Истина освободит вас

www.MARSEXX.ru

Лев Толстой — Русский Христос.

Вл. Мороз
«Толстой в моей арестантской жизни»

Марсель из Казани,
marsexxхyandex.ru

307. (Написать сыну Святославу)

На днях я прочел статью о Толстом одного из кумиров нашей и западной интеллигенции (Бердяева) и теперь делюсь с тобой мыслями, которые она у меня вызвала. Люди, живущие дурной и злой — себялюбивой, а не любовной жизнью, совершенно справедливо видят в распространении евангельской истины (так, как это делает Толстой: чтоб видно становилось людям, что в жизни их согласуется с нею, а что противоречит ей, бескомпромиссным рассечением их жизни, показывая им погубляющие их ошибки, «любовным обличением» помогая им вылезти из них, а не так, как делает это церковь, стирающая грани истинной и ложной жизни и «милостивым прощением грехов» обрекающая людей, ни в чем не находящих спасения от них, на повторение ошибок, погубляющих их, оставляющая их блуждать вокруг порога и не находить его), видят потрясение основ этой их привычной им жизни.

Им нужен не столько выход из нее, сколько оправдание ее. Нужны вожди умственные, которые бы взялись объяснить, что все, что производит такая жизнь людей, и что сами они называют «цивилизацией» и «культурой», есть или «необходимое», или «прекрасное», без чего «нет жизни». Живя же безнравственно, себялюбиво, во вражде друг с другом, участвуя прямо или косвенно в насилиях и убийствах, совершаемых властью, люди и философствуют, и слушают литургии, и изучают все, что возможно, и пишут книги, и живописуют, и музицируют, и т.д. и т.д. — чего только не делают… А объяснив так то, что никак не может быть хорошим, потому что происхождением своим имеет нехорошую жизнь людей, объявили бы эту нехорошую жизнь искупленной «необходимой» и «прекрасной» деятельностью.

И люди, живущие ложной, безумной жизнью, выдвигают из своей среды таких же учителей — ложных, безумных, — делают их своими кумирами и слепо идут за ними. И, конечно, ложные безумные учителя человечества вместе с безумными учениками своими не могли не привести мир человеческий к той точке, в которой он оказался на сегодня, когда будто бы цивилизованный, будто бы культурный, со всеми будто бы «прекрасными» и «необходимыми», но произведенными в отрыве от духовного начала жизни вещами, он подвешен, как дичь на вертеле над огнем, который неизбежно спалит его, если исповедуемая людьми вера — вера в насилие (а не в любовь), и жизнь их, насильническая (а не любовная), не поймется ими как ложная вера и ложная жизнь, если они не «одумаются» и не обратятся к духовному началу, живущему в них — Любви, и не станут строить жизнь свою на этом единственном начале истинной жизни. (Тогда только, и никак не раньше, из истинной жизни выведет себя и цивилизация истинная и культура истинная.)

Нет другого пути жизни, кроме как истинного — спасительного. Нет другой жизни, кроме той, что «должна быть» — истинной. Другая, та жизнь, что «есть», которой человечество жило и продолжает жить — НЕжизнь. Спасение России и Мира в одном и том же — принятии Учения Любви.

У России есть наконец то, чего у нее никогда не было — духовный учитель, пришедший в нее, как в самую горячую точку объятого насилием мира, чтобы спасти ее и его.

Но Учение истины о том, что в человеке живет духовное начало и назначение человека и человечества — строить жизнь свою и жизнь мира на этой единственной опоре истинной жизни — скрывается и оболгивается идеологами насилия, что есть первый и верный признак лжеучительства, имеющего цель увести людей с пути жизни.

С разных сторон, часто с противоположных, (как Бердяев и Ульянов) они восстают и против Учителя, спасающего истинное значение христианского учения (мудреца, объясняющего людям, «что надо и не надо делать», чтобы жизнь их перестала наконец быть бесчеловечной, кровожадной), и против учения, восстанавливающего в истинном значении христианский идеал — любовь к духовному началу жизни.

Ответ на вопрос, кто эти люди и почему они так делают — прост. Те, кто сами для себя не ставят впереди всех дел усилие приведения жизни своей в соответствие с идеалом жизни, не могут не быть противниками Учителя, считающего дело это единственно важным, и Учения, помогающего в этом деле. Мотив нападения на истину всегда один и тот же, имеет основанием своим не высокое положение, которое подняло человека над тем, что он оспоривает или подвергает сомнению, как это думают те, у кого нападение это имеет успех (ни «философский ум», ни «ученость», ни «эрудиция», ни «известность», ни «власть» такого превосходства над истиной не дают), но, наоборот, показывают на не пускающее подняться до нее совершенно определенное низкое положение. И это низкое положенние человека есть его нелюбовное сознание, в каком бы сочетании оно не находилось с мнимыми достоинствами, обнаруживающее перед всем миром то, что уже никак нельзя скрыть — что духовное начало жизни не ставится этим человеком выше своей телесной жизни. Не ставя же духовное начало в себе выше своей телесной жизни, нельзя сдвинуться навстречу истине, к преображению сознания своего Любовью.

Живущие низкой, дурной, злой, себялюбивой жизнью всегда будут нападать на Истину, чтобы принизить ее значение, обернуть ее в своих толкованиях так, чтобы вывернуть ее наоборот, представляя людям, как «зло» то, что одно только избавляет от него. Главное, объединяющее их всех, самых разных, вместе — присущее им всем сознание, не связанное с духовным началом жизни. НЕдуховное. НЕлюбящее.

И вот это отпавшее от духовного начала сознание, уроненное человеком в НЕлюбовь — сознание нелюбящее — и оспоривает истину во всех проявлениях ее. Оно и знать не хочет, что истина, или что то же — опора жизни истинной — одна. И что только ее проявления — связь с ней движенийпоступков человеческой жизни  бесчисленны и складываются в истинную жизнь человека. Сознание НЕлюбящее имеет корнем любовь человека к себе телесному, а не к себе духовному, и сознание это не может не бороться с тем, что подрывает эту его «любовь».

И что же делать людям, запутавшимся в нелюбви и затягивающим в нее других, как не призывать людей изгнать из жизни России высшее знание человека о себе и о мире — Учение Любви, как не стать ЛЖЕучителями — «идеологами насилия»? По ним во влиянии Учения, пришедшего в мир в самое нужное время и место, все беды людей. И потому нужно «преодолеть его». Тогда наступит, как они говорят, «духовное оздоровление России, ее возвращение от смерти к жизни, к возможности творчества, возможности исполнения своей миссии в мире» [Бердяев «Духи Русской революции».]. (Вот какие они зазывалы. Вот чем они «закрючивают», как сказал бы наш с тобой любимый художник Сезанн, умы и сердца людей.)

Итак, верные своему лозунгу борьбы, они зовут бороться и тут — бороться с истиной (шифруя свой призыв как, «преодоление толстовства»). «Борьба», если только она не есть «борьба с собой», всегда ведется с истиной. И из обвинения Любви — любви к соединяющему людей духовному началу жизни (т.е. выбора Любви как воздвигающей «жизнь истинную» силы жизни) — из этого краеугольного камня в их здании лжи возводят все здание ее ловушку, чтоб завести туда сознание человека, нуждающегося для того, чтобы стать участником жизни истинной, не в клети, а в свободе, которая для него одна: преображение в сознание любящее. Очень просто, казалось бы, понять, что тот мир, какой мы знаем (с Россией в нем, а отделять ее от мира и глупо и смешно), потому тот, а не другой мир, с такой, а не другой жизнью людей, что отличающиеся по виду в разных частях его различные устройства жизни — «общества», «государства» — сутью своей имеют общую пронизывающую их всех черту — насилие (им выстроены). И что возможно было сделаться насилию торжествующим принципом всех без исключения устройств общественных по той причине, что вводится оно в них оторванным от духовного начала и потому не ставшим любящим сознанием (насильническим). Мир, объединенный общим, торжествующим в мире насильническим мировоззрением людей, разобщен и находится в непрекращающейся ни на минуту борьбе «всех со всеми», потому что сознание людей очень медленно и неохотно поворачивается к той истине, на которую с тех пор, как мир стоит, обращают внимание людей их религиозные учителя — духовному началу жизни. Медленно и неохотно потому, что влияние на людей христианской заповеди любви, указывающей им на истинный путь их жизни, изза извращения церковью Учения Христа иссякло, тогда как влияние восстановленной в истинном своем значении заповеди любви только началось. С великого духовного труда Толстого.

Легко видеть и все мы видим, если заглянем в свое сознание, что то, что допускается каждым из нас в сознании, допускается нами и в нашей жизни. Если мы думаем, что без насилия благо не может быть ни достигнуто, ни сбережено, то насилие и устанавливается неограниченной властью над человечеством и делается «законом» его жизни. Так есть. Поэтому-то, пусть медленное, пусть очень постепенное, но только исправление людьми сознания своего, преображение его в духовное, любящее, разумное  религиозное, может изменить устройство жизни. Из рабского — в свободное. Для изменения же сознания есть только один путь.

Если мы, люди, одурены себялюбивой — нечистой жизнью, — опиваемся алкоголем, пожираем убоину (называемую «мясом»), опьяняемся блудом, радуемся отдаче за деньги труда своего, называемого нами «творчеством», суетимся за престиж и славу в «науках», «искусствах», «спорте» и прочем, отпускаем «государствуразбойнику» грехи его, не видя греха служить ему и платя ему дань (чтобы оно могло убивать, когда ему нужно, кого оно хочет и нас в том числе), т.е., участвуя в насилиях и убийствах прямо и косвенно, вылавливаем его «награды», пользуемся от него «льготами», проталкиваемся вверх, кланяемся ниц и т.д. и т.д. — если мы так нечисты, кого же мы изберем в свои вожди и кумиры? Да таких же одуренных себялюбивой, корыстной, нечистой жизнью, оправдывающих себя и нас — ЛЖЕучителей.

«Нечистая сила», сбивающая человека и человечество с Пути Жизни, не чтото «мистическое», «фантастическое» или «аллегорическое», а реальная сила, накапливаемая в мире нечистой жизнью человека. Человек с сознанием, затемненным нечистой жизнью своей, считая ту грязную сутолку, которой он живет — жизнью, другой жизни не зная и не желая знать, не может не противостоять той жизни, которой он не знает — чистой, и тому сознанию, которое она дает — ясному. Не может не противостоять собой — воплощенным в лицах очертенением (нечистотой) — началу чистой жизни  Истине. И не может не иметь вожаков очертенения. Нечистая жизнь отдельных людей, с затемненным сознанием от огромного множества их, разливается в необозримую нечистую силу мира — в НЕжизнь, со стоящими во главе ее «умственными вождями» (и ее «певцами», ее «поэтами» и «художниками»). Как их назвать? Не заблуждаемых, а заблуждающих!, не сбиваемых, а сбивающих!, не ослепленных, а ослепляющих!, погубляющихдуши.

Это-то противостоящее жизни чистой (истинной, духовной, любящей, разумной, религиозной), противостоящее жизни очертенение — НЕжизнь, и мешает влиянию на людей Учения, имеющегося у человечества, о том, что жизнь истинная человека есть жизнь сознательно воздвигаемая им на опоре духовного начала — «осознания Духовного Начала» — как называет это Учитель; сознательно строящаяся им на Божьем Чувстве — Любви. Мешает тем, что затемняет сознание. Если бы Учение, которое в наше время только приступило к своей предстоящей ему в веках долгой работе — изменению (исправлению) сознания человека, имело бы уже влияние на людей России (как говорят враги его), мы видели бы уже теперь, как народ ее, среди которого Учение Любви воскрешено и подано ему как средство, в котором он более всего нуждается, пошел за ним, и как Россия оценила бы и отдала должное Духовному Учителю своему и мира, пришедшему к ней и к нему их спасением, и из главного очага насилия в мире сделалась примером оборения насилия. Любовью. Но этого не было еще и нет. О «влиянии» Учения Толстого на Россию никак не скажешь, — наоборот. Но то, что оно неминуемо и что впереди обращение к нему и человечества — сказать можно. Человечеству, если оно хочет жить, не миновать пути духовной, любящей, разумной, религиозной жизни.

Должно быть ясно, что люди, которые руководятся не духовным, любящим, разумным, религиозным (это одно!) началом, а обезумливающей их любовью к своей отдельной личности  как называет это Толстой, т.е. НЕдуховным, нерелигиозным сознанием — не преображенным связью с духовным началом, живущим в них — Любовью, всегда будут оспоривать и оспоривают истину одну (и — путь один), говоря, что истин много (и путей много), всегда будут действовать против истины и против пути жизни, направляя на эту деятельность свой оторванный от Любви к Богу и людям ум. Ответ на вопрос, почему «образованная толпа» и «властители умов» с таким упорством совершают сизифов труд оспоривания истины — в этом. Потому, чтоб сбросить с себя проклятье этого мнимого труда, надо разорвать порочный круг «любви к себе телесному» и сомкнутого с ней «угождающего телу» сознания.

Человеку нельзя миновать исправления сознания своего из придатка телесной жизни и оправдателя ее — в инструмент обережения духовной жизни. И этот труд над сознанием своим он один только вправе считать своей духовной, любящей, разумной, религиозной жизнью. Только прочно связавшись «нравственным трудом» с духовным началом жизни, и можно прийти не к оспориванию истины, а — к несению ее.

Нет этой связи, и сознание, портясь нечистой жизнью и пыжась оправдать ее, раздуется в ядовитый пузырь (как случилось это с Бердяевым, с Ульяновым) и будет годно лишь на то, чтобы выполнять ту одинаковую для всякого сознания, оторвавшегося от духовного начала, жуткую роль — сделается орудием обмана людей, призывая их к борьбе друг с другом, и, скрыто или открыто борясь с духовным, любовным, разумным, религиозным общением людей, будет вносить в мир огонь лжи и насилия.

Противодвижение истинному (истине) возникает само собой, когда опыт связи сознания своего с духовным началом в себе, который весь в выборе: жить ли телом и для тела, или духом и для духа, и выбор: духа и жизни духом! (как усилие, как поведение, как путь), подменятся жизнью, принимаемой за духовную: заражением — впитыванием в себя самых разных чужих чувств и выдвижением в ответ (в их ряд) своих таких же, т.е. «чувствованием» и ;#171;умствованием» — жизнью, называемой «духовной» только потому, что ее нельзя потрогать руками, но НЕдуховной, потому что вызвана не духовным усилием привязывания всех сторон жизни к духовному началу, а в обход ему. Потаканием игре чувств и игре ума.

Оспоривание истины доказывает мнимо духовную жизнь («чувствованием» и «умствованием»). Показывает, что сознание может быть источником заблуждения своего и других и преграждать путь истины от души к душе (обращаясь в пробку, в затор), если не становится соединением двух полюсов человеческой жизни: Духовного Начала в ней  и движенийпоступков (как проявление его), пока оно не становится «разумным сознанием»,  как зовет его Толстой, определяющим поведение человека.

Человек, направляемый «чувствами» и «мыслями», не связанными сознанием с духовным началом, не видит чему он должен дать проийти через себя — истине, не любит того, что он должен передавать через себя — Любви.

Нет света сознания, связавшего духовное начало и человека в одно, нет — духовного, любящего, разумного, религиозного сознания, в которое должен ввести себя человек трудом связывания жизни своей с духовным началом в себе, чтоб видеть все в ней, чтоб знать в чем она, и он не может «нести свет» и вершить «суд светом». Он судит тьмой и несет тьму. Неправда произносится им также, как правда. И тогда это уже не несчастье только его одного — заблудшего, ослепшего, а принесение несчастия другим — заблуждение их и ослепление — погубление других лжеучительством. Лжеучитель не связывает все, что он делает и что он говорит, с духовным началом — так его видно. И, не идя сам по пути этого труда, он не может и наводить на него других. Учитель все, что он делает и что говорит, связывает с духовным началом — так его видно. И совершением труда этого он наводит на него других. Лжеучитель определяет жизнь, как противоречия, а не как — Путь, и не как — жизнь истинную. Для него нет истины одной, которая в том, что в душе каждого человека живет духовное начало, и нет жизни истинной, одной, которая есть связь-соединение движений-поступков жизни с духовным началом, живущим в человеке (жизнь его разумного сознания…) И потому лжеучитель всегда отвращает людей от Учения истины и от Пути жизни истинной.

Учение Христа и Толстого (одно и то же), открывающее людям ИСТИНУ (одну и ту же) и наводящее их на Путь (один и тот же), не может иметь и не имеет противоречий по двум причинам.

1я причина — та, что Учение есть свод мудрости всех прошедших веков, дело которой всегда было и будет в том, чтобы дать человеку знать, что кроме той жизни, которая «есть» у него и которой он живет как «своей» — жизни телесной (со всеми вызываемыми ею чувствами, мыслями, поступками — НЕдуховными), ему дана еще и другая жизнь, которой он «должен» жить — духовная. Мудрость говорит о ней потому, что знает ее. Что сама возможна только из нее. Рождается в ней.

Одна жизнь (и в этом сходятся мнения всех людей) — противоречие, потому что находится в противоречии с духовным началом в человеке и должной вырастать из него его духовной жизнью — борется с тем, что можно притеснять, преследовать, но нельзя победить, и уже по одному этому бессмысленна.

Другая жизнь (об этом говорит только мудрость) не противоречие потому, что она — победа сознания над старавшейся закрепостить его телесной жизнью, и выход жизни человеческой к свободе (тем, что все более связываясь с духовным началом, а не противостоя ему, преображалась вместе с сознанием и получила «смысл»).

2я причина та, что Учение это есть Учение идеала, которое только потому и может быть так названо, что не имеет противоречий. Если коротко сказать, в чем состоит совершенная Толстым работа, то можно сказать, что он, имея опорой своей истинных Учителей жизни, взяв всех их себе в помощники, вырабатывал и — выработал! — единое мировоззрение человечества, соответствующее «возрасту, в котором оно находится» (его слова)  — храм «духа и истины» (о котором Христос говорил), части которого не одно тысячелетие постепенно возводились в разных частях несвязанного, неизвестного себе еще человечества, с тем, чтобы когда оно станет все, наконец, известным себе и нуждаться в единении (время это — наше время), объединиться венчающим их куполом, под которым опять постепенно, опять в тысячелетиях, упраздняя ту «церковь», которая «есть»  разъединяющую людей, соберется та «церковь», которая «должна быть»  духовное, любящее, разумное религиозное человечество.

И поэтому преступление сокрытия и оболгания Учения об истинной жизни и использование лжеучителями разрушающей силы слова идет сразу в двух направлениях — против самого высокого, что дало человечество в прошлом в области религиозной мысли, и против самой высокой формы жизни человечества, какую оно неминуемо явит в будущем. (Ложные учителя, уверенные в оторванности от кладезей мудрости тех, из кого они умножают своих единомышленников, не боятся быть уличенными ими в том, что борьба с Толстым, которую будто бы они ведут только против Толстого, есть борьба со всей накопленной человечеством мудростью и открываемой ею истиной.) Не стой за выработанным в единое религиозное мировоззрение человечества (этим только — новое, и этим только  великое!) работа людей, совершавшийся в них «рост религиозного сознания» (слова Толстого), а то, что рост этот есть, человечество всегда узнает, узнавая религиозных Учителей своих, и не будь оно — Учение идеала, имеющее опорой весь духовный, любящий, разумный, религиозный опыт человечества, не будь всего этого, оно и не значило бы ничего ни для нашего времени, ни для будущего.

Поэтому, говоря о пришедшем с Толстым в XX век человечества религиознонравственном Учении — сведении в один сноп духовного света всех лучей его и высвечивании им всех сторон современной нам жизни — верно говорить не как о «толстовском» (как это делают люди, не вникающие в грандиозность этого явления и сознательно или бессознательно говорящие неправду), а как о выражении в одном человеке с наивысшей полнотой нового религиозного сознания — общечеловеческого, к которому человечество шло и, наконец, пришло, и которое тем, что так полно и ясно совершилось в одном человеке (что бывало и раньше в человечестве, отчего ступени его духовного роста и обозначены именами его духовных учителей), указывает всем без исключения людям дорогу на ту же вершину сознания, расчищая к ней подступ, делая подъем на нее возможным, путь — свободным. Учение идеала не утопия, как говорят лжеучителя и их единомышленники, а то присутствие в жизни самого важного, без чего ее нет: обозначение пути ее движения  непрерывно идущее совершенствование сознания (и из него только возможное совершенствование жизни). Утопия обратное — думать, что улучшение жизни возможно без улучшения сознания, или, что жизнь человеческая та, какая она есть, неизменна потому, что неизменно сознание, или, видя, на какой подвиг способно сознание отдельного человека, думать, что подвиг этот не под силу всему человечеству.

Мой дорогой, мой хороший! Может быть ты будешь одним из тех немногих в наше время, кому открывается настоящее значение жизни и дела Толстого: поднятие им на новую ступень своего сознания, которое тем самым подвигает к этой ступени сознание человечества, которое тем самым, оказывается, открывает новую эру в жизни человечества, которое, пусть не скоро и не сразу, но неизбежно перейдет от него к другим и, совершившись в них, так же как совершилось в нем, станет в конце концов, преображенным сознанием человечества. (Ведь Учение Идеала есть Путь. Один идущий по нему прокладывает дорогу всем.)

Может быть, ты подумаешь о Толстом так же, как поэт Блок: «Мы сами не понимаем, что несмотря на страшные уклонения наши от истинного пути, мы еще минуем самые страшные пропасти, что этим счастьем, которое твердит нам всегда: еще не поздно, — мы обязаны может быть недремлющему оку Толстого», — согласишься с ним: «Надо торопиться понимать Толстого с юности, пока наследственная болезнь призрачных дел и праздной иронии не успела ослабить духовных и телесных сил», — и воскликнешь в конце концов, как он воскликнул: «Толстой идет — ведь это солнце идет». И, может быть, ты, прочтя «В чем моя вера», скажешь об этой книге то же, что и ВанГог: «…могу лишь уважать такую человеческую душу, которая настолько сильна, что может так изменяться», и что «…после ее прочтения перестает привлекать к себе циничность, скептицизм и насмешка, и хочется более музыкальной жизни».

Не смущайся тем, что ты долго или может быть никогда не услышишь такую оценку Толстого, какую ему даю я. Слишком многие люди трудятся, чтобы дело, которым он жил, было исключено из жизни человечества, не считалось важным, нужным, единственным делом людей. И если бы не шли за ними обманутые люди, мир, может быть, иначе взглянул на своего спасителя (не так как на Учителя жизни Иисуса смотрели когдато в Иудее, не так, как на Учителя Льва смотрят теперь в России). Может быть, и внял ему, а вняв, стал бы уяснять его великое Учение, а уясняя, начал бы и новый путь своей жизни, не тот БЕЗбожный, а значит и БЕСчеловечный, какой мы знаем, а другой, соответственный вырастающему в нем его новому сознанию.

И все же, важно не то, сколько людей в одном отрезке времени (одновременно) идут за истиной, а то, чтобы (не говорю — борясь с ней, нападая на нее) хоть и нечаянно, не проглядеть ее самому в себе и мире.

Принимает ли жизнь человека форму или остается БЕСформенной — НЕжизнью (как я ее называю), зависит от того, в какое положение ставит себя он по отношению к истине (той, что известна ему, потому что с тех пор, как живет человек, и она живет в нем). Борется ли с ней, отвергает, нападаетне живет ею и потому не несет ее, или принимает ее — живет ею, и тогда несет ее. Форма Жизни истинной есть несение истины, остальное НЕжизнь. И поэтому важно не столько «вместе со всеми», коллективно, осознать «назначение своей жизни» и соответственно этому осознанию строить ее, а важно, пусть даже в положении одиночества и непонимания, не пропустить возможность осозания и строительства ее.

Поздравляю тебя с днем твоего рождения — «физического», так сказать, от отца и матери, и желаю тебе никогда не сомневаться, а, наоборот, все более уверяться в том, что у всех людей есть один Отец — духовный.

Я придаю большое значение тому, какое место займет в твоей жизни и в том, что ты будешь делать в ней, как музыкант и живописец, общение с мыслителем (которого считаю величайшим) и с помощником людей в их духовной жизни (которого считаю вернейшим). Желаю тебе в этом успеха.