OCR: Марсель из Казани, / «Как примирить делание денег со спасением души».

Ещё труды С.Л. Рубинштейна: /bib.html#rubinstein

 

Сергей Леонидович Рубинштейн

Психология Шпрангера как наука о духе

Среди различных направлений, на которые в эпоху кризиса распалась психоло­гия и которые борются между собой за определение дальнейших путей ее разви­тия, так называемый geisteswissenschaftliche Psychologie занимает, бесспорно, одно из центральных мест.

В своей известной работе, посвященной «кризису психологии», Бюлер выде­лил три основные системы психологических идей, борьбу между которыми он признал решающей для будущих судеб психологии. К числу их он наряду с тради­ционной психологией сознания или переживания и бихевиоризмом отнес психо­логию как науку о духе, представленную Дильтеем и Шпрангером.

Не принимая того решения кризиса психологии, которое намечает Бюлер и которое сводится попросту к тому, чтобы эклектически объединить как различ­ные «аспекты» единой психологии будущего все три перечисленные выше систе­мы идей, можно все же, пожалуй, согласиться с Бюлером в том, что психология как наука о духе принадлежит к числу тех основных направлений современной психологии, которые должны быть особо учтены и сняты при разрешении кризи­са психологии.

Анализируя состояние современной психологии, сам Шпрангер рассматрива­ет раздирающие ее противоречия, угрожающие разрушить единство психологии, с иных точек зрения. Он отмечает в ней следующие антитезы, ставящие под во­прос единство современной психологической науки: 1) объясняющая и понимаю­щая психологии, 2) индуктивная и интуитивная (einsichtung) психология, 3) пси­хология элементов и структурная психология, 4) механистическая (sinnfreie) и осмысливающая (sinnbezogene) психология, 5) естественнонаучная и психология как наука о духе (geisteswissenschafte Psychologie).

Из этих пяти антитез основной Шпрангер признает последнюю. Исходя из нее, он освещает и остальные.

Нужно заметить, что термин geisteswissenschaftlich звучит по-немецки несколь­ко иначе, чем по-русски «наука о духе», и самое значение его несколько иное. Оно связано с установившейся в немецкой науке, под влиянием идущей от Гегеля тра­диции, двучленной классификации наук на «науки о природе» и «науки о духе». «Наука о духе» — это, таким образом, термин, который приблизительно одноро­ден термину «гуманитарные науки». Он относится не специально к психологии, а к целому ряду наук. Обозначение geisteswissenschafte Psychologie могло бы таким образом означать попросту отнесение психологии не к естественным, а к гумани­тарным или социально-историческим наукам. Но не подлежит сомнению, что у представителей geisteswissenschafte Psychologie этот термин снова обретает полноту и максимальную заостренность своего идеалистического содержания. «Психоло­гия духа» непосредственно примыкает к неогегельянству; притом порывая со всем, что у Гегеля было плодотворным и революционным, прежде всего с его диалекти­кой, она возрождает в психологии идеалистическую метафизику, связанную с концепцией субъективного, объективного, объективного и абсолютного духа'.

Основы того направления, которые, видоизменив, развил в последнее время Шпрангер, заложил Дильтей в опубликованной еще в 1894 г. работе Ideen uber eine beschreibende und zerfliedemde Psychologie, переведенной на русский язык под названием «Описательная психология» (М., 1924). Исходя из запросов историче­ской науки, которая имеет дело с конкретной личностью, Дильтей выступает про­тив господствующей объяснительной психологии, которая по образцу естест­вознания разлагает психическую жизнь на совокупность элементов. Имея перед собой в господствовавшей в его время ассоциативной психологии определенный, специфический тип объяснения, заключавшийся в разложении целого на элемен­ты и сведения психологических законов к закономерностям физиологическим, и ошибочно принимая этот специфический, механический тип объяснения, вы­ражавшийся в двояком сведении, за сущность объяснения, Дильтей приходил к отказу от объяснения: объяснению он противопоставляет описание. Признание описания основной методологической задачей психологии связано у Дильтея, конечно, с определенным пониманием душевной жизни. Он подчеркивал в ней прежде всего целостность: в ней «каждое единичное явление укоренено во всей целостности душевной жизни». Эта целостность структурна; она представляет собой определенную архитектонику, которая держится на внутренних связях, непосредственно переживаемых. Структурная связь охватывает всю душевную жизнь человека, включая все его стремления, страсти, страдания, всю его судьбу;

она не ограничена сознательной сферой; охватывая отношение душевной жизни с исторической средой, душевная структура, выходя в своей телеологической на­правленно- сти за пределы чистой сознательности, является, однако, для Дильтея предметом непосредственного переживания.

Понятие переживания (Eriebnis) является для Дильтея основной психологиче­ской категорией. Дильтей противопоставляет переживание восприятию и пред­ставлению: «переживание не противостоит мне как воспринятое и представляе­мое, оно нам не "дано"; реальность переживания для нас налична в силу того, что мне в каком-то смысле непосредственно сопринадлежало». Противопоставление переживания восприятию и представлению направлено, таким образом, очевид­но, против предметного сознания как знания субъекта, которому противостоит независимый от него предметный мир. Признание основной формой психики пе­реживания субъекта, которому переживание «непосредственно сопринадлежит», направлено, очевидно, на то, чтобы включить мир в целостность переживания и таким образом растворить объективность первого в субъективности второго. В то время как «ощущения доставляют нам лишь многообразие единичных данных,

¹ Родоначальник психологии как науки о духе Дильтей связан с гегельянством особыми узами. Диль­теем и его учениками (Nohlem и Misch'em) были разработаны и опубликованы ранние религиоз­но-философские произведения Гегеля, в которых молодой Гегель изображал собственную свою, то­гда зародившуюся философию, как христианское богословие, переведенное на философский язык. Выдвигая в произведениях Гегеля именно этот аспект, они выдвинули на передний план и закрепи­ли в современном неогегельянстве наиболее реакционный аспект гегельянства.

в переживании дана связь». В силу этого характера переживания структура ду­шевной жизни непосредственно дана в переживании, а не является продуктом опосредствованного знания. Психология, которая ставит себе целью познания структуры психической жизни, может поэтому строиться на описании.

Первая задача психологии заключается, по Дильтею, в описании непосредст­венно переживаемой структуры психической жизни. Наряду с этим психология должна изучать развитие душевной жизни и дифференциальные индивидуальные типологические ее различия. Психология Дильтея это, таким образом, 1) целост­ная, структурная психология переживания; 2) психология развития и 3) психоло­гия типологическая; наконец, по своему методу это 4) описательная психология.

Изучение структуры требует в качестве своего дополнения изучение развития. Вне развития невозможно психологическое познание человека. Но самое разви­тие в психологии обусловлено для Дильтея структурной связью. Понятие психо­логического развития для него радикально отлично от того естественнонаучного, которое объясняет его на основе изменяющихся закономерных соотношений эле­ментов. Изучение психологического развития, по Дильтею, вообще не должно ста­вить себе целью раскрытие определяющих его закономерностей, потому что он опять-таки ошибочно представляет себе лишь один возможный тип определения закономерностей развития, а именно тот, который предполагает разложение це­лостного процесса на абстрактные единицы и заключается в установлении неиз­менных отношений между неизменяющимися элементами. Ошибочно считая, что изучение закономерностей развития может идти только этим механистическим путем, который, объясняя, фактически упраздняет развитие, Дbльтей вовсе отка­зывается от изучения закономерностей развития. Психолог должен, с его точки зрения, проследить психологическое развитие так, как ботаник описывает исто­рию дуба с того момента, как желудь падает на землю, до того, как он снова отде­ляется от дерева. Психологическое развитие человека превращается, таким обра­зом, попросту в ряд метаморфоз. Задача психологии — их описание. Изучение структуры психологической жизни и ее развития раскрывает основные качест­венные компоненты, различные соотношения между которыми определяют раз­личия индивидуальностей.

Последнюю задачу — изучение различия индивидуальностей — Дйльтей раз­решает, исходя из истории мировоззрений. Мировоззрение является одним из центральных или, по крайней мере, исходных понятий психологии Дильтея. Он устанавливает три типа философских мировоззрений, которые он обозначает как натурализм, объективный идеализм и идеализм свободы. К первому типу Дйльтей относит Демокрита, Лукреция, Гоббса, энциклопедистов, Авенариуса, т. е. мате­риалистов и позитивистов. За ними стоит чувственный человек, человек влече­ний. К объективному идеализму относятся Гераклит, Спиноза, Гёте, Гегель. Это мировоззрение созерцательного человека. К третьему типу Дйльтей относит Пла­тона, Канта, Фихте, Карлейля. Каждое мировоззрение выражает определенный тип жизнеощущения или переживания мира. «Глубочайшая тайна их специали­зации (специализация мировоззрения. — С. Р.) заключается в той правильности, которую теологическая связь душевной жизни навязывает особой структуре ми­ровоззрений». «Мировоззрения представляют собой правильные системы, в ко­торых проявляется строение нашей душевной жизни». Переживание объективи­руется в мировоззрении, и оно «полнее постигается во всей своей глубине после того, как оно объективировалось в своих проявлениях». Развившееся из опреде­ленной структуры переживаний мировоззрение, в свою очередь, «внедряется в человеческую жизнь, во внешний мир и в глубину самой души. Мировоззрение становится созидательным, реформирующим». Поскольку мировоззрение явля­ется, таким образом, наиболее полным выражением переживания и оказывает вместе с тем, в свою очередь, обратное влияние на его формирование, можно, по Дильтею, исходя из основных типов мировоззрений, определить основные типы структуры психики. Высшие объективированные проявления душевной жизни рас­крывают самые глубокие ее основы.

В этом последнем положении заключается самая, пожалуй, центральная и принципиально важная идея Дильтея. В противоположность глубинной психоло­гии Фрейда психология Дильтея может быть охарактеризована как вершинная психология. Так же как и Фрейд, Дйльтей тоже хочет познавать психологию лич­ности в ее глубинах. Но в отличие от Фрейда и даже в противоположность ему он исходит из того, что психологические глубины личности раскрываются не в самых низших примитивных ее влечениях, а в самых высших ее объективированных проявлениях.

Эта мысль получила, однако, в психологии Дильтея явно неудовлетворитель­ную реализацию. Прежде всего историчность его концепции оказывается мни­мой. Для определения основных типов мировоззрения он исходит из истории фи­лософии, но в ней он выделяет три изначальных, извечных типа мировоззрения, которые на протяжении веков, внутри самых различных общественных форма­ций представляются им по существу своему как тождественные. Он, таким обра­зом, совершенно очевидно, берет философские мировоззрения в отрыве от кон­кретных исторических условий реальной общественно-исторической формации. Таким образом его концепция оказывается квазиисторической, поскольку далее мировоззрение не связано с общественной средой, в которой оно возникает, оно оказывается связанным исключительно с психологией индивида, определяясь ею как проекция ее. Идеология, таким образом, психологизируется. Примат миро­воззрения, из которого Дйльтей исходит, чтобы определить психологию, — это примат в плане познания. В онтологическом плане и плане бытия признается примат психологии над идеологией. Дйльтей выдвигает идеологию как отправ­ной пункт в познании психики и считает, что, исходя из мировоззрения, можно определить психологию человека, потому что в основе для него психология чело­века определяет его идеологию как свою проекцию.

Такова в самых основных чертах психологическая концепция Дильтея, под не­сомненным глубоким влиянием которого возникла психология как наука о духе, развитая Шпрангером.

Шпрангер, однако, отошел от своего учителя в очень существенных пунктах. Так же как психология Дильтея, психология Шпрангера может быть охарактеризо­вана как: 1) структурная психология; 2) психология развития; 3) типологическая психология; к этому надо, однако, прибавить, что она — 4) «понимающая» пси­хология, а не описательная. Это методическое отличие Шпрангера от Дильтея, выражающееся в противопоставлении понимания описания, выявляет глубокое принципиальное отличие шпрангеровской концепции психики от дильтеевской.

Для того чтобы понять психологию человека, недостаточно, говорит Шпран­гер, описать его непосредственное переживание; понимание не дается чувствованием и сопереживанием; оно предполагает раскрытие смысла. Смысл же имеет то, что включено в качестве конститутивного члена в ценностное целое (Wertgames). Шпрангер определяет, что «понять в самом общем значении это — осмысленно постичь духовные связи в форме объективного значимого познания»'. Подлинное понимание покоится поэтому не на непосредственном переживании, а на опо­средствованном знании объективных смысловых связей, выходящих за пределы субъективности и ее непосредственных переживаний. Человек не может быть по­нятен из самого себя. Объективный смысл переживания выходит за пределы пе­реживания и далеко не всегда адекватного осознания самим субъектом. Для того чтобы понять игру ребенка, недостаточно описывать его переживания, нужно рас­смотреть «смысл» игры, выходящий за пределы играющего ребенка.

В основе методического расхождения понимающей психологии Шпрангера и описательной психологии лежит расхождение в самом понимании психики. Шпрангер борется против превращения непосредственного переживания в ос­новную категорию психологии, определяющую ее предмет и являющуюся от­правным пунктом психологического исследования. Шпрангер подвергает самую концепцию непосредственного переживания в психологии радикальной критике, противопоставляя ей принципиально отличную концепцию. Анализируя психо­логию, которая признает своим единственным отправным пунктом «так называе­мое непосредственное переживание», Шпрангер говорит, что в основе ее лежит мировоззренческая установка, в которой скрывается своеобразная мистика. «Мы не отрицаем существования и значения так называемых непосредственных пере­живаний, — пишет Шпрангер. — Но методически совершенно ошибочно, будто ими однозначно определяется предмет психологии. Стоит сделать попытку по­дойти "непосредственно" описательно к "непосредственному" переживанию, что­бы тотчас же столкнуться со всей методической трудностью психологии. Что зна­чит "непосредственно"? В самом слове "переживание" (Er-leben) чувствуется от­звук его предметной направленности. Включается ли эта отнесенность к предме­ту, это своеобразное "откровение" предмета в состав непосредственного пережи­вания, или же "непосредственное" это только субъективное, у каждого по-иному протекающее содержание, которое составляет лишь одну сторону целостного акта переживаний? Мы "живем" по преимуществу в предметно направленных актах;

мы "живем" в постоянной соотнесенности с объектом, в знании объективных свя­зей, в которые мы включены, в многообразном сплетении познавательных и цен­ностных значений вне и над душевного порядка»². «Внутреннее в человеке (die Innerlich Keit des Menschen) в действительности всегда включено в отношение к объективным образованиям, причем под объективным надо понимать то, что не­зависимо от единичного "я", противостоит ему и на него воздействует»³. Поэтому Шпрангер солидаризуется с Наторпом в том, что «реальные явления сознания (seelische Bewusstheiten) не даны первично; они могут быть установлены лишь в определенной соотнесенности к однозначно установленному объективному порядку»⁴. Поэтому «непосредственное ни в какой психологии не может стоять

¹ Psychologie des Yugendalters, Ed. by Spranger. В., 1924

² Die Frage nach der Einheit der Psyhologie. Sitzungsberichte der Preussischen Akademie der Wissenshaften Pychologien histonsche Klasse. Ed. by Spranger.

³ Ibid

⁴ Ibid. S. 175.

вначале; оно является в лучшем случае последним наглядно иллюстрирующим выражением категориально определяемой реконструкции»'. Для подлинного по­нимания необходимо знание «различного рода объективно-духовных связей, вы­ходящих за пределы непосредственного сознания жизни».

Критика непосредственного переживания и противопоставление психологии, которая хочет сделать его своей исходной точкой, той мысли, что психологи­ческий факт не является первичной непосредственной данностью, что он может быть определен лишь соотношением с чем-то объективным, является одним из основных и наиболее интересных положений Шпрангера.

Поскольку психика, не будучи непосредственной данностью, определяется со­отношением с чем-то объективным, основное значение приобретает вопрос о том, что представляет собой, по Шпрангеру, объективный мир, соотношением с кото­рым определяется сознание.

Область объективного, в которую включен субъект и соотносительно с кото­рой определяется его психика, Шпрангер резко разрывает на две части: 1) на мир тел и 2) мир значений и ценностей — на природу и культуру.

«С того момента, как мы переходим из мира математики — физически — хими­чески — физиологически определенных тел в область значений, мы совершаем переход от природы к духу.. Соответственно, с момента, как мы переходим от рас­смотрения переживаний, которые мыслятся соотнесенными только с телесным миром, к области смысловых переживаний, мы попадем из естественнонаучной психологии в психологию как науку о духе». В основе разрыва психологии на две разнородные дисциплины и противопоставления естественнонаучной психоло­гии и психологии как науки о духе лежит, таким образом, дуалистический разрыв бытия на два мира. Этим самым проводится и в психике совершенно несостоя­тельное разделение на две сферы, из которых одна состоит из совершенно лишен­ных смысла психофизических процессов, а другая — только из совокупности смысловых связей, заключенных в переживаниях значений. Субъект, поскольку он переживает, понимает или формирует духовный смысл, т. е. значение, Шпран­гер называет «субъективным духом»². Этот субъективный дух Шпрангер и объяв­ляет предметом «подлинной психологии» (der eigentlichen Psychologie).

Таким образом, выдвинув мысль о соотнесенности и даже включенности пси­хики в объективные, смысловые связи, ее определяющие, Шпрангер в духе край­него воинствующего идеализма оторвал, с одной стороны, самодовлеющий мир значений от природы, а с другой — субъективный дух, смысловые связи — от ре­ального психофизического субъекта³.

В качестве объективных образований, соотнесенность с которыми и направ­ленность на которые определяет человеческое сознание как субъективный дух,

¹ Die Frage nach der Einheit der Psychologie. Sitzungsberichte der Preussischen Akademie der Wissen-schaften Psychologien historische Ktasse. Ed. by Spranger. — S. 188.

² Ibid. S. 182, 183.

³ Шпрангер выставил лозунг: Psychologia psychologia. Этот лозунг мог бы иметь положительное содер­жание, поскольку он был бы лишь противопоставлен тем механистическим теориям, которые хотят свести психологическое к физиологическому и отрицают психологию как самостоятельную науку, имеющую свою специфическую область. Но у Шпрангера это боевой пароль, для того чтобы идеали­стически оторвать психическое от физического. Он не останавливается перед тем, чтобы решитель­но заявить, что установление физиологических фактов полезно физиологии и может быть интерес­но для физиологической психологии, но «ни на шаг не продвигает нас в подлинной психологии».

Шпрангер выдвигает на передний план исторически складывающиеся области культуры. В силу этого второй основной идеей Шпрангера является признание историчности сознания. Преодоление непосредственного переживания как основ­ной формы психики в пользу сознания, соотнесенного с идейным содержанием культуры, и историчность являются в системе Шпрангера коррелятами, взаимно друг друга обусловливающими.

Историчность и социальность обусловливают, пишет Шпрангер, сложную ткань духовной жизни. Психология человека определяется лишь соотносительно с его миром, т. е. с тем духовным миром, который ему доступен. Индивидуум ни­когда не является совершенно изолированным существом. Он всегда включен в живое общественное взаимодействие. Он принадлежит к общественному целому народа, объединенного, прибавляет сейчас Шпрангер, общностью происхожде­ния. Его внутренний душевный тип является продуктом предшествующих ступе­ней исторического развития и общественного окружения. Единичный индивиду­ум приобретает смысл и значение лишь благодаря положению в духовном целом. Его духовную жизнь можно правильно понять лишь в соотношении с соответст­вующей структурой мира. Поэтому, чтобы понять душевную жизнь, нужно не за­мыкаться во внутреннем мире, а рассматривать каждую форму человеческой жиз­ни в ее обусловленности ее окружением, взяв ее в ее отношении к ее духовному миру. Понимающая психология должна при этом включить в поле своего зрения: 1) особый духовный общественно-исторический мир, к которому принадлежит данный душевный тип, 2) ширину или узость области переживания (Eriebnisbereich), которую человек относит к своему «я», так как мир человека не только вне, но и внутри него, 3) формы отношения между «я» и миром, к которым Шпрангер относит труд, познание, игру, фантазию, религиозные отношения, формы соотно­шения с другими людьми.

Таким образом мистическому субъекту чистого непосредственного пережива­ния, свободному от всяких опосредствований отношениями с объективным ми­ром, противопоставляется у Шпрангера не предметное сознание личности и как субъекта общественной практики, преобразующей мир и познания, его отобра­жающего, а субъективный дух, который конституируется оторванными от реаль­ного субъекта, от его конкретной личности в ее психофизических свойствах и об­щественных отношениях «смысловыми связями» (Sinnbander) с «объективным духом», являющимися, в свою очередь, продуктами аналогичного абстрактного разрыва.

При определении объективного духа Шпрангер исходит из духовного содер­жания исторически складывающейся культуры, но он проводит при этом над этой последней вивисекцию, аналогичную той, которая привела его к построению по­нятия субъективного духа, его коррелята.

Объективный дух определяется как «надындивидуальная структура надынди­видуального смысла и действенности (Sinn-und Wir-Kungszusanmenhang)».

«Существуют устанавливающиеся поверх нас смысловые связи, которые обу­словливают субъективную жизнь, хотя они сами по себе не входят в состав субъ­ективного переживания смысла». «Мы в высокой мере обусловлены и определяе­мы индивидуальными духовными образованиями, которые держат нас в своей власти, руководят нами, господствуют над нами». Объективный дух существует «до всякого отдельного индивидуума и означает для каждого из них преднаходимый им комплекс жизненных условий и направляющих факторов». Однако, хотя объективный дух существует, по Шпрангеру, до отдельных индивидуумов, он су­ществует вместе с тем только поскольку его носителями являются переживаю­щие его индивидуумы.

Сфера объективного духа включает в себя: а) ценности и б) значения.

Говоря об объективном духе, нужно еще точнее различать объективный дух как общественно-историческую действительность и нормативный дух как над­страивающиеся над ним идеальные требования. В структуре надындивидуального духа одно и другое сливаются в неразрывном единстве (Psychologie des Jugendalters). В результате как будто исторически определяемый объективный дух оказы­вается лишь проекцией в план истории извечных, внеисторических ценностей. Поэтому историчность шпрангеровской концепции очень ограниченна.

Для того чтобы особые временные реализации (Auspragungen) смысловых свя­зей могли быть понятны, должны существовать всеобщие, вечные смысловые ли­нии. Эти константы охватывают структуру как человеческой души, так и объек­тивного духа. Существует извечная иерархия ценностей: экономических, позна­вательных, эстетических, социальных, политических и религиозно-этических. «Поскольку духовная жизнь вечно и везде ориентируется или должна ориентиро­ваться на эту иерархию ценностей, эти ценности в их структурных соотношениях и образуют нормативный дух, который, выражаясь образно, витает над реализа­цией объективно-исторического духа, определяя ее направление».

«Психология духа» Шпрангера определяется поэтому двойной детерминаци­ей: «категориальное оформление и расчленение она получает из вечных смысло­вых направлений (Sinnrichtungen), содержание же свое она черпает из историче­ски индивидуализованных, объективных духовных (Geistige) систем различного уровня и чистоты». Таким образом сначала исторически складывающаяся куль­тура в своем идейном, духовном содержании дуалистически противопоставлена природе. Затем сама она, в свою очередь, была дуалистически расчленена надвое:

историческое ее содержание было превращено лишь в заполнение вне историче­ской извечной категориальной формы. Этот дуализм категориальной формы и содержания определяет построение шпрангеровской психологии духа. Она имеет, с одной стороны, формально категориальные основы; вместе с тем в конкретной содержательности психология как наука о духе может быть реализована лишь для определенной объективной исторической культурной ситуации. Так, например, психология религии возможна, только если предварительно установлено, в чем заключается вечный смысл религии. В психологии религии всегда в скрытом ви­де заключено понятие о том, чем должна быть религия по своему идеальному су­ществу. Но при этом ее можно разрабатывать лишь в отношении определенной объективно исторически данной религии, а не высказывать положения, которые были бы равно истинны для всех ступеней и форм религии. Соответственно: психо­логия хозяйства возможна, только если известно, каков вечный смысл хозяйствен­ной жизни. Но содержательная ее разработка опять-таки зависит от объективной исторической формы хозяйства на различных ступенях, в различных культурах. Психология познания становится особой областью психологического исследования посредством соотнесенности с вечным смыслом знания и познания. Но со­держательная психология познания осуществима лишь применительно к истори­ческой системе знания... (неразб.).

Но столь яркий, на первый взгляд, историзм Шпрангера оказывается, по суще­ству, очень ограниченным, поскольку всякий исторический процесс мыслится лишь как последовательный ряд проекций или воплощений вневременных и не­развивающихся ценностей, которые сами не включены, таким образом, в истори­ческий процесс.

Эта антитеза оказывается определяющей и для его понимания онтогенетиче­ского развития человека.

Процесс исторической реализации надындивидуального духа, двоящегося и расщепляющегося на объективный и нормативный дух, осуществляется индиви­дуумом, который осуществляет переход нормативного духа в исторически разви­вающийся объективный дух, в свою очередь, определяющий его индивидуальное развитие. Поскольку субъект направлен на осуществление ценностей норматив­ного духа и включен в объективный дух, его душевная жизнь приобретает «струк­туру».

Структуру Шпрангер определяет как «жизненное образование, которое уста­новлено (angelegt) на осуществление ценностей». Понятие душевной структуры или структурности душевной жизни у Шпрангера, таким образом, отлично от дильтеевского. У Дильтея оно означало и связную архитектонику, или строение душевной жизни: телеологический момент хотя и отмечался, но лишь как произ­водный. У Шпрангера отношение обратное. «Какое-либо жизненное образование обладает расчлененным строением и структурой, только если оно является це­лым, каждая часть и частная функция которого выполняет роль (Leistung), имею­щего значение для целого, притом так, что строение и функция каждой части обу­словлены целым и только исходя из целого могут быть поняты». Определяющей для структуры душевной жизни является телеологическая связь. Шпрангер назы­вает свою психологию структурной психологией, разумея под этим такую психо­логию, которая «понимает все единичные душевные явления, исходя из их места в целом, определяемого их ценностью и значением для связей, заключенных в за­дачах, которые они выполняют». Таким образом, реальная душевная жизнь инди­видуума является структурой, поскольку она реализует объективный дух. Инди­видуальная душевная структура определяется соотношением с соответствующей идеальной структурой.

Соотношение действительной и идеальной структуры, реальной и идеальной форм при определяющей роли второй определяет понятие развития в психоло­гии Шпрангера, которую он сам характеризует также как психологию развития. Психология, по Шпрангеру, изучает развитие структуры душевной жизни;

ее задача — понять смысл этого развития.

Этот генетический подход обнаруживается у Шпрангера в двояком плане — в своеобразно понятом «историзме» и, на основе его, в трактовке индивидуально­го онтогенетического развития.

Под развитием вообще Шпрангер понимает «ряд изменений, которым подвер­гается субъект, притом так, что направление развития определяется преимущест­венно внутренними задатками и тенденциями такого субъекта. Оно выражается во все растущем расчленении, при котором, однако, сохраняется единство субъек­та». Притом о развитии у Шпрангера можно говорить, только соотнося его с цен­ностью, которая представляет конечную цель развития. Целеустремленная сила, направляя ее осуществление, определяет само развитие.

Специфика шпрангеровской концепции психологического развития опреде­ляется сопоставлением двух как будто контрастирующих положений. С одной стороны, психологическое развитие, по Шпрангеру, определяется в основном из­нутри (von innen heraus). С другой стороны, «душевное развитие — это врастание индивидуальной души в объективный и нормативный дух данного времени, так что значение индивидуальных духовных связей и лежащее в основе его или над ним надстраивающееся переживание пускает все больше корни в субъекте, ступе­нями возвышаясь в нем, но не нарушая его замкнутого единства, в силу которого он все отчетливее представляется как формальный духовный принцип (geistiges Formprinzip) и идеальная форма, на которую он устремлен». Таким образом, с од­ной стороны, развитие предопределено изнутри, но с другой стороны, оно опреде­ляется извне, тем духовным содержанием, которое в него входит. Вместо единст­ва внутреннего и внешнего здесь между внутренним и внешним устанавливается чисто внешнее распределение ролей. Общая направленность на ту или иную об­ласть определяется изнутри, конкретное же содержание развития определяется извне. Активного соотношения субъекта с объектом не существует. Субъект — это сосуд, в который содержание вливается извне, но это сосуд, от установки которо­го зависит, с какой стороны, в каком направлении в него содержание вольется.

Так как внутренние тенденции для Шпрангера не могут определяться биоло­гическими задатками организма, то они, очевидно, заключены во внутренней структуре субъективного духа или индивидуальности, которая сама определена своей направленностью, т. е. своим отношением к объективному и нормативному духу, поскольку, абстрактно рассуждая, здесь имеется некоторое единство внут­реннего и внешнего. Однако направление развития все же для Шпрангера не из­меняется в процессе развития и не является, таким образом, изменяющимся ре­зультатом развития. В той мере, в какой имеется субъект развития, имеется уже и предопределенная направленность развития, поскольку сам субъект этой направ­ленностью и определен. Поэтому, если самый субъект с определяющей его на­правленностью и формируется в соотношении с объективным духом культуры своего времени (как и 'когда это происходит, Шпрангер отчетливо не вскрывает), то фактически все это направление развития изначально определено в процессе развития более или менее константно. Последовательные ступени в процессе раз­вития выявляются в субъекте, не нарушая «замкнутого единства» этой лейбницевской монады. Самое развитие ее трактуется в духе аристотелевского понятия развития как постепенное становление ее тем, чем она изначально по своему су­ществу была, так что субъект, выражаясь словами Шпрангера, в силу своего замк­нутого единства все отчетливее выступает как та идеальная форма, на которую он устремлен. Соотношение идеальной и реальной формы при определяющей роли первой является определяющим принципом или «движущей силой» развития, по Шпрангеру.

Поскольку у каждого развивающегося субъекта имеется свое внутреннее пре­допределенное направление, он является индивидуальностью. Но индивидуаль­ность во всем своем своеобразии как единичное, по мысли Шпрангера, непостижи­ма для науки, оперирующей общими понятиями. Для понимания особенностей душевной жизни психология вводит поэтому понятие типа, который является чем-то промежуточным между понятием и наглядностью, будучи «конкретиза­цией общей человеческой душевной структуры». Эта конкретизация приводит к типам людей и типам развития. Общая психология превращается здесь в диф­ференциальную психологию, общая психология развития — в типизирующую психологию развития.

Шпрангер различает средний тип (Durchschnittstypus) и идеальный тип (Idealtypus). Если тип получается путем индукции на основании сравнения однородных случаев, то речь идет о типе в смысле среднего типичного. Если же тип получается путем априорной конструкции из закона, который мыслится реализованным в сво­ей чистоте, то это дает идеальный тип. Шпрангер ставит своей целью в психологии дать системы типов. Поскольку его психология осуществляет такое типологиче­ское изучение, он определяет ее как типологическую психологию (Typenpsychologie).

Систему идеальных типов Шпрангер набросал в своих Lebensformen, Geisten-wissenschaftliche Psychologie und Ethik der Personlich Kelt (1-е изд., 1914; 6-е изд., 1927).

В своей классификации типов Шпрангер исходит из той предметной или «цен­ностной» области человеческой культуры, на которую по преимуществу направ­лен человек. Шпрангер различает 6 чистых типов, «жизненных форм» у человека, а именно теоретического человека: он направлен преимущественно на познание. Теоретическая познавательная установка является у такого человека господству­ющей, даже соприкасаясь с другими сторонами и областями жизни, он склонен прежде всего свести все к понятиям и формам. У эстетического человека определя­ющей для всего его существа является направленность на прекрасное, на искусст­во. Он мало склонен к абстрактному мышлению в понятиях и формулах, а пред­почтительно пользуется наглядным созерцанием. Ко всем событиям, окружаю­щим их жизнь, в том числе и тем, которые для других являются предметом острой борьбы, они подходят главным образом с созерцательно-эстетической точки зре­ния. Для экономического человека на первом месте — материальные блага. Он знает им цену. Он всегда в уме производит расчеты. Это основная установка опре­деляет его отношение ко всему в жизни. Он подходит ко всему с утилитарной точ­ки зрения. Наука и искусство также расцениваются им прежде всего под углом зрения практической пользы, которую можно из них извлечь. Человек, для кото­рого политика является решающей по своему значению сферой, — это человек с господствующей установкой на могущество, власть. Все, что такой человек дела­ет, — в какой бы области ни разворачивалась его деятельность — исходит из воли и власти. В отличие от политического человека социальный человек весь установ­лен не на господство, а на служение другим людям. Шпрангер принципиально различает, таким образом, политику как организацию господства и социальность как организацию сотрудничества. Наконец, религиозный человек, по Шпрангеру, весь поглощен установкой на конечную, тотальную ценность существования.

Типология, данная в «Жизненных формах» (Lebensformen), которая исходит из того, в какой культурной области главным образом укоренен человек, призна­ется сейчас Шпрангером' лишь одним, правда, «наиболее общим и вечным», из различных аспектов, служащих для определения индивидуальности. Психология живой индивидуальности определяется лишь как точка пересечения различных типологических аспектов.

Singer Е. Grundgedanken einer geistwissenschaftlichen Psychologie // Die Erziehung. - 1934. - Heft

Помимо психологии отдельных областей культуры, психология как наука о духе должна, по Шпрангеру, охватить психологию исторических типов по эпохам. Шпрангер подчеркивает «необычайную изменчивость человеческого типа" на про­тяжении истории. Необходимо поэтому, во-первых, понять прошлый историче­ский тип в его духовном мире. Нужно, во-вторых, на этом историческом фоне вы­явить своеобразное самосознание и само понимание данного исторического типа, принадлежащего к данной исторической эпохе. В-третьих, надо определить ду­шевный тип его переживания мира и способ, которым он формирует данный ему в его мире материал. Как на пример исследований, проводимых в этом плане, Шпрангер указывает на психологическую характеристику человека эпохи Ренес­санса в известной работе Буркхарда, психологию буржуа у Зомбарта и др. Он при этом замечает, что эти исследования имеют не только исторический интерес. Они должны осветить и имеющий практическое значение вопрос о том, как «педагоги­ческим путем стремились содействовать возникновению определенного челове­ческого типа (например, иезуиты в XVI столетии) и в какой мере можно переде­лать исторически сложившийся человеческий тип». Указывая на педагогическую деятельность в качестве исторического образца, Шпрангер подчеркивает, что в этом плане для Германии сейчас встают «жгучие» вопросы. Жгучим он считает прежде всего вопрос о том, можно ли переделать городской, индустриальный тип человека в тип сельского, земледельческого человека. Он, таким образом, по-сво­ему ставит вопрос о «переделке» человека не только в плане экономики, но и соз­нания. Он ставит задачу создания нового человека, но такого, который был бы возрождением старого. Понимание психологии исторических типов должно по­мочь тому, чтобы повернуть назад колесо истории.

Далее, должна быть разработана «психология коллективов». Здесь Шпрангер имеет в виду, во-первых, психологию национальных типов. Как на образцы в этой области он указывает на работы Мишле и Фулье (Fouillee) о психологии француз­ского народа. Сейчас он мог бы сослаться на выполнение в другом плане. Во-вто­рых, сюда же Шпрангер включает «типологию сословий» (Stanckstypologie), как он выражается, избегая термина «класс», связанного с марксистским учением. Непревзойденным образцом психологической характеристики крестьянина он считает соответствующие страницы в Schweizerblatt Песталоцци. Намечается уже, по мнению Шпрангера, и психология индустриального рабочего. В обоих случаях, замечает Шпрангер, особенно рельефно обнаруживается этот отпечаток, который накладывает на человека материал, над которым он ежедневно работает. Именно эту идею выдвинул Платон в обоснование своего аристократического идеала со­словного государства. Он доказывал, что производство материальных благ накла­дывает на весь внутренний облик людей, которые каждодневно им заняты, такой глубокий отпечаток, в силу которого они оказываются неспособными постигать идеальные истины, а поэтому и непригодными для того, чтобы управлять госу­дарством. Идя в этом направлении дальше, Шпрангер выдвигает психологию профессий, которой, с его точки зрения, определяется и мировоззрение. Каждое ремесло имеет свое мировоззрение. Отношение человека к миру иное в зависимо­сти от того, кузнец он или портной. Включая мировоззрение, отношение к миру в психологическую проблематику, Шпрангер превращает его, таким образом, в функцию профессии, ремесла, круга занятий. Отзвуки той мысли, которыми величайший представитель идеалистической философии обосновывал сословно-аристократический характер своего политического идеала, ясно слышатся в этих рассуждениях Шпрангера.

К этой психологии профессий, практическое применение которой лежит в пси­хотехническом, непосредственно примыкает та психология различных областей культуры, из которой исходит первоначально намеченная Шпрангером психоло­гия «жизненных форм». Сейчас Шпрангер развивает эту мысль в другом направ­лении, выдвигая психологию различных областей культуры как самостоятельную задачу. Он иллюстрирует ее на примере психологии экономической жизни, кото­рая, с его точки зрения, должна разрабатываться в историческом и национальном плане. Эта задача, по мнению Шпрангера, потому имеет особое значение, что для «западноевропейского человека» — в отличие от восточного человека — характер­на гипертрофия хозяйственных и приобретательных стремлений. Сопоставление в этом отношении психологии западноевропейского и восточного человека долж­но в теоретическом плане оплодотворять изучение мотивации. Практически зна­чимой эта психология становится, по мысли Шпрангера, для колониальной по­литики, поскольку в колониях сталкиваются люди различных экономических и психологических укладов. За разворачиванием психологических исследований в этой области обнаруживаются определенные политические устремления.

В круг психологии духа включается также и психология полов. Шпрангер отме­чает, что эта последняя примыкала преимущественно к физиологическим функ­циям и биологическим особенностям; между тем мужчина и женщина являются «культурно обусловленными типами». Проследить их эволюцию в различные ис­торические эпохи — это, по мнению Шпрангера, задача, все значение которой еще недостаточно осознано.

Наконец, возрастная психология. То, что обычно фигурирует в виде «нормаль­ной психологии», является по существу психологией зрелого возраста. В плане возрастной психологии разрабатываются главным образом психология детства и юношества. Ребенок живет в своем детском мире, который, однако, существует на фоне его определяющего мира взрослых. Поскольку ребенок соотносится с куль­турным миром взрослых и стремится включиться в него, можно было бы напи­сать «историю культурного развития ребенка». Но поскольку ребенок живет в своем детском мире, он, по существу, остается на протяжении тысячелетий од­ним и тем же.

Лишь по мере того как, подрастая, юноша включается в мир окружающей его культуры, он все в большей степени становится историческим существом и его психология включается в процесс исторического развития. Если психологическое развитие каждого человека исторично, определяясь той исторической духовной средой, той культурой, врастая в которую он формируется, то, с другой стороны, сама историчность психологии оказывается, таким образом, функцией возраста. Не на всех этапах своего онтологического развития человек является для Шпран­гера в равной степени и в том же смысле историческим существом.

Свою «психологию юношества» Шпрангер строит, исходя из принципиаль­ных основ своей концепции. Путь развития личности определяется как ряд ду­ховных превращений, направленных на реализацию идеальной духовной струк­туры (geistige Idealstructur), телеологически определяющей реальную душевную структуру индивидуума. Если Шпрангер сделал психологию юношества предме­том специальной работы, то это объясняется, конечно, тем, что именно для юно­шеского возраста, в котором он в качестве определяющих его общую характери­стику моментов выделяет: 1) открытие своего «я», 2) постепенное возникновение жизненного плана, 3) врастание в отдельные культуры, решающее значение имеет именно это врастание в культуру.

Свою психологию юношества Шпрангер мыслит в историческом плане. Он пишет: «Мы не помышляем о том, чтобы написать психологию юношества вооб­ще. Для разрешения такой задачи, если бы она вообще могла удасться, нужно бы­ло бы сравнительное изучение многих стран и времен, из которого бы откристал­лизовался средний тип, быть может, идеальный тип (Idealtypus). Мы же пишем психологию немецкого юноши нашей культурной эпохи, т. е. эпохи, которая поко­ится на основе эпохи просвещения и подверглась, с одной стороны, влиянию не­мецкого идеализма и французско-английского позитивизма — с другой. Душев­ную структуру эпохи мы фиксируем как тип».

Но тип эпохи для Шпрангера не определяется ее общественной сущностью. В определение типа вплетаются в качестве определяющих и национальные мо­менты. «Все мы, — развивает свою мысль Шпрангер, — живем не в духе вообще, а в определенной национальной форме его». Уже в этом тезисе обнаруживается националистический характер его психологии, на которой он строит свою ярко окра­шенную в националистские тона педагогику. Но в дальнейшем он полнее обнажа­ет свои националистические антипатии. «Кое-что из этого (из того, что правильно в отношении немецкого юноши. — С. Р.) будет применено и для английских, французских и американских юношей, хотя далеко не все. Но еврейский юноша обнаруживает уже существенно иные черты, на что не всегда обращают внимание;

по отношению же к русскому душевному складу (типу) мы все уже испытываем, несмотря на видимость сближения, чувство далеко идущей отчужденности».

Все сильные и все слабые стороны психологии Шпрангера, его основные ошибки и сама положительная его идея центрируются вокруг одной мысли, кото­рая как будто вплотную подходит к одной из важнейших для построения психо­логии мыслей Маркса, согласно которой «необходимо было опредмечение чело­веческой сущности и в теоретическом, и в практическом отношении, чтобы как очеловечить чувства человека, так и создать соответствующий смысл для понима­ния всего богатства сущности человека и природы». Но полная реального содер­жания мысль Маркса превратилась в «жизненных формах» Шпрангера в безжиз­ненную и извращенную ложную схему.

Стремясь преодолеть «неизрекаемую» мистику «чистого» переживания, Шпран­гер выдвинул ту положительную мысль, что психическое определяется своим от­ношением к объективным образованиям. Но самый объективный мир Шпрангер расколол дуалистически на два мира — мир природы и мир культуры, мир тел и мир ценностей или значений. На этой ложной дуалистической основе соотнесен­ность психического с объективным предметным миром привела к тому, что дуа­листически раскололись в человеке не только тело и дух, но и самая психика, сама душевная жизнь также раскололась надвое — на область лишенных смысла (sinnfreie) психофизических процессов, определенных своим отношением к природе, и на осмысленное содержание (sinnbezogene) субъективного духа, определенного своим отношением к миру ценностей и значений, — к объективному духу. Под­черкнув существование смысловых связей между психологией индивидуума и идейным содержанием исторической культуры, в которую он включен, Шпрангер оторвал: 1) идейное содержание исторической культуры от реальных обществен­ных основ исторического процесса, 2) смысловое духовное содержание индиви­дуального сознания — от реального психофизического субъекта. В результате он получил две безжизненные абстракции.

Этим Шпрангер лишил себя возможности объяснить подлинную взаимосвязь и. реальные взаимоотношения между субъектом и культурой. Для того чтобы по­нять активную роль субъекта в историческом созидании культуры, нужно было сохранить конкретного реального субъекта из плоти и крови, у которого осмыс­ленность соотношений с культурой была бы не противопоставлена его реальному бытию и деятельности, а включена в них; для того чтобы подлинно реализовать ту мысль, что сознание индивидуума определяется объективным содержанием куль­туры, нужно было не превращать это последнее в метафизическую абстракцию, а понять его как исторический продукт реального общественного развития.

Самая концепция развития оказалась в связи с этим у Шпрангера извращен­ной. Из психологического развития у него выпало активное соотношение субъек­та с внешним миром, в котором субъект, соотносясь с миром и преобразуя его, сам формируется. Из развития оказались выключенными всякие элементы «самодви­жения», подлинного развития преобразующего субъекта. Все свелось к раз и на­всегда предопределенной направленности на определенную область, с одной сто­роны, а с другой — к врастанию субъекта в культуру. Вместо того чтобы одна стадия развития сама переходила в последующую, у Шпрангера одна стадия сме­няется другой в результате вхождения в нее извне нового содержания.

Шпрангер далее выдвинул правильное положение о том, что'психологическое развитие нужно описывать не в том содержании, которое непосредственно пред­ставлено в сознании развивающегося субъекта, а понять его из выходящих за пре­делы индивидуального сознания, в нем сплошь и рядом адекватно не отраженных объективных отношений, его обусловливающих.

Однако эта, как будто верная, мысль опять-таки получила искривленное выра­жение в зеркале шпрангеровской метафизики.

Психологическое развитие действительно обусловлено отношениями, выхо­дящими за пределы индивидуального сознания субъекта и в нем сплошь и рядом неадекватно отображенными; но это — реальные отношения, в которые включена реальная личность; они реализуются в поведении, в конкретной деятельности чело­века. У Шпрангера же эти выходящие за пределы индивидуального сознания отно­шения вообще выпадают из сферы реальности в фиктивную область метафизики.

Проблемы, поставленные Шпрангером, в их объективном содержании далеко выходят за рамки его концепции. Их разрешение требует иных методологических средств. Оно оказывается возможным в рамках совсем иной концепции. Шпранер по-своему поставил ряд вопросов. Слово для ответа на них будет принадле­жать нашей психологии. Борьбе со Шпрангером за иную постановку и адекватное решение поднятых им проблем должно быть уделено серьезное внимание в ходе предстоящих боев за нашу психологию.

 

Примечания к статье С. Л. Рубинштейна «Психология Шпрангера как наука о духе»

Статья представляет собой целостную зрелую работу, содержащую анализ и кри­тическую оценку основных идей Шпрангера. Статья находилась в архиве С. Л. Ру­бинштейна и составляла 19 страниц машинописного текста. Предположительно она была написана в одесский период творчества Рубинштейна — в середине или конце 1920-х гг. Видимо, это один из текстов лекции, которые Рубинштейн читал, будучи сначала доцентом, а затем профессором кафедры философии и психоло­гии, которой затем и заведовал в Одесском университете после смерти Н. Н. Ланге. Возможно, это была одна из глав так и оставшейся неопубликованной философ­ской работы Рубинштейна, на существование которой указывает его примечание к статье 1922 г. «Принцип творческой самодеятельности».

Определение периода написания статьи обосновывается ее принадлежностью к одесскому архиву Рубинштейна, так как весь ленинградский его архив погиб во время блокады Ленинграда, во всяком случае, не был вывезен в Москву.

Кроме того, в статье Рубинштейна особо отмечается работа Шпрангера «Пси­хология юношеского возраста», которая была опубликована лишь в 1924 г. Сле­довательно, данная статья была написана не ранее этого года.

Работы Дильтея и Шпрангера представляли собой совершенно особое, прежде всего методологическое, направление в психологии, которое было крупной вехой в изменении способов психологического познания. В. Дильтей* выразил свое отношение к ассоциативной психологии, назвав ее метод объяснительным и при­сущим всему естественнонаучному знанию. Объяснительному методу Дильтей противопоставил свой метод как описательный, связав его особенности с принци­пами исследования, присущими гуманитарному знанию. Для последнего сущест­венны ценностные характеристики духовной жизни. Описательный метод Диль­тей связал с категорией «переживания», которую рассматривал как важнейшую характеристику психологического познания.

Шпрангер удерживает дильтеевскую идею специфики психологического по­знания. Но он видит в качестве его важнейшей характеристики не столько опи­сание (которое Дильтей противопоставил естественнонаучному объяснению), а «понимание». Независимо от значительных различий в трактовке метода психо­логического познания методы «переживания» (Дильтей) и «понимания» (Шпран­гер) не являются частными методами, имеющими собственно психологическое значение. Как известно, они становятся методами и социологического исследования, и позднейших философских концепций человека, поскольку несут в себе совершенно новый принцип включения познающего в изучаемое им явление".

С. Л. Рубинштейн блестяще знал проблемы методологии и метода в их поста­новке и марбургской и баденской школами неокантианства. Первая как раз и ста­вила в качестве основного вопрос о методе познания естественных и гуманитарных наук. Именно поэтому первой координатой при определении концепций Дильтея и Шпрангера была их характеристика с точки зрения методологии гуманитарного знания. Однако одновременно Рубинштейн характеризует данное направление

' См.: Описательная психология. — М., 1924.

² Абульханова К. А. О субъекте психологической деятельности. — М., 1973.

как неогегельянское и выявляет его особенности, сближающие с лейпцигской школой целостности. Поскольку в баденской школе основными принципами бы­ли номотетический и идеографический, одной из центральных идей в концепции Дильтея и Шпрангера была идея индивидуализации и типологии. Таковы коор­динаты философско-методологического контекста школы Дильтея — Шпрангера, из богатства и сложности которых можно понять интерес Рубинштейна к этому направлению.

С другими работами 1920-х гг. Рубинштейна данную статью объединяет уже знакомая формула о формировании субъекта соотносительно с миром («субъект, со­относясь с миром, сам формируется»), которая является общей теоретико-мето­дологической позицией, характеризующей весь этот период творчества С. Л. Ру­бинштейна. Наконец, нельзя не отметить, что работа написана на основе зрелых марксистских позиций, что проявляется в существе критики, в терминологии и ссылках на труды классиков.

Подготовила А. Н. Славская