OCR: Марсель из Казани, / «Как примирить делание денег со спасением души».

Ещё труды С.Л. Рубинштейна: /bib.html#rubinstein

Сергей Леонидович Рубинштейн

Мышление, язык и речь

Логический анализ структуры знания и его выражения в речи. Три важнейшие ка­тегории слов:

1. Это (т), то (т), здесь, теперь, я (ты) — слова, обозначающие нечто, неопреде­лимое однозначными качествами, а лишь отношением двух реальностей, они не определимы как сущности или качества — здесь необходима апелляция к существованию, открывающемуся при непосредственном соприкосновении с данным. Неистребимость из нашего познания этой категории слов.

2. Собственные имена — опять не сущность, не качество, а указание (указание — не табличка для общественного сведения) на общественно значимое сущее (существо и т. д.): опять окно в мир, в нечто, определенное своим существова­нием, обозначение индивида, единичное сущее.

3. Слова, обозначающие предметы, вещи, лица.

Нечто существующее, обозначенное каким-либо свойством либо качеством или некоторой их совокупностью (стол, книга и т. д.). От предыдущей группы эти понятия отличаются тем, что в качестве этикетки взяты некоторые свойст­ва самих предметов, а не внешняя для них, им данная кличка. Но и они обозна­чают объекты, предметы, далеко выходящие за пределы того, что в них экспли­цитно содержится. Нельзя определить ни один индивидуальный предмет без помощи слов двух первых групп (первые выступают как начала, «координа­ты», отношениями к которым определяются индивидуальные сущие). Всегда речь идет о некоем предмете х, который обладает этими свойствами и стоит в таких-то отношениях к какому-нибудь «это».

' Классификация языковых средств с точки зрения гносеологического соотношения чувственно дан­ной и рациональной ступеней познания (соотношения существования и сущности в познании) дана С. Л. Рубинштейном в его книге «Человек и мир» в разделе «Отношение мышления к бытию и ло­гическая структура познания» (Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. — С. 313-314). Публикуемые здесь записи содержат ту же классификацию (в более развернутом виде), однако рас­сматриваемую в ином контексте — соотношения эксплицитного и имплицитного. В свою очередь, проблема соотношения имплицитного и эксплицитного затрагивалась С. Л. Рубинштейном как проблема выражаемого (эксплицируемого) и подразумеваемого (имплицитного) в мышлении и ре­чи в статье «Мышление, язык и речь» (Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. — М., 1959. — С. 111 и далее). В данном впервые публикуемом отрывке соединяются два звена анализа проблемы соотношения имплицитного и эксплицитного: имплицитное и эксплицитное в соотноше­нии объекта мысли (как потенциально содержащего больше, чем заключено в мысли) и мысли об объекте, с одной стороны, и мысли об объекте (как потенциально содержащей больше, чем выраже­но в речи) и ее речевого эксплицирования — с другой. Соединение этих двух звеньев анализа суще­ственно с точки зрения не только собственно гносеологической, но и психологической проблемати­ки, в которую выводит новая постановка проблемы об однозначности, многозначности и точности, определенности и неопределенности мысли и ее речевого выражения в соотношении с объектом мысли.

Универсалии: без такой имплицитной отсылки к существованию, обходясь без нее, приходят к «универсалиям».

Сложная структура предмета: свойства или качества, которыми он определен, лежат в одной плоскости, но имплицитно в качестве переменных в них фигуриру­ют параметры всех нижележащих плоскостей. Подобно тому как предложение, включая образование такой структуры, имплицитно предполагает целую иерар­хию потенциальных суждений (предложений) с переменными значениями, от­сутствие постоянных значений создает видимость, будто отсутствует и сама шка­ла переменных значений, которая дана подспудно. (Ни одно определение частных значений не полагается, ни одно из них не присутствует, но это не значит, что оно может не иметь никакого значения: оно может иметь любое значение, но не ника­кого.)

Связь имплицитного с многозначным. Необходимость подстановки определен­ных значений на место «переменных» связана с многозначностью мысли, а много­значность — с необходимым наличием в ней имплицитного содержания. Необхо­димо наличие во всякой мысли имплицитного содержания (а его тем больше, чем значительнее, богаче мысль). Богатство мысли — это обширность того имплицит­ного содержания, которое «тянет» за собой из бытия данное эксплицитно содер­жание. Наличие же в каждой мысли более или менее обширного захватываемого ею груза имплицитного содержания есть необходимое следствие наличия в бы­тии, в объекте мысли больше того, что содержится в мысли об объекте, и наличия в мысли, взятой в полноте ее, не только эксплицитного, но и имплицитного содер­жания, а в мысли — более того, что отформулировано, выражено эксплицитно в речи. Соотношение таково: в бытии — больше, чем в мысли, в мысли — больше, чем в речи. Многозначность в этом смысле есть плодотворность, а не отсутствие строгости или точности. Многозначность мысли в этом понимании и однознач­ность, на утверждение которой направлены законы формальной логики (т. е. ло­гики, рассматривающей лишь отношения положений, безотносительно к их объ­екту, к их предметному содержанию).

Мышление и речь

1. Должны быть рассмотрены с точки зрения перехода определения объекта мысли в речь (в речевую форму) — как перевод его имплицитного содержания в эксплицитное. Здесь есть два перехода — объекта мысли в мысль и мысли — в речь.

2. Выход мысли за пределы речи (за пределы того, что отформулировано в речи) через ее имплицитное содержание, т. е. подразумеваемое, есть лишь обозначе­ние содержания (свойств) объекта мысли. Имплицитная мысль — это лишь обозначение объекта мысли.

3. Многозначность всякой мысли о действительности, выраженной в положе­нии, свидетельствует о том, что: а) действительность, являющаяся объектом данной мысли, не исчерпывается данной мыслью, б) мысль конкретнее опре­деляет, чем ее речевая формулировка (одно положение заключает в себе много мыслей). Возможно извлечение, вычерпывание из одного и того же положения разных суждений; мысль заключена в речи, но однозначно не выражается в ней. Смысловым ударением, посредством которого изменяется смысл фразы, из нее извлекается то одно, то другое.

Иными словами, при определении соотношения мышления и речи никак нель­зя отвлечься от объекта мысли, обозначаемого речью.

Речь предполагает говорящего, мышление — мыслящего. Мышление как со­вокупность предложений (положений) есть предмет формальной логики. Это — мышление положений (силлогизмов). Мышление, отождествленное с совокупно­стью положений (пропозиций), есть абстракция, отрыв от объекта мышления — от бытия. Отождествление мышления с речью имеет этот же смысл, скрывает за собой отрыв от плана сущих, объектов, переход в план положений (силлогизмов), соотношений формальной логики. Понятие, рассмотренное в отрыве от предме­та, — это термин. Связать вопрос о понятии как вопрос о природе (или сущности) его предмета и как вопрос о значении термина, слова.

Мышление и язык. Возможность мыслить современно на архаическом языке (в известном смысле всякий язык архаичен) — в этом острота вопроса. Наряду с архаичностью надо учесть народный, национальный характер языка, его особый колорит. Особенность проблемы перевода: особая тональность языка, заключен­ный в нем строй и пр., передается на любом другом языке, но не средствами язы­ка, а средствами речи.