Иисуса Фома отказывался верить в то, что его учитель поднялся из могилы, до тех пор, пока не увидел воскресшего Господа своими собственными глазами. Томас (то есть Фома) Андерсон испытывает похожие трудности с верой в реальность Матрицы. Когда у него исчезают все сомнения (а для этого потребовалась лишь парочка пренеприятных столкновений с агентом Смитом и ощущение вкуса еды на борту «Навуходоносора»), он полностью принимает хакерский ник Нео.

Франклин и Эри # Фигурирует в сцене предательства Сайфера, реально существующий перекресток в Чикаго.

Хайвэй # Старый аэродром в Алмедасет (на военно-морской базе Сан-Франциско), из которого сделали хайвэй. По слухам, здесь должны сниматься самые захватывающие сцены будущих сиквелов «Матрицы». В интервью журналу Sci-Fi Wire режиссер второй съемочной группы Дэвид Эллис пообещал, что сцены погони на автомобилях сразят зрителей наповал. «Вы уже видели какие-то действительно неплохие сцены погони, разворачивающейся на автостраде, — говорит Эллис, — однако вам еще не доводилось видеть, как парни перепрыгивают с одной машины на другую, да еще и дерутся при этом, и чтобы кто-то делал то, что вытворяют агенты Матрицы в середине погони... к тому же Тринити изумительно прокатится на мотоцикле»210.

210 www.scifi.com/sdfiwi re/art-main.html?2002-05/28/14.00.film.

Хакер # Компьютерный хулиган с вредными намерениями. Хакеры могут взламывать коды, проникать в базы данных и получать незаконные допуски. Все восставшие в «Матрице» являются хакерами; они прекрасно разбираются в ухищрениях цифровых технологий, что делает их неплохими кандидатами на роль борцов против Матрицы.

Херисдикция (Juris-my-dick-tion) # Похоже, человеческая полиция думает, что именно этой юрисдикцией она и располагает. В реальности же вся полнота контроля и власти принадлежит искусственному интеллекту.

Центральный компьютер Сиона # Агент Смит хочет получить коды доступа, чтобы взломать главный компьютер подземного города, раскрыть все секреты восставших и нанести им сокрушительное поражение.

Цифровой сводник # Хотя восставшие и заняты по горло борьбой со злом, у них все-таки есть свои потребности. По иронии судьбы, похоже, что сексуальное удовольствие (на самом деле любое удовольствие) мятежники находят для себя лишь в виртуальном мире. Очевидно, что они не вступают в сексуальные контакты в социальном пространстве своего реального мира. Это происходит лишь в киберпространстве. Сайфер говорит, что, когда он смотрит на коды Матрицы, он видит «блондинку, брюнетку, рыженькую...» Из первой части мы еще не знаем, как выглядит Сион, однако мы можем предположить, что по улицам этого подземного города не расхаживают женщины в красном. (Просто обратите внимание на одежду, которую носят обитатели «Навуходоносора».)

Чикаго # Город, где выросли братья Вачовски. Несмотря на то что съемки фильма проходили в Сиднее, все улицы и другие ориентиры в «Матрице» называются по-чикагски. Свой первый художественный фильм «Связь» братья Вачовски снимали в Чикаго, и изначально «Матрицу» планировалось снимать тоже в их родном городе. Когда стало ясно, что съемки переносятся в Австралию, братья сохранили названия улиц и местностей такими, какими они были в их сценарии, то есть чикагскими.

Электромагнитный импульс # Электрический заряд, используемый для защиты от стражей Матрицы. Вачовски отлично справились с домашним заданием: это оружие выглядит на «Навуходоносоре» абсолютно правдоподобно. Электромагнитный импульс активизируется в тот момент, когда гамма-лучи сталкиваются с молекулами воздуха. При этом образуется импульс высокого напряжения, охватывающий большое пространство. Оружие на основе электромагнитного импульса действительно разрабатывается в наши дни; его можно было бы использовать для уничтожения самолетов, кораблей или даже электрогенераторов, телефонных систем и т. п. (Это оружие рекламируют как «гуманное» за его способность разрушать энергетическую инфраструктуру и оборонительные комплексы целой страны при небольших людских потерях.) Первыми об использовании электромагнитного поля Земли в качестве оружия задумались американцы, когда открыли, что высотный взрыв ядерной бомбы производит электромагнитный импульс с большой дальностью распространения. Логично, что «Навуходоносор» оборудован средствами, очень похожими на те, которые в наше время секретно разрабатываются в разных странах (в 1970-х годах Советы пытались убедить ООН начать осуществлять мониторинг и контроль над разработками подобного оружия). Такое оружие может моментально обездвижить кальмароподобного стража Матрицы.

Эффект летящей пули (bullet-time) # Когда Вачовски снимали «Матрицу», они еще не располагали технологией создания эффекта летящей пули, однако они отсняли сцены с пулями так, как будто эта технология у них была. К счастью, во время монтажа над фильмом поработало несколько различных команд мастеров спецэффектов, и они смогли довести художественный эффект до совершенства, что немало поспособствовало успеху фильма. (В 2000 году «Матрица» получила «Оскара» в номинации «Лучшие спецэффекты».) После выхода фильма этот эффект был использован и спародирован несметное количество раз — от рекламных роликов фирмы Gap до мультфильма «Шрек».

Юэн By Пин # Помогал делать карьеру Джеки Чану и Джету Ли; он готовил актеров и разрабатывал хореографию для съемок сцен драк в «Матрице».

«Я начинаю видеть свет» # Песня в исполнении Дюка Эллингтона, звучащая в доме Пифии.

ОБ АВТОРАХ

Питер Дж. Беттке (Peter J. Boettke) — профессор экономики в университете Джорджа Мэйсона, автор нескольких книг по истории, краху и переходному периоду от социализма в бывшем Советском Союзе. Самые последние опубликованные его работы — «Calculation and Coordination» (Routledge, 2001) и «The Economic Way of Thinking» (Prentice Hall, 2002). До перехода на факультет университета Джорджа Мэйсона Беттке преподавал в Нью-Йоркском университете и являлся национальным членом Гуверовского института войны, революции и мира Стэнфордского университета. Беттке получил степень доктора философии в университете Джорджа Мэйсона и степень бакалавра гуманитарных наук в Гроув-сити Колледже.

Ник Востром (Dr. Nick Bostrom) — философ из Йельского университета. В 1998 году основал Всемирную трансгуманистическую ассоциацию (вместе с Дэвидом Пирсом). Часто выступает в средствах массовой информации. Исследовательские интересы Бострома связаны с философией науки, теорией вероятностей, а также с изучением этических и стратегических последствий перспективных технологий (включая ИИ, нанотехнологию, генную инженерию и т. д.). Имеет познания в области космологии, вычислительной нейронауки, математической логики, философии, искусственного интеллекта и эстрадной комедии. Является автором книги «Anthropic Bias: Observation Selection Effects in Science and Philosophy» (Routiedge, 2002).

Джеймс Ганн (James Gunn) — пишет научно-фантастические произведения и читает лекции о научной фантастике. Его первый рассказ был опубликован в 1949 году; с тех пор он опубликовал 99 рассказов и 38 книг, среди которых «Творцы радости», «Слушатели», «Кампус», «Мечтатели» и «Бессмертные» (в 1969 году по этой книге был снят фильм «Бессмертный», а в 1970-1971 годах по ней был снят телесериал). Сорок лет он преподавал в Канзасском университете, где продолжает читать летний курс по научной фантастике как почетный профессор английской литературы. Был президентом Объединения американских писателей-фантастов и Исследовательской ассоциации научной фантастики. Награждался премиями «Хьюго», «Пилгрим» и «Итон». Среди его академических изданий: «Alternate World: The Illustrated History of Science Fiction», «Isaac Asimov: The Foundations of Science Fiction», «The Science of Sience-Fiction Writing», а также историческая антология «The Road to Science Fiction» в шести томах.

Эндрю Гордон (Andrew Gordon) — профессор английского языка и директор Института психологического изучения искусства (IPSA) при Флоридском университете. Был фулбрайтовским лектором и преподавал американскую литературу в Испании, Португалии и Сербии, а также приглашался для чтения лекций в университетах Венгрии и России. Читает лекции о современной американской литературе, еврейской американской литературе, а также научно-фантастической литературе и кинематографе. Среди его публикаций: «An American Dreamer: A Psychoanalytical Study of the Fiction of Norman Mailer», «Psychoanalyses / Feminisms» (редактировал вместе с Питером Л. Рудницким) и «Screen Saviors: Hollywood Fictions of Whiteness» (в соавторстве с Эрнаном Верой; в книге обсуждаются многие фильмы, включая такие научно-фантастические фильмы и фильмы-фэнтези, как «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега», «Люди в черном» и «Матрица»). Написал множество статей о научной фантастике и научно-фантастическом кинематографе, в том числе о фильмах Джорджа Лукаса, Стивена Спилберга и Роберта Земекиса. Эти статьи опубликованы в Science Fiction Studies и других журналах.

Билл Джой (Bill Joy) — является соучредителем, руководителем исследовательских работ и исполнительным директором компании Sun Microsystems; он сыграл решающую роль в развитии ряда важнейших технологий, включая языки Jini и Java. В 1997 году был назначен сопредседателем Президентского консультативного комитета по информационным технологиям. Его большой вклад был признан в редакционной статье журнала Fortune, где он был назван «Эдисоном Интернета».

Лайли Зинда (Lyle Zynda) — получил степень доктора философии в области философии в Принстонском университете в 1995 году. В течение года преподавал в Калтехе, после чего перешел на кафедру философии университета Индианы, где работает до сих пор и занимает должность адъюнкт-професора. Д-р Зинда специализируется на философии науки, философии сознания, когнитологии, эпистемологии, метафизике и логике. Его статьи опубликованы в таких получивших международную известность журналах, как Synthese, Philosophy of Science и Philosophical Studies. Кроме того, он периодически читает курс лекций под названием «Философия, наука и научная фантастика» в университете Индианы.

Рей Курцвейль (Ray Kurzweil) — изобретатель и технолог. Курц-вейль создал первую читающую машину для слепых, ему также принадлежит авторство многих других технологических новинок. Основал девять суперуспешных технологических компаний, он автор бестселлера «The Age of Spiritual Machines» (Viking, 1999). Курцвейль получил одиннадцать почетных докторских степеней и был удостоен многочисленных наград, среди них — Национальная медаль по технологии 1999 года, которая является высшей национальной наградой в области технологии, и премией MIT-Lemelson за изобретение и новаторство в размере $500000.

Питер Б. Ллойд (Peter В. Lloyd) — окончил математический факультет Кардиффского университета (Уэльс), после чего остался при этом университете для проведения исследований в области гелиотехники. Впоследствии был разработчиком программного обеспечения в медицинской исследовательской группе ISIS s Оксфордском университете, где он реализовал свой интерес к философии, занимаясь у д-ра Майкла Локвуда на отделении экстерната. С 1994 года работает независимым разработчиком компьютерных программ. Активно участвует в онлайновом журнале исследований сознания и опубликовал две книги о природе сознания. Проживает в Лондоне с женой Деборой Маршалл-Уоррен, которая является ведущим специалистом в области гипнотерапии.

Роберт Дж. Сойер (Robert J. Sawyer) — был признан «чуть ли не самым лучшим писателем-фантастом» изданием The Denver Rocky Mountain News и «вождем научной фантастики следующего поколения» обозревателями из Barnes and Noble. Часто пишет научно-фантастические произведения на тему искусственного интеллекта. Наибольшую известность получили следующие его романы: «Золотое руно», удостоенный премии «Аврора» (также названный лучшим научно-фантастическим романом года критиком Орсоном Скоттом Кардом в The Magazine of Fantasy & Science Fiction); роман «Смертельный эксперимент» (получил премию «Небьюла» Американской организации писателей-фантастов как лучший роман года); номинировавшийся на премию «Хьюго» роман «Сконструировать человечество» и номинировавшийся на эту же премию роман «Вычислить Бога» (занявший первое место в списке бестселлеров, опубликованном в журнале Locus, специализированном издании по научной фантастике); и его последний, тринадцатый по счету, роман «Гоминиды», в котором речь идет о квантово-механическом происхождении сознания. По мнению агентства Reuter, Сойер стал первым писателем-фантастом, у которого появился свой web-сайт. Для получения более подробной информации о Роберте Сойере и его творчестве посетите этот исчерпывающий сайт по адресу www.sfwriter.com.

Дино Феллуга (Dino Felluga) — профессор английского языка в университете Пардью в Западном Лафайете. Его первая книга «The Perversity of Poetry: Romantic Ideology and the Popular Male Poet of Genius» вскоре будет опубликована издательством SUNY Press. Сейчас он работает над созданием вебсайта (на нем будет размещена и книга), на котором теория критики будет представлена студентам и специалистам в форме популярной культуры: www.purdue.edu/guidetotheory.

Пол Фонтана (Paul Fontana) — в 1996 году окончил Коулби-кол-ледж по философии с почетным дипломом. Свою статью для этого сборника написал, когда изучал Новый Завет на факультете богословия в Гарварде. В настоящее время проживает в Нью-Йорке.

Джеймс Л. Форд (James L. Ford) — преподает религии Восточной Азии на кафедре религиоведения в университете Уэйк Форрест (Северная Каролина). Получил степень магистра гуманитарных наук в 1996 году, а в 1998 году — степень доктора философии в области восточно-азиатских религий в Принстонском университете. Больше всего д-ра Форда как исследователя интересует буддизм периода средневековой Японии. Недавно он закончил работу под названием «Boundless Devotion: Jokei (1155-1213) and the Discourse of Kamakura Buddhism». Сейчас он является исполнительным секретарем Общества по изучению японской религии и является членом организационного комитета Группы японских религий в Американской академии религий.

Робин Хэнсон (Robin Hanson) — профессор экономики в университете Джорджа Мэйсона. В 1998 году Робин получил степень доктора философии в области социологии в Калифорнийском институте технологии, а затем работал специалистом по политике в области здравоохранения в Фонде Роберта Вуда Джонсона в Калифорнийском университете в Беркли. Еще раньше он получил степень магистра по физике и степень магистра по философии науки в Чикагском университете и девять лет изучал искусственный интеллект, байесовскую статистику и гипертекст по заказам Lockheed, НАСА и самостоятельно. Работы Робина появлялись в таких изданиях, как САТО Journal, International Join Conference on Artificial Intelligence, Journal of Evolution and Technology, Social Philosophy and Policy, Theory and Decision.

Ред Мерсер Шухардт (Read Mercer Schuchardt) — профессор в области изучения СМИ в Мэримаунт Манхэттен Колледже в Нью-Йорке. Является редактором по СМИ и культуре в журнале Regeneration Quaterly, а также основателем «CLEAVE: The Counter Agency» (www.cleave.com) и издателем «Metaphilm» (www.metaphilm.com), web-сайта, посвященного кинокритике. В 2003 году издательство Spence Publishing выпустит его первые две книги под названием «Metaphilm: Seers of the Silver Screen» и «The Disappearance of Women: Technology, Pornography, and the Obsolescence of Gender». Вместе с женой он обеспечивает домашнее образование своим пятерым детям. Живут они в Джерси (штат Нью-Джерси). Связаться с Редом Шухардтом можно по адресу [email protected].


* [Лев Толстой приводит такой критерий: нравственное усилие. Именно его во сне мы никогда не совершаем, а делаем лишь то, что приятно или выгодно. Вот цитата: «Во сне мы живем почти так же точно, как и наяву. Паскаль говорит, что если бы мы видели себя во сне постоянно в одном и том же положении, а наяву в различных, то мы считали бы сон за действительность, а действительность за сон.
  Это не совсем справедливо.
  Действительность отличается от сна тем, что в действительной жизни мы обладаем нашей способностью поступать сообразно с нашими нравственными требованиями. Во сне же мы часто знаем, что совершаем отвратительные, безнравственные поступки, но не властны удержаться. Так что я бы сказал, что если бы мы не знали жизни, в которой бы мы были более властны в удовлетворении нравственных требований, чем во сне, то мы сон считали бы вполне жизнью и никогда не усомнились бы в том, что это не настоящая жизнь.
  Теперь наша вся жизнь, от рождения до смерти, со своими снами не есть ли, в свою очередь, сон, который мы принимаем за действительность, за действительную жизнь и в действительности которой мы не сомневаемся только потому, что не знаем жизни, в которой наша свобода следовать нравственным требованиям души была бы еще больше, чем та, которой мы владеем теперь».
  Так что, если Вы поступаете нравственно, то Вы не спите. Но если Вы ведёте себя порочно и безнравстенно, то Вы раб Матрицы! — Прим. Марселя из Казани.

1. МАНИФЕСТ ИСТИННОЙ ЖИЗНИ
«Жизнь со смыслом, или Куда я зову».


2. К чёрту цивилизацию!
Призвание России — демонтаж «си$темы»!


3. «Mein Kopf. Мысли со смыслом!»
Дневник живого мыслителя.


4. Сверхновый Мировой Порядок,
или Рубизнес для Гениев из России


Добрые, интересные и полезные рассылки на Subscribe.ru
Подписывайтесь — и к вам будут приходить добрые мысли!
Марсель из Казани. «Истина освободит вас» (www.MARSEXX.ru).
«Mein Kopf, или Мысли со смыслом!». Дневник живого мыслителя. Всё ещё живого...
Предупреждение: искренность мысли зашкаливает!
Количество подписчиков рассылки
«Русский Христос (Спаситель) и Учитель — Лев Толстой». Поддержка на Истинном Пути Жизни, увещевание и обличение от Льва Толстого на каждый день.Количество подписчиков рассылки
«Рубизнес для Гениев из России, или Сверхновый Мировой Порядок». Как, кому и где жить хорошо, а также правильные ответы на русские вопросы: «Что делать?», «Кто виноват?», и на самый общечеловеческий вопрос: «В чём смысл жизни?»Количество подписчиков рассылки

copyright: везде и всегда свободно используйте эти тексты по совести!
© 2003 — 2999 by MarsExX
www.marsexx.ru
e-mail: marsexxхyandex.ru